CC BY
75
men attempted suicide (61.8% and 22.0% respectively, p<0.05). The main method of suicide in girls is self-cutting (29.1%), for young men - self-propagation (12.0%). Aggressiveness of adolescents in the conditions of the penitentiary system is transformed from open forms of aggression into passive (indirect aggression, irritability, guilt and hostility). The most significant correlations in young men are obtained between suicide attempts and indicators of indirect aggression (p=0.012), suspicion (p=0.001) and hostility (p=0.005); in girls - between suicide attempts and indicators of feelings of guilt (p=0.034). Conclusions. The peculiarities of the formation of destructive forms of behavior (hetero-, and autoaggression, suicidal and addicted behavior) are revealed, taking into account gender-age differences, charac-terological characteristics of the individual, the conditions of upbringing. The specification and modifying effect of penitentiary aggression on formation of parameters of suicidal behavior in delinquent adolescents is established.
Keywords: destructive behavior, addiction, aggression, autoaggression, suicidal behavior, socialization institutions, juvenile delinquents, gender differences
Финансирование: Исследование не имеет спонсорской поддержки. Конфликт интересов : Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Для цитирования: Бохан Н.А., Аболонин А.Ф., Мандель А.И., Стоянова И.Я., Назарова И.А. Агрессия и суицидальное поведение подростков в различных условиях социализации. Суицидология. 2018; 9 (2): 50-60.
For citation: Bokhan N.A., Abolonin A.F., Mandel A.I., Stoyanova I.Ya., Nazarova I.A. Aggression and suicidal behavior
of adolescents in various conditions of socialization. Suicidology. 2018; 9 (2): 50-60. (In Russ)
УДК 159.9.07
КЛАСТЕРИЗАЦИЯ РИСКОВОГО ПОВЕДЕНИЯ ПОДРОСТКОВ: АНАЛИЗ РЕЗУЛЬТАТОВ ИССЛЕДОВАНИЯ
А.С. Рахимкулова
Центр детской и подростковой нейропсихологии, Московская область, г. Мытищи, Россия
Контактная информация:
Рахимкулова Анастасия Станиславовна - нейропсихолог (ORCID iD: 0000-0002-7972-6503; Researcher ID: B-7276-2018). Место работы и должность: ведущий специалист Центра детской и подростковой нейропсихологии. Адрес: 141021, Московская область, г. Мытищи, ул. Борисовка, д. 6, оф. 2. Телефон: (965) 146-20-40, электронный адрес: rakhimkulova@yahoo.com
Вовлеченность в рисковое поведение оказывает негативное влияние на различные сферы жизни подростков. При увлечении несколькими видами рискового поведения одновременно, или другими словами, в случае кластеризации рискового поведения, подросток оказывается подверженным еще большему негативному влиянию. Цель данной статьи - проанализировать и объяснить механизмы кластеризации рискового поведения в подростковом возрасте, поскольку в настоящее время имеется дефицит такого рода исследований. Материалы и методы. В статье представлены результаты исследования рискового поведения учащихся средне-образовательных школ 12-18 лет, n=603, из которых 61% (n=368) регулярно практиковали 2-3 вида РП, а 19% (n=115) сообщили о кластеризованном (более 4 видов) РП. Исследовались виды рискового поведения, чаще других ассоциированные с возможным неблагоприятным исходом для здоровья и жизни подростков, в том числе с самоповреждающим и суицидальным поведением. Были использованы следующие шкалы и методики: шкала депрессии А. Бека, шкала тревоги Спилбергера, суицидальная шкала Пайкеля, диагностика социально-психологической адаптации К. Роджерса и Р. Даймонд, шкала субъективно воспринимаемого стресса и ряд других. Для определения структуры взаимосвязи между переменными использован факторный анализ с последующим кластерным анализом, для выявления влияния показателей на целевые переменные использовался регрессионный анализ. Результаты. Для каждого вида рискового поведения представлены данные о его сочетании с другими видами РП, а также с самоповреждающим и суицидальным поведением. Хотя различные виды РП по-разному сочетаются друг с другом, кластеризация РП практически всегда сочетается с самоповреждением у подростков. Наиболее значимые результаты были получены относительно связи самоповреждающего поведения с курением (х2=30,395; р=0,00001), злоупотреблением наркотиками р=0,00001) и алкоголем (х2=6,324; р=0,00001), провоцирующим экстремальным поведением (х2=14,161; р=0,0002), нарушениями сексуального поведения (х2=9,958; р=0,001). Среди подростков, которые наносят себе физические повреждения, есть жертвы сексуального (х =5,164; р=0,02) и интернет (х2=3,925; р=0,05) насилия. Представлены результаты кластерного анализа, позволяющие высказать гипотезу о формировании возможной модели кластеризации рискового поведения подростков. Автор делает вывод о том, что увлечение рисковым поведением может начаться как обычное подростковое экспериментирование с различными видами
опытов и переживаний, но закрепление тенденции к рисковому поведению и, тем более, его дальнейшей кластеризации обусловлено наличием некоего психологического комплекса в структуре личности подростка.
Ключевые слова: подростковый возраст, рисковое поведение подростков, кластеризация рискового поведения, модель кластеризации рискового поведения.
С 2014 г. рисковое поведение (РП) подростков было признано ВОЗ как основная причина смертности и дальнейшей нетрудоспособности подростков в возрасте 11-18 лет [1]. Некоторыми авторами даже было предложено выделить РП в отдельный синдром [2, 3]. Среди видов РП, наиболее угрожающих здоровью, благополучию и развитию подростков, авторы выделяют: все виды поведения, связанные с причинением физического повреждения (например, насилие, самоповреждающее поведение, суицид) опасное сексуальное поведение (которое может привести к незапланированной беременности или заражению ИППП, в том числе ВИЧ) злоупотребление ПАВ, опасное экстремальное поведение (в том числе, небезопасное вождение) антисоциальное (делинквентное) поведение; нездоровое пищевое поведение и физическая пассивность [4, 5, 6]. Особенно опасным для здоровья и жизни подростков считается сочетание нескольких (не менее 4) видов РП, или, другими словами, кластеризация рискованного поведения [7, 8, 9]. В то же время, в современном мире ещё мало исследований, посвящённых как вопросом непосредственно РП, так и анализа причин и последствий его кластеризации.
