CC BY
265УДК: 616.895.8
Для цитирования: Стаценко О.А. Клинический случай острого транзиторного психоза на фоне пандемии COVID-19. Омский психиатрический журнал. 2020; 2-1S (24): 23-29. doi: 10.24411/2412-8805-2020-10204
КЛИНИЧЕСКИЙ СЛУЧАЙ ОСТРОГО ТРАНЗИТОРНОГО ПСИХОЗА НА ФОНЕ ПАНДЕМИИ COVID-19 О.А. Стаценко12
1 БУЗ ОО «Клиническая психиатрическая больница им. Н.Н. Солодникова»
2 ФГБОУ ВПО Омский государственный медицинский университет Минздрава России
ol-statsenko@yandex.ru
Аннотация
Представлен диагностически сложный клинический случай, демонстрирующий развитие впервые возникшего острого аффективно-параноидного психоза под влиянием комплекса стрессовых факторов, в роли которых выступали пандемия СОУИБ-19 и связанные с ней ограничительные меры, неполная и противоречивая информация в СМИ, а также фейковые новости.
Ключевые слова: пандемия COVID-19, аффективное расстройство, бред воздействия, бред преследования, острое полиморфное психотическое расстройство, транзиторный психоз, эндореактивный психоз, психогенное расстройство
THE CLINICAL CASE OF AN ACUTE PSYCHOTIC EPISODE IN THE CONTEXT OF THE COVID-19 PANDEMIC
O. A. Statsenko
Abstract. In the article a diagnostically complex clinical case is presented. It demonstrates the development of the first acute affective paranoid psychosis under the influence of a complex of stress factors, which included the COVID-19 pandemic and related restrictive measures, incomplete and contradictory information in the media, as well as fake news, as well.
Keywords: COVID-19 pandemic, affective disorder, delusions of exposure, delusions of persecution, acute polymorphic psychotic disorder, transient psychosis, endoactive psychosis, psychogenic disorder.
ВВЕДЕНИЕ
Первые случаи заболевания инфекцией, названной Corona Virus Disease 20 1 9 (COVID- 1 9) были зарегистрированы и описаны в декабре 20 1 9 года в китайском городе Ухань, а в январе 2020 года заболеваемость в Китае достигла уровня эпидемии [20]. 1 1 марта 2020 г. Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) объявила о пандемии [37]. По данным ВОЗ на 4 июня 2020 года количество зараженных во всем мире достигло 628777 1 случаев, зарегистрировано 379941 смертельных исходов. В России заболеваемость составила 441 1 08 случаев, а летальность - 5384 человек.
В ответ на чрезвычайную ситуацию, вызванную неконтролируемым и быстрым распространением коронавирусной инфекции, были введены карантинные меры, включающие ряд стратегий, направленных на борьбу с пандемией: ограничение передвижений, запрет на скопление людей, отмена публичных мероприятий, самоизоляция [7], обязательное ношение индивидуальных средств защиты, разрешение на передвижение только до ближайших магазинов и места работы, блокирование населенных пунктов и т.д. [ 1 1 ]. Эти вынужденные меры, сами по себе являясь стрессовыми, привели к нарушению привычного жизненного уклада и лишили возможности справляться со стрессом рекреационными способами, что привело к различным психосоциальным последствиям [39].
Было доказано негативное влияние на психическое здоровье социальной изоляции [26], разлуки с родственниками, одиночества, потери свободы, неопределенности будущего [ 1 8], ношения защитных костюмов или респираторов в общественных местах [32]. В ряде исследований авторами к сильным стрессорам были отнесены продолжительность карантина [ 1 5], боязнь инфекции [ 1 3], разочарование и скука [15], недостаточное обеспечение (продукты, одежда, медицинские услуги, бытовые услуги и т.п.) [ 1 5], снижение доходов и дефицит товаров первой необходимости [30]. Под влиянием вышеперечисленных факторов у многих слоев населения стали возникать разного рода болезненные психические состояния. Многие исследования, посвященные изучению влияния карантинных мер на психическое здоровье, выявили такие реакции, как тревога, одиночество, бессонница, гнев, повышенный стресс [22] [34] [9], обсессивно-компуль-сивные симптомы [25], ПТСР [ 1 9], депрессия, бессонница, суицидальное поведение [ 1 0][35]. Неудержимое распространение всякого рода информации, большей частью недостоверной и вызывающей панику, генеральным директором ВОЗ было названо «инфодемией короновируса» [1 4] [33] [36]. Согласно исследованиям такая дезинформация приводит, в свою очередь, к появлению разного рода психопатологических состояний в виде тревоги, тревожно-фобических расстройств,
депрессии, бредовых расстройств, связанных с COVID- 1 9 [8 ], [40].
