CC BY
131
UNIVERSUM:
ПСИХОЛОГИЯ И ОБРАЗОВАНИЕ
• 7universum.com
КЛИНИКО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ И ПСИХОЛОГО-СОЦИАЛЬНЫЕ МЕХАНИЗМЫ АНТИВИТАЛЬНОГО ПОВЕДЕНИЯ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ В АЛТАЙСКОМ КРАЕ
Труевцев Дмитрий Владимирович
канд. психол. наук, заведующий кафедрой клинической психологии, ФГБОУ ВПО «Алтайский государственный университет »,
РФ, г. Барнаул E-mail: truevtsev@gmail. com
CLINICAL-PSYCHOLOGICAL AND PSYCHO-SOCIAL MECHANISMS OF JUVENILES ANTI-VITAL BEHAVIOUR IN THE ALTAY TERRITORY
Sagalakova Olga
candidate of Psychological Sciences, Associate Professor of the Department of Clinical Psychology ofFederal State Budget Institution
of Higher Professional Education Altai State University,
Russia, Barnaul
Truevtsev Dmitry
candidate of Psychological Sciences, Chairman of the Department of Clinical Psychology ofFederal State Budget Institution of Higher Professional Education Altai State University
Russia, Barnaul
Сагалакова О.А., Труевцев Д.В. Клинико-психологические и психолого-социальные механизмы антивитального поведения несовершеннолетних в Алтайском крае // Universum: Психология и образование : электрон. научн. журн. 2014. № 12(11) .
URL: http://7universum.com/ru/psy/archive/item/1776
Сагалакова Ольга Анатольевна
канд. психол. наук, доцент кафедры клинической психологии, ФГБОУ ВПО «Алтайский государственный университет»,
РФ, г. Барнаул E-mail: olgasagalakova@mail. ru
АННОТАЦИЯ
Статья посвящена исследованию клинико-психологических (социальная тревога, страх осмеяния, персонализация насмешек, психологическая безопасность, безнадежность, совладание, опосредованность эмоций и поведения, др.) и психолого-социальных (особенности актуальной социальной ситуации развития) механизмов формирования антивитального поведения у несовершеннолетних юношей и девушек (подростков), проживающих на территории Алтайского края.
ABSTRACT
The article is devoted examination clinic-psychological (social anxiety, gelatophobia, personification of derision, psychological safety, hopelessness, coping, emotional and behavior mediation) and psychological & social (features of an actual social development’s situation) formation mechanisms anti-vital behavior at minor young men and the girls (teenagers) living in the Altay territory.
Ключевые слова: антивитальное поведение, психологические механизмы суицидального и парасуицидального поведения, несовершеннолетний, подростковый возраст, социальная ситуация, социальная тревога, страх осмеяния, безнадежность, Алтайский край.
Keywords: anti-vital behavior, psychological mechanisms of suicide
and parasuicide, adolescence, juveniles, social situation, social anxiety, gelatophobia, hopelessness, Altay territory.
Публикуется при поддержке гранта Российского научного фонда (Конкурс 2014 года «Проведение фундаментальных научных исследований и поисковых научных исследований отдельными научными группами», № 14-18-01174).
Постановка проблемы исследования. Проблема антивитального (суицидального и парасуицидального) поведения подростков в Алтайском крае требует внимания специалистов и проведения комплексного исследования
данного феномена (А.Г. Амбрумова, И.А. Кудрявцев) [1; 2; 6]. Антивитальное поведение включает в себя как возникновение мыслей о возможном уходе из жизни, размышления и настроенность на реализацию задуманного, так и собственно суицидальную и парасуицидальную активность на разных этапах ее осуществления [1; 2]. Проблема психологии антивитального поведения и его профилактики диктуется высоким уровнем самоубийств и покушений на собственную жизнь среди подростков в разных районах Алтайского края, снижением возраста как первых попыток антивитальной направленности поведения, так и завершенного суицида, отсутствием на настоящий момент научно обоснованной модели и постоянно действующего алгоритма профилактических действий с учетом региональных особенностей.
Цель исследования. Основной целью данного исследования выступает анализ и выявление роли и особенностей актуализации клиникопсихологических (безнадежность, беспомощность, страх осмеяния, социальная тревога, персонализация насмешек, избегание социальных ситуаций, ригидность и несформированность компенсаторных механизмов личности) и психолого-социальных механизмов антивитального (суицидального и парасуицидального) поведения (общая социальная ситуация развития и связанные с ней условия и обстоятельства) несовершеннолетних Алтайского края (на примере статистики 2013 года).
