CC BY
94
2. Дувакин В. Радость, мастером кованная. -М.: Советский писатель, 1964.
3. Земенков Б. Ударное искусство Окон сатиры. - М.: Художественное издательство, 1930.
4. Маяковский В. Альбом. - М.: Государственное издательство изобразительных искусств, 1944.
5. Маяковский В. Грозный смех. - М.: Госу-
дарственное издательство изобразительных искусств, 1938.
6. Маяковский В. Полное собрание сочинений: В 13 т. - М.: ГИХЛ, 1955-1961.
7. Сталин И. Полное собрание сочинений: В 16 т. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http:// www.iosif-stalin.su (дата обращения: 22.11.2010).
УДК 82-1/-9
Круглова Татьяна Сергеевна
Пензенский государственный университет [email protected]
КНИГА СТИХОВ АНДРЕЯ БЕЛОГО «ПЕПЕЛ» В КОММУНИКАТИВНО-ЖАНРОВОМ АСПЕКТЕ
Статья посвящена фактору адресации в лирике Андрея Белого (на примере книги стихов «Пепел» в сравнении с другими книгами — «Золотом в лазури» и «Урной»). Доказывается, что именно этот фактор предстает в качестве одной из важнейших авторских установок, влияющих на смысловую структуру, жанровое своеобразие произведений, на саму специфику протекания коммуникативного общения в пространстве художественного текста.
Ключевые слова: коммуникативная стратегия, лирический диалог, адресация, жанр, послание, посвящение.
Лирико-коммуникативные установки Андрея Белого на разных стадиях его творческой эволюции резко отличаются друг от друга. Так, фактор адресации в раннем творчестве Белого, в период создания «Золота в лазури» (1904), играет, пожалуй, наиболее «позитивную», коммуникативно-организующую роль. Но вместе с тем его диалогическая стратегия разительно отличается и от протеизма посланий В. Брюсова, и от «синтетизма» Вяч. Иванова, и от скрытой полемичности блоковских «писем в стихах». Белый выступает в стихах, обращенных к своим литературным соратникам, как носитель четко обозначенной жизненной, идеологической, философской позиции, глубоко убежденный в ее абсолютной значимости. Причем он отождествляет свою позицию с самыми высшими ценностями бытия, т.е. выступает как прозелит и проповедник определенного учения. Если ранний Блок дает воплощение идеала соловьевства («Стихи о Прекрасной Даме»), то Андрей Белый «арго-навтического» периода дает платформу: он поворачивает соловьевскую концепцию не как учение об идеале, замкнутое в самом себе, а как жизнетворческую идею, способную сплотить людей, жаждущих «подвига». Стремясь связать единой платформой больших художников, он обращается с посланиями к Константину Бальмонту, Валерию Брюсову, Александру Блоку, Сергею Соло-
вьеву, Эллису. В этих обращениях Белый старается облечь свою проповедь в привлекательные для адресатов апеллятивные формы, прибегая к обильным реминисценциям из их творчества. Установка на «целевое», «прокламативное» общение является основным формообразующим фактором, организующим структуру и словесную ткань адресаций Белого периода «Золота в лазури». Их содержание «повернуто» не столько к адресату, сколько ориентировано на ожидание его сугубо положительной ответной реакции.
Подобная диалогическая позиция гораздо более уязвима, чем позиции его «партнеров» по лирическому и жизненному диалогу, прежде всего потому, что она не учитывает существования чужих сознаний с иными мировоззренческими ценностями. Кружковое и одновременно эгоцентрическое сознание автора стремится навязать собственные представления собеседнику, поставить его перед выбором: «свой или чужой».
Вполне естественно, что столкновение с действительностью оборачивается для такого сознания глубочайшим кризисом. Именно поэтому его послания, вошедшие в книгу «Урна», обретают характер прямых или косвенных инвектив, направленных против отступников, изменивших идеалу. Особенно в этом отношении «досталось» автору «Балаганчика» (см.: «А.А. Блоку», 1906). Отсюда и лейтмотив борьбы «света» и «тьмы», характер-
ный для стихотворных адресаций, обращенных Валерию Брюсову (1904-1909).