В современных теориях рискового поведения, чему было посвящено несколько других наших работ, склонность подростков к РП объясняется с позиций нейропсихологических (биологических), социальных и психологических [4]. Часто поднимается вопрос о факторах, которые способны удержать подростков от вовлечённости в РП, и о факторах риска, провоцирующих его [9, 11]. Многочисленные работы указывают на то, что чем раньше ребенок начинает РП, тем выше вероятность, что к концу своего подросткового возраста он будет вовлечен не в 1-2, а в 6 и более видов РП, и по мере взросления число видов РП будет продолжать расти [3, 6, 7, 11]. По мере вовлечения в РП, растут и его негативные последствия, приводя к тому, что подростки имеют самый высокий показатель DALY по сравнению с другими возрастными группами [1].
При изучении кластеризации РП наиболее перспективным и, в то же время, наименее изученным, представляется поиск психологических паттернов (или моделей), по которым происходит кластеризация.
Большинство авторов указывает на то, что вовлечённость подростков в рисковое поведение начинается со злоупотребления психоактивными веществами [8, 12, 13]. И действительно, алкоголизация и табакозависимость молодежи, по некоторым данным, принимает последние годы характер эпидемии [2, 9]. Более того, учёных беспокоит омоложение злоупотребления ПАВ и тенденция к злоупотреблению несколькими видами ПАВ, так называемая полинаркомания [5, 7, 10]. Однако мы считаем, что как вид рискованного поведения злоупотребление ПАВ не происходит случайно, но требует определённых психологических причин для своего развития [4].
То же касается и сексуального поведения подростков. В современном мировом пространстве представления о нормативном психосексуальном развитии несколько меняется, поскольку существенно изменилась социальная парадигма относительно добрачных сексуальных отношений. Подростковый возраст ассоциируется с расцветом сексуальности личности, а экспериментирование в этой сфере даже поощряется. Как результат, начало сексуальной жизни в подростковом возрасте не рассматривается как нарушение психосексуального развития, по крайней мере, рядом учёных. Однако начало половой жизни до завершения полового созревания провоцирует увлечение другими видам РП [3, 7, 11]. Также, ранние беременности и распространение ВИЧ среди подростков создают реальную угрозу для их дальнейшей жизни и радикально меняет её [3, 10, 13].
Мы считаем, что обращение ребенка к РП может начинаться как обычное для этого возраста экспериментирование со своим окружением и опытом [4]. Но для того, чтобы РП стало регулярным и тем более кластеризованным, в составе личности должна существовать определённая психологическая обусловленность, которая это детерминирует.
Цель исследования: проанализировать и объяснить механизмы кластеризации рискового поведения в подростковом возрасте, поскольку в настоящее время имеется дефицит такого рода исследований.
Материалы и методы. Представлены результаты исследования рискового поведения учащихся среднеобразовательных школ 12-18 лет, п=603, из которых 61% (п=368) регулярно практиковали 2-3 вида РП, а 19% (п=115) со-
общили о кластеризованном (более 4 видов) РП. Исследовались виды рискового поведения, чаще других ассоциированные с возможным неблагоприятным исходом для здоровья и жизни подростков, в том числе с самоповреждающим и суицидальным поведением. Были использованы следующие шкалы и методики: шкала депрессии А.Бека, шкала тревоги Спил-бергера, суицидальная шкала Пайкеля, диагностика социально-психологической адаптации К. Роджерса и Р. Даймонд, шкала субъективно воспринимаемого стресса и ряд других. Для определения структуры взаимосвязи между переменными использован факторный анализ с последующим кластерным анализом, для выявления влияния показателей на целевые переменные использовался регрессионный анализ.
Результаты и обсуждение.
О своей невовлечённости в РП или его единичной практике сообщили около 20% детей (n=122), а о кластеризованном (более 4 видов) РП - 19% (n=115). В принципе, это соответствует данным, представленным другими авторами в разных странах [3-5, 8]. Подобное распределение участников исследования даёт некоторым авторам основание для того, чтобы предположить нормативность и, как следствие, неопасность РП в подростковом возрасте [2, 9, 14]. Более того, результаты наблюдений за другими млекопитающими также указывают на то, что при достижении подросткового возраста особи почти всех видов млекопитающих демонстрируют то, что можно назвать рисковым поведением. По нашему мнению, хотя для подростков понятие «риска своими здоровьем и жизнью» скорее более размытое и абстрактное, следует отличать рисковое поведение как поведение, прямо или косвенно связанное со здоровьем, благополучием и здоровым развитием личности (в определении Hurrelmann K., Richter M., 2006), от психологических черт, часто ассоциируемых с общей склонностью здоровой личности к риску: импульсивность, склонность к риску, потребность в новых впечатлениях и ощущениях. Данные, полученные при сравнении подростков с различными степенями вовлеченности в РП, свидетельствуют о том, что рисковое поведение, в отличие от склонности к риску, не оказывает положительных влияний на развитие подростков.
Самым распространенным видом РП среди подростков оказалось злоупотребление ПАВ. Только 41,98% (n=254) сообщили, что никогда не пробовали алкоголь и 56,46% (n=341) утверждали, что никогда не курили сигарет. Один или несколько раз в месяц выпивают
50,34% подростков, 6,77% - употребляют алкоголь 2-4 раза каждую неделю и почти 1% пьют алкоголь несколько раз в течение 1 дня. Среди подростков, употребляющих алкоголь с разной частотой и интенсивностью, преобладают девочки, а среди подростков, никогда не употребляющих алкоголь - мальчики (рис. 1).