Таким образом, пандемия как мощный стрессовый фактор и ограничительные меры, связанные с карантином, имеют очевидные отрицательные последствия для психического здоровья, что требует всестороннего изучения.
КЛИНИЧЕСКИМ СЛУЧАИ.
Пациентка Г.С.И., 37 лет, впервые обратилась за психиатрической помощью 1 6.04.2020. На момент обращения предъявляла жалобы на бессонницу и тревогу. Наследственность психопатологически отягощена. Мать пациентки страдает шизофренией, несколько раз проходила стационарное лечение в психиатрической больнице, является инвалидом II группы по психическому заболеванию. По образованию библиотекарь, но по специальности не работала, была домохозяйкой. Имела беспокойный, замкнутый, мнительный характер. Отец с высшим техническим образованием, работал механизатором. Отца характеризует как позитивного, сильного, энергичного, коммуникабельного человека. Умер от ишемического инсульта, когда пациентке было 32 года. Родилась 3 из 5 детей от доношенной беременности. Беременность и роды у матери протекали без осложнений, роды были естественными. Росла и развивалась соответственно возрасту, болела редко, в основном ОРВИ. Росла замкнутой, стеснительной, мнительной, по ее описанию «всегда была похожей на мать». ДДУ посещала в течение года непосредственно перед школой, до этого воспитывалась бабушкой и матерью. Микроклимат в семье до болезни матери был относительно благоприятным. В школу пошла с 7 лет. Адаптировалась легко, училась без троек. Любимыми предметами в начальных классах была математика, потом алгебра. Принимала активное участие в общественной жизни школы, по праздникам пела в хоре, выступала в кружках самодеятельности, на спортивных соревнованиях по легкой атлетике районного уровня, но каких-то выдающихся успехов не имела. Школу посещала с удовольствием, на проблемы с памятью, сообразительность не жаловалась, особых конфликтов в школе со сверстниками и учителями не было. Окончила классов средне-образовательной школы без троек, потом аграрный техникум по специальности менеджер. По специальности устроиться не смогла, работала продавцом. Периодически меняла место работы по экономическим соображениям, либо в связи с сокращением. Замуж вышла в 2 1 год, родила двоих детей. Вторые роды в 20 1 5 году путем планового кесарева сечения. После вторых родов отмечала эпизод сниженного настроения с тревогой, нарушением сна, но без социальной дезадаптации. Состояние стабилизировалось в течение месяца без специализированной помощи. В браке 7 лет, микроклимат в семье благоприятный. О супруге говорит как о заботливом, порядочном, любящем ее человеке. Пациентка не работает с 2008 года из-за
часто болеющего простудными заболеваниями первого ребенка. ЧМТ, хронические заболевания отрицает, аллергологический анамнез не отягощен. Операции - кесарево сечение в 20 1 5 году. Месячные с 3 лет, безболезненные, регулярные. Беременности две, родов двое.
