CC BY
139
8. Гроллман Э. Суицид: превенция, интервенция, поственция // Суицидология: прошлое и настоящее / Под ред. А.Н. Моховикова. М.: Изд-во Когнито-Центр, 2001. С. 270-352.
9. Алавердова Л. Брат мой, брат.... М.: Новые возможности, 2014. 270 с. Доступно на сайте ОООИ «Новые возможности» nvm.org.ru/
10. Превенция самоубийств: как организовать группу самопомощи для лиц, переживших утрату близкого в результате самоубийства. Одесса, 2005. 34 с.
11. Алавердова Л.Л. Помощь семье покончившего с собой: личный опыт, трудности и возможности // Суицидология. 2015. Том 6, № 2 (19). С. 64-66.
8. Grollman Je. Suicid: prevencija, intervencija, postvencija // Sui-cidologija: proshloe i nastojashhee / Pod red. A.N. Mohovikova. M.: Izd-vo Kognito-Centr, 2001. S. 270-352. (In Russ)
9. Alaverdova L. Brat moj, brat.... M.: Novye vozmozhnosti, 2014. 270 s. Do-stupno na sajte OOOI «Novye vozmozhnosti» nvm.org.ru/ (In Russ)
10. Prevencija samoubijstv: kak organizovat' gruppu samopomoshhi dlja lic, perezhivshih utratu blizkogo v rezul'tate samoubijstva. Odessa, 2005. 34 s. (In Russ)
11. Alaverdova L.L. Volunteer help for those who lost loved ones to suicide: personal experience, challenges and opportunities // Sui-cidology. 2015. Vol. 6, № 2 (19). P. 64-66. (In Russ)
CLINICAL AND SOCIAL BURDEN FOR SUICIDE SURVIVORS: IF I HAD DEALT WITH IT PROPERLY...
E.B. Lyubov
Moscow Research Institute of Psychiatry - branch of National Medical Research Center of Psychiatry and Addiction named Serbsky VP, Moscow, Russia
Abstract:
A suicide victim's milieu is called "survivors": around 6-32 family members and friends, professionals, involuntary witnesses, fellow-students and collaborators, who have lost a "significant" or loved one, keep suffering from life challenges. Their grief can be differentiated as "normal" or complicated (traumatic, prolonged), the latter representing loss rejection disorder, i.e., complicated, delayed or suspended grief relief. The loss is aggravated by the suicide circumstances: in most cases (80%) the relatives see the death as a sudden and unexpected, brutal blow. Grief caused by loss to suicide can be featured by three factors: subject scope, the survivor's social background (stigma), impact on the family's structure and function. The effects of complicated grief are far-reaching (by 2-4 times greater than for common bereavement). Individual susceptibility or vulnerability often determines depression and suicide hazards. Postvention (tertiary prevention) is integrated in standard antisuicide multidisciplinary (team) and multiagency programs. The biopsychosocial approach combines psychoeducation, pharmacotherapy and psychotherapy, taking depression, feeling of guilt, stigma as therapy targets. Desirable comprehensive approaches should be based on the treatment needs, resources and availability, involving awareness support, cognitive and interpersonal technique, medication focused on antidepressive treatment. Key words: suicide, survivors, social, clinical consequences, postvention (tertiary prevention)
Финансирование: Исследование не имело спонсорской поддержки. Конфликт интересов: Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
УДК 616.89-008.441.44-053.6
КЛИНИЧЕСКАЯ И ЛИЧНОСТНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА МАТЕРЕЙ ДЕВУШЕК ПОДРОСТКОВОГО ВОЗРАСТА, СОВЕРШИВШИХ ПОПЫТКУ СУИЦИДА
А.В. Лукашук., А.В. Меринов
ФГБОУ ВО «Рязанский государственный медицинский университет им. академика И.П. Павлова» Минздрава России, г. Рязань, Россия
Контактная информация:
Лукашук Александр Витальевич - врач-психиатр (SPIN-код: 5516-5300, ORCID iD 0000-0001-6141-4520, ResearcherID: U-8514-2017), аспирант кафедры психиатрии ФГБОУ ВО «Рязанский государственный медицинский университет им. академика И.П. Павлова» Минздрава России. Адрес: 390010, г. Рязань, ул. Высоковольтная, д. 9. Телефон: (491) 275-43-73, электронный адрес: lukashuk-alex62@yandex.ru
Меринов Алексей Владимирович - доктор медицинских наук, доцент (SPIN-код: 7508-2691, ORCID iD: 00000002-1188-2542, ResearcherID: M-3863-2016). Место работы и должность: профессор кафедры психиатрии ФГБОУ ВО «Рязанский государственный медицинский университет им. академика И.П. Павлова» Минздрава России. Адрес: 390010, г. Рязань, ул. Высоковольтная, д. 9. Телефон: (491) 275-43-73, электронный адрес: merinovalex@gmail.com
Целью работы является комплексная клинико-психологическая оценка матерей, чьи дочери подросткового возраста совершили суицидальную попытку. Материалы и методы: обследована 31 женщина, чья дочь-подросток совершила попытку суицида. В качестве диагностических инструментов были использованы следующие методики, имеющие широкое распространение в суицидологической практике: опросник суицидального риска, опросник Плутчика-Келлермана-Конте, тест жизнестойкости - Hardiness Survey, опросник для диагностики специфики переживания гнева State Anger Inventory, опросник временной перспективы Зимбардо
- Zimbardo Time Perspective Inventory, опросник Анализ семейных взаимоотношений. Результаты показали, что сама экспериментальная группа матерей довольно аутоагрессивна. Так по шкале Аутоагрессия (AX/IN) показатели в группе матерей из экспериментальной и контрольной группы составили 16,032 ед. и 11,65 ед. соответственно. У её представительниц доминирует отрицательная концепция личности, снижен общий уровень жизнестойкости (67,17 ед. против 82,916 ед.). В качестве защитных психологических механизмов они чаще всего используют вытеснение и проекцию. Общий паттерн воспитания соответствует гипоопеке (3,870 против 2,016 единиц). Выводы: анализ внутрисемейных отношений показал, что стиль воспитания исследуемых матерей соответствует гипопротекции с элементами неустойчивости. Кроме того, в целом исследуемую группу можно охарактеризовать как неблагополучную по многим значимым суицидологическим параметрам (сниженная жизнестойкость, отсутствие надежды на будущее, личностная несостоятельность).
Ключевые слова: подростковый суицид, аутоагрессия, родители подростков, совершивших суицид
Уже не первое десятилетие всемирное сообщество врачей обращает своё внимание на проблему суицидов. В целях снижения уровня суицидальной активности во всём мире активно ведётся профилактическая работа, но, несмотря на это, показатели уровня смертности от суицидов продолжают оставаться достаточно высокими. Ежедневно около двух с половиной тысяч человек совершают суицид (причём тысяча из них - подростки), а ежегодно погибает около одного миллиона человек [1-3].
В последние годы особенно актуальной проблемой стали суициды среди детей и подростков - именно в этих возрастных группах совершается максимальное число самоубийств. Кроме того, на каждый завершённый подростковый суицид приходится до 50 суицидальных попыток [4, 5], а самое большое количество суицидальных попыток приходится на возраст от 16 до 24 лет [6].
Сравнительно малоизученным, но принципиально важным компонентом подросткового суицида, является внутрисемейная атмосфера [1, 2]. Все авторы, изучающие проблему подросткового суицида, отмечают высокую значимость семьи, как в генезе, так и в превенции суицида [7-9].