Злоупотребление наркотическими средствами гораздо меньше распространено среди подростков - регулярное употребление наркотиков признали лишь 1,16% подростков. Тем не менее, среди подростков, которые сообщают об употреблении наркотиков, не употребляют алкоголь 8,7%, в то время как 26,09% пьют 2-4 раза в месяц, а 65,21% пьют каждую неделю или каждый день.
Из 67,22% подростков, пробовавших наркотики, видели, как кто-то из их родственников употреблял наркотики, при этом 13,34% из них не знали, какие именно наркотики употребляли их родственники.
Уровень злоупотребления ПАВ увеличивается по мере взросления подростков. 61,90% подростков 12-13 лет, принявших участие в исследовании, не употребляют алкоголь, тогда как 48,28% подростков 14-15 и 61,04% 16-18 лет употребляют алкоголь 1-4 раза в месяц. Наибольший процент подростков, употребляющих алкоголь несколько раз на протяжение каждый день - 2,6% - у подростков 16-18 лет, 75% из них - девочки.
Злоупотребление ПАВ оказывает существенное влияние на вовлеченность подростков в другие виды РП (рис. 2). Чаще всего злоупотребление ПАВ кластеризуется с нарушениями сексуального поведения (%2=66,79; р=0,00001), пропуском школы (%2=20,38; р=0,00001), интернет-зависимостью (х2=20,19; р=0,0001), насилием (%2=14,07; р=0,0002), отсутствием занятий спортом (%2=10,20; р=0,001), агрессивностью (х2=5,85; р=0,01). Наиболее опасным представляется нам высокая степень взаимообусловленности злоупотребления ПАВ у подростков с самоповреждающим поведением (%2=22,583; р=0,00001) и суицидальностью (х2=19,5777; р=0,0001). Данные представлены в табл. 1.
Вторая по численности группа РП - группа подростков, которые предпочитают провоцирующее экстремальное поведение (отличное от занятий экстремальными видами спорта). Эти подростки в 2 раза чаще - мальчики в возрастной группе 14-15 лет. Основатели суицидологии (Дюркгейм Э., Фарберроу Н., Шнейдман Е.) часто ассоциировали подобное экстремальное поведение со «скрытым суицидом».
Рис. 1. Различия в частоте употребления алкоголя между мальчиками и девочками, принявшими участие в исследовании, в %
14
12
=ч: 10
ш
о
Ё
ё 8
4
-2
Злоупотребление психоактивными веществами — группа сравнения
□ МесНап
□ 25%-75%
X Иоп-ОиМег Рапде
Рис. 2. Сравнение подростков, не злоупотребляющих ПАВ (группа 0) и злоупотребляющих ПАВ (группа 1), по степени вовлечённости в другие виды РП.
Больше всего к такому виду РП склонны подростки 12-13 и 16-18 лет, хотя к кластеризации в этой группе больше склонны подростки 14-15 лет. Мы полагаем, что особенности психосоциального развития определяют и разницу в восприятии подростками различных возрастов ситуаций как рисковых и, соответ-
ственно, характер алгоритмов принятия решений поведении в данных ситуациях.
На рис. 3 представлены сравнительные данные, позволяющие сделать вывод о том, что провоцирующее экстремальное поведение легко кластеризируется с другими видами РП.
Таблица 1
Распространенность злоупотребления ПАВ среди других видов РП, сравнение с помощью критерия х
Показатель Курение Алкоголь Наркотики
Провоцирующее экстремальное поведение Х2=16,884; р=0,00001 Х2=25,988; р=0,00001 Х2=23,796; р=0,00001
Нарушения сексуального поведения X2 =77,148; р=0,00001 Х2=39,083; р=0,00001 Х2=30,282; р=0,00001
Насилие Х2=9,500; р=0,0021 Х2=10,442; р=0,0012 Х2=55,230; р=0,00001
Самоповреждающее поведение Х2=30,395; р=0,00001 Х2=6,324; р=0,0119 Х2=18,134; р=0,00001
Нарушения пищевого поведения и отсутствие занятий спортом Х2=10,011; р=0,0016 Х2=9,090; р=0,0026 Х2=0,702; р=0,4021
6
2
0
0
12
10
г
г >
0 1 Провоцирующее риск поведение - группа сравнения
о МеСгап □ 25%-75% X 1Чоп-О1Л!1ег Капде
Рис. 3. Сравнение подростков, не практикующих (группа 0) и практикующих (группа 1) провоцирующее поведение по степени вовлеченности в другие виды РП.
Таблица 2
Сравнение ответов о занятии спортом за последние 6 месяцев и 2 недели у подростков с различной степенью нарушений пищевого поведения, в %
Показатель Норма Дефицит массы тела Предожирение
Регулярно занимались спортом последние 6 месяцев 62,40 58,67 57,69
Физически пассивны последние 2 недели 2,35 6,63 19,23
Обращает на себя внимание кластеризация провоцирующего экстремального поведения с драчливостью (х2=31,763; р=0,00001), злоупотреблением алкоголем (х2=25,9888; р=0,00001), наркотиками (х2=23,796; р=0,00001), насилием (Х2=19,654; р=0,00001), курением (х2=16,884; р=0,00001), ранним началом сексуальной жизни (х2=24,744; р=0,00001), избытком сексуальных партнеров (х2=11,500; р=0,0007). Подростки, вовлеченные в провоцирующее экстремальное поведение, имеют высокие показатели самоповреждающего поведения (х2=14,161; р=0,0002) и суицидальной активности, по сравнению с обычными подростками (Х2=17,345; р=0,0002).
Достаточно неожиданным было обнаружить связь между неоправданным риском и наличие травматического опыта от пережитого физического (х2=3,958; р = 0,04), сексуального (Х2=4,696; р=0,03) и (Х2=8,356; р=0,003).
интернет-насилия
Третья выделенная группа РП - это группа подростков с нарушениями пищевого поведения и отсутствием занятий спортом. Сопоставление роста и веса подростков выявило 4,30% детей, страдающих предожирением или ожирением 1 степени (индекс массы тела > 24,99) и 32,45% детей, имеющих дефицит массы тела (индекс массы тела <18,5). Девочки в 1,3 раза реже, чем мальчики, страдают предожирением и в 1,5 раза чаще - недостатком массы тела.
