CC BY
34
Вестник Московского университета. Серия 22. Теория перевода. 2018. № 3
Л.В. Борисова,
доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка и литературы ФГБОУ ВО «Чувашский государственный университет имени И . Н . Ульянова»; г. Чебоксары; e-mail: ljudmila-borisova@yandex. ru
А.М. Иванова,
доктор филологических наук, заведующий кафедрой чувашской филологии и культуры, декан факультета русской и чувашской филологии и журналистики ФГБОУ ВО «Чувашский государственный университет имени И . Н . Ульянова»; г. Чебоксары; e-mail: amivano@rambler.ru
КЛАСТЕР «КУЛЬТУРНЫЕ РАСТЕНИЯ» В ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЕ МИРА (русско-чувашские параллели)
В статье приведены результаты сопоставительного лингвокульту-рологического анализа языковых единиц, репрезентирующих кластер «культурные растения» в русской и в чувашской языковых картинах мира. Значительное место в исследовании занимает анализ устойчивых сравнений, метафор и традиционных народных символов, используемых в фольклоре. Лексика выбранной тематической группы формирует один из значимых фрагментов языковой картины мира этноса, и предпринятое исследование вносит определённый вклад в реконструкцию целостных языковых картин мира русского и чувашского народов, а также позволяет выявить некоторые особенности национального мировосприятия
Ключевые слова: кластер, коннотация, концепт, культурный код, лингвокультурология, менталитет, сопоставительная семантика, языковая картина мира
Значение языка в культуре любого народа трудно переоценить . Язык, менталитет этноса и этническая культура настолько тесно связаны друг с другом, что практически составляют единое целое и не могут функционировать в отрыве друг от друга . Этот факт подчёркивается во многих современных исследованиях [см . Борисова, 2012; Чуева, 2015]. Не случайно в отечественной лингвистике весьма актуальны исследования, в которых язык рассматривается как культурный код этноса [см . Борисова, 2013; Борисова, 2014].
В данной работе представлены результаты сопоставительного лингвокультурологического изучения лексических и фразеологиче-
ских единиц, репрезентирующих кластер «культурные растения» в русской и чувашской языковых картинах мира . В основе исследования лежит представление о том, что в семантике слов закрепляются мировоззрение и мироощущение народа, свой вариант образа мира . У каждого народа существуют свои образно-ассоциативные способы и средства переосмысления исходных лексических значений во вторичной номинации, в связи с чем особое внимание уделено анализу переносных значений, образно-ассоциативных параллелей, сочетаемости слов
Из наименований злаковых / мятликовых растений и в русской, и в чувашской языковых картинах мира ярко выраженной культурной коннотацией характеризуются рожь (чув.: ыраш), овёс (чув .: селе), просо (чув .: вир). В русской языковой картине мира культурную коннотацию имеет также пшеница, а в чувашской — полба (чув .: пари). Рожь (чув . : ыраш) и в русском, и в чувашском народном сознании считается самой важной сельскохозяйственной культурой Сравните русские поговорки: Сей рожь, а греча не печа (не забота); Плох овёс — наглотаешься слёз, не уродится рожь — по миру пойдёшь . В традиционном чувашском народном сознании хлеб — это именно ржаной хлеб, он считается основой жизни . Сравните: Ыраш пулсан, дакар пулать, дакар пулсан, пурнад пулать «(чув . посл . ) Будет рожь — будет и хлеб, а будет хлеб — будет и жизнь» [ЧХП-ВС, 2007: 27]. В русской лингвокультуре для выражения искренней любви и глубочайшего почтения могут употребляться слова «мать», «матушка» .К примеру, Родина-мать, Волга-матушка . Слово «мать» в этом значении употребляется в русском языке и в сочетании со словом «рожь» . Сравните: Ржица-матушка поспела, к земле клониться велит. В русском устном народном творчестве рожь символизирует жениха, а пшеница — невесту Сравните: В нашем жите хорош росток (о женихе); И в нашей пшенице нет торицы (о невесте) В русской языковой картине мира значима оппозиция рожь — пшеница, причём рожь символизирует общедоступность, общераспространенность, а пшеница — элитарность, доступность только для избранных (богатых) . Пример: Матушка-рожь кормит всех дураков сплошь, а пшеничка по выбору.