Некоторые исследователи высказывают мнение, что суицидальное поведение подростков может развиваться и фиксироваться как способ решения проблем в случаях длительного стресса, проблем в семье и с близкими [10]. Конечно, подразумевается отсутствие позитивного опыта решения стрессовых ситуаций и неумения конструктивно решать сложные ситуации. По всей видимости, этот опыт не передаётся от матери, так как она сама им не обладает. В конечном итоге, подобная деструктивная реакция на проблемы может в будущем стать стереотипным паттерном [11]. Даже существует термин - «суицидогенная семья» - в таких семьях прослеживается своеобразное «наследование» суицидальных действий из поколения в поколение [12]. Подтверждением вышеизложенных теорий является то, что дети
родителей, совершивших самоубийство, так же впоследствии чаще совершают самоубийства [13]. Причём более сильным фактором риска будет суицидальное поведение матери, чем отца [14]. Но все имеющиеся сведения в основном несут констатирующий характер, и не претендуют на создание единой концепции. Эти данные представляют большой интерес, но являются лишь объективными наблюдениями, без попытки параллельного анализа аутоагрес-сивных спектров детей и их матерей.
Цель исследования: сравнительный анализ клинико-суицидологичских профилей матерей в семьях, где дети - девушки подросткового возраста - совершили попытку суицида.
Материалы и методы:
Для решения поставленных задач нами была обследована 31 женщина, являющаяся матерью девушки подросткового возраста, совершившей попытку суицида (МДСП) и 60 матерей, чьи дочери не имели в анамнезе суицидальной активности (МДнСП). Исследование одобрено локальной этической комиссией. С каждого из родителей получено информированное согласие на участие в исследовании.
Средний возраст в группе МДСП составил 40,32±6,61 года, а семейный стаж 18,87±3,03. Средний возраст в группе МДнСП составил 38,9±2,3 лет, семейный стаж 17,7±1,9. Средний возраст дочерей достиг 15,93±1,22 лет в экспериментальной группе, и 15,91±1,24 года в контрольной.
В качестве диагностических инструментов, мы использовали методики, имеющие широкое распространение в суицидологической практике: опросник суицидального риска, опросник Плутчика-Келлермана-Конте, опросник временной перспективы Зимбардо - Zimbardo Time Perspective Inventory, опросник для диагностики специфики переживания гнева State Anger Inventory - STAXI, тест жизнестойкости - Hardiness Survey, опросник Анализ семейных взаимоотношений - АВС [15-20].
Статистический анализ и обработку данных, проводили посредством непараметриче-
ских методов математической статистики (с использованием непараметрического ^ критерия Манна-Уитни). Статистически значимым считали результат при р<0,05. Результаты и их обсуждение: Рассмотрим результаты опросника суицидального риска, который является экспресс-методикой, позволяющей оценить общий возможный риск респондента совершить суицидальные действия. Основные данные представлены в табл. 1.
Таблица 1
Уровень субшкальных диагностических концептов в группе МДСП
Показатель МДСП n=31, Ед. МДнСП n=60, Ед. U эмп.
Несостоятельность 53,548 *43 714,5
Слом культурных барьеров 58,054 **38,886 644,5
Максимализм 38,709 *21,666 670,5
Антисуицидальный фактор 46,774 *42,008 539,5
Примечание: * p<0,05; ** p<0,01
Полученные данные говорят об отрицательной «Я-концепции» личности, фиксации на локальных неудачах и переносе их на все сферы жизни. «Слом культурных барьеров» в целом говорит о лояльном отношении к самоубийству, обесценивании жизни.
В то же время мы получили повышенный «Антисуицидальный фактор», преобладающий над группой МДнСП. Он является защитным фактором, даже в случае высоких показателей других шкал, и складывается из страха боли, чувства долга, боязни за близких людей, ответственности, греховности суицида и т.д. В определённом смысле этот фактор может быть начальной точкой психокоррекционной работы.
Оценим результаты опросника State-Trait Anger Inventory, который определяет уровень и направленность гнева. Интересующие нас параметры изложены в табл. 2.
Таблица 2 Особенности и направленность гнева в группе МДСП
Показатель МДСП n=31, Ед. МДнСП n=60, Ед. U эмп.
Агрессия как
темперамент 6,451 *4,25 399
(TRATE-ANGER/T)
Аутоагрессия (AX/IN) 16,032 *11,65 331,5
Примечание: * p<0,01
Таблица 3
Профиль психологических защитных механизмов в группе МДСП
Профиль МДСП n=31, Ед. МДнСП n=60, Ед. U эмп.