С взрослением у подростков наблюдается устойчивая тенденция к увеличению массы тела - количество детей, страдающих предо-жирением, увеличивается с 2,33% в 12-13 лет до 5,23% в 16-18 лет (в 2,3 раза). В то же самое время, количество детей, имеющих недостаточную массу тела, падает с 53,49% в 12-13 лет до 22,88% в 16-18 лет (также в 2,3 раза).
Большинство подростков регулярно занимаются спортом в течение последних 6 месяцев (369 человек - 60,99% от всей выборки). Хотя нарушения пищевого поведения можно наблюдать как у физически активных, так и в
8
6
4
2
0
физически пассивных подростков, процент подростков с дефицитом массы тела и предо-жирением выше среди физически пассивных подростков - 236 человек (39,01%). На первый взгляд может показаться, что различия между группами физически активных и пассивных подростков несущественные. Однако, если сравнить ответы, касающиеся последних 6 месяцев, с ответами, затрагивающими только последние 2 недели из жизни подростков, можно увидеть любопытные отличия (табл. 2), позволяющие сделать вывод, что расстройства пищевого поведения и физическая активность в подростковом возрасте взаимосвязаны.
Отсутствие физической нагрузки кроме очевидных нарушений пищевого поведения кластеризируется с курением (%2=10,011; р=0,001), злоупотреблением алкоголем (х2=9,090; р=0,002), ранним началом сексуальной жизни (%2=8,240; р=0,004), неиспользованием средств защиты при сексе (%2=7,944; р=0,004), интернет-зависимостью (х2=5,306; р=0,02), пропуском школы (%2=4,411; р=0,002). Именно среди лиц, не практикующих спорт, можно наблюдать наибольшее количество с кластеризованным рисковым поведением (Х2=86,568; р=0,00001).
Следующая выделенная группа, которая вызывает серьезную тревогу со стороны специалистов, в том числе и сугубо медицинского профиля - подростки с нарушениями сексу-
ального поведения, то есть те, которые рано (до завершения полового созревания) начали вести половую жизнь и ведут ее небезопасно (например, не используют средства защиты от венерических болезней и незапланированной беременности). 22,72% (п=137) подростков (из них 45,26% мальчиков и 53,28% девочек) отметили, что уже имели сексуальный контакт, причём 18,98% (п=26) из них регулярно не используют средства защиты. 59,12% подростков, которые уже получили сексуальный опыт, имели на момент исследования 1 сексуального партнера, 17,51% - двух партнеров, 12,4% -трёх или четырёх партнеров, а 10,21% отметили от 5 до 17 партнеров. Подростки, сообщившие о большом количестве сексуальных партнеров - в основном мальчики 16-18 лет.
Среди подростков, принявших участие в исследовании, 24,34% имели постоянного партнера в момент исследования (из них 42,18% мальчиков и 57,82% девочек), 33,77% (п=204) расставались с партнером на протяжение последнего года. Среди таких подростков негативное влияние разрыва отношений сказалось на 35,90% (п=28) мальчиков и 64,10% (п=50) девочек.
Хотя большинство детей не начинало половую жизнь до 15 лет, 13,95% сообщили, что начали половую жизнь в 12-13 лет, 21,12% - в 14-15 лет, и ещё 37,91% подростков - в возрасте 16-18 лет.
14
12
10
г
г >
-2
01
Сексуальное поведение - группа сравнения
□ Median
□ 25%-75%
X №п-0|1Нег Range
8
6
4
2
0
Рис. 4. Сравнение степени кластеризации РП у подростков, не имеющих (группа 0) и получивших (группа 1) сексуальный опыт.
Таблица 3
Кластеризация нарушений сексуального поведения с другими видами РП
Показатель Злоупотребление ПАВ Провоцирующее экстремальное поведение Нарушения пищевого поведения Насилие Самоповреждающее поведение
Ранний сексуальный опыт Х2=82,303; р=0,00001 Х2=24,744; р=0,00001 Х2=8,240; р=0,0041 Х2=5,696; р=0,0170 Х2=9,958; р=0,0016
Избыток партнеров Х2=51,300; р=0,00001 Х2=11,500; р=0,0007 Х2=1,208; р=0,2717 Х2=4,376; р=0,0365 Х2=0,722; р=0,3955
Неиспользование средств защиты Х2=24,143; р=0,00001 Х2=0,847; р=0,3575 Х2=7,944; р=0,0048 Х2=0,431; р=0,5116 Х2=4,065; р=0,0438
Рис. 5. Различия между распространенностью различных видов насилия у возрастных подгрупп подростков, в %.
Рис. 6. Различия между мальчиками и девочками в отношение переживаемого и инициируемого насилия, в %.
Раннее начало сексуальной жизни коррелирует со многими другими видами РП (рис. 4; табл. 3): курением (х2=77,148; р=0,00001), злоупотреблением алкоголем (х2=39,083; р=0,00001), наркотиками (х2=30,282; р=0,00001), ездой с нетрезвым водителем (х2=11,091; р=0,0009), посещением опасных мест (х2=7,349; р=0,006), пропуском школы (х2=7,064; р=0,007),
отсутствием занятий спортом (х2=6,025; р=0,01). Раннее начало сексуальной жизни и его нарушения влекут за собой значительные нарушения пищевого поведения, особенно среди девочек (х2=9,440; р=0,008). Подростки, которые уже начали половую жизнь, становятся уязвимыми для самоповреждающего (х2=5,088; р=0,02) и суицидального поведения, среди них достаточно
распространены суицидальные попытки (Х2=22,478; р=0,00001).
Пятая группа РП, изученная нами, состояла из детей, переживших физическое, сексуальное или интернет-насилие. Вообще, подростковый возраст определяют как «сенситивный к насилию». По результатам опросника 89,07% подростков не сталкивались с физическим, сексуальным или интернет насилием, но 0,99% сталкивались со всеми упомянутыми видами насилия за последний год.