В традиционном чувашском мировоззрении оппозитивную пару ржи (чув.: ыраш) составляет полба (чув .: пари) — один из видов пшеницы В традиционной чувашской культуре полба ценилась ниже ржи . Сравните: Паянхи пари ыранхи ырашран хакларах «Сегодняшняя полба лучше завтрашней ржи» [ЧХП-ВС, 2007: 27]. Если в русском устном народном творчестве рожь символизирует жениха, то в чувашском фольклоре распространена параллель
ыраш «рожь» // хер «девушка» . Например: Пиднё-пидмен ырашне / Вырса сая ятамар. / Уссе дитмен танташне / Парса сая ятамар «(нар . песня) Мы только зря испортили рожь, / Начав её жатву в недозрелом виде / Мы напрасно причинили вред нашей сверстнице, / Выдав её замуж в слишком раннем возрасте» [ЧХС-4, 1979: 216]. В чувашском устном народном творчестве также распространены следующие ассоциативные параллели: 1) ыраш «рожь» // таван «родственники» (Сар, сар, сар ыраш, / Сар ырашан каю дук, / Каю пулма майё дук. / Пирён таврашра парахад дук, / Парахад пулма майё дук, / Майё пур та, дырни дук! «(нар . песня) Желта, желта, желта рожь, / У жёлтой ржи отавы нет, / Отаве быть возможности нет / В нашей родне выродков нет, / Выродкам быть возможности нет, / Возможность есть, да предопределения свыше нет» [ЧХС-3, 1978: 69]; 2) ыраш ани «ржаное поле» // атте килё «родительский дом» (Ыраш анинче мён ытла? /Шур таралла чечек ытла. / Ашшё килёнче мён ытла?/Пёве дитнёхёр ытла «(свад . песня) Что является лишним на ржаном поле? / Белый цветок . / Кто является лишней в родительском доме? / Подросшая дочь» [ЧХС-4, 1979: 273].
Овёс в традиционной русской лингвокультуре характеризуется мужской символикой . Сравните: В июне батюшка овёс до половины только дорос; Я люблю овёс косить, / Когда овёс зелёненький. / Я люблю с дружком сидеть, / Когда дружок весёленький [Частушки, 1990: 331]. Сёлё «овёс» в традиционной чувашской культуре характеризуется женской символикой . Сравните: Варман хёрне сёлёакса / Сая ятамар варлахне. / £ич ют килне хёр парса / Сая ятамар йамака «(свад . песня) Посеяв овёс на краю леса, / Мы впустую истратили зерна / Выдав замуж в чужую семью, / Мы впустую погубили сестрёнку» [ЧХС-4, 1979: 125].
Просо (чув . : вир) в традиционной чувашской культуре также характеризуется женской символикой . Сравните: И, вир теддё, вир теддё, / Килле ярса тёведдё. / Хёр чух савса иледдё, / Арам пулсан хёнеддё «(нар . песня) Говорят: «Просо, просо!» — / И толкут его в ступке . / Девушек, любя, берут замуж, / А когда сделают своими женами, избивают их» [ЧХС-4: 115]. В русской языковой картине мира просо определённой символикой не характеризуется
Среди однодольных спаржецветных растений имеют культурную коннотацию и в русской, и в чувашской языковых картинах мира два представителя амариллисовых — лук (чув . : сухан) и чеснок (чув . : ыхра). Отношение к луку и чесноку в традиционной русской культуре преимущественно положительное . Русские паремии подчеркивают, что эти овощи исключительно полезны для здоровья человека . Сравните: Лук от семи недуг; Лук да баня всё правят; Лук
семь недугов лечит, а чеснок семь недугов изводит. В то же время в поговорках подчёркиваются и такие свойства лука, как горечь, едкость, способность вызывать слёзы: Влюбился, как чёрт в луковицу: ест да плачет. В этой связи отметим также устойчивое сочетание горе луковое «мелкие печали; ничтожные огорчения, не заслуживающие слёз» . Что касается чеснока, то в произведениях русского устного народного творчества такие свойства чеснока, как горечь, едкость, резкий специфический запах могут переноситься в антропоморфную сферу, в этом случае ассоциативное сравнение человека, определенных человеческих качеств с чесноком может использоваться для выражения отрицательной оценки . Сравните: Не ела душа чесноку, так и не воняет; Сердце с перцем, душа с чесноком. В произведениях чувашского устного народного творчества по отношению к чесноку (чув .: ыхра) закреплено негативное отношение . Сравните: Ыран тени ыхра шаршиллё «(погов . ) Слово «завтра» воняет чесноком»; Паянхи — палан, ыранхи — ыхра «(погов . ) Настоящее — калина, будущее — чеснок (об одолевших человека горестях и несчастьях)»; Хайма та хайне мухтать, ыхра та хайне ырлать «(посл . ) И сметана (то есть действительно хорошее, стоящее) себя прославляет, и чеснок (то есть плохое) себя восхваляет» [ЧХП-ВС, 2007: 74].