С середины 20 1 9 года стала замечать изменения в своем эмоциональном состоянии. Появились усталость, перепады в настроении, головные боли во время нагрузок. Все чаще стали посещать мысли о том, что «засиделась дома», «пора выходить на работу», «все надоело». Настоящее обращение к психиатру вызвано резким ухудшением состояния на фоне пандемии COVID - 1 9 в первой декаде апреля 2020 года, которое связала с негативными новостями об ухудшающейся эпидемиологической обстановке в мире и России. Начала «жить новостями про коронавирус», о котором «слушала, слушала, телевизор работал в фоновом режиме...». К информации относилась сначала с «известной долей скепсиса», но по мере того, как «стали ужесточаться ограничительные меры», «после того, как на улице люди стали дистанцироваться друг от друга, носить маски, а некоторые и перчатки» стала отмечать нарастающее напряжение, беспокойство, начала чувствовать опасность. Появилось желание часто обрабатывать руки антисептиком, просила то же самое делать мужа и детей, дома проводила несколько раз в день влажную уборку. Тревога усиливалась после просмотра роликов на ютубе, прочтения различных статей, в которых обсуждались конспиративные теории, чипирование населения, влияние вышек сотовой связи на здоровье и поджоги в европейских странах вышек 5G. На фоне негативной и противоречивой информации появились мысли о том, что государство что-то скрывает и происходящее в мире связано не только с корона-вирусом. Стала еще больше углубляться в тему заговора, искала в интернете подтверждающую информацию об этом. Делала это исключительно в ночное время, так как днем была занята детьми. В процессе поиска ощущала тревогу, нервное возбуждение, хотелось найти «что-то еще более серьезное». Несколько ночей не спала, была выраженная тревога, жаловалась мужу на потливость, холодные руки, сухость во рту, проблемы со зрением «в глазах какие то мушки...». Потом приснился сон о Боге, который сказал, что мать умрет, что всех близких заберёт смерть, а дети останутся одни, но также услышала от Бога, что она может этого избежать, что преодолеет все трудности, но должна сделать это самостоятельно без посторонней помощи, что в конце будет награда «в виде сверхспособностей». Сон был очень ярким, запоминающимся, хотя концовки сна не помнила, «было ощущение блаженства». В этот же день после сна стала нарастать тревога, которая очень быстро превратилась в «невыносимую», начала собирать вещи, требовала от мужа немедленно уехать всей семьей куда-нибудь из города. Плакала, была беспокойной, успокаивающие слова супруга не воспринимала. В конце
концов, уговорила мужа дойти до гаража, но когда уже садились в машину, из новостей узнала, что закрыли выезд из города, стала просить супруга срочно попытаться покинуть город на велосипедах. В тот момент чувствовала острое беспокойство, появилась пугающая мысль, что «не смогла выполнить то, что видела во сне, что что-то упустила», было предчувствие надвигающейся беды. В течение дня после возвращения домой «мысленно развила тему», стала выключать телевизор из розетки, так как «он давил излучением», стала переворачивать телефон экраном вниз, считая, что его прослушивают, возникли мысли о том, что за мужем следят, хотят его «убрать, так как он единственный кормилец», говорила о том, что государство хочет сделать их семью нищими, а эпидемия была выдумкой правительства. На возражения мужа, что эпидемия во всем мире, а не только в России, не реагировала, продолжала утверждать, что это задумка спецслужб. В тот период на улицу старалась не выходить, от людей чувствовала угрозу, причем только от людей в темной одежде. Казалось, что сотовая вышка, находящаяся недалеко от дома, излучает, временами чувствовала, как она действует на нее и ребенка. Понимала это по несвойственному ему поведению - «ребенок вел себя как то не так, становился беспокойным, нервозным...». Считала, что информация «сидите дома, не выходите», «злое лицо губернатора, который выступал и зло говорил, что нельзя нарушать режим», факт полицейских постов на выезде из города, «гробы в телепередачах», «большое количество машин-рефрижераторов в городах» подтверждают ее страхи. В таком состоянии находилась в течение недели, потом супругом была вывезена в деревню к сестре. Там стала спокойнее, улучшился сон, снизилась тревога. По настоянию мужа и сестры согласилась обратиться к психиатру.
Соматический и неврологический статус без особенностей.