Самым тревожным симптомом является то обстоятельство, что жертвы насилия со стороны сверстников часто не говорят об этом никому. О совершаемом над ними физическом насилии сообщили 3,65% подростков, о сексуальном - 2,49% подростков. От интернет-насилия пострадало почти в 3 раза большее количество подростков - 7,79%. В нашем исследовании пик подверженности физическому насилию пришелся на 16-18 лет, сексуальному - 1213 лет, интернет-насилию - 14-15 лет (рис. 5).
Среди жертв насилия ожидаемо больше девочек, среди инициаторов - мальчиков (рис. 6). Дети, пережившие насилие, также подвержены увлечением другими видами РП (рис. 7). Наиболее распространены (табл. 4): злоупотребление наркотиками (х2=55,230; р=0,00001), алкоголем (х2=10,442; р=0,0001), курением (х2=9,500; р=0,002), ездой с нетрезвым водителем (х2=16,090; р=0,0001) и без шлема (Х2=15,685; р=0,0001), зацепингом (х2=11,584;
р=0,0007), ранним началом сексуальной жизни (х2=5,696; р=0,01), избытком сексуальных партнеров (х2=4,376; р=0,03).
Среди подростковых жертв насилия особенно распространены самоповреждающее (х2=6,120; р=0,01) и суицидальное поведение, в том числе суицидальные мысли (х2=26,003; р=0,00001), намерения (х2=7,384; р=0,006), попытки (х2=25,361; р=0,00001). Больше всего о смерти и возможном суициде думают подростки, пережившие интернет насилие. Однако, наиболее высокие показатели суицидальных намерений и планов наблюдались у жертв сексуального насилия.
Последняя выделенная нами группа РП -это подростки, осуществляющие самоповреждение. По данным ВОЗ самоповреждением в мире занимается 1 -4% населения, в основном подросткового возраста [1, 13]. Однако полученные нами данные говорят о том, что порядка 10% подростков, принявших участие в нашем исследовании, причиняли вред своему физическому телу с помощью острых и колющих предметов, огня и даже наносили себе тяжелые травмы. Самый «непопулярный» способ самоповреждения - намеренное причинение себе травм, достаточных для госпитализации, 97,19% подростков никогда не прибегали к такому способу. Самым популярным способом остается царапание до рубцов на коже или появления крови - к нему в общем прибегало 10,26% подростков, в основном девочек (табл. 5).
14
12
10
-2
Насил ие - группа сравнения
□ Мейап
□ 25%-75%
X Моп-ОШ1ег Капде
8
6
4
2
0
0
Рис. 7. Сравнение уровней кластеризации РП у подростков, переживших (группа 1) и не переживавших (группа 0) различные виды насилия.
Сочетание различных форм насилия с другими видами РП
Таблица 4
Показатель Злоупотребление ПАВ Провоцирующее экстремальное поведение Нарушения пищевого поведения Нарушения сексуального поведения Самоповреждающее поведение
Насилие Х2=14,078; р=0,0002 Х2=19,654, р=0,00001 Х2=1,077; р=0,2995 Х2=2,469; р=0,1161 Х2=6,120; р=0,0134
Агрессия X2 =5,85; р=0,0155 Х2=4,656; р=0,0309 Х2=0,248; р=0,6181 Х2=0,021; р=0,8848 Х2=0,272; р=0,6017
Драчливость X =11,256; р=0,0008 Х2=31,763; р=0,00001 х2=1,112; р=0,2917 Х2=3,876; р=0,0490 Х2=0,538; р=0,4632
Физическое насилие Х2=2,309; р=0,1286 Х2=3,958; р=0,0467 Х2=0,399; р=0,5277 Х2=2,535; р=0,1113 Х2=0,098; р=0,7542
Сексуальное насилие Х2=3,612; р=0,0574 Х2=4,696; р=0,0302 Х2=0,379; р=0,5380 Х2=2,431; р=0,1190 Х=5,164; р=0,0231
Интернет насилие Х2=7,637; р=0,0057 Х2=8,356; р=0,0038 Х2=0,689; р=0,4064 Х2=4,351; р=0,0370 Х2=3,925; р=0,0476
Для подростков, которые постоянно практикуют самоповреждающее поведение (более 5 раз на момент исследования), самым популярным способом остается резание запястий, рук и других частей тела.
Наиболее «популярными» способами самоповреждающего поведения среди девочек-подростков были:
- порезы запястий, рук или других частей тела, загон острых предметов под кожу (88,24%);
- вырезание узоров на коже, царапание до рубцов или до крови (88,89%).
Наиболее «популярными» способами самоповреждающего поведения у мальчиков были:
- ударение головой, избиение себя до синяков и кровоподтеков (80%);
- намеренное причинение себе травм, могущих привести к госпитализации (75%);
- прижигание себя сигаретой, зажигалкой или спичкой (66,67%).
Виды самоповреждающего поведения.
принявших участие
Полученные данные вызывают тревогу, так как значительно превосходят аналогичные показатели в других европейских странах [1, 6]. Напомним, что в исследовании приняли участие подростки из общей популяции, не пребывающие на лечении в психиатрических учреждениях.
Самоповреждение значимо кластеризуется с другими видами рискованного поведения (рис. 8).
Таблица 6 отражает статистически наиболее значимые корреляции самоповреждения с другими видами РП: курением (х2=30,395; р=0,00001), злоупотреблением наркотиками (Х2=18,134; р=0,00001) и алкоголем (х2=6,324; р=0,00001), провоцирующим экстремальным поведением (%2=14,161; р=0,0002), нарушениями сексуального поведения (%2=9,958; р=0,001). Среди подростков, которые наносят себе физические повреждения, есть жертвы сексуального (Х2=5,164; р=0,02) и интернет (х2=3,925; р=0,05) насилия.