Что касается отношения к луку (чув . : сухан), зафиксированного в произведениях чувашского фольклора, то оно характеризуется амбивалентностью С одной стороны, открыто демонстрируется положительное отношение . Сравните: Сухан йу$$и — чун«(чув . погов . ) Горечь лука — отрада души» [ЧХП-ВС, 2007: 51]; Йаранё-йаранё ешёл сухан / Илемлё-дке ешёл вахатра. / Ушканё-ушканё дамрак ача / Илемлё-дке дамрак вахатра «(нар . песня) Грядки зелёного лука / Прекрасны, пока лук зелен . / Группы юношей / Прекрасны, пока парни молоды» [ЧХС-4, 1979: 331]. С другой стороны, с горечью и едкостью лука ассоциируются желчь, раздражение, злоба, раздражительность, язвительность (чаще всего свекрови по отношению к снохе) . Сравните: Пирён килемей хаярмар, /Хаярмар та юрама дук. / Пускил арамё юрайманна / Надук пике юрас дук. / Килеми сухань йуд сухан, /Йудёсухан вун йаран, /Вун йарантан пёр йаранне / Пускил арамё дисе яман, /Надук пике валли юлна, / Вал та дисе ярас дук, / Килемей хаярё пётес дук «(свад . песня) Наша тётушка не злая, / Но когда она начнет злиться, ей не угодить . / Раз уж соседка ей угодить не смогла, / Сударушке Насте не угодить и подавно . / Лук нашей тётушки — горький лук, / Горького лука — десять грядок, / Даже одну грядку из десяти не смогла съесть соседка, / Осталось для сударушки Насти, / И ей его не съесть, / Желчи нашей тётушки нет конца» [ЧТ-ЧХК, 2003: 96]. Лук в чувашской языковой картине
мира может символизировать горести, несчастья, страдания . Сравните: Ах, кинем Таидди! / Пирён пата пырсассан, / Пирён анкарти пит пуян: / £ур анкарти дырлалла, / £ур анкарти суханла «(свад . песня) Ах, наша невестушка Таисия! / Когда ты переедешь к нам, / Увидишь, что у нас очень богатый огород: / Пол-огорода занимают ягоды, / Пол-огорода — лук» [ЧХС-4, 1979: 78].
Среди бобовых растений в русской языковой картине мира культурной коннотацией характеризуются горох и бобы, а в чувашской — горох (чув . : парда) и чечевица (чув . : ясмак). Горох в русской языковой картине мира лежит в основе следующих ассоциаций: 1) горох // нечто желаемое (Завидны в поле горох да репа: кто ни пройдёт, щипнёт); 2) горох // девушка (Девица в красе — что горох на полосе: кто идёт, тот щипнёт); 3) горох // безобидный, беззащитный человек (Наш горох никому не ворог); 4) горох // нечто маловажное (Роди, Боже, жито гоже, а без гороху проживём троху). В чувашской языковой картине мира горох (чув .: парда) ценится весьма высоко, являясь одним из важных символов изобилия и процветания . Сравните чувашские паремии: Пёр парда — пин ылтан, теддё «Одна горошина — тысяча золотых монет»; Парда умёнче кашниех пуд таять «Перед горохом каждый склоняет голову» [ЧХП-ВС, 2007: 83].
Ассоциацию с кем-, чем-либо желаемым для многих и в то же время беззащитным, неспособным за себя постоять, дать отпор обидчикам вызывает в чувашском языковом сознании чечевица (чув .: ясмак). Сравните: Пурнад дул хёрринчи ясмак пек «Жизнь, как у чечевицы при дороге (т. е . плохая)» [ЧХП-ВС, 2007: 96].
Ассоциация с чем-либо незначительным, маловажным, свойственная гороху, характерна в традиционном русском мировосприятии и для бобов, поэтому в русских паремиях горох часто упоминается в паре с бобами . Сравните: Этот горох не лучше бобов; Не чванься, горох, перед бобами, будешь сам под ногами. С бобами в традиционном русском языковом сознании ассоциируются также бесполезность, безрезультатность . Сравните фразеологизмы: Остаться (сидеть) на бобах «обманувшись в расчётах, остаться ни с чем»; Бобы разводить «заниматься пустыми разговорами, задерживать внимание на пустяках»
Из виноградоцветных растений культурной коннотацией и в русской, и в чувашской языковых картинах мира характеризуется виноград (чув .: идём) . В русском фольклоре с виноградом традиционно сравнивается девушка или парень . Сравните: Уж ты, винная ягодка, / Виноградная веточка, / Душа красная девица / Александра Алексеевна! [ОП, 1989: 109]. В чувашской языковой картине мира
виноград (чув .: идём) характеризуется исключительно положительной коннотацией, также является символом молодости, молодого задора, энергии . Сравните: £амрак чун — идём, ёмёчё — дидём «(чув . посл . ) Молодые души подобны винограду, их мечты — молнии» [ЧХП-ВС, 2007: 47]. В чувашском фольклоре с виноградом сравниваются молодые представительницы прекрасного пола Пример: £ул хёрринчи идёмне /Мёнле сана там тивмест? / Ой, кинём, Галя кин, /Мёнле сана кудукмест? «Придорожный виноград, / Как тебе не вредят заморозки? / Ой, невестушка Галя, / Как тебе не вредит дурной глаз?» [ЧТ-ЧХК, 2003: 163].