Психический статус при первичном обращении. Пришла на беседу с супругом и сестрой. Одета обычно, лицо без косметики, выглядит бледной, осунувшейся, встревоженной. Согласие на беседу дала, но наедине говорить отказалась. Сидит, положив руки на колени, мимика недостаточно выразительна, отражает внутреннее напряжение, активной жестикуляции нет. На вопросы отвечает неохотно, в переживаниях раскрывается после множества дополнительных вопросов. Часто ответы дополняются родственниками. Речь грамматически правильная, ответы односложные. Правильно назвала свою фамилию, имя, отчество, календарное время, клинику, в которой находится. Понимает, что на приеме у психиатра. Свое состояние описывает как «тревожное», «настроение плохое». Связывает с эпидемиологической обстановкой, «нагнетанием негатива в СМИ». Рассказала, что эмоциональное состояние изменилось под влиянием стресса, который испытала, читая несколько дней новости про коронавирус, когда
«стало страшно за себя, за близких, боялась, что с нами что-то случиться плохое, мы заболеем...», «вся эта обстановка, ежедневные новости о заболевших, умерших, как во время войны..», «по центральным новостям говорят одно, в интернете совсем другое, вся эта путаница...», «стало казаться, что что-то происходит непонятное, нам не все рассказывают...». При уточняющих вопросах замолкала, выжидательно смотрела на мужа, которому приходилось дополнять ее рассказ. Сообщила, что на фоне тревоги много молилась, еще сильнее поверила в Бога, казалось, что он должен помочь, наградив ее «способностями», но только после того, как она сама все преодолеет. Отрицала, что связь с Богом была «наяву», несколько раз подчеркнула, что видела его во сне и чем завершился сон не помнит. Прокомментировать рассказ мужа и сестры о своих высказываниях о преследовании со стороны спецслужб и заговоре со стороны государства подробно не захотела, но с неохотой подтвердила, что «да, такое было, казалось, что следят...». Во время всей беседы настроение было сниженным с преобладанием тревожного компонента. Наличие обманов восприятия отрицала, поведением не обнаруживала. Интеллект сохранен, внимание фиксировано на внутренних переживаниях, память без явных нарушений. Со слов мужа «дома вялая, постоянно чего-то боится, выключает телевизор, телефон старается в руки не брать, кладет его экраном вниз... , помогает сестре по хозяйству, но видно, что через силу и без особого желания...». Аппетит снижен, ест «потому, что надо», потеряла в весе 3 кг за неделю. Сон беспокойный. Суицидальных мыслей нет.
Инструментальные и лабораторные исследования:
МРТ головного мозга от 1 5.04.2020: МР-при-знаки небольших единичных очаговых изменений в белом веществе полушарий мозга сосудистого ге-неза, минимального расширения наружных лик-ворных пространств.
Лабораторные показатели без отклонений от нормы.
Диагноз: Острое полиморфное психотическое расстройство с симптомами шизофрении F23.1
Терапия: учитывая преобладающий характер бредовых расстройств в клинической картине заболевания был назначен рисперидон в первый день в дозе 2 мг на ночь, со второго дня терапии по 2 мг утром и на ночь в сочетании с амантадином 1 00 мг утром и вечером.
Динамика в течение месяца. В первые дни лечения отмечала сонливость, повышенную утомляемость. Постепенно в течение двух недель существенно снизилась тревога, перестала звонить мужу из-за страхов, что ему кто-то навредит, улучшилось настроение, но сохранялось чувство, что она «не такая как прежде», «сонливая, заторможенная, как ребенок, который не может самостоятельно принимать решения, голова сама не думает...». Перестала высказывать бредовые идеи
воздействия и преследования, упорядочилась в поведении, стала формально критичной к своему состоянию.
Спустя месяц приема рисперидона с амантадином. Жалобы на снижение остроты зрения, повышенную утомляемость, слабость, непродолжительные головные боли. Эмоциональный фон неустойчивый с преобладанием хорошего настроения в течения дня. Поведение спокойное, проявлений тревоги нет. Психотической симптоматики не выявляется. Отношение к своим прошлым высказываниям бредового содержания негативное с переживанием чувства стыда: «я даже не хочу это вспоминать, у меня от всей этой эпидемии голова поехала, спасибо родственникам, что отвели к врачу...». Свое нежелание раскрываться в переживаниях при первичной беседе прокомментировала так: «мне же тогда казалось, что я должна справиться со всем сама, чтобы получить награду от Бога, а если бы Вам я все рассказала и сама захотела лечиться, то это было бы нарушением обещания ему...». Лечение переносит относительно удовлетворительно - на фоне терапии снизилась острота зрения. Сохраняются астенические проявления в виде утомляемости, слабости, периодических головных болей после эмоционального и физического напряжения.