Таблица 5
распространённых среди подростков, в исследовании, в %
Показатель Никогда 1-2 раза 3-4 раза 5 и более раз
Резали себе запястья, руки или другие части тела, загоняли острые предметы под кожу 90,23 6,95 1,82 0,99
Прижигали себя с помощью сигареты, зажигалки или спички 92,72 5,79 0,66 0,83
Вырезали слова, картинки, узоры на коже или царапали себя до рубцов или до крови 89,74 8,77 1,32 0,17
Мешали заживлению ваших ран или наносили себе удары до образования ран 90,73 7,62 1,16 0,50
Причиняли себе травмы, которые бы привели к госпитализации 97,19 2,15 0,50 0,17
Ударялись головой или били себя до синяков и кровоподтёков 95,20 3,97 0,50 0,33
Рис. 8.
Таблица 6
Распространенность самоповреждающего поведения среди других видов РП
Показатель Злоупотребление ПАВ Провоцирующее экстремальное поведение Нарушения пищевого поведения Нарушения сексуального поведения Насилие
Самоповреждающее поведение Х2=22,583, р=0,00001 Х2=14,161, р=0,0002 Х2=7,637; р=0,0057 Х2=5,088; р=0,0241 Х2=6,120; р=0,0134
Полученные данные были в дальнейшем использованы для проведения кластерного анализа, что позволило построить следующую дендрограму по методу средней связи с использованием евклидового расстояния (рис. 9). Расстояние между объектом 1 (насилие) и объектом 2 (сексуальное поведение) - 19,4935, между объектом 2 и объектом 3 (злоупотребление ПАВ) - 21,6737, объектом 3 и объектом 4 (провоцирующее экстремальное поведение) -27,9566).
Таблица 7
Распространенность различных составляющих суицидального поведения среди других видов РП
Показатель Суицидальная активность Суицидальные попытки Суицидальные мысли Суицидальные намерения
Злоупотребление ПАВ Х2=19,5777; р=0,0001 Х2=7,270; р=0,0264 Х2=14,637; р=0,0001 Х2=1,397; р=0,2372
Провоцирующее экстремальное поведение Х2=17,360; р=0,0002 Х2=17,345; р=0,0002 Х2=0,691; р=0,4058 Х2=0,865; р=0,3523
Нарушения пищевого поведения и отсутствие занятий спортом Х2=7,064; р=0,0293 Х2=1,959; р=0,3755 Х2=5,746; р=0,0165 Х2=1,327; р=0,2494
Нарушения сексуального поведения Х2=5,525; р=0,0631 Х2=22,478; р=0,00001 Х2=1,382; р=0,2398 Х2=0,084; р=0,7715
Насилие Х2=26,003, р=0,00001 Х2=25,316; р=0,00001 Х2=2,969; р=0,0849 Х2=7,384; р=0,0066
Самоповреждающее поведение Х2=30,090; р=0,00001 Х2=18,225; р=0,0001 Х2=13,660; р=0,0002 Х2=11,314; р=0,0008
Таким образом, можно отметить, что, хотя увлечение одним видом РП со временем начинает кластеризироваться с другими видами РП, не все виды РП имеют тенденцию одинаково сильно сочетаться между собой. Это, к сожалению, не распространяется на самоповреждающее и суицидальное поведение, вовлечённость в которые оказывается значимо высокой при практически любых видах рискового поведения (табл. 7).
Рис. 9. Дендрограмма кластеризации видов рискового поведения.
Таким образом, результаты кластерного анализа подтверждают предположение, что такие легко наблюдаемые виды РП, как злоупотребление ПАВ и небезопасное сексуальное поведение, не являются причиной регулярного РП или его кластеризации, а скорее обеспечиваются имеющимися в наличии или доступными средствами. В то же время столкновение с насилием провоцирует создание такого психологического состояния, которое детерминирует дальнейшую кластеризацию РП у подростков. При этом, совершенное насилие может иметь как реальную форму (в случае физического или сексуального насилия), так и виртуальную форму (в случае интернет - насилия).
Количество времени, которое подростки проводят онлайн, общаясь друг с другом и иногда с незнакомцами, в сочетании с распространённостью интернет-насилия по сравнению с другими видами насилия, должна вызывать повышенное внимание со стороны специалистов.
Личность подростка, подвергшегося насилию, часто эмоционально неустойчива и не имеет развитого волевого компонента. Неотработанная психическая травма закрепляет в структуре личности подростка примитивные и непродуктивные копинг-механизмы, что дополнительно делает его уязвимым к стрессу, снижая его порог стресс-резистентности. Значительно страдает самооценка. Неудовлетворенность жизнью, неспособность к адекватной социальной адаптации, неспособность воспринять свое будущее в позитивном ключе - это лишь малая толика переживаний, испытывае-
мых подростков, переживших насилие. Комплекс постоянных негативных переживаний в купе с поврежденной самооценкой делают подростка уязвимым и провоцируют дальнейшее развитие сопоставимых компенсаторных психологических механизмов. Пубертатный период в таких условиях приобретает форму дисгармоничного психосексуального развития, что приводит к опасному сексуальному поведению подростков: сексуальная жизнь начинается рано, подросток пытается менять много партнеров, не использует средства защиты и контрацепции.
Подростковый возраст является периодом в жизни личности, когда гормональное и физиологическое развитие протекает в бурной форме, особенно после периода детства, когда гормоны в основном находятся в латентной стадии. В результате мы склоны забывать, что подростковый возраст не является пиком развитой сексуальности. Мы разделяем гипотезу, что, когда подросток стремится сексуальной близости, он на самом деле стремится близости эмоциональной. Однако, если при этом он подвержен негативным эмоциональным переживаниям, его самооценка повреждена, развитые производительные копинг-механизмы отсутствуют, активная сексуальная жизнь, даже с разными партнерами, не приводит к желаемому результату. Подобный поведенческий кластер провоцирует злоупотребление психоактивными веществами, как доступное средство игнорирования своего состояния и реальности.