Однако в книге А. Белого «Пепел» фактор адресации играет совершенно особую роль: он не только предопределяет жанровое своеобразие книги, но обусловливает ее смысловую архитектонику. Тональность книги Белый определил следующим образом: «“Пепел” - книга самосожжения и смерти: но сама смерть есть только завеса, закрывающая горизонты дальнего, чтоб найти их в ближнем» [3, с. 224].
Сборник посвящен «памяти Некрасова». Это посвящение, вынесенное в подзаголовочный комплекс, маркирует основные темы и мотивы этого сборника. Поэтому в данном случае фактор адресации выполняет семантическую функцию по организации внутренней архитектоники второй книги Белого. Примечательно, что это посвящение вступает в сложные коррелятивные связи со стихотворением Некрасова «Что ни год -уменьшаются силы...», которое играет роль эпиграфа. Думается, что некрасовский эпиграф как бы «конкретизирует» само посвящение, обусловливая выбор некрасовских тем и мотивов, введенных в сборник. Ср. стихотворение Некрасова: Что ни год - уменьшаются силы,
Ум ленивее, кровь холодней...
Мать-отчизна! Дойду до могилы,
Не дождавшись свободы твоей!
Но желал бы я знать, умирая,
Что стоишь ты на верном пути,
Что твой пахарь, поля засевая,
Видит ведреный день впереди:
Чтобы ветер родного селенья Звук единый до слуха донес,
Под которым не слышно кипенья Человеческой крови и слез [6, с. 82].
Основные темы, которые Белый развивает в своем сборнике, прямо восходят к этому тексту. Это и тема России-матери в корреляции с мотивом смерти, и тема родных селений, которые Белый рисует практически в лироэпической манере.
Однако посвящение Некрасову не должно прочитываться в реалистическом ключе. Белый -поэт-символист, поэтому некрасовские темы и мотивы он трактует принципиально с иных позиций. Об этом свидетельствует тот факт, что сами стихотворения сборника могут быть адресованы поэтам-символистам, близким Белому. Так, стихотворение, открывающее сборник, адресовано
З. Гиппиус. И некрасовские темы, которые появляются в стихотворении, поэтически интерпре-
тируются Белым в символистском ключе. Речь в стихотворении идет о России, однако эта Россия подается не в узких социально-исторических «народнических» координатах, но на фоне космического универсализма. Поэтому тема гибели России трактуется Белым как апокалипсис. Ср.: Довольно: не жди, не надейся -Рассейся, мой бедный народ!
В пространство пади и разбейся За годом мучительный год!
Века нищеты и безводья.
Позволь же, о родина-мать,
В сырое, в пустое раздолье,
В раздолье твое прорыдать: -
Туда, на равнине горбатой, -Где стая зеленых дубов Волнуется купой подъятой,
В косматый свинец облаков,
Туда, - где смертей и болезней Лихая прошла колея, -Исчезни в пространстве, исчезни,
Россия, Россия моя! [3, с. 116]
Сошлемся на авторитетное суждение М.Л. Г аспарова на этот счет: «Если Белый в “Пепле” и достиг успеха, то лишь растворив современную конкретную действительность во всероссийском апокалипсисе» [4, с. 13].
Такое же сочетание некрасовских тем с символистским кодом, маркируемым посвящением, находим и в стихотворении «Шоссе», адресованном Д.В. Философову. По своей структуре это стихотворение относится к жанру посвящения, ибо адресат здесь оказывается «поводом для высказывания», и автор не вступает ним в прямой диалог (что характерно для жанра посвящения). В центре стихотворения некрасовская тема дороги, которая также разрабатывается и в стихотворении «Из окна вагона», адресованном Эллису. Здесь появляются уже знакомый образ России, который прочитывается в символистском «универсальном ключе». Ср.:
Мать-Россия! Тебе мои песни, -О немая, суровая мать! -Здесь и глуше мне дай, и безвестней Непутевую жизнь отрыдать.
Поезд плачется. Дали родные.
Телеграфная тянется сеть -
Там - в пространства твои ледяные
С буреломом осенним гудеть [3, с. 120].