ОБСУЖДЕНИЕ
Анализ клинического случая не выявил характерных для шизофрении преморбидных расстройств, что послужило бы надежной опорой для квалификации состояния. В анамнезе зафиксирован единичный случай непродолжительной послеродовой депрессии, разрешившийся самостоятельно без специальной помощи, что позволяет сделать вывод о ее легкой степени. Психотическому расстройству у пациентки предшествовало состояния, проявляющегося нерезкими колебаниями настроения, повышенной утомляемостью, психологической усталостью от привычного и однообразного выполнения домашних обязанностей и воспитания детей, недостатком впечатлений, потребностью к изменению обстановки. Перечисленные факторы, совместно с наследственной отягощенностью эндогенным заболеванием по линии матери, вероятно, сыграли роль биологически «измененной почвы», создавшей уязвимость к воздействию стрессоров, связанных с пандемией. Начальный этап развития психоза включал кратковременные психогенные тревожно-депрессивные расстройства в виде сниженного настроения, беспокойства за свою семью и здоровье, навязчивого мониторирования новостей с переживанием сильного напряжения и страха за будущее, постоянной потребности в санобработке квартиры, дезинфекции рук, бессонницы. На высоте аффекта у пациентки развился острый чувственный бред преследования, значения и воздействия, связанный по содержанию с пандемией COVID- 1 9, сопровождающийся соответствующим бредовым поведением. Ему предшествовал
эпизод, возможно, сновидного помрачения сознания с переживанием чувства блаженства, во время которого она видела Бога, обещавшего ей сверхспособности. Психотические расстройства в некоторой степени потеряли свою остроту при смене городской обстановки на загородную, а также при отказе от пользования интернетом. Редукция основных проявлений психоза произошла на фоне проводимого лечения рисперидоном в короткие сроки в течение 2 недель и полностью завершилась спустя месяц с начала возникновения остаточными астеническими проявлениями.
Данный клинический случай демонстрирует психотический уровень нарушений с преимущественно бредовыми расстройствами, психотическая симптоматика которого психогенно спровоцирована разного рода негативными информационными воздействиями, связанными с пандемией COVID- 1 9. Интерес представляет не только сам факт развития психоза в контексте пандемии, но и диагностическая оценка и квалификация имеющихся расстройств. С одной стороны мы видим у пациентки острый психоз, обладающий признаками реактивного параноида, формально соответствующий критериям Ясперса реактивных состояний, с другой - имеются особенности психопатологической картины, которые не совсем укладываются в клинику связанных со стрессом психотических расстройств. Также настораживает отягощенная наследственность - шизофрения у матери пациентки, неоднократно проходившей лечение в психиатрическом стационаре.
Таким образом, дифференциальная диагностика должна проводится между психогенно обусловленными психотическими расстройствами по типу эндореактивных и процессуальным заболеванием. В данном конкретном случае сложность диагностики состоит в небольшом периоде наблюдения, что делает невозможным катам-нестическую оценку на этом этапе.
Начало и последующее оформление психоза указывает на определенную роль психотравмиру-ющего фактора в генезе расстройства. К повышенной уязвимости к стрессу предрасполагает наследственная отягощенность, а также предшествующая психозу ситуация фрустрации, клинически выраженная астено-депрессивным состоянием. О наличии чувствительности к стрессу, особой реактивности организма говорилось в работе Karsten J. (20 1 1 ), Lauronen E. (2007), которые рассматривали уязвимость к психогениям в контексте диатеза. В данном клиническом случае психотравма выступила как острая стрессогенная неконтролируемая ситуация с неопределенным сроком действия в сложном комплексе конституциональных (тревожно-мнительные черты), наследственных и уже имеющихся реактивных факторов, на роль которых в развитии психогенно детерминированных острых психозов указывали Malla A. (2005), Olsen K. (2006). Описанное в клиническом случае психотическое состояние развилось остро, в течение
недели, имело достаточно полиморфную картину и продолжительность менее месяца. Такие острые психозы в психиатрии известны давно и описаны во многих научных трудах. J. Esquirol (1838) описывал непродолжительные острые помешательства с благоприятным исходом с психотравмирующими вмешательствами, V. Magnan (1893) рассматривал острые бредовые психозы с политематическим несистематизированным бредом и аффективным сужением сознания, которые развивались на почве "дегенеративной конституции". S. Fiume и B. D'Avossa (1959) изучали острые онейродные психозы, в развитии которых по их мнению ведущая роль принадлежала психогенным факторам и наследственной предрасположенности.