Алкоголизация оказывает эмоциональную компенсацию только временно, более того,
вызванное таким образом злоупотребление ПАВ может приводить к полинаркомании подростков, когда 1 вида ПАВ быстро становится недостаточно. Если обычно подростки пробуют ПАВ как один из вариантов экспериментирования или употребляют ПАВ ради социальной выгоды, то злоупотребление ПАВ подростками с кластеризованным РП быстро становится привычным и зависимым. Чем активнее подростки злоупотребляют ПАВ, тем
Литература:
1. WHO draft health indicators for adolescents: Department of Maternal, Newborn, Child and Adolescent Health. - Geneva, World Health Organization, 2014.
2. DuRant R.H., Smith J.A., Kreiter S.R., Krowchuk D.P. The relationship between early age of onset of initial substance use and engaging in multiple health risk behaviours among young adolescents. Archives of Pediatric and Adolescent Medicine. 1999; 153: 286-91.
3. Terzian M.A., Andrews K.M., Moore, K.A. Preventing Multiple Risky Behaviors: An Updated Framework for Policy and Practice. Washington DC: Child Trends, 2011.
4. Рахимкулова А.С. Нейропсихологические особенности подросткового возраста, влияющие на склонность к рисковому и суицидальному поведению. Суицидология. 2017; 8 (1): 52-61.
5. Biglan A., Brennan P.A., Foster S.L., Holder H. Helping Adolescents At Risk: Prevention of Multiple Problem Behaviors. London, UK: The Guildford Press; 2004.
6. Brooks F. Adolescent multiple risk behaviour: an asset approach to the role of family, school and community. J. of Public Health. 2012; 34 (S1): 48-56.
7. Harel-Fisch Y., Abdeen Z., Walsh S.D., Radwan Q., Fogel-Grinvald H. Multiple risk behaviors and suicidal ideation and behavior among Israeli and Palestinian adolescents. Social Sciences andMedicine. 2012; 75 (1): 98-108.
8. Kipping R.R., Campbell R.M., MacArthur G.J., Gunnell D.J., Hickman M. Multiple risk behaviour in adolescence. J. of Public Health. 2003; 34 (1): i1-i2.
9. Spring B., Moller A.C., Coons M.J. Multiple health behaviours: overview and implications. Journal of Public Health. 2013; 54 (1): 3-10.
10. Sychareun V., Thomsen S., Faxelid E. Concurrent multiple health risk behaviors among adolescents in Luangnamtha province, Lao PDR. BMC Public Health. 2011; 13: 24-9.
11. Burke V., Milligan R.A.K., Beilin L.J. Clustering of health-related behaviors among 18-year-old Australians. Preventive Medicine. 1997; 26: 724-33.
12. van Nieuwenhuijzen M., Junger M., Velderman M.K. Clustering of health-compromising behaviour and delinquency in adolescents and adults in the Dutch population. Preventive Medicine. 2009; 48: 572-8.
13. DuRant R.H. et al. The relationship between early age of onset of initial substance use and engaging in multiple health risk behaviours among young adolescents. Archives of Pediatriac and Adolescent Medicine. 1999; 153: 286-91.
14. Разводовский Ю.Е., Зотов П.Б., Кондричин С.В. Суициды и фатальный дорожно-транспортный травматизм в России: сравнительный анализ трендов. Суицидология. 2016; 7 (4): 3-10.
больше его тормозное влияние на нервную систему. Как следующий этап кластеризации, подростки обращаются к провоцирующему экстремальному поведению, которое опасно не только для их психического и соматического здоровья, но иногда и жизни.
Мы считаем, что было бы целесообразно предпринимать дальнейшие исследования паттернов кластеризации рискованного поведения.
References:
1. WHO draft health indicators for adolescents: Department of Maternal, Newborn, Child and Adolescent Health. - Geneva, World Health Organization, 2014.
2. DuRant R.H., Smith J.A., Kreiter S.R., Krowchuk D.P. The relationship between early age of onset of initial substance use and engaging in multiple health risk behaviours among young adolescents. Archives of Pediatric andAdolescentMedicine. 1999; 153: 286-91.
3. Terzian M.A., Andrews K.M., Moore, K.A. Preventing Multiple Risky Behaviors: An Updated Framework for Policy and Practice. Washington DC: Child Trends, 2011.
4. Rakhimkulova A.S. Neuropsychological changes in adolescence that influence risky and suicidal behavior. Suicidology. 2017; 8 (1): 52-61.
5. Biglan A., Brennan P.A., Foster S.L., Holder H. Helping Adolescents At Risk: Prevention of Multiple Problem Behaviors. London, UK: The Guildford Press; 2004.
6. Brooks F. Adolescent multiple risk behaviour: an asset approach to the role of family, school and community. J. of Public Health. 2012; 34 (S1): 48-56.
7. Harel-Fisch Y., Abdeen Z., Walsh S.D., Radwan Q., Fogel-Grinvald H. Multiple risk behaviors and suicidal ideation and behavior among Israeli and Palestinian adolescents. Social Sciences and Medicine. 2012; 75 (1): 98-108.
8. Kipping R.R., Campbell R.M., MacArthur G.J., Gunnell D.J., Hickman M. Multiple risk behaviour in adolescence. J. of Public Health. 2003; 34 (1): i1-i2.
9. Spring B., Moller A.C., Coons M.J. Multiple health behaviours: overview and implications. Journal of Public Health. 2013; 54 (1): 3-10.
10. Sychareun V., Thomsen S., Faxelid E. Concurrent multiple health risk behaviors among adolescents in Luangnamtha province, Lao PDR. BMC Public Health. 2011; 13: 24-9.
11. Burke V., Milligan R.A.K., Beilin L.J. Clustering of health-related behaviors among 18-year-old Australians. Preventive Medicine. 1997; 26: 724-33.
12. van Nieuwenhuijzen M., Junger M., Velderman M.K. Clustering of health-compromising behaviour and delinquency in adolescents and adults in the Dutch population. Preventive Medicine. 2009; 48: 572-8.