Таким образом, посвящение Некрасову вступает в комплексные отношения с другими адресациями. Можно сказать, что эти семантические корреляции являются как бы «надстихотворны-ми», и отношения между посвящениями образуют отдельную «смысловую структуру». Так, например, контекстуальное соседство посвящения Некрасову и посвящения Гиппиус приводит к трансформации семантических ореолов, создаваемых этими посвящениями, что прямо влияет на семантику и жанровые особенности текстов.
Примечательно, что многие посвящения этого сборника адресованы не только поэтам-сим-волистам (как это было преимущественно в «Золоте в лазури»), но и другим людям из окружения Белого. Нам кажется, что большинство таких адресаций по своему жанровому статусу относятся к посвящениям - здесь так же, как и в предыдущих случаях не наблюдается прямой установки на диалог, более того, в некоторых из них преобладает лироэпический код (очевидно, связанный с «главным» посвящением сборника -Некрасову). Яркий пример такого посвящения, адресованного Г.Г. Шпету, - стихотворение «Бурьян». Г.Г. Шлет, философ и переводчик неокантианцев, был другом Белого. Вот как последний вспоминает о философских спорах с ним: «Только мой в то время друг, любивший меня как художника, Г.Г. Шпет, иронически отнесясь к вынужденно-паточному тону между седыми профессорами и непричесанным “скандалистом” (в ту эпоху гремели мои “скандалы” в “кружке”), нанес позиции моей удар жесточайший...» [2, с. 507].
Здесь надо отметить, что дружба, связывавшая поэта и философа, не мешала их философским разногласиям: «Шпет отрицает важность для эстетики связи музыки и слова и “потебнианско-беловское” понимание “образа” и “внутренней формы”, то есть главные теоретические основоположения русского символизма, и развивает свою (“феноменологическую” и “логическую”) теорию “слова” и “внутренней формы”». Разногласия эти были связаны с разными взглядами на природу поэтического слова, критику Шпета «можно считать как бы ответом на критику “логической” точки зрения Потебней и Белым, а его позитивные построения - как развертывание альтернативной точки зрения. В этом смысле можно говорить о столкновении (“словесном поединке”), встрече или диалоге двух точек зрения на слово: “символической” и “логической”» [1].
Примечательно также и то, что этот живой диалог (явившийся основой поэтической адресации Шпету) мог косвенным образом повлиять и на. Бахтина. Так, В.В. Бабич отмечает, что «созерцание (и активное понимание, включающее “ответ” Шпету в “Слове в жизни.”) этого диалога - “сложного события встречи и взаимодействия с чужим словом...” - и стало, вероятно, основанием как перехода к диалогичности, так и формулирования самой концепции “диалогичности”, которая представляет собой, можно сказать, образ “реального диалога действительности”. Или, другими словами: прообразом “диалогичности” послужил “живой” диалог (А. Белый - Г. Шпет -М. Бахтин), из переживания (созерцания и участия) которого и возникла сама эта концепция» [1].
Тем не менее в самом тексте адресации нет и следа этого диалога, что еще раз свидетельствует о его жанровой природе. Здесь, скорее, в очередной раз реализована некрасовская тематика. Ср.: Вчера завернул он в харчевню,
Свой месячный пропил расчет.
А нынче в родную деревню,
Пространствами стертый, бредет.
Клянет он, рыдая, свой жребий.
Друзья и жена далеки.
И видит, как облаки в небе Влекут ледяные клоки.
Метется за ним до деревни Ликует - танцует репье:
Пропьет, прогуляет в харчевне Растертое грязью тряпье.
Ждут: голод да холод - ужотко;
Тюрьма да сума - впереди.