Выборка испытуемых и методы исследования.
На этапе определения статистических закономерностей суицидального и парасуицидального поведения подростков в качестве респондентов выступали подростки-суициденты, не достигшие на момент совершения антивитального поступка 18 лет (с 8 до 17 включительно). По каждому испытуемому, совершившему завершенный суицид на основе анализа всех материалов дела, личной беседы с педагогическим коллективом, обучавшим подростка, составлялось посмертное клинико-психологическое заключение антивитального поступка, обобщалась информация обо всех аспектах актуальной социальной ситуации подростка. Для выборки суицидентов
на основе материалов дела составлялся психологический портрет подростка, оценивался риск повторной попытки. На этапе исследования клиникопсихологических механизмов антивитального поведения в качестве
испытуемых выступили 802 подростка до 18 лет.
В качестве методов исследования выступили: клинический метод; интервью и беседа с психологами и педагогами; аналитико-статистический анализ частот особенностей антивитального поведения, характеризующих социальную ситуацию подростка; психодиагностические методы. Для решения диагностической задачи были использованы следующие методики:
1. анкета «Психологическая безопасность и возможность самореализации»;
2. опросник социальной тревоги и социофобии О.А. Сагалаковой, Д.В. Труевцева;
3. опросник гелотофобии Р.Т. Пройера, В. Руха в адаптации
Е.А. Стефаненко, Е.М. Ивановой, С.Н. Ениколопова;
4. «Многофакторный опросник когнитивно-поведенческих
и метакогнитивных паттернов реагирования при социальной тревоге» О.А. Сагалаковой, Д.В. Труевцева;
5. опросник COPE («совладание», «копинг-стратегии») (К. Карвер, М. Шейер и Дж. Вейнтрауб в адаптации Е.И. Рассказовой, Т.О. Гордеевой, Е.Н. Осина);
6. опросник суицидального риска А.Г. Шмелева (модификация Т.Н. Разуваевой) [3; 4; 5; 7; 8; 9; 10].
Обработка данных осуществлена в программах SPSS 22.0,
STATISTICA 8.0. Использованы следующие методы математикостатистической обработки данных: %2-критерий, факторный анализ,
параметрический и непараметрический корреляционный анализ (Спирмена, Кендала, Пирсона), критерий Манна—Уитни, критерий Крускала—Уоллиса.
Основные результаты исследования. На первом этапе исследования был проведен аналитико-статистический анализ случаев суицида и парасуицида среди несовершеннолетних Алтайского края, определены социально-
психологические особенности семейной ситуации подростков, совершающих антивитальные поступки, также гендерные, возрастные, региональнотерриториальные особенности, формально-статистические закономерности времени, места совершения самоубийства и попыток самоубийства.
Подростковый возраст в психологии все чаще трактуется в широком диапазоне как относительный возрастной период с 10—12 лет до наступления 18 лет. Из беседы с подростками, сверстниками, педагогическим и психологическим коллективом учебных заведений, а также по результатам собственных исследований, можно сделать вывод, что ключевым в антивитальной настроенности подростка выступают случаи отвержения, осмеяния, неприятия сверстниками и другими значимыми людьми на фоне отсутствия возможностей компенсации неприятных переживаний в ближайшем окружении, дисфункциональных отношений в микросоциальном окружении.
Результаты исследования показали, что имеет место «взаимодействие» факторов «неблагоприятная ситуация в семье» и «ситуация критики, осмеяния, отвержения значимыми другими» [9]. Неблагоприятная ситуация в семье блокирует естественную для ребенка возможность психологической разгрузки, а несформированность собственных систем саморегуляции и опосредствования переживаний, совладания с трудными жизненными ситуациями способствует декомпенсации в таких субъективно болезненных обстоятельствах.
Подростка делает уязвимым к антивитальной направленности поведения неспособность к адекватному вербальному выражению и когнитивному осмыслению своего эмоционально-аффективного состояния в стрессовой жизненной ситуации, ригидность тактики целеполагания или ее отсутствие, ригидность уровня притязаний и невозможность его коррекции, нестабильность самооценки, неадаптивная самоидентичность, несформированность надситуативных ценностно-смысловых приоритетов личности и ее зрелости, низкая сформированность категориального мышления, руководство в оценках событий и прогнозов ситуаций ситуативными побуждениями и случайными эмоционально детерминированными связями, а также отсутствие необходимого
арсенала психологических средств/инструментов для опосредствования аффективной импульсивной реакции в психологически стрессовых ситуациях (ситуации унижения, отвержения, критики, осмеяния, публичного неуспеха) [1; 2; 6; 9].