13. DuRant R.H. et al. The relationship between early age of onset of initial substance use and engaging in multiple health risk behaviours among young adolescents. Archives of Pediatriac and Adolescent Medicine. 1999; 153: 286-91.
14. Razvodovsky Y.E., Zotov P.B., Kondrychyn S.V. Suicides and road traffic deaths in Russia: a comparative analysis of trends. Suicidology. 2016; 7 (4): 3-10. (In Russ)
CLUSTERING PATTERN OFADOLESCENT RISKY BEHAVIOR: RESEARCH RESULTS ANALYSIS
A.S. Rakhimkulova
Child and Adolescent Neuropsychology Centre, Moscow, Russia, rakhimkulova@yahoo.com
Abstract: Involvement in risky behavior has a negative impact on various areas of adolescent life. When a teenager is involved with several types of risky behavior at the same time, or in other words, in the case of clustering of their risky behavior, they are exposed to even more negative influence. Aim: The purpose of this article is to analyze and explain the mechanisms of clustering of risky behavior in adolescence, as there is currently a deficit of such research. Materials and methods. The article presents the results of a study of the risk behavior of secondary school students aged 12-18 years, n=603, of which 61% (n=368) regularly practiced 2-3 types of RP, and 19% (n=115) reported clustering risky behavior (over 4 types). The types of risk behaviors most often associated with a possible adverse
outcome for the health and life of adolescents, including self-damaging and suicidal behavior, were investigated. The following scales and methods were used: the Beck depression scale, the Spielberger anxiety scale, the Paykel suicide scale, K. Rogers and R. Diamond social and psychological adaptation test, the Percieved Stress scale and a number of others. To determine the structure of the relationship between the variables, factor analysis with subsequent cluster analysis were used, to determine the influence of the indicators on the target variables, regression analysis was employed. Results. For each type of risky behavior data on its combination with other types, as well as with self-harming and suicidal behavior are presented. Although different types of risky behaviors are combined in different ways, their clustering is almost always associated with deliberate self-harm in adolescents. The most significant results were obtained regarding the relationship between self-harming behavior and smoking (x2=30,395; p=0.00001), drug abuse (x2=18,134; p=0.00001), alcohol (x2=6.324; p=0.00001), provoking extreme behavior (x2=14,161; р=0,0002), unhealthy sexual behavior (x2=9,958; р=0,001). Among adolescents who inflict physical injuries, there are victims of sexual violence (x2=5,164; р=0,02) and the Internet violence (x2=3,925; р=0,05). The results of cluster analysis are introduced, which make it possible to state a hypothesis about the formation of a possible model for clustering risky behavior among adolescents. The author concludes that the involvement into risky behavior can begin as an ordinary teenage experimentation with different kinds of experiences, but the further tendency of risky behavior to cluster is due to the presence of a certain psychological complex in the structure of the adolescent's personality.
Key words: adolescent age, risky behavior of adolescents, clustering of risk behavior, model of clustering of risk behavior
Финансирование: Исследование не имело спонсорской поддержки. Конфликт интересов: Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Для цитирования: Рахимкулова А.С. Кластеризация рискового поведения подростков: анализ результатов исследования. Суицидология. 2018; 9 (2): 60-72.
For citation: Rakhimkulova A.S. Clustering pattern ofadolescent risky behavior: research results analysis. Suicidology.
2018; 9 (2): 60-72. (In Russ)
УДК: 616.89-008
«МОЛОДЫЕ» СУИЦИДЫ И ИНТЕРНЕТ: ХОРОШИЙ, ПЛОХОЙ, ЗЛОЙ
Е.Б. Любое, Р.И. Палаева
Московский НИИ психиатрии - филиал ФГБУ «Национальный медицинский исследовательский центр
психиатрии и наркологии им. В.П. Сербского» Минздрава России, г. Москва, Россия
ФГБОУ ВО «Оренбургский государственный медицинский университет» МЗ РФ, г. Оренбург, Россия
Контактная информация:
Любов Евгений Борисович - доктор медицинских наук, профессор (SPIN-код: 6629-7156; ORCID iD: 00000002-7032-8517; Researcher ID: В-5674-2013). Место работы и должность: главный научный сотрудник отделения клинической и профилактической суицидологии Московского научно-исследовательского института психиатрии -филиал ФГБУ «Национальный медицинский исследовательский центр психиатрии и наркологии им. В.П. Сербского» Минздрава России. Адрес: 107076, г. Москва, ул. Потешная, д. 3, корп. 10. Телефон: (495) 963-75-72, электронный адрес: lyubov.evgeny@mail.ru
Палаева Розалия Ильдаровна (SPIN-код: 2041-8844; ORCID iD; 0000-0003-1761-1337; Researcher ID: G-8550-2018). Место работы и должность: ассистент кафедры клинической психологии и психотерапии ФГБОУ ВО «Оренбургский государственный медицинский университет» Минздрава России. Адрес: 460000, Оренбург, ул. Советская, д. 6. Телефон: (3532) 40-35-59, электронный адрес: rozaliana8@mail.ru
Интернет оказывает положительное и отрицательное действие на подверженных риску суицидального поведения (СП), особо подростков и молодых. Показано влияние зависимости от интернета и СП. Просуицидные (суицидогенные) сайты - фактор риска СП у одиноких и уязвимых. При «правильном» использовании Сеть служит ключевым элементом помощи потенциальным суицидентам, особо в группах риска СП, обычно избегающих типовую помощь. Доказательства профилактической эффективности интернета ограничены. Полезны социальные сети для выявления и привлечения к профессиональной помощи особых групп пациентов (одиноких и/или депрессивных).
Неразумно недооценивать и переоценивать риск интернета для уязвимых к СП лиц, но его априорная «вредоносность» сомнительна - инструмент не бывает дурным или хорошим в отличие от поступков. Интернет - составляющая социальной среды, но не главенствует в ряду факторов риска СП. Роль интернета в многообразном СП молодых как активнейших потребителей сети двоякая: провоцирующая и полезная.
Ключевые слова: интернет, социальные сети, риск суицида, профилактика суицидов