Вытеснение 8,387 *3,05 709
Замещение 7,387 **3,85 566
Реактивное образование 8,935 **3,333 502
Примечание: * p<0,05; ** p<0,01
Согласно результатам данного теста, группа МДСП достоверно чаще обладают «взрывным» темпераментом. Кроме того, мы получаем подтверждение высокой аутоагрессивности группы МДСП.
Не менее важным является анализ профиля механизмов психологической защиты, ведущие особенности которого отображены в табл. 3.
При оценке результатов этой методики обнаружено, что наиболее часто респондентки из группы МДСП используют следующие три механизма психологической защиты. Вытеснение - это механизм, способный «переместить» определённые желания и мысли, вызывающие тревогу, в бессознательную часть [21]. Несмотря на это, подавленные мысли, сохраняют способность вызывать различные эмоциональные и вегетативные реакции. Замещение - это разрядка негативных эмоций на окружающие предметы, которые не представляют опасности, например, часто на своих детей [21]. Суть реактивного образования заключается в преобразовании негативных мыслей и чувств в позитивные с помощью гипертрофии противоположных качеств [21]. Так, холодность матери к ребёнку может внешне проявляться как гиперопека.
Далее рассмотрим данные опросника временной перспективы и теста жизнестойкости. Самые значимые показатели тестов приведены в табл. 4.
Таблица 4
Жизнестойкость и временная перспектива респондентов из группы МДСП
Показатель МДСП n=31, Ед. МДнСП n=60, Ед. U эмп.
Общая жизнестойкость 67,174 *82,916 487,5
Гедонистическое настоящее 5,722 **3,32 295,5
Фаталистическое настоящее 3,654 *2,956 668
Примечание: * p<0,05; ** p<0,01
Таблица 5
Анализ внутрисемейных отношений в группе МДСП
Показатель МДСП п=31, Ед. МДнСП п=60, Ед. U эмп. Уровень значимости
Гипопротекция (шкала Г-) 3,870 2,016 409,5 p<0,01
Недостаточность требований-обязанностей ребенка (шкала Т-) 3,516 1,083 403 p<0,01
Неустойчивость стиля воспитания (шкала Н) 3,193 1,966 852,5 p<0,05
Фобия утраты ребёнка (шкала ФУ) 4,225 1,916 503 p<0,01
В первую очередь, стоит отметить общий низкий уровень жизнестойкости группы МДСП. Общая жизнестойкость отражает способность личности бороться с трудностями, её отношение с окружающим миром. То есть, можно говорить о существующих сложностях с принятием себя в окружающей действительности в группе МДСП. Они крайне уязвимы к стрессам, не обладая достаточной личностной гибкостью. В отношении временной перспективы мы получили данные, отражающие беспомощное отношение к собственному будущему. Будущее воспринимается как неизбежность, на которую нельзя повлиять и его остается покорно ждать.
При анализе семейных взаимоотношений получена обширная информация, что нашло отражение в табл. 5.
Изначально необходимо отметить выраженный уровень родительской гипопротекции. В крайнем своём проявлении она означает безнадзорность. В наших случаях девушка существует на периферии родительского внимания. Обращает на себя внимание недостаточность требований-обязанностей. Девушка слабо привлекается родителями к помощи по дому. Кроме этого мы наблюдаем «фобию утраты ребёнка». Обычно она формируется в случае гиперпротекции, но, по всей видимости, в наших случаях она является реакцией матерей на попытки самоубийства дочерей.
Эти семейные особенности венчает неустойчивость стиля воспитания. В этом случае
подразумевается хаотичное изменение родительских установок от мягких до чрезвычайно строгих. Обобщая данные, можно говорить, что в связи с недостаточностью воспитания подростка не развивается личностная организованность, формируется гипертимная или неустойчивая акцентуация личности, которым свойственны вспышки агрессии и аутоагрес-сии, алкогольная и наркотическая зависимости, особенно на фоне гипопротекции.