Из материалов дел по фактам антивитального поведения подростков, из бесед с психолого-педагогическим составом коллектива учебных заведений, в которых подростки совершали антивитальные поступки, по результатам диагностического материала исследования, можно сделать вывод, что большую роль в возникновении антивитальной направленности поведения личности играет невозможность субъективно повлиять на события своей жизни, отсутствие опыта учета индивидуального мнения подростка/ребенка, беспомощность и затруднение самореализации наряду с зачастую большим и неорганизованным потенциалом физической энергии подростка, потерей ощущения психологической защищенности в образовательном пространстве, опытом психологической травли. Последнее наряду с неблагоприятной семейной ситуацией, конфликтными и сложными отношениями с родителями или опекунами создает почву для формирования антивитальных настроений у подростка и совершения суицида или парасуицида. Речь идет о таких внутрисемейных отношениях, в которых подростку отводится роль подчиненного, не обладающего «голосом» субъекта, не имеющим права на инициативу и собственную позицию, когда у ребенка затруднена самоидентификация и контроль над ситуациями собственной жизни (идентичность становится противоречивой, дисгармоничной, а любая «ошибка», социальный промах перечеркивает его возможность на позитивную идентичность) [9].
Территориально-региональный анализ завершенных суицидов лицами до 18 лет в 2013 году показывает, что суициды совершаются либо вблизи центрального района края, либо в наиболее отдаленных районах края. В подавляющем большинстве случаев суицид осуществляется в сельской местности или в небольших городах с сельским ландшафтом (см. рисунок 1).
Районы края:
J9 - Р>ЙЦОВСХЛЙ
3} -Первомайский 9 - Егорьевский 14 -ЗнеиногорскцЛ 1й - Кзлр.т-зш:ке[й ] 7 - КаменскЕсй 20 - КраенопорекнИ
22 - KpyrHximcxitfi
23 - КьгтмановскиИ 3 L - Павловский ЗЙ - РсбрП*Е[НЕ<Е[Н
* I - СМОЛЕНСКИЙ J0 - ТрельяковекиИ 31 - Троицкий 54 - Усть-Квлывнскпй 58 - Члрышсклй 39-111 ела болкчинскнй
Завершенные суициды несовершеннолетних в 2013 году на территории Алтайского края (21 случай).
Рисунок 1. Карта суицидов несовершеннолетних в Алтайском крае в 2013 году
Традиционное соотношение самоубийств среди мальчиков и девочек предполагает убежденность в значительно большем числе завершенного суицида среди мальчиков. В 2013 году совершено 9 завершенных женских и 12 мужских суицидов среди подростков края (%2=0,429; р=0,513),
при видимых арифметических расхождениях в частотах достоверных различий не обнаружено. В 2014 году (статистка на начало ноября) совершили самоубийство 3 девочки и 2 мальчика (5 случаев). Попытки самоубийств совершают значимо чаще девушки. Из 48 случаев попыток самоубийства за 2013 год 38 совершены девушками, а 10 — юношами. Статистический анализ данных показывает достоверно значимое различие (при р<0,0001; %2=13,3) частоты случаев покушения на собственную жизнь среди мальчиков и девочек подросткового возраста. Девочкам более свойственно привлечение внимания к своим проблемам окружающих. К сожалению, при отсутствии в опыте конструктивных способов влияния на ситуацию своей жизни, иных способов обращения за поддержкой, девушки могут прибегать к отчаянным мерам. Часть парасуицидов всегда имеет продолжение в виде повторных попыток, причинения самовреда здоровью, что говорит о фиксированности
данной стратегии выхода из трудной жизненной ситуации. Каждая повторная попытка увеличивает вероятность последующей, равно как и истинного суицида. Из 48 подростков двое девушек за 2013 год совершили по две попытки суицида.
Наибольшее число завершенных самоубийств встречается в семьях с одним или обоими неродными ребенку опекунами (чаще всего структур семьи — «отчим и родная мать»), в семьях, характеризующихся наличием вредных привычек, склонностью к асоциальному образу жизни, находящихся на грани нищеты. Особым условием, создающим хроническую
неблагоприятную ситуацию развития, выступает материально-финансовое неблагополучие семьи, отсутствие необходимых благ для самореализации, адекватного лечения и питания, позитивной идентификации подростка с успешным современным молодым человеком и организованной перспективы социально-психологического развития личности. К этим условиям можно отнести отсутствие учебно-профессиональных перспектив, возможностей социальной и экономической мобильности, переключения активности (участие во внешкольных видах деятельности, др.), правильной организации и планирования деятельности обучения, чередования нагрузок и отдыха у ребенка / подростка, профилактики перенапряжения психики, а также снижение физического здоровья. Так, в сельской местности подростки в 2013 году совершили значительно больше завершенных самоубийств, чем в городской (абсолютная частота в сельской местности 18 случаев и 3 в городе) (х2=10,714; р=0,001). Однако попытки суицида совершаются одинаково часто как в городской, так и сельской местности (24 случая в сельских районах и 24 в городе), однако в больших городах чаще, чем в маленьких и поселках городского типа (таблица 1).
