CC BY
76
ком принципе. Истина для него процесс, а не данность, процесс рефлексии, в котором познаётся взаимосвязь противостоящих друг другу явлений, обнаруживается общее начало у частных, зачастую противоположных феноменов. Диалектика, как «умение познающего субъекта вести спор с собой в диалоге мыслящих» [2, с. 645], как логика снятия противоречий и рождения нового смысла, как констатация единства противоположностей в мыслимом, помогает Уайльду сориентироваться в сложнейшем и объёмном материале.
Эссе «Подъём исторической критики» демонстрирует глубину аналитической мысли Уайльда, широту его интеллектуальных интересов и несомненный исследовательский талант. Хотя тематика эссе не связана с эстетикой, даже с имплицитной, но, думается, эта работа имела важное значение в становлении философско-эстетического направления мысли Уайльда. В «Подъёме исторической
критики» впервые на практике опробован диалектический метод. В ряде случаев Уайльд изменяет логике диалектики и мыслит плюралистично. А плюрализм, как частный случай эклектики, как санкционирование истинности различных мнений, является признаком неблагополучия теории, как, собственно, и знаменитые уайльдовские парадоксы. Но это и есть то, что особенно привлекает в Уайльде.
Библиографический список
1. Эллман Р. Оскар Уайльд: Биография. - М.: Независимая газета, 2000. - 688 с.
2. Михайлов Ф. Т. Диалектика // Новая философская энциклопедия: в 4 т. / рук. проекта В.С. Степин, Г.Ю. Семгин; науч. ред. М.С. Ковалева и др. - М.: Мысль, 2000. - Т. 1. - С. 645-652.
3. Wilde O. The Rise of Historical Criticism // Complete Works of Oscar Wilde. - Glasgow: Harper Collins Publishers, 1994. - P 1198-1241.
УДК 82.09
А.С. Литовченко
«КНИГИ ОТРАЖЕНИЙ» И. АННЕНСКОГО КАК ВЫРАЖЕНИЕ КРИТИКО-ЭССЕИСТСКОЙ ПОЗИЦИИ АВТОРА
Рассматриваются особенности организационного единства «Книг отражений» и своеобразие позиции Анненского-критика, обеспечивающей наличие этого единства.
Ключевые слова: критика, поэт, личность, манера, символ, единство.
Иннокентий Анненский оставил яркие свидетельства своего глубокого и тонкого понимания литературы, что достаточно полно и ярко проявилось в совокупности его критико-эссеистских работ, объединенных в «Книгах отражений», - признанном шедевре критической прозы поэта. Они вызывают не меньший исследовательский интерес, чем его поэзия. И это не случайно: критические статьи и выступления Анненского влияли на формирование современных ему поэтических концепций, являясь объектом полемических реакций и во многом предопределяя новые пути развития художественной культуры.
Однако критическое творчество Анненского ценно и как выражение литературной личности поэта. Психологическую доминанту в критике Анненского выделяет литературовед Л.Д. Щеме-лева. Она представляет ее как «подспудную основу художественного сознания, что порождает искусство и “красоту”» [8]. Такое психологическое проникновение в художественный текст, по
мысли автора, не обеспечивает адекватности его интерпретации, но помогает создать некий дотекстовый психологический план, что приближает метод Анненского-критика к биографическому, точнее к духовно-биографическому прочтению конкретного произведения, как и творчества художника в целом.
Вряд ли такое понимание критического метода Анненского можно считать адекватным. Гораздо важнее увидеть за этим характер его интеллектуальной реакции на тот или иной анализируемый им художественный феномен.
Можно было бы в этой связи согласиться с И. Корецкой, которая относит критический метод Анненского по специфике повествовательной структуры к импрессионистической критике, подчеркивая, что «эстетические суждения разрозненны, отрывочны, подчинены стихии субъективного» [4, с. 207]. Как видим, отнесение критической прозы Анненского к области импрессионистической критики осуществляется И. Корецкой прежде всего на основе повествовательных особенностей,
44
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 1, 2010
© А.С. Литовченко, 2010
композиционных построений его критических опытов, их стилистически неоднородной манеры.
Однако И. Подольская, поднимая вопрос об импрессионистическом характере критической прозы Анненского, отмечает расширение им рамок, данных этой эстетикой. Она констатирует прежде всего логичность и последовательность построения его мысли, что гораздо шире обычного импрессионистического созерцания. Говоря о присутствии в критической прозе Анненского элементов импрессионистического письма, И. Подольская замечает, что они выступают как фон для более серьезных теоретических размышлений: «впечатление создает лишь эмоциональную атмосферу, которая не предопределяет развития основной проблемы, но обостряет ее восприятие» [5, с. 510].
В плане содержания «Книг отражений» очевидно преобладание в них классических тем и мотивов. Но в то же время Анненский живо интересовался современным ему литературным процессом, пытаясь, анализируя литературную картину своего времени, установить некий вневременной контекст.
Эта мысль высказана Г.М. Пономаревой, которая затрагивает еще одно немаловажное качество творческой позиции И. Анненского, берущее свое начало в романтическом миропонимании, - проблему «симпатического символа»: «это симпатия, которая протягивается от души к душе: от художника к критику, от критика к читателю и т.д.» [6, с. 87].