В МКБ- 1 0 (1995) острые и преходящие психотические состояния выделены в отдельную диагностическую категорию на основе критериев: острое начало и наличие разнообразных психотических симптомов [2 1 ]. Данная категория имеет нечеткие диагностические границы и включает в себя как психозы с благоприятным течением, так и острые психотические состояния, которые следует рассматривать как начальный этап процессуального заболевания. Категория "Острое полиморфное психотическое расстройство выделяется как с симптомами шизофрении (F23. 1 ), так и без симптомов шизофрении (F23.0), хотя в последней, по мнению ряда авторов, единичные шизофренические симптомы могут быть [6]. Также в группу острых полиморфных психотических расстройств включены "Острое шизофреноформное психотическое расстройство» (F23.2), которое следует рассматривать как дебют шизофрении, «Другие острые преимущественно бредовые психотические расстройства» (F23.3), являющиеся по сути реактивными психозами и «Преимущественно бредовые психотические расстройства" - группа состояний с преобладанием в клинической картине галлюцинаторных феноменов. Диагностические критерии МКБ- 0 не дают четкой клинической картины указанной категории острых расстройств, так как опираются на отдельные симптомы [5].
У представленной нами пациентки период наблюдения составляет менее месяца, что делает формулировку окончательного диагноза крайне сложным. Развертыванию аффективно-параноидного приступа предшествовал кратковременный этап реактивных аффективных и неврозоподобных расстройств. Чувственный бред преследования, значения и воздействия у пациентки был психо-генно спровоцирован, психотравмирующая ситуация отражалась в фабуле бреда на всем протяжении психоза. Бредовые переживания больной, контекстно связанные с психотравмой в начале психоза, в дальнейшем имели тенденцию к систематизации и расширению, носили острый характер. У пациентки не удалось выявить отчетливых симптомов шизофрении первого ранга за исключением бредовых идей воздействия,
которые в данном случае также имели отношение к психотравмирующей обстановке, не было обнаружено обманов восприятия и специфических нарушений ассоциативного процесса. О сложности диагностики подобных острых состояний, имеющих полиморфизм проявлений и дефицит катам-нестических сведений указывали в своих работах Marneros А. С соавт (2003) и Р. Thangadurai и соавт. (2006). Р. Thangadurai и соавт. (2006) в своем исследовании пациентов с острыми психозами при оценке 3-ти месячного катамнеза зарегистрировали смену диагноза на аффективное расстройство и шизофрению, а у части больных наблюдался рецидив острого психоза. Сложности, возникающие при диагностике острых транзиторных психозов подтверждаются работами, в которых описаны случаи шизофрении, в развитии которых большую роль играет психогенная инициация. О психогенно спровоцированном процессуальном заболевании говорил в своих работах Э. Блейлер, его взгляды разделяли и другие авторы [ 1 ]. В других исследованиях также указывалась ведущая роль психогений в провокации эндогенного процесса, в связи с чем предпринимались попытки выделения ядерной и реактивной шизофрении [4]. Сторонники данной дифференциации шизофрении указывали, что в клинике реактивной шизофрении преобладает бредовая продукция [3]. Бредовые расстройства, как центральное звено психопатологической клиники обсуждаемой пациентки, имели психогенное оформление, что, тем не менее, не исключают шизофренический процесс. Такие особенности бредовых состояний при реактивно спровоцированной шизофрении, затрудняющих ее диагностику, описывали ряд отечественных психиатров, указывающих на то, что бредовые расстройства могут иметь отчетливую психогенную структуру, в частности, будут конкретны и не склонны к трансформации и разрастанию [2].
В представленном клиническом случае, не имея возможности на данном этапе наблюдения оценить катамнез заболевания, нельзя с уверенностью говорить о природе имеющегося у пациентки острого психотического расстройства, которое формально можно отнести как к диагностической категории «Другие острые преимущественно бредовые психотические расстройства», тем самым имея ввиду реактивный параноид, так и к рубрике «Острое полиморфное психотическое расстройство с симптомами шизофрении», подразумевая возможное процессуальное заболевание. Однако, имеющиеся у пациентки «почва» в виде отягощенной наследственности по шизофрении по линии матери, эпизод послеродовой депрессии неясной этиологии в анамнезе, предшествующий психозу период затяжного стертого астено-депрес-сивного состояния, вероятно онейроидный эпизод в структуре психоза, своеобразие бредовой картины, включающей симптомы I ранга в виде бреда воздействия, тенденция к расширению бреда за рамки психогенной ситуации в виде появления
бреда преследования с чертами генерализации и бреда значения, позволяют, несмотря на провокацию психотического состояния стрессовой ситуацией и психогенным оформлением бредовых расстройств, диагностировать у больной «Острое полиморфное психотическое расстройство с симптомами шизофрении».