Свирепая, крепкая водка,
Огнем разливайся в груди! [3, с. 129-130] Стихотворения с семиотически насыщенным заглавием «Родина» посвящено В.П. Свентицко-му. Валентин Свентицкий, православный мыслитель, увлеченный идеями христианского социализма, получил достаточно неоднозначную оценку в мемуарах Белого. А. Эткинд писал, что «по Белому, он (Свентицкий. - Т.К.) “всем нам мешал” (что не мешало Белому посвящать Свен-тицкому лучшие свои стихи)» [см.: 8, с. 244]. Однако здесь патриотическо-элегический пафос (связанный с типом гражданской лирики, идущей от Пушкина) не предполагает включения качеств личности адресата. Речь в стихотворении идет о России. Ср.:
Те же возгласы ветер доносит;
Те же стаи несытых смертей Над откосами косами косят,
Над откосами косят людей.
Роковая страна, ледяная,
Проклятая железной судьбой -Мать-Россия, о родина злая,
Кто же так подшутил над тобой? [3, с. 143]
В следующих разделах сборника лирических адресаций становится на порядок меньше. Можно выделить стихотворение «Маскарад», посвященное М.Ф. Ликиардопуло - журналисту, критику, знатоку О. Уальда. Белый так вспоминает М.Ф. Ликиардопуло: «М. Ликиардопуло виделся утром съедающим горку оливок и после себя обдающим уайт-розой, чтоб с запахом этой струи, не оливок, ворваться в “Весы”: тарахтеть и кипеть; отсидев с Поляковым часок в ресторане “Альпийская роза”, он будет стоять перед трюмо, своим собственным, талию сжав в стройный фрак, чтоб пройти с шапоклаком, в который совал бледно-палевые он перчатки, - на раут, куда Полякова, меня не пропустят (таких одежд нет), чтоб от имени нашей редакции адрес прочесть, мной составленный» [2, с. 421].
Это мемуарное описание показывает, что имя Ликиардопуло неслучайно соседствует у Белого с темой маскарада, впервые заявленной именно в этом стихотворении. Белый неоднократно подчеркивал в своих воспоминаниях некоторую манерность адресата, а иногда при его характеристике употреблял «театральные метафоры». Ср., например: «Он так “перемар-фил”, что... лучше не стану... и впоследствии мир удивил, обманувши разведку немецкую, переюркнув сквозь Германию, въюркнув в Грецию, встреченный громами аплодисментов» [2, с. 421].
Маскарадная тематика, возможно инспирированная адресатом, впоследствии разовьется Белым в целый мотивно-образный комплекс (ср., например, маскарадные темы в романе «Петербург»). Здесь же облик адресата семиотизирует-ся и начинает выполнять моделирующую функцию, он является «носителем» маскарадной символики. Ср.:
Огневой крюшон с поклоном Капуцину черт несет.
Над крюшоном капюшоном Капуцин шуршит и пьет.
Стройный черт, - атласный, красный, -За напиток взыщет дань,
Пролетая в нежный, страстный Грациозный па д'эспань, -
Чей-то голос раздается:
“Вам погибнуть суждено”, -И уж в дальних залах вьется, -Вьется в вальсе домино
С милой гостьей: желтой костью Щелкнет гостья: гостья - смерть.
Прогрозит и лязгнет злостью Там косы сухая жердь. [3, с. 167]
Как видим, лирический сюжет этого стихотворения никоим образом напрямую не связан с адресатом (функция адресата была указана выше). Этот сюжет выходит далеко за рамки «Маскарада» и становится для Белого лейтмотивным. В связи с этим справедливо будет предположить, что данное стихотворение по жанру относится к посвящениям. В стихотворении также появляется тема двойника, которая у Белого всегда связана с маскарадной тематикой [см.: 5]. С темой двойника соотносится тема подмены, комплекс этих тем восходит к романтической эстетике. Так, Л. Романчук отмечает, что «мотив связи стихии зла с механистичностью, пустотой и остановкой появился в литературах Европы задолго до романтиков, однако романтики поменяли акценты, введя в знакомые архетипические ряды специфические нюансы. Прежде всего, они связали инфернальный мир с миром земным, обнажив при этом сам процесс превращения, трансформации человеческого существа в обитателя “темного” зазеркалья (разновидность двойника, куклы, механизма)» [7]. Ср. двойничество в анализируемом стихотворении:
Приблизится, кивает мне,
Ломает в безысходной муке В зеркальной, в ясной глубине Свои протянутые руки. [3, с. 167] Специфика такого рода адресаций-посвящений в лирике Белого заключается в том, что те темы, которые возникают в стихотворении, как правило, не «привязаны» к имени адресата и получают самостоятельное существование. Этот факт заставляет задуматься о специфике диалогичности поэзии Белого: адресат здесь не только не является субъектом речи, но часто он вообще никак не связан с семантикой стихотворения, поэтому два стихотворения сходного содержания могут быть посвящены разным людям. В качестве примера приведем стихотворение, следующее за «Маскарадом» и развивающее его тема-
тику двойничества, однако посвященное Е.П. Безобразовой:
Двойник мой гонится за мной;
Он на заборе промелькает,
Скользнет вдоль хладной мостовой И, удлинившись, вдруг истает [3, с. 170].