Из ворсянкоцветных растений культурной коннотацией характеризуется представитель жимолостных — калина В русском фольклоре широко представлена оппозиция калина — малина, в которой малина является символом сладкого, приятного, доставляющего удовольствие, а калина — горького, неприятного, нежелательного, отталкивающего Сравните русские поговорки: Не бывать калине малиною; С малинника лыки не велики, да ягоды сладки, а с калинника лык надерёшь, да ягод в рот не возьмёшь В чувашской языковой картине мира калина (чув : палан) также символизирует горечь (в прямом и в переносном смысле, то есть горести, несчастья, переживания, страдания) Сравните чувашскую поговорку Паянхи — палан, ыранхи — ыхра «Настоящее — калина, будущее — чеснок (об одолевших человека горестях и несчастьях)» . Правда, русской оппозиции калина — малина в чувашском фольклоре соответствует оппозиция калина (чув : палан) — виноград (чув : идём). Сравните: Паянхи палан ыранхи идём дырлинчен тутларах «(чув . посл . ) Сегодняшняя калина вкуснее завтрашнего винограда» [ЧХП-ВС, 2007: 67].
Из гвоздичноцветных растений культурная коннотация характерна для отдельных наименований гречишных (гречиха) и маревых (свёкла). Гречихе и свёкле в русской языковой картине мира сопутствует культурная коннотация «малозначительное, не особенно важное» . Сравните Сей рожь, а греча не печа; Не убил рябчика, ешь свёклу.
Из зонтикоцветных растений культурная коннотация характерна для отдельных наименований зонтичных / сельдерейных (морковь). В русском фольклоре морковь противопоставляется луку как сладкое (= хорошее) горькому (= плохому) . Сравните: Лук с морковкой хоть и с одной грядки, да неодинаково сладки. В русской лингвокультуре эта поговорка может употребляться применительно к братьям или сёстрам, выросшим в одной семье, но вызывающим противоположную оценку. В подобной ситуации о родных братьях
чуваши говорят: Пиччёшё пилеш пек, шаллё шалан пек «Старший брат подобен рябине (в чувашской культуре это одно из священных растений), а младший — шиповнику»
Из камнеломкоцветных растений культурной коннотацией характеризуется представитель крыжовниковых смородина . В русском фольклоре был выявлен только один пример, содержащий анализируемую лексему: Смородина набьёт оскомину. Коннотатив-ную составляющую трудно охарактеризовать как положительную В чувашской языковой картине мира смородина (чув .: хурлахан) является символом горя, беды, несчастья, страданий, переживаний, грусти, печали, тоски . Сравните: Хурлахантан хурла йывад дук теддё «(чув . погов . ) Нет растения более горестного, чем смородина» [ЧХП-ВС, 2007: 58]; Пире атте-анне дуратна чух / Тытмашкан та кипкийёпулман пуль, /Хурлахан дулдипе, ай, тытна пуль, / £аванпа эпир хурлахла пулна пуль «(нар . песня) Когда мы появились на свет, / У наших родителей, видимо, не было пелёнок, / Вместо них, видимо, использовали листья смородины, / Возможно, поэтому мы такие горемычные» [ЧХС-3, 1978: 52];Ыртетедём, тетедём, /Хураварман варринче /Хурлаханусет хурланса, / Татайман-ши, тетедём? / £ичё ютан килёнче /Йамаку йёрет таталса, / £алайман-ши, тетедём? «(нар песня) Милый мой братец, / Посреди дремучего леса / Горюя, растёт смородина, / Не сможешь ли ты собрать её ягод? / В доме чужаков / Надрываясь, плачет твоя сестрёнка, / Не сможешь ли ты её спасти, братец?» [ЧХС-4, 1979: 110].
Из крестоцветных растений культурная коннотация характерна для отдельных наименований капустных (капуста, редька, репа, хрен). Капуста в традиционном русском народном сознании воспринимается как наиболее важная огородная культура Сравните русские поговорки: Для чего огород городить, коли капусты не садить? Хлеб да капуста лихого не попустят: Без капусты животы пусты Капуста — культура, характеризующаяся женской символикой Что касается коннотативной составляющей, то она преимущественно положительная, правда, в отдельных случаях проявляются пренебрежительные нотки Например: В хвалёной капусте много гнилых кочней; Вышла честь на капусту Женской символикой характеризуется капуста (чув : купаста) и в чувашской языковой картине мира, а что касается коннотации, то это исключительно пренебрежение и презрение Сравните: Панчи-панчи купасти / Вид дедкене лармасар, /Хадан йарана лартни пур. / £ака ялан хёрёсем / Видшер ача тумасар /Хадан качча кайни пур «(свад . корильн . песня) Рассаду капусты / Обычно не пересаживают, / Пока не появится
трёх листьев . / Девушки этой деревни / Обычно не выходят замуж, / Пока не родят трёх детей» [ЧХС-4, 1979: 406].
Женской символикой характеризуется в русской языковой картине мира и репа. Репа является одним из традиционных символов девушки . Сравните: Мимо девки да мимо репки так не пройдешь; Накануне Рождества / Сеял репу — не взошла, / Сватал Катю — не пошла. / Пересею, так взойдёт, / Пересватаю — пойдёт! [Частушки, 1990: 97]. Сравнение девушки с репой характеризуется положительной коннотацией: Кругла, бела, как мытая репка . Репе как огородной культуре в русской языковой картине мира сопутствует культурная коннотация «малозначительное, не особенно ценное» Примеры: Репой да брюквой не хвалятся; Помяни репу, чтобы дали капусты.