Таблица 1.
Абсолютная частота (человек) и частота в процентах (%) совершения суицидов и парасуицидов в 2013 году несовершеннолетними в городской и сельской местности Алтайского края
Местность Суицид Парасуицид (попытка)
Г ородская местность 3 (14,3 %) 24 (50 %)
Сельская местность 18 (85,7 %) 24 (50 %)
Всего: 21 (100 %) 48 (100 %)
Подросток редко понимает фатальность, необратимость антивитального поступка, поскольку посмертная психологическая аутопсия показывает намерение таким образом обратить внимание на себя и свои проблемы, переживания, восстановить контроль над ситуацией. В представлениях современных подростков присутствует романтизация суицида и тематики смерти, самоубийство рассматривается как один из вариантов выхода из сложившейся ситуации. Виртуализация коммуникации, увлечение компьютерными играми, др. способствуют формированию представления у подростков об обратимости любого действия. Суицидальные записки подростки оставляют меньше, чем в половине всех случаев суицида, это может указывать на импульсивность и необдуманность суицидального поведения во многих случаях, т. е. на отсутствие четких намерений суицидального поведения. Анализ оставленных подростками предсмертных записок показал, что подростки считают субъективной причиной решения об уходе из жизни: 1) романтические отношения и фрустрации в этой сфере, 2) ссоры с родителями и ближним коммуникативным окружением (или и 1, и 2), недостижимость некоторых конкретных целей и 3) общая тоска и безнадежность (желание уйти).
Двое подростков, совершивших попытку суицида в 2013 году, повторили попытку через несколько месяцев, что говорит об отсутствии субъективной ценности факторов, сдерживающих суицидальное поведение [6]. Анализируя психологические механизмы попыток суицида и вероятность повторных попыток у взрослых молодых людей, И.А. Кудрявцев исследовал как «сдерживающие» факторы, способные сделать более гибкими системы
мотивов и ценностей личности, выступить компенсаторными факторами, так и личностные особенности, особенности эмоционально-мотивационной структуры личности. Автору удалось показать: «Создание и сохранение эмоционально близких отношений с лицами противоположного пола являлись доминирующей ценностью не только в пресуициде, но и в постсуицидальном состоянии. ...Данная потребность имела ведущее значение и была столь напряжена, что другие жизненные ценности утрачивали свою актуальность и не могли выполнять компенсирующую и переключающую функцию защитных смысловых барьеров» [6, с. 13]. Для случаев парасуицида среди несовершеннолетних подростков старше 14 лет данная мотивационноценностная линия и общее сужение поля мотивации личности также в ряде случаев было характерно, в кризисный период после совершения попытки данная тенденция сохранялась, создавая неблагоприятный прогноз для возможной повторной попытки. В целом подростки сензитивны к психологической помощи и отчаянно нуждаются в ней, не всегда умея сформулировать запрос об этой помощи и иногда стесняясь принять помощь. В силу этого обоснованная психологическая поддержка, психоэдукация, обучение навыкам опосредствованного поведения, развитие гибкости эмоционально-когнитивного восприятия и реагирования в ситуациях оценивания создают надежное пространство профилактики повторных попыток и позитивный образ «формулировки запроса о помощи» и «принятия профессиональной помощи».
Самоубийство осуществляется, как правило, подростками Алтайского края, проживающими в частном доме в сельской местности, в котором имеются подсобные помещения и пристройки (сарай, баня, чердак, подвал, веранда), окрестности вокруг дома. Именно в таких укромных помещениях чаще всего совершается завершенный суицид. Почти все завершенные суициды с 2011 по 2013 год (включительно) совершены в Алтайском крае посредством повешения, имеющаяся на ноябрь месяц 2014 года статистика показывает идентичную закономерность. Сезонные закономерности совершения
самоубийств в 2013 году показывают пики в весенние и осенние месяцы (особенно март, май, октябрь), почти все суициды совершены в вечернее или ночное время. Во второй половине месяца (любого месяца года) совершается до 75 % самоубийств (особенно в 20-х числах месяца). Пограничность времени, ситуации и физического пространства совершения антивитального поведения подростков свидетельствует не о том, что это фактор, напрямую повышающий уязвимость, но о том, что это последний неблагоприятный элемент в цепи аккумулированного психологического неблагополучия (рисунок 2).