Любопытными, на наш взгляд, являются и данные, касающиеся психических расстройств, обнаруженных у респонденток. Обобщенные данные приведены в табл. 6.
Эти данные характеризуют группу МДСП как группу, имеющую значительное количество психической патологии непсихотического реестра. Попутно отметим, что обнаруженные психические отклонения не являлись непосредственной реакцией на парасуицид дочери, и отмечались у респонденток и ранее.
Выводы:
1. Таким образом, группа МДСП является группой, которая демонстрирует специфические аутоагрессивные и личностно - психологические характеристики и, в целом, является проблемной в суицидологическом плане.
2. Группа МДСП демонстрирует отрицательную концепцию собственной личности, сниженный уровень жизнестойкости. В качестве защитных психологических механизмов они наиболее часто используют вытеснение, замещение и реактивное образование.
Таблица 6
Присутствие психических расстройств в группе ОДСП в п (%)
Характер расстройств МДСП п=31 МДнСП п=60
п % п %
Алкогольная зависимость, вторая стадия. Нестойкая ремиссия (Б 10.2) 3 9,67 3 5
Депрессивный эпизод легкой степени ^ 31.1) 4 12,9 1 1,66
Депрессивный эпизод средней степени (Б 31.2) 2 6,45 0 0
Преимущественно навязчивые мысли или размышления (Б 42.0) 3 9,67 2 3,33
Бессонница неорганической этиологии ^ 51.0) 5 16,12 1 1,66
3. В отношении воспитательного процесса обнаруживаются черты формализма. В целом, стиль воспитания соответствует мягкой гипо-протекции с признаками его неустойчивости.
4. Выявлено, что работа, направленная на первичную и вторичную профилактику самоЛитература:
1. Моцарь С.В., Мещерякова Э.И. Семейный миф и формирование суицидальных тенденций // Сибирский психологический журнал. 2001. № 14-15. С. 86-90.
2. Глазнёв Д.И., Кутбиддинова Р.А. Факторы суицидального риска в студенческом возрасте // Психология и педагогика в системе гуманитарного знания: материалы V Международной научно-практической конференции, г. Москва, 27-28 декабря 2012 г. В 2 т.: т. 1 / Науч. - инф. издат. центр «Институт стратегических исследований». М.: «Спецкнига», 2012. С. 79-85.
3. Старшенбаум Г.В. Суицидология и кризисная психотерапия. М.: Когито-Центр. 2005. 376 с.
4. Всемирная организация здравоохранения (WHO) Доклад о состоянии здравоохранения в мире, 2001 г. // Психическое здоровье: новое понимание, новые надежды. 2001. 215 с.
5. Murthy R.S. The World health report 2001: Mental health: New understanding, new hope. Geneva: World Health Organization, 2001.186 p.
6. Spicer R., Miller T. Suicide acts in 8 states: incidence and case fatality rates by demographics and method // Am. J. Public Health, 2000. Vol. 90. P. 85-91.
7. Банников Г.С., Павлова Т.С., Кошкин К.А., Летова А.В. Потенциальные и актуальные факторы риска развития суицидального поведения подростков (обзор литературы) // Суици-дология. 2015. Т.6, № 4 (21). С. 21-33.
8. Меринов А.В., Лукашук А.В. Особенности детей, выросших в семьях, где родитель страдал алкогольной зависимостью [Электронный ресурс] // Личность в меняющемся мире: здоровье, адаптация, развитие: сетевой журн. 2014. № 4 (7). Режим доступа: http://humjournal.rzgmu.ru/art&id=109.
9. Меринов А.В., Шитов Е.А., Лукашук А.В., Сомкина О.Ю. Аутоагрессивная характеристика женщин, состоящих в браке с мужчинами, страдающими алкоголизмом // Российский медико-биологический вестник имени академика И.П. Павлова. 2015. №4. С. 81-87.
10. Положий Б.С. Дифференцированная профилактика суицидального поведения // Суицидология. 2012. Т. 3, № 1 (6). С. 8-12.