Апокалипсическая тематика, заявленная в «Маскараде» и предыдущих стихотворениях, реализуется также в стихотворении «Пир», посвященном С.А. Полякову. Здесь появляется семантика «Пира во время чумы», восходящая, быть может, к пушкинской поэме. Ср.:
Проходят толпы с фабрик прочь.
Отхлынули в пустые дали.
Над толпами знамена в ночь Кровавою волной взлетали.
Мы ехали. Юна, свежа,
Плеснула перьями красотка.
А пуля плакала, визжа,
Над одинокою пролеткой [3, с. 172].
Итак, заглавное посвящение Некрасову предопределяет семантические основания сборника. Это посвящение оказывается в целой системе подзаголовочных комплексов, обусловливая, с одной стороны, разнообразие тем (связанных как с некрасовским, там и с символистским кодом), с другой же стороны, такая система адресаций обеспечивает композиционную и смысловую целостность сборника.
Если в «Золоте в лазури» доминировали адресации, которые можно было определить как послания, то в «Пепле» совершенно очевидно преобладает жанр посвящения. Такое жанровое распределение адресаций связано также и с тем, что в «Золоте в лазури» адресации в основном были обращены к друзьям-аргонавтам, а в «Пепле» -круг адресатов предельно расширяется. Таким образом, период «антитезы», связанный в творчестве Белого с поэтическим сборником «Пепел», ознаменовался не только расширением тем, включаемых в его поэтическое пространство, но
и увеличением количества адресатов - думается, что два этих факта внутренне взаимосвязаны.
Итак, исследование фактора адресации в сборнике «Пепел» позволило выявить жанровую эволюцию коммуникативно ориентированных жанров, постепенное изменение («смещение») их доминантных признаков. Усложнение форм поэтической коммуникации, обусловленное переменами в сфере общественного и художественного сознания повлекло за собой расширение сферы адресации, а стало быть, «образа аудитории», что в свою очередь обусловило изменение жанрового облика лирических адресаций, а также их подключение к разным руслам жанровой традиции.
Библиографический список
1. Бабич В.В. Диалог поэтик: Андрей Белый, Г.Г. Шпет и М.М. Бахтин [Электронный ресурс]. -Режим доступа: http://www.nevmenandr.net/dkx/ ?y= 1998&n= 1&abs=babich
2. Белый А. Начало века. Воспоминания: В 3 кн. Кн. 2. - М.: Худ. лит., 1990. - 687 с.
3. Белый А. Стихотворения и поэмы. - М.: Республика, 1994. - 559 с.
4. Гаспаров М.Л. Поэтика «серебряного века» // Русская поэзия «серебряного века», 18901917: Антология. - М.: Наука, 1998. - С. 5-44.
5. Минц З., Мельникова Е. Симметрия и асимметрия в композиции «Третьей симфонии» А. Белого // Труды по знаковым системам. - Вып. 18. - Тарту: Изд-во Тартуского гос. ун-та, 1984. - С. 84-92.
6. Некрасов Н.А. Избранные сочинения. - М.: ОГИЗ, 1947. - 338 с.
7. Романчук Л. Творчество Годвина в контексте романтического демонизма [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.roman-chuk.narod.ru/4/Godwin.htm
8. Эткинд А. ХЛЫСТ (Секты, литература и революция). - М.: Новое литературное обозрение, 1998. - 688 с.