Рисунок 2. Абсолютная частота суицидов и парасуицидов среди несовершеннолетних Алтайского края в разные месяцы 2013 года
Для девушек наиболее уязвимыми периодами для возникновения антивитального поведения (суицидального и парасуицидального) выступают весенние и зимние месяцы, а для юношей — осенние. Это объясняется разными аспектами смены социальной активности, октябрь предполагает включение в длительный период обучения в течение года, предыдущий месяц аккумулирует негативные переживания подростка, находящегося в трудной жизненной ситуации, не способного совладать с повседневными стрессорами, оцениванием и возможным психологическим дискомфортом в семье и образовательном учреждении. Весенние месяцы предполагают период подведения итогов года, обобщения прошедшего за учебный год и выхода
на финишную прямую (начало контрольных, экзаменов, подготовка к ним). Как для юношей, так и для девушек август оказался в 2013 году наиболее благоприятным — ни одного случая антивитального поведения, что связано с периодом отдыха, а также ожиданием нового периода (учебного года) и надеждами на возможное улучшение своего статуса, достижения значимых потребностей и мотивов личности. Осенние и весенние периоды характеризуются соответственно предканикулярным и постканикулярным стрессом для подростков, выступают новой ситуацией, обнажающей накопленные разочарования и несформированные компенсаторные механизмы личности (рисунки 3 и 4).
Рисунок 3. Частота (в %) попыток суицида среди несовершеннолетних мальчиков и девочек в разные месяцы 2013 года
Попытки самоубийства в 2013 году у девушек чаще всего зафиксированы в апреле, в посканикулярный период, а также в конце января и начале февраля. У юношей пик парасуицидальной активности пришелся на октябрь месяц (перед каникулами, в период окончания первой четверти учебного года). В любой ситуации стресса подростки с антивитальной уязвимостью реагируют с повышенной восприимчивостью, мера переживания по мере накопления негативного аффекта становится все более масштабной. В результате поводом может служить любой стресс (ссора, начало и конец каникул и столкновение с новыми жизненными задачами, конфликты, фрустрации повседневной
жизни), однако говорить о причинности всех анализируемых статистических маркеров нельзя.
Рисунок 4. Частота (в %) суицидов в разные месяцы года среди несовершеннолетних мальчиков и девочек
Завершенные суициды у девушек чаще всего фиксировались в мае (непосредственно перед окончанием учебного года, подведением итогов), а у юношей в осенние месяцы (сентябрь и ноябрь) — начало учебного года и начало второй четверти учебного года. Стресс вхождения в новую социальную ситуацию, ожидание новых задач или необходимость их непосредственного решения сталкивается с несформированными компенсаторными механизмами, опасениями критики и отвержения, неспособностью совладать с трудными жизненными ситуациями, действовать в поле многозадачности и гибко переключать внимание между разными сферами жизни. Такой стресс может служить одним из пусковых механизмов усиления накопленного негативного аффекта, изначально напрямую не связанного с учебной деятельностью и общением с учебным коллективом.
Несмотря на неблагоприятную тенденцию ко все большему
«омоложению» суицидального поведения, самоубийства чаще всего совершаются в период 16—17 лет, а также в 14—15 лет, еще реже (отдельные случаи) — в 11 лет и раньше. Кризисные периоды — пик подросткового
возраста (14 лет) и юношества (16—17) — являются наиболее уязвимыми к неблагоприятным факторам среды (рисунок 5).
Частота (в %) попыток суицида среди несовершеннолетних в разном возрасте в 2013 году (N=48(100%))
Рисунок 5. Частота (в %) совершения парасуицида в 2013 году в Алтайском крае несовершеннолетними разного возраста (от 8 до 17лет включительно)
При исследовании социального-психологических механизмов совершения антивитальных поступков несовершеннолетними края мы пришли к выводу, что наиболее неблагоприятными условиями, которые могут способствовать зарождению и актуализации механизма самоусиления эффекта антивитальных переживаний, выступают условия неблагополучной семейной ситуации (дисфункциональная семья, злоупотребляющая алкоголем, часто без родного отца и при наличии отчима или аналогичного персонажа, без достаточной материальной базы и с низким уровнем общей культуры, не учитывающая потребность подростка в одобрительном отношении, стабильном психологическом климате семьи и контроле/управлении ситуацией своей жизни). Такая семья не способна выступать социально адаптивной и конструктивной моделью совладания с трудными жизненными ситуациями, моделью формирования психологических инструментов реализации опосредствованного, а не импульсивного поведения в стрессе.