11. Положий Б.С. Концептуальная модель суицидального поведения // Суицидология. 2015. Т. 6, № 1 (18). С. 3-7.
12. Гроллман Э. Суицид: превенция, интервенция, поственция. Суицидология: прошлое и настоящее: проблема самоубийства в трудах философов, социологов, психотерапевтов и в художественных текстах. М., 2001. С. 270-352.
13. Conner K.R., Wyman P., Goldston D.B. et al. Two studies of connectedness to parents and suicidal thoughts and behavior in children and adolescents // Journal of Clinical Child & Adolescent Psychology. 2016. Vol. 45, № 2. P. 129-140.
14. Geulayov G., Gunnell D., Holmen T.L. et al. The association of parental fatal and non-fatal suicidal behaviour with off-spring suicidal behaviour and depression: a systematic review and meta-analysis // Psychol. Med. 2012. Vol. 42, № 8. P. 1567-1580.
15. Plutchik R., Kellerman H., Conte H.R. Plutchik R. A structural theory of ego defenses and emotions. Emotions in personality and psychopathology. Springer US, 1979. P. 227-257.
16. Spielberger C.D., Krasner S.S., Solomon E.P. The experience, expression, and control of anger. Individual differences, stress, and health psychology. Springer New York, 1988. P. 89-108.
17. Леонтьев Д.А., Рассказова Е.И. Тест жизнестойкости. М.: Смысл, 2006. 63 с.
18. Boyd J.N., Zimbardo P.G. Constructing time after death the transcendental-future time perspective // Time & Society. 1997. Vol. 6, № 1. P. 35-54.
19. Эйдемиллер Э.Г. Детская психиатрия. СПб.: Питер, 2005. 1020 с.
20. Разуваева Т.Н. Диагностика личности. Шадринск, 1993. 26 с.
21. Романова Е.С., Гребенников Л.Р. Механизмы психологической защиты: генезис, функционирование, диагностика. Мытищи: Талант. 1996. С. 123-165.
убийств девушек-подростков должна активно задействовать их матерей. Главной мишенью в психотерапевтической работе с ними является их собственный уровень аутоагрессии, а также нормализация стиля воспитания ребёнка.
References:
1. Mocar' S.V., Meshherjakova Je.I. Semejnyj mif i formirovanie suicidal'-nyh tendencij // Sibirskij psihologicheskij zhurnal. 2001. № 14-15. S. 86-90. (In Russ)
2. Glaznjov D.I., Kutbiddinova R.A. Faktory suicidal'nogo riska v studenche-skom vozraste // Psihologija i pedagogika v sisteme gumanitarnogo znanija: materialy V Mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii, g. Moskva, 27-28 dekabrja 2012 g. V 2 t.: t. 1 / Nauch. - inf. izdat. centr «Institut strategicheskih issledovanij». M.: «Speckniga», 2012. S. 79-85. (In Russ)
3. Starshenbaum G.V. Suicidologija i krizisnaja psihoterapija. M.: Kogito-Centr. 2005. 376 s. (In Russ)
4. Vsemirnaja organizacija zdravoohranenija (WHO) Doklad o sostojanii zdravoohranenija v mire, 2001 g. // Psihicheskoe zdorov'e: novoe ponimanie, novye nadezhdy. 2001. 215 s. (In Russ)
5. Murthy R.S. The World health report 2001: Mental health: New understanding, new hope. Geneva: World Health Organization, 2001. 186 p.
6. Spicer R., Miller T. Suicide acts in 8 states: incidence and case fatality rates by demographics and method // Am. J. Public Health, 2000. Vol. 90. P. 85-91.