Культурная коннотация «малозначительное, не особенно ценное» сопутствует в русском языковом сознании и такой огородной культуре, как редька. Сравните поговорки: Ядь добра и редька, коли не случилось рыбки; Редька хвалилась: я с мёдом хороша. В произведениях русского устного народного творчества такое свойство редьки, как горечь, может переноситься в антропоморфную сферу, в этом случае ассоциативное сравнение человека с редькой может использоваться для выражения отрицательной оценки Сравните поговорку: Федька горек, что редька. В чувашской языковой картине мира редька огородная (чув . : иуд кашман) символизирует врагов, этому сравнению сопутствует отрицательная коннотация . Сравните: Ташман — иуд кашман «(чув . погов . ) Враг — редька огородная» [ЧХП-ВС, 2007: 85].
Свойство горечи объединяет в традиционном русском народном сознании две огородные культуры — редьку и хрен: Не смейся, хрен, не слаще редьки. Хрену, так же как и редьке, в русском языковом сознании сопутствует культурная коннотация «малозначительное, не особенно ценное» и несколько пренебрежительное отношение Примеры: Дёшев хрен, да чёрт ли в нём? Словно хрен: не изведёшь; Хрен редьки не слаще (о ком-, чём-либо, одинаково не удовлетворяющем чем-либо, не подходящем для чего-либо). Сравните также просторечное бранное выражение старый хрен — «старик, старый человек»
Из мальпигиецветных растений культурная коннотация характерна для льна (чув .: йётён), который в русской языковой картине мира характеризуется положительной коннотацией (Кто посеет лён, пожнёт золото), а в чувашской — отрицательной В произведениях чувашского устного народного творчества представлена ассоциативная параллель йётён «лён» // элек «порочащие сплетни, наговоры»: Эпё утас дул дине / Йётён акса тултарна, / Мёнле
иртсе каям-ши? / Эпё пырас кил-дурта / Элек парса тултарна, / Мёнле пырса кёрем-ши, /Пудама адта чикем-ши? «(нар . песня) На дороге, по которой мне предстоит пройти, / Посеян лён, / Как же мне пройти? / В дом, в котором мне предстоит жить, / Доставлены порочащие сплетни, / Как же мне туда войти?» [ЧХС-4, 1979: 188].
Из паслёноцветных растений культурная коннотация характерна для отдельных представителей паслёновых, в частности для картофеля (чув . : дёр улми /улма / паранка), который и в русской, и в чувашской языковых картинах мира воспринимается исключительно как огородная культура, продукт питания, причём в традиционном русском народном мировосприятии картофель характеризуется положительной коннотацией (Картофель — хлебу подспорье), а в традиционном сознании чувашского народа кон-нотативная составляющая характеризуется амбивалентностью Сравните: 1) положительная оценка: £ёр улми — иккёмёш дакар, теддё «(чув . погов . ) Картофель — второй хлеб»; 2) негативное (презрительное) отношение: £ёр улми дисех дёр дул пуранайман «(чув . погов . ) Питаясь одним только картофелем, сто лет не проживёшь»; Кётмене — камакаулми «(чув . погов . ) Тому, кого не ждали, достается печёный картофель» [ЧХП-ВС, 2007: 105].
Из перечноцветных растений культурной коннотацией в русской языковой картине мира характеризуется представитель перечных перец (чув . : парад). В произведениях русского устного народного творчества такие свойства перца, как горечь, едкость, резкий специфический запах могут переноситься в антропоморфную сферу, в этом случае ассоциативное сравнение человека, определённых человеческих качеств с перцем может использоваться для выражения отрицательной оценки Сравните русские поговорки: Сердце с перцем, душа с чесноком; Взял с сердцем, так и ешь с перцем; Жена с сердцем, а муж с перцем. Наименования перечноцветных растений в чувашской языковой картине мира не характеризуются культурной коннотацией
Из розоцветных растений культурная коннотация наличествует у отдельных наименований коноплёвых (конопля, хмель) и розовых (боярышник, вишня, малина, тёрн, черемуха, чернослив, яблоня) И в русской, и в чувашской языковых картинах мира культурной коннотацией характеризуются два представителя розоцветных коноплёвых растений — конопля (чув .: кантар) и хмель (чув .: хамла) . Конопля в русской языковой картине мира символизирует молодую девушку Сравните строки из русской народной песни: Конопля, конопля зелёная моя! / Что ж ты, конопля, невесело стоишь?.. / Девка ты, девушка, девушка красная! / Что ж ты, девушка, невесе-
ло сидишь? [ОП, 1989: 361]. Женской символикой характеризуется конопля (чув . : кантар) и в чувашской языковой картине мира . Сравните: Вёт-вёт думар давать-дке, / Кантар юхса каять-дке. / Йамак тухса каять-дке, / Чун хурланса юлать-дке «(чув . песня) Моросит мелкий дождь, / Конопля уплывает по воде . / Сестрёнка покидает дом, / Душа моя горюет» [ЧХС-4, 1979: 142].