Надо признать, что, несмотря на интересные высказывания и наблюдения, единое и достаточно определенное представление относительно Анненского-критика в исследовательской литературе не просматривается. Г. Бугаев в специально посвященной этой проблеме работе «Иннокентий Анненский - критик» все свои рассуждения сводит в основном к тому, что критическая проза И. Анненского является прозой поэта. «Отсюда -вопросы, полувопросы, недомолвки, переплетения мыслей и образов - важнейшие элементы поэтики, не характерные, в целом, для критической прозы» [2], - считает он. Нам представляется такое решение неоправданно простым и однозначным. Было бы более верным, на наш взгляд, признать за Анненским создание особой критической манеры, в которой, безусловно, сказался его опыт поэта, но в то же время и прежде всего -это специфически организованная интеллекту-
альная рефлексия, отличающаяся предельно личностной остротой и тонкостью проникновения в художественную реальность. Конечно, при этом чувствуется то обращение с художественным словом, которое могло сформироваться только в русле символизма. Но, как справедливо отмечает И. Подольская, несмотря на формальное сходство, внутреннее отличие критического метода Анненского от символистской критики достаточно явно заявляет о себе. Причина различий, по мнению исследователя, кроется в том, что «Анненскому чужды религиозно-мистические, теургические устремления символистов, он не разделяет их эсхатологических чаяний, не принимает участия в разработке их теоретической программы» [5, с. 507].
А. Федоров, намечая сходства и различия между творчеством Анненского и поэтов символизма, выходит и на суждение о специфике критических опытов Анненского. Говоря о «Книгах отражений», исследователь отмечает некоторую разговорность, даже фамильярность их стиля и пестроту анализируемых авторов и их творений: «обилие и смена литературных “портретов”, сперва - развернутых, потом - все более сжатых, а под конец опять несколько расширенных характеристик лириков-современников, создает своего рода мозаичность целого и известную прерывистость изложения - при переходах от одного портрета к другому, порою же и в пределах одного автора, когда критик словно перебивает себя сам» [7, с. 564]. Как ни парадоксально, считает А. Федоров, но именно это обстоятельство является «фактором единства, противостоящим мно-гообъектности этих эссе» [7, с. 563].
Интересно в связи с этим остроумное суждение А. Казаркина, который утверждает, что сам Анненский понимал критику «как импровизированное беглое самовыражение и медитацию, спровоцированную образами читаемого текста» [3, с. 16]. Достаточно сопоставить эту мысль со словами самого Анненского, настаивавшего на отсутствии дистанции между ним, критиком, и произведением, подлежащим его оценке, на сугубо личном, предельно индивидуальном и проникновенном «прочтении» художественного текста. В предисловии к «Книгам отражений» он отмечает: «Эта книга состоит из десяти очерков. Я назвал их отражениями. И вот почему. Критик стоит обыкновенно вне произведения: он его разбирает и оценивает. Он не только вне его, но где-
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 1, 2010
45
то над ним. Я же писал здесь только о том, что мной владело, за чем я следовал, чему я отдавался, что я хотел сберечь в себе, сделав собою. Вот в каком смысле мои очерки - отражения, это вовсе не метафора» [1, с. 5].
Тем не менее, отмеченная А. Федоровым неоднородность и непоследовательность состава «Книг отражений» может создать впечатление хаотичности их содержания. И в этом тоже своего рода «секрет» Анненского, скрывающий своеобразие его литературно-критической позиции. За, казалось бы, случайным характером критических реакций выступает целостная структура критической прозы Анненского как организованного единства. Разнообразие тематического содержания - одна из существенных особенностей «Книг отражений»: наряду с русской классикой и современной отечественной поэзией Анненс-кого-критика привлекает широчайший фон европейского художественного сознания, к которому он многократно и по разным поводом обращается. Можно сказать, что тенденция к интертекстуальному дискурсу - одна из примечательных особенностей критической манеры Анненского. Но каким образом ему удается выдержать целостность и единство повествования?
Эта загадка оставалась предметом разного рода суждений, пока И. Подольская тонко и точно не подметила, что единство критико-эссеистс-ких опытов Анненского обеспечено наличием совокупности своего рода «сцеплений»: «Анненский, как никто другой, обнаруживает эти “сцепления” в искусстве, показывая скрытую связь, взаимодействие, “игру” идей. Гамлет, Бранд, Голядкин и Раскольников, чеховские герои словно
во второй раз рождаются в его книгах. И это не схемы, столь обычные для критических статей; они облечены в плоть и кровь, в них неожиданно раскрываются черты, которых читатель прежде никогда не замечал. Какой-то штрих, раньше не бросавшийся в глаза, внезапно обретает у Анненского особый смысл. И от этого меняется целое. Иногда главное становится второстепенным, второстепенное - главным» [5, с. 540].
Библиографический список
1. Анненский И. Книги отражений. - М.: Наука, 1984. - 680 с.
2. Бугаев Г. Иннокентий Анненский - критик // http://zhelty-dom.narod.ru/literature/txt/ annensk_bugaev.htm.
3. КазаркинА. Русская литературная критика XX века. - Томск: Изд-во Том. ун-та, 2004. - 350 с.
4. Корецкая И.В. Импрессионизм в поэзии и эстетике символизма // Литературно-эстетические концепции в России конца XIX - начала ХХ века. - М.: Наука, 1975. - С. 212-226.
5. Подольская И. Иннокентий Анненский -критик // Анненский И. Книги отражений. - Л.: Наука, 1984. - С. 501-542.
6. Пономарева Г. «Книги отражений» И. Анненского и критика А. Григорьева // Иннокентий Анненский и русская культура ХХ века. - СПб.: Музей Анны Ахматовой в Фонтанном Доме, 1996. - С. 86-94.
7. Федоров А. Стиль и композиция прозы Анненского // Анненский И. Книги отражений. - Л.: Наука, 1984. - С. 543-577.
8. Щемелева Л. Иннокентий Федорович Анненский // http://www.rusimper.narod.ru.
46
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 1, 2010