7. Bannikov G.S., Pavlova T.S., Koshkin K.A., Letova A.V. Potential and actual risk factors for suicidal behavior in adolescents (literature review) // Suicidology. 2015. V.6, № 4 (21). P. 21-33. (In Russ)
8. Merinov A.V., Lukashuk A.V. Osobennosti detej, vyrosshih v sem'jah, gde roditel' stradal alkogol'noj zavisimost'ju [Jelektronnyj resurs] // Lichnost' v menjajushhemsja mire: zdorov'e, adapta-cija, razvitie: setevoj zhurn. 2014. № 4 (7). Rezhim dostupa: http://humjournal.rzgmu.ru/art&id=109. (In Russ)
9. Merinov A.V., Shitov E.A., Lukashuk A.V., Somkina O.Ju. Autoagressivnaja harakteristika zhenshhin, sostojashhih v brake s muzhchinami, stradajushhimi alkogolizmom // Rossijskij mediko-biologicheskij vestnik imeni akademika I.P. Pavlova. 2015. №4.
5. 81-87. (In Russ)
10. Polozhy В., Panchenko E. The different prevention of suicidal behavior // Suicidology. 2012. V. 3, № 1 (6). P. 8-12. (In Russ)
11. Polozhy B.S. Conceptual model of suicidal behavior // Suicidology. 2015. V. 6, № 1 (18). P. 3-7. (In Russ)
12. Grollman Je. Suicid: prevencija, intervencija, postvencija. Sui-cidologija: pro-shloe i nastojashhee: problema samoubijstva v tru-dah filosofov, sociologov, psihoterapevtov i v hudozhestvennyh tekstah. M., 2001. S. 270-352. (In Russ)
13. Conner K.R., Wyman P., Goldston D.B. et al. Two studies of connectedness to parents and suicidal thoughts and behavior in children and adolescents // Journal of Clinical Child & Adolescent Psychology. 2016. Vol. 45, № 2. P. 129-140.
14. Geulayov G., Gunnell D., Holmen T.L. et al. The association of parental fatal and non-fatal suicidal behaviour with off-spring suicidal behaviour and depression: a systematic review and meta-analysis // Psychol. Med. 2012. Vol. 42, № 8. P. 1567-1580.
15. Plutchik R., Kellerman H., Conte H.R. Plutchik R. A structural theory of ego defenses and emotions. Emotions in personality and psychopathology. Springer US, 1979. P. 227-257.
16. Spielberger C.D., Krasner S.S., Solomon E.P. The experience, expression, and control of anger. Individual differences, stress, and health psychology. Springer New York, 1988. P. 89-108.
17. Leont'ev D.A., Rasskazova E.I. Test zhiznestojkosti. M.: Smysl, 2006. 63 s. (In Russ)
18. Boyd J.N., Zimbardo P.G. Constructing time after death the transcendental-future time perspective // Time & Society. 1997. Vol.
6, № 1. P. 35-54.
19. Jejdemiller Je.G. Detskaja psihiatrija. SPb.: Piter, 2005. 1020 s. (In Russ)
20. Razuvaeva T.N. Diagnostika lichnosti. Shadrinsk, 1993. 26 s. (In Russ)
21. Romanova E.S., Grebennikov L.R. Mehanizmy psihologicheskoj zashhity: genezis, funkcionirovanie, diagnostika. Mytishhi: Talant. 1996. S. 123-165. (In Russ)
CLINICAL AND PERSONAL AND PSYCHOLOGICAL CHARACTERISTICS OF MOTHERS OF FEMALE ADOLESCENTS WHO MADE A SUICIDE ATTEMPT
A.V. Lukashuk, A.V. Merinov
Ryazan State Medical University named after acad. I.P. Pavlov, Ryazan, Russia
Abstract: The aim of this work is a comprehensive clinical and psychological assessment of mothers whose teenage daughters have attempted suicide. Materials and methods: 31 women whose teenage daughters had attempted suicide were examined. The following techniques having widespread results in practice we used as diagnostic tools: a questionnaire of suicidal risk questionnaire by Plutchik-Kellerman-Comte, a test of resilience - Hardiness Survey questionnaire for the diagnosis of the specific experiences of anger, State Anger Inventory, questionnaire time perspective Zimbardo-Zimbardo Time Perspective Inventory, a questionnaire Analysis of family relations. The results showed that the experimental group of mothers is quite autoaggressive, so on a scale of Autoaggression (AX/IN) indicators in the group of mothers of experimental and control groups consisted of 16,032 and of 11.65, respectively. Participants of the experimental group are characterized with negative concepts of self, their general level of resilience is reduced (67,17 vs. 82,916). Most often they incline to use displacement and projection as defensive mechanisms. The general pattern of upbringing tends to be hypoprotective (3,870 vs. 2,016 units). Conclusions: the analysis of family relationships has shown that the parenting style of mothers is hypoprotective with elements of instability. In addition, overall the group could be described as dysfunctional in many significant parameters (reduced vitality, lack of hope for the future of personal insolvency).