ВЫВОДЫ
Представленный клинический случай демонстрирует негативное влияние сочетания ограничительных мер, самоизоляции и воздействия на психику людей противоречивой, неполной и фейковой информации в период пандемии. Совокупное воздействие данных факторов может выступать в роли мощного стрессора и приводить к психогенно спровоцированным острым психотическим расстройствам у лиц с биологически «изменённой почвой».
КОНФЛИКТ ИНТЕРЕСОВ
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов при представлении данного клинического случая.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1 . Барденштейн Л. М., Демин А. А., Скачедубов В. Ю. и др. // Психиатр. и психофармакотер. — 200 1. — No 6. — С. 2 1 3—2 1 4.
2. Борисова К. Е. // журн. невропатол. и психиатр. — 1983. — Т. 83, No 1 . — С. 73—79.
3. Гурович И. Я., Шмуклер А. Б., Любов Е. Б. Клиника первого психотического эпизода (дневной стационар или отделение с режимом дневного стационара, профилированные для помощи больным с первым психотическим эпизодом шизофрении): Метод. рекомендации. — М., 2003.
4. Зайцева Ю. С. Первый психотический эпизод: пятилетнее катамнестическое клинико-нейропсихо-логическое исследование: Автореф. дис. ... канд. мед. наук. — М., 20 0.
5. Международная статистическая классификация болезней и проблем, связанных со здоровьем. Десятый пересмотр. Т. 1 , ч. 1 . — Женева: ВОЗ, 1995. — С. 3 1 3—392.
6. Психиатрия / Под ред. Н. Г. Незнанова и др. — М.: ГЭОТАР- Медиа, 2009.
7. Указ мэра Москвы от 5 марта 2020 года No 2-УМ «О введении режима повышенной готовности».
8. Asmundson G.J.G., Taylor S. Coronaphobia: fear and the 20 1 9-nCoV outbreak. J Anxiety Disord. 2020;70: 1 02 196.
9. Bai Y, Lin C-C, Lin C-Y. et al. Survey of stress reactions among health care workers involved with the SARS outbreak. Psychiatr Serv 2004; 55: 1 055- 1 057.
1 0. Brooks S.K., Webster R.K., Smith L.E., Woodland L., Wessely S., Greenberg N. The psychological impact of quarantine and how to reduce it: rapid review of the evidence. Lancet. 2020;395:9 1 2-920. 1 1 . Bundesamt für Justiz. Gesetz zur Verhütung und Bekämpfung von Infektionskrankheiten beim Menschen (Infektionsschutzgesetz). §30 Quarantäne (IfSG). https://www.gesetze-im-inter-
net.de/ifsg/__30.html.
1 2. Caleo G., Duncombe J., Jephcott F. et al.The factors affecting household transmission dynamics and community compliance with Ebola control measures: a mixed-methods study in a rural village in Sierra Leone. BMC Public Health. 20 1 8.
1 3. Cava MA, Fay KE, Beanlands HJ. et al. The experience of quarantine for individuals affected by SARS in Toronto. Public Health Nurs 2005; 22: 398-406. 1 4. Depoux A., Martin S., Karafillakis E., Bsd R.P., Wilder-Smith A., Larson H. The pandemic of social media panic travels faster than the COVID- 1 9 outbreak. J Trav Med. 2020.
1 5. DiGiovanni C., Conley J., Chiu D., Zaborski J. Factors influencing compliance with quarantine in Toronto during the 2003 SARS outbreak. Biosecur Bioterror. 2004.
1 6. Esquirol J. E. D. Des. maladies mental considérées sous les rapports medical, hygiénique et medico-legal.
— Paris: Bailliére, 1838. — 2. 36. Ey H. // Études psychiatriques. Structure de psychoses aidues et déstru-ration de la conscience. — Paris: Desclée de Brauwer.
1 7. Fiume S., D'Avossa B. // Lav. neuropsichiat. — 1959, 24.
1 8. Hawkley LC, Cacioppo JT. Loneliness matters: a theoretical and empirical review of consequences and mechanisms. Ann Behav Med 20 1 0; 40: 2 18-227.