Хмель в русской языковой картине мира является одним из символов благополучия и процветания Хмелем и зерном принято в русской культуре осыпать новобрачных С хмелем в традиционном русском мировосприятии связаны также ассоциация хмель // девушка, женщина (Хмелинушка тычинки ищет, а девица парня) . Хмель (чув : хамла) в традиционном чувашском мировосприятии характеризуется положительной коннотацией . Сравните: Хамла йудди — чун удди «(погов . ) Кислота хмеля — отрада души»; Хамла йудди сип курет «(погов . ) Кислота хмеля целебна» [ЧХП-ВС, 2007: 69]. С хмелем в традиционном чувашском мировосприятии связана также ассоциация хмель //родственники: Анматтам эп шыван хёррине — / Шыв сулханёпе уснё хамла пур. / Килмёттём эп, таванам, дак киле — /Хамарпа пёрле уснё таван пур «(чув . песня) Я бы не спустился к реке, / Но там есть выросший в тенистой прохладе хмель . / Я бы не пришёл в этот дом, / Но тут живёт выросший вместе со мной родственник» [ЧХС-3, 1978: 95].
Из розоцветных розовых растений культурная коннотация и в русской, и в чувашской языковых картинах мира характерна для боярышника, вишни, яблони В русской языковой картине мира культурную коннотацию имеют также малина, тёрн, чернослив, а в чувашской — черёмуха (чув .: дёмёрт).
Боярышник как колючее растение в традиционной русской культуре наделяется свойствами оберега, считается действенным средством в борьбе с нечистой силой . Тем не менее, русские паремии зафиксировали не особенно положительное отношение к этому растению: Хорош и боярышник, да не перед боярским крыльцом. В чувашском языке слово катаркас «боярышник» выражает переносное значение «придирчивый человек» [ЧРС, 1982: 152].
Вишня в русской языковой картине мира характеризуется мужской символикой и положительной коннотацией В русских свадебных песнях является традиционным символом жениха: «Ягода Марья, куда пошла?» — / «Вишенье Иван, в лес по ягоды». — / «Ягода Марья, во что будешь брать?» — / «Вишенье Иван, в твою шапочку» [ОП, 1989: 475]. Вишня (чув .: чие) в чувашской языковой картине мира характеризуется женской символикой и положительной коннотацией . Сравните: Пирён акия ма тиркес? /Пидсе дитнё
чие пек, / Паян татса димелле «(свад . песня) Разве можно найти изъян в нашей сестрице? / Она ведь как спелая вишенка, / Хоть сегодня сорви и ешь» [ЧХС-4, 1979: 215].
Традиционным женским символом (жены, матери), характеризующимся положительной коннотацией, в русской культуре является яблоня . Сравните: А третье в саду древо — сладка яблонька. / ... / Сладка яблоня в саду — молода жена; / Отросточки у яблоньки — малы детушки [ОП, 1989: 79]. Женской символикой характеризуется яблоня (чув .: улма йывад / улма йывадди / улмудди) и в чувашской языковой картине мира, правда, отношение к ней может быть и положительным, и отрицательным Сравните: 1) положительная коннотация: Улмудди айён дул турам / £улдишён мар, улмишён; / Эпир даканта килетпёр / Ют дыншан мар, аннешён «(чув . песня) Я проложил(а) тропинку под яблоней / Не ради её листьев, а ради её яблок; / Мы сюда приезжаем / Не ради чужих людей, а ради матушки» [ЧХС-4, 1979: 165]; 2) отрицательная коннотация: Пурт пудёнчи улмудди / £уллен улма таваччё, / Кадал улма тумарё. / £ака ялан хёрёсем / £уллен ача таваччёд, / Кадал ача тумарёд, / Качча тухма шутларёд «(корильн . песня) Растущая возле дома яблоня / Ежегодно плодоносила, / А нынче яблок нет. / Девушки этой деревни / Ежегодно приносили в подоле, / А нынче не принесли, / Решили выйти замуж» [ЧТ-ЧХК, 2003: 60].
Исключительно положительной коннотацией характеризуется в русской языковой картине мира малина. Как было отмечено, в русском фольклоре широко представлена оппозиция калина — малина, в которой малина является символом сладкого, приятного, доставляющего удовольствие, а калина — горького, неприятного, нежелательного, отталкивающего Малина в русской языковой картине мира символизирует также благополучную, счастливую жизнь . Сравните: Да это просто малина! «раздолье, приволье»; У меня хорошо, разлюли малина!