Key words: teen suicide, autoaggression, parents of teenagers who committed suicide
Финансирование: Исследование не имело спонсорской поддержки. Конфликт интересов : Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
УДК: 159.99
ЧЕРТЫ ЛИЧНОСТИ И РАННИЕ ДЕЗАДАПТИВНЫЕ СХЕМЫ КАК ПРЕДИКТОРЫ СУИЦИДАЛЬНОГО РИСКА У ПОДРОСТКОВ-ГОМОСЕКСУАЛОВ
А.И. Ерзин, Т.С. Семёнова, Е.Ю. Антохин
ФГБОУ ВО «Оренбургский государственный медицинский университет», г. Оренбург, Россия ГБУЗ «Оренбургская областная клиническая психиатрическая больница №1», г. Оренбург, Россия
Контактная информация:
Ерзин Александр Игоревич - кандидат психологических наук (SPIN-код: 4745-9913, ORCID ID: 0000-00031046-4469, Researcher ID: Q-3599-2017). Место работы и должность: ассистент кафедры клинической психологии и психотерапии ФГБОУ ВО «Оренбургский государственный медицинский университет» Минздрава России. Адрес: 460000, Россия, г. Оренбург, ул. Советская, д. 6. Телефон: (3532) 40-20-16. Электронный адрес: dr-wagner@mail.ru
Семёнова Татьяна Сергеевна - медицинский психолог (SPIN-код: хххх-хххх, ORCID ID: 0000-0002-4661-0926, Researcher ID: V-4961-2017). Место работы и должность: медицинский психолог ГБУЗ «Оренбургская областная клиническая психиатрическая больница №1». Телефон: (3532) 40-20-16. Электронный адрес: 555_sts@mail.m
Антохин Евгений Юрьевич - кандидат медицинских наук, доцент (SPIN-код: 5875-2889, ORCID ID: 00000002-9063-3930, Researcher ID: V-4949-2017). Место работы и должность: заведующий кафедрой клинической психологии и психотерапии ФГБОУ ВО «Оренбургский государственный медицинский университет» Минздрава России; главный детский специалист-психотерапевт Минздрава Оренбургской области. Адрес: 460000, Россия, г. Оренбург, ул. Советская, д. 6. Телефон: (3532) 40-35-59.
Ввиду стигматизации и социальной дискриминации, которые осуществляются против лиц с квир-идентичностью во многих современных обществах, подростки с гомосексуальностью особенно повержены высокому риску суицида. Негативное влияние социальных установок приходит во взаимодействие с интра-персональными особенностями - личностными чертами и устойчивыми когнитивными схемами, которые могут как усугублять действие стресса, так и выполнять протективные функции. Цель исследования: провести анализ особенностей влияния черт личности и ранних дезадаптивных схем на суицидальный риск у под-ростков-гомосексуалов. Материалы и методы. Обследовано 100 подростков (М=14±2,1), соответствующих, как минимум, одному из трёх критериев гомосексуальности (гомосексуальное влечение; идентичность; половые контакты с лицами того же пола). Использовались опросник суицидального риска Т.Н. Разуваевой, Пятифакторный личностный опросник и опросник YSQ-S3R. Результаты. В структуре суицидального риска для обследованных подростков характерны высокая аффективность и социальный пессимизм. Портрет личности подростка-гомосексуала включает в себя следующие преобладающие черты: интроверсия, эмоциональная неустойчивость, экспрессивность, сниженный самоконтроль, привязанность. Ведущими когнитивными схе-