1 9. Hawryluck L., Gold W.L., Robinson S., Pogorski S., Galea S., Styra R. SARS control and psychological effects of quarantine, Toronto, Canada. Emerg Infect Dis. 2004; 1 0: 1 206-1 2 1 2.
20. Hui DS. et al. The continuing 20 9-nCoV epidemic threat of novel coronaviruses to global health - The latest 20 1 9 novel coronavirus outbreak in Wuhan, China. Int J Infect Dis 2020; 9 1 : 264-266.
2 1 . International Classification of Diseases. Tenth Revision (ICD- 1 0). Classification of mental and behavioral disorders. Clinical descriptions and diagnostic guidelines. — Geneva: WHO, 992.
22. Jeong H, Yim HW, Song Y-J. et al. Mental health status of people isolated due to Middle East Respiratory Syndrome. Epidemiol Health 20 6; 38 e20 6048 DOI: 1 0.4 1 78/epih.e20 1 6048.
23. Karsten J. Psychiatric history and subthreshold symptoms as predictors of the occurrence of depressive and anxiety disorders // Br. J. Psychiatry. - 20 1 1 . -Vol. 98. - P. 206-2 2.
24. Lauronen E. Course of illness, outcome and their predictors in schizophrenia / / Acta Univ. Oul. D Medica 9 1 0. - Finland: Oulu, 2007. - 1 1 5 p.
25. Li W., Yang Y., Liu Z.H., Zhao Y.J., Zhang Q., Zhang L. Progression of mental health services during the COVID- 9 outbreak in China. Int J Biol Sci. 2020 Mar 1 5; 1 6: 1 732-1 738.
26. Luhmann M, Hawkley LC. Age differences in loneliness from late adolescence to oldest old age. Dev Psy-chol 20 1 6; 52: 943-959.
27. Magnan V. Leçons cliniques sur les maladies mental faites a l'Asile Clinique. — Paris, 1893.
28. Malla A. First-episode psychosis // Schizophr. Bull.
- 2005. - Vol. 3 1 , N 3. - P. 650-67 1.
29. Marneros A., Pillmann F., Haring A. // Schizophr. Bull. — 2003. —Vol. 29. — P. 3 1 1—323.
30. Mihashi M, Otsubo Y, Yinjuan X. et al. Predictive factors of psychological disorder development during recovery following SARS outbreak. Health Psychol 2009; 28: 9 1 - 1 00
3 1 . Olsen K., Rosenbaum B. Prospective investigations of the prodromal state of schizophrenia: review of studies // Acta Psychiatr. Scand. - 2006. - Vol. 4. - P. 247272.
32. Pappas G, Kiriaze IJ, Giannakis P. et al. Psychosocial consequences of infectious diseases. Clin Microbiol Infect 2009; 1 5: 743-747.
33. Q. Chen , M. Liang , Y. Li , J. Guo , D. Fei , L. Wang , L. He , C. Sheng , Y. Cai , X. Li , J. Wang Mental health care for medical staff in China during the COVID- 1 9 outbreak Lancet Psychiatry (2020).
34. Reynolds DL, Garay JR, Deamond SL. et al. Understanding, compliance and psychological impact of the SARS quarantine experience. Epidemiol Infect 2008; 1 36: 997-1 007
35. Robertson E., Hershenfield K., Grace S.L., Stewart D.E. The psychosocial effects of being quarantined following exposure to SARS: a qualitative study of Toronto health care workers. Can J Psychiatr. 2004;49:403-407.
36. Shimizu K. 20 1 9-nCoV, fake news, and racism. Lancet. 2020;395:685-686.
37. Thangadurai P., Gopalakrishnan R., Kurian S., Jacob K. S. // Br. J.Psychiatry. — 2006. — Vol. 1 88, N 3. — P. 293.
38. World Health Organization. WHO Director-General's opening remarks at the media briefing on COVID-1 9. Im Internet: https://www.who.int/dg/speeches/detail/who-direc-tor-general-s-opening-remarks-at-the-media-briefing-on-covid- 9--- -march-2020 Stand: 2.04.2020.
39. Williams AW, Ware JE, Donald CA. A Model of Mental Health, Life Events, and Social Supports Applicable to General Populations. Journal of Health and Social Behavior 98 ; 22: 324
40. Zarocostas J. How to fight an infodemic. Lancet. 2020;395:676.