Счастье в русской языковой картине мира символизирует и чернослив Сравните русские поговорки: Счастлив, как чернослив; Черносливчик — счастливчик. А вот с тёрном (терновником) в традиционном русском народном сознании ассоциируются трудности, невзгоды: Терновый венец «(книжн . ) символ мученичества, страдания» Тёрн (Терновник) в русской языковой картине мира характеризуется отрицательной коннотацией . Сравните: От терновника не жди винограда
Черёмуха (чув . : дёмёрт), наряду с орешником, в чувашском устном народном творчестве выступает в качестве распространенного символа младшего брата. Сравните: Варман варринчи дамрак
дёмёрт. / Кашаллах тесе ан касар — / Хамарнах та шаллам пулмё-ши? «(чув . песня) Растущую посреди леса черёмуху / Не рубите для изготовления обручей — / Не окажется ли она нашим младшим братом?» [ЧХС-3, 1978: 124]. В паремиологическом фонде русского языка черёмуха не упоминается
Плоды двух сапиндоцветных рутовых растений — апельсина и лимона — в русской языковой картине мира являются символами чего-либо элитарного, редкого, не доступного основным массам, которые в силу названных причин не способны и должным образом оценить эту диковину Сравните: Знает толк, как свинья в апельсинах; Не свиным рылом лимоны нюхать; Артамоны едят лимоны, а мы молодцы едим огурцы. Лимон может также символизировать человека Ср : Выжатый лимон «о человеке, утратившем силы (физические и (или) душевные)»
Из тыквоцветных растений культурная коннотация в русской языковой картине мира характерна для арбуза, дыни, огурца. Арбуз и дыня в русской языковой картине мира противопоставляются как общераспространенное элитарному: Для матушки княгини угодны дыни, а для батюшкина пуза надо арбуза. Огурец в русской языковой картине мира противопоставляется лимону как общедоступное элитарному, недоступному (Артамоны едят лимоны, а мы, молодцы, едим огурцы) .
Из ясноткоцветных / губоцветных растений культурная коннотация в чувашской языковой картине мира характерна для отдельных наименований яснотковых (мята перечная). Мята перечная (чув .: пётнёк) в чувашской языковой картине мира характеризуется женской символикой и положительной коннотацией Сравните: Сикрём кадрам пахчана /Пётнёк дулди татмашкан. /Пётнёк дулди кёл пулчё, / Пир(ё)н чипер хёр ют пулчё «(чув . песня) Выскочил я в огород, / Чтобы нарвать листьев мяты / Мяты не осталось, / А девушка-красавица стала чужой» [ЧХС-3, 1978: 216].
Таким образом, данное сопоставительное исследование позволяет сделать вывод о том, что ассоциативно-образное восприятие очень большого количества представителей флоры, характерной для традиционного места проживания русских и чувашей, соотносится со стереотипами традиционного народного сознания, раскрываясь в этнокультурной специфике семантики фитонимов, что является содержанием национально-культурной коннотации, представляющей собой форму ценностного освоения мира, обусловленного особенностями менталитета этноса
Список литературы
БорисоваЛ.В. Концептосфера «семья» в чувашской языковой картине мира // Вестник Чувашского университета, 2012. № 4. С. 212-220.
Борисова Л.В. Базисные архетипы и стереотипы национальной культуры в языковой картине мира // Вестник Челябинского государственного университета. Серия «Филология. Искусствоведение», 2013. № 16 (вып. 78). С. 17-24.
Борисова Л.В. Репрезентированные в языке стереотипы и архетипы традиционного народного сознания как объекты лингвокультурологиче-ского исследования (русско-чувашские параллели) // Вестник Чувашского университета. 2014, № 3. С . 73-79.
ОП — Обрядовая поэзия / Сост. В . И . Жекулина, А. Н . Розов. М. : Современник, 1989. 735 с .
Частушки / Сост. Л. А. Астафьева. М. : Советская Россия, 1990. 656 с.
ЧРС — Чувашско-русский словарь / Под ред . М. И. Скворцова. М . : Русский язык, 1982 712 с
ЧТ-ЧХК — Чаваш тёнчи. Чаваш халах каларашёсем / В . П . Галошев пух-са хатёрленё . Шупашкар: Чаваш университечён издательстви, 2003. 164 с.
Chavash tenchi. Chavash khalah kalarashesem [Chuvash world. Chuvash folk sayings], Shubashkar, Chavash universitechen izdatel'stvi, 2003. 164 p. (In Chuvash)
Чуева Э.В. Структурно-семантические особенности слов-метеонимов, обозначающих движение воздушных масс в современном русском языке // Вестник Чувашского университета. 2015 . № 2 . С. 243-248.
ЧХС-3 — Чаваш халах самахлахё: 6 т. / Отв . ред . Г. Ф . Юмарт. Шупашкар: Чаваш кёнеке издательстви, 1978. 512 с. , 3 том.
ЧХС-4 — Чаваш халах самахлахё: 6 т. / Отв . ред . Г. Ф . Юмарт. Шупашкар: Чаваш кёнеке издательстви, 1979. 480 с. 4 том.
ЧХП-ВС — Чаваш халах пултарулахё . Ваттисен самахёсем / О . Н . Терен-тьева пухса хатёрленё . Шупашкар: Чаваш кёнеке издательстви, 2007. 493 с.