На втором этапе исследования были раскрыты клиникопсихологические особенности подростков с высокой вероятностью антивитальных переживаний. Исследована выборка несовершеннолетних
подростков по параметрам: общая психологическая безопасность
в образовательном учреждении; возможность самореализации; обратная связь, учет точки зрения обучающихся; тревога; тревога оценивания (социальная тревога) и способы реагирования в ситуациях оценивания; страх осмеяния; беспомощность в трудных ситуациях; общая жизнестойкость; копинг-стратегии; суицидальный риск и депрессивные реакции.
а (страх осмеяния — гелотофобия б (социальная тревога)
Рисунок 6 — а и б. Корреляционные связи параметров безнадежности и страха осмеяния, общей социальной тревоги (корреляционный анализ Пирсона г; прир<<0,01)
При исследовании психологических механизмов, обуславливающих эскалацию антивитальных переживаний и общей безнадежности, потери перспективы, формирующих антивитальные замыслы и приготовления в подростковом возрасте, мы пришли к выводу, что значительную роль играет страх оценивания (социальная тревога), страх осмеяния (гелотофобия), несформированность компенсаторных механизмов личности, несформиро-ванность конструктивных и наличие неконструктивных способов совладания со стрессом, тревогой, психологическим дискомфортом, навыков самостоятельности и инициативности, планирования собственной деятельности и ее реализации с учетом отдаленных последствий, опосредствованного реагирования в ситуации персонального оценивания другими. Это подтверждают корреляционно-значимые взаимосвязи параметров
безнадежности как ведущего маркера суицидального риска и социальной тревоги, страха осмеяния (рисунок 6 а и б).
Отдельные пункты, связанные с суицидальным риском, безнадежностью, потерей смысла жизни и страхом проявления инициативы (негативное прогнозирование), оказались значимо более выраженными (р<<0,000) при наличии высокой склонности к самоатрибуции насмешек, смеха, т. е. склонности к self-персонализации проявлений смеха, насмешек с одновременных игнорированием противоречащих данной модели стимулам (избирательность) (рисунок 7). Данные статистические различия также свидетельствуют о взаимообуславливающем механизме формирования суицидального риска в условиях фиксированной избирательности внимания на стимулах угрозы социальному престижу, атрибуции по типу self-персонализации насмешек, фокусировке на смехе других как относящемся к самому себе.
90.0
80.0
70.0
60.0
50.0
40.0
30.0
20.0 10,0
0,0
Self-персонализация насмешек, фокусировка на смехе других, атрибуциция "на свой счет"
Недостаточно сил для Жизнь проходитмимо Жизнь - скучная и Будущее - туманное и Еесли проявить
преодоления бесцветная неопределенное инициативу и
трудностей высказать мнение в
коллективе, никто не
станет слушать
Рисунок 7. Критерий Крускала—Уоллиса (средние ранги по оси ординат).
Группирующая переменная — степень персонализации насмешек, зависимая переменная — выраженность убеждений беспомощности, безнадежности (каждое убеждение характерно для высокой степени персонализации насмешек приp<<0,0001)
Таким образом, при исследовании выраженности и специфики антивитальных переживаний и безнадежности, актуализации антивитальных смыслов у подростков (до 18 лет), обучающихся в разных общеобразовательных учреждениях Алтайского края, были обнаружены устойчивые взаимосвязи таковых не только с общей выраженностью страха оценивания и социальной тревогой, но и собственно с избирательностью при персонализации насмешек (рисунок 7).
Self-персонализация насмешек, фокусировка на смехе других, атрибуция "на свой счет"
90,0 80у0 70у0 60у0 50у0 40у0 30у0 20у0 10у0 оуо
Рисунок 8. Критерий Крускала—Уоллиса (средние ранги по оси ординат).
Группирующая переменная — степень персонализации насмешек, зависимая переменная — выраженность избегания социальных ситуаций (характерно для высокой степени персонализации насмешек при p<<0,0001 по каждой ситуации)
Свойственные подросткам персонализация насмешек и страх осмеяния: «предготовность» к восприятию любых, даже нейтральных стимулов социальной среды как «угрожающих» и «потенциально опасных» для само-оценки и социального престижа, ригидная фиксированность на данных стимулах в сочетании с игнорированием противоположных или нейтральных стимулов — делают поведение подростка уязвимым к принятию необдуманных импульсивных поступков и переживанию/накоплению негативного аффекта безнадежности, нарастанию беспомощности и актуализации антивитальных переживаний. Избегание как деструктивный способ справиться со страхом,
тревогой значимо чаще встречается при таком атрибутивном стиле восприятия и реагирования (осмеяние, унижение, отвержение, неодобрение) (см. рисунок 8). Так, избегание как поведенческая капитуляция в связи с имеющимися опасениями и тревогами об угрозе публичного фиаско, осмеянии и отвержении другими замыкает круг тревоги, выводя его на новый уровень фиксированного поведения, приводя к стабилизации данного патологического механизма и началу формирования безнадежности, отчаяния.
С целью снижения размерности матрицы данных основных клиникопсихологических параметров исследования проведен факторный анализ. В результате факторного анализа (метод главных компонент, поворот факторов — Varimax normalized) матрицы психологических параметров жизнестойкости, самореализации, тревог и опасений, активной или пассивной стратегий реагирования в трудных жизненных ситуациях (проверка знаний, переживание насмешек, выражение чувств и мнения, преодоление жизненных препятствий) получены комплексные паттерны эмоционально-когнитивного
и поведенческого реагирования в оценочных ситуациях.
Таблица 2.
Факторное пространство паттернов реагирования в разных социальных ситуациях (наиболее значимые по собственному значению факторы
выделены жирным шрифтом)
№ и собств. знач. фактора Наименование фактора — паттерна реагирования в социальных ситуациях
1 фактор (3,31) Страх осмеяния и общая социальная тревога
2 фактор (2,64) Пессимизм, снижение жизнестойкости Vs Оптимизм и жизнестойкость
3 фактор (1,25) Экзаменационный страх, поиск эмоциональной поддержки
4 фактор (3,43) Беспомощность, потеря перспективы
5 фактор (1,83) Депрессия (апатия и срыв деятельности)
6 фактор (2,32) Социальная тревога в ситуации выражения чувств и мнения
7 фактор (1,43) Фрустрация психологической безопасности и самореализации
Смысловое пространство данных паттернов, полученное с помощью факторного анализа, представлено семью факторами (таблица 2), общая смысловая направленность которых выстроилась вокруг стратегий реагирования в разных социальных ситуациях оценивания, трудных жизненных ситуациях. Наиболее значимыми для ментальности несовершеннолетних
оказались факторы «Страх осмеяния и общая социальная тревога», «Беспомощность, потеря перспективы», «Пессимизм, снижение жизнестойкости Vs Оптимизм, жизнестойкость», «Социальная тревога в ситуации выражения чувств, мнения». Наличие данных тревог и опасений, а также депрессивных реакций и беспомощности в трудных жизненных ситуациях, ситуациях общения свидетельствует, с одной стороны, о значимости социальных мотивов в одобрении, принятии и признании (мотив достижения успеха), с другой стороны, о страхе, тревоге в ситуациях, когда данные мотивы могут быть реализованы, о переживании мотивационных стремлений как фрустрированных и/или потенциально недостижимых (мотив избегания неудачи). Данное мотивационное противоречие характеризует высокий уровень мотивационного, эмоционального напряжения, усугубляя уязвимость подростков к опрометчивому импульсивному реагированию в ситуациях фрустрации.
300.00
250.00
200.00
150.00
100.00
50,00
0,00
Рисунок 9. Результаты критерия Манна—Уитни. Выраженность паттернов реагирования в социальных ситуациях (зависимая переменная) у несовершеннолетних девушек и юношей (группирующая переменная).
По оси ординат — средние ранги
юноши
Значимые различия (p<0,05) обнаружены между юношами и девушками по параметрам: «экзаменационный страх, поиск эмоциональной поддержки», а также «депрессия (апатия и срыв деятельности)» и «фрустрация
психологической безопасности и самореализации» (рисунок 9). Если поиск поддержки, страх перед экзаменами и вероятность депрессии выше у девушек, то переживание фрустрации психологической безопасности и самореализации оказалось значимо более характерно для юношей, что указывает на гендерные особенности формирования антивитальных переживаний. Несвойственный юношам поиск эмоциональной поддержки наряду с переживанием фрустрации психологической безопасности и меньшей, по сравнению с девушками-подростками, склонностью впадать в апатический тип уныния — все это способствует высокой вероятности активных антивитальных действий в ситуации стресса. Поиск эмоциональной поддержки у девушек может служить компенсационным механизмом преодоления социального стресса. Юноши переживают в большей степени фрустрацию психологической безопасности в образовательной среде, а также блокированные возможности самореализации, однако страх осмеяния выражен в обеих группах и имеет высокую значимость для ментальности подростков.