Lyudmila V. Borisova,
Dr. Sc. (Philology), Professor at the Department of Russian Language and Russian Literature, Chuvash State University, Cheboksary, Russia; e-mail: ljudmila-borisova@yandex. ru
Alyona M. Ivanova,
Dr. Sc. (Philology), Professor at the Department of Chuvash Philology and Culture, Chuvash State University, Cheboksary, Russia; e-mail: amivano@rambler.ru
THE "CULTIVATED PLANTS" CLUSTER IN THE LINGUISTIC WORLD IMAGE: RUSSIAN AND CHUVASH PARALLELS
The article offers a comparative semantic analysis of the cluster "Cultivated Plants" in the Russian and Chuvash linguistic world images . The authors analyze both direct and figurative meanings of the Russian and Chuvash words and set expression, as well as free combinations of words from a given thematic group . Also analyzed are polysemy, metaphors, symbols, connotations of various Russian and Chuvash words, phraseology and set similes in the Russian and Chuvash languages Special attention is paid to the Russian and Chuvash folklore The Russian and Chuvash words from any given thematic group are part of the linguistic world images of the Russian and Chuvash ethnic groups alike The analysis contributes to the reconstruction of the integrated linguistic world image and helps to reveal some peculiarities of the national world perception.
Key words: cluster, connotation, concept, cultural code, linguistic and cultural studies, mentality, comparative semantics, linguistic world image
References
Borisova L.V. Kontseptosfera "semja" f chuvashskoj yazykovoj kartine mira [Concetual sphere "family" in the Chuvash linguistic world-image], Vesnik Chuvashskovo universiteta, 2012 . No . 4, pp . 212-220 (In Russian).
Borisova L.V. Bazisnyje arhetipy i stereotypy natsional'noj kul'tury v yazykovoj kartine mira [Basis archetypes and stereotypes of the national culture in the linguistic world-image], Vesnik Chel'abinskovo universiteta, 2013. No. 16 (ussue 78), pp. 17-24 (In Russian).
Borisova L.V. Reprezentirovannyje v yazyke stereotypy i arhetipy traditsionnovo narodnovo soznanija kak objekty lingvokul'turologicheskovo issledovanija: russko-chuvashskije paralleli [Representations in the language of stereotypes and archetypes of traditional national consciousness as objects of linguistic and cultural research: Russian-Chuvash parallels], Vesnik Chuvashskovo universiteta, 2014 . No . 3, pp. 73-79 (In Russian).
Obryadovaja poezija [Ritual poetry], Moscow: Sovremennik, 1989. 735 p. (In Russian)
Chastushki [Limericks], Moscow: Sovetskaja Rossija, 1990. 656 p. (In Russian).
ЧРС — Чувашско-русский словарь . Под ред . М. И. Скворцова. М. : Русский язык, 1982. 712 с .
Chuvashsko-russkij slovar' [Chuvash-Russian Dictionary], Moscow: Russkij jazyk, 1982. 712 p. (In Chuvash).
ЧТ-ЧХК — Чаваш тёнчи. Чаваш халах каларашёсем . В . П . Галошев пухса хатёрленё. Шупашкар: Чаваш университечён издательстви, 2003. 164 с.
Chavash tenchi. Chavash khalah kalarashesem [Chuvash world. Chuvash folk sayings], Shubashkar, Chavash universitechen izdatel'stvi, 2003. 164 p. (In Chuvash)
Chuyeva, E.V. Strukturno-semanticheskije osobennosti slov-meteonimov, oboznachajushih dvizhrnije vozdushnyh mass f sovremennom russkom yazyke [Structural-semantic features of words, indicating the movement of air masses in the modern Russian language], Vesnik Chuvashskovo universiteta, 2015 . No . 2, pp. 243-248 (In Russian).
ЧХС-3 — Чаваш халах самахлахё: 6 т. Отв . ред . Г. Ф . Юмарт. Шупашкар: Чаваш кёнеке издательстви, 1978. 512 с. 3 том.
Chavash khalah samakhlakhe: v 6 tomakh. Vol. 3: Jurasem [Chuvash folklore. 6 vols. Vol. 3: Songs], Shubashkar, Chavash kenege izdatel'stvi, 1978. 512 p. (In Chuvash).
ЧХС-4 — Чаваш халах самахлахё: 6 т. / Отв . ред . Г. Ф . Юмарт. Шупашкар: Чаваш кёнеке издательстви, 1979. 480 с. 4 том.
Chavash khalah samakhlakhe: v 6 tomakh . Vol. 4: Jurasem [Chuvash folklore. 6 vols. Vol. 4: Songs], Shubashkar, Chavash kenege izdatel'stvi, 1979. 480 p. (In Chuvash).
ЧХП-ВС — Чаваш халах пултарулахё. Ваттисен самахёсем. О . Н . Те-рентьева пухса хатёрленё. Шупашкар: Чаваш кёнеке издательстви, 2007. 493 с
Chavash khalah pultarulakhe. Vattisen samakhesem [Chuvash folklore. Proverbs], Shubashkar, Chavash kenege izdatel'stvi, 2007. 493 p. (In Chuvash).