Основные выводы исследования
Исследование проведено в два этапа. На первом этапе выявлены аналитико-статистические закономерности антивитальной активности несовершеннолетних Алтайского края, на втором — клинико-психологические особенности, основной из которых выступила социальная тревога в разных ситуациях, склонность к self-персонализации насмешек, тревога потери социального статуса, страх отвержения и публичного осмеяния. Тревога приводит к стремлению избегать социальных ситуаций, в которых только и возможна реализация значимых и остро стоящих в подростковом возрасте социальных мотивов. Это формирует мотивационное противоречие, рост эмоциональной напряженности, замыкается «патологический круг тревоги». С каждым новым витком данного круга тревога усиливается, а безнадежность и беспомощность нарастают, убежденность в том, что самооценка под угрозой лишает психологической безопасности и возможности самореализации, получения признания, одобрения. В результате появляются мысли
о бессмысленности жизни, антивитальные переживания, безнадежность, пессимизм, снижается жизнестойкость.
Этот механизм таков: «тревога и мысли-опасения, негативное
прогнозирование» — «избегание» — «кратковременное облегчение» и «закрепление стратегии капитуляции» — «усиление тревоги и фрустрации нереализованных социальных мотивов» — «отчаяние, безнадежность» и т. д. по виткам спирали самоусиления эффекта «петли обратной связи». В данных условиях подросток уязвим к радикальным способам выхода из данного напряжения, воспринимаемого как тупиковое, а любые стрессовые события, в том числе сезонные, учебно-социальные, кризисно-возрастные, природно-климатические, бытовые, а также характерная несовершеннолетним подросткам из неблагополучных семей личностная неопосредованность и отсутствие позитивной модели социализации, мн. др. могут становиться тем пусковым условием, которое взрывает этот накопленный по цепной реакции негативный аффект. Поведение импульсивно в ситуациях накопленного негативного аффекта, антивитальные поступки подростков редко носят характер истинного желания уйти из жизни, как правило, это отчаянный способ разрядки динамического конфликтного напряжения в неблагоприятной социальной ситуации развития подростка, в которой нет конструктивных моделей совладания и преодоления трудных жизненных ситуаций.
Список литературы:
1. Амбрумова А.Г Индивидуально-психологические аспекты суицидального поведения // Актуальные проблемы суицидологии. — М., 1978. — С. 40—52.
2. Амбрумова А.Г. Психология самоубийства // Медицинская помощь. — 1994. — № 3. — С. 15—19.
3. Бек А., Раш А., Шо Б. и др. Когнитивная терапия депрессии. — СПб.: Питер, 2002. — 304 с.
4. Бизюк А.П. Применение интегративного теста тревожности (ИТТ). Методические реком. / А.П. Бизюк, Л.И. Вассерман, Б.В. Иовлев. — СПБ.: СПНИПНИ им. В.М. Бехтерева, 1997. — 41 с.
5. Диагностика личности / сост. Т.Н. Разуваева. — Шадринск, 1993. — 26 с.
6. Кудрявцев И.А. Психологический прогноз повторных попыток самоубийства // Суицидология. — № 3. — 2012. — С. 10—14.
7. Павлова Т.С. Копинг-стратегии подростков с антивитальными
переживаниями // Психологическая наука и образование PSYEDU.ru 2013. — № 1 / [Электронный ресурс]. — Режим доступа: URL:
http://psyjoumals.ru/files/59152/psyedu_ru_2013_1_ Palova61 .pdf (дата
обращения: 2.11.2014).
8. Рассказова Е.И., Гордеева Т.О., Осин Е.Н. Копинг-стратегии в структуре
деятельности и саморегуляции: психометрические характеристики
и возможности применения методики COPE // Психология. Журнал Высшей школы экономики. — 2013. — Т. 10, № 1. — С. 82—118.
9. Сагалакова О.А., Труевцев Д.В. Психология социального тревожного расстройства (монография). — Томск: Изд-во Томск. ун-та, 2014. — 248 с.
10. Стефаненко Е.А., Иванова Е.М.; Ениколопов С.Н. и др. Диагностика
страха выглядеть смешным: русскоязычная адаптация опросника
гелотофобии / [и др.] // Психологический журнал. — 2011. — Т. 32, № 2. — С. 94—108.
