CC BY
88
Е.В. Никитюк
КЛАССИФИКАЦИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ ПРОТИВ РЕЛИГИИ В ГРЕЧЕСКОМ ПРАВЕ КЛАССИЧЕСКОГО ПЕРИОДА. 1Г
В первой части статьи на основании данных письменных и эпиграфических источников были проанализированы четыре из числа наиболее часто выдвигаемых обвинений в асебии в Афинах V в. до н.э. - это осквернение святости места, гиеросилия, преступления жрецов в отношении культа, вырубка священной маслины. Рассмотрим еще несколько видов обвинений в нечестии - за введение новых культов, организацию фиасов, преступления чужестранцев и гетер по отношению к аттическим культам, преступления против родителей и за изготовление ядов с целью колдовства.
Введение новых культов. Сведения о законе против нечестивцев, виновных во введении новых культов, передает Иосиф Флавий: «В свое время они (т.е. афиняне. -Е.Н.) признали достойной смерти некую жрицу, когда кто-то обвинил ее в том, что она вводит в мистерии чужих богов (бтг ^evous1 беоид). По их закону это было запрещено и в наказание тем,
кто вводит чужеземное божество (ката twv £evov eioayovtcov 0eov), полагалась смерть» (С. Ар. II, 37 (262)). Римский же грамматик Сервий Мавр Гонорат (конец IV в. н.э.) в комментариях к «Энеиде» Вергилия сообщает, что у афинян было установлено, чтобы никто не вводил новых культов, не конкретизируя при этом, каких именно божеств - отеческих или чужеземных (VIII, 187). Косвенным подтверждением существования такого закона, как нам представляется, может служить процесс жрицы Нинос, хотя само слово «номос» не встречается ни в одном тексте, имеющем к ней отношение.
Как полагают исследователи, именно о Нинос идет речь в цитируемом пассаже Иосифа Флавия.2 Точно время ее жизни неизвестно, но выражение «некогда», употребленное в связи с ее именем Демосфеном, позволяет предполагать, по крайней мере, конец V - начало IV в. Он дважды лишь вскользь при характеристике известнейшего в Афинах сикофанта Менекла отмечает, что именно он добился осуждения жрицы Нинос, но не говорит за что (XXXIX, 2; XL, 9). Наоборот, в другом месте он без упоминания имени рассказывает, что некая жрица была казнена за участие в мистериальных культах, судя по контексту, восточного происхождения (XIX, 281). И только из схолий становится ясно, что речь идет об одном и том же персонаже. Так, схолиаст сообщает, что эту жрицу звали Нинос и что она была осуждена по двум причинам - за изготовление питья, одурманивающего юношей, и за преступление против религии, поскольку «ее действия заключали в себе насмешку и поношение против истинных мистерий» (Schol. Dem. 431,25). По-видимому, вина Нинос заключалась не в нарушении обрядов уже существующего культа, а именно во введении нового, так как во время суда над ней ссылались для обоснования обвинения на даймоний Сократа.3 Далее схолиаст продолжает, что несколько «позднее, поскольку оракул предписал дозволить эти культы, они (т.е. афиняне. - ЕЯ.) разрешили матери Эсхина посвящать в них» (I.e.). Судя же по яркому описанию Демосфена4 и уточнению схолиаста (Schol. Dem. 313, 26), это были обряды культа Сабасия, привнесенные в какой-то момент из Фригии и в IV в. получившие, .наряду с другими восточными культами, достаточно широкое распространение в Афинах (Plat. Resp., И, 364 е; Leg., X, 909 b). Данное явление было связано, по мнению некоторых исследователей, с тем, что в это время в Афинах, с одной стороны, появляются аристократические кружки интеллектуалов, члены которых занимаются
© Е. В. Никитюк, 2004
философией и астрономией, с другой - получает свое развитие софистика, рассуждения некоторых представителей которой были близки атеистическим. Все это встречало заметное сопротивление в народной массе. В свою очередь простые афиняне отвечали на зреющий духовный кризис все более частым обращением к мистериальным культам и суеверию.5 Но поскольку в должной мере духовные потребности некоторой части афинян не удовлетворяли традиционные представления и обряды и в том числе Элевсинский культ, казавшийся слишком чопорным, регламентированным и к тому же имевший очевидную аристократическую направленность, все больше почитателей оказывалось у восточных оргиастических культов в честь богов -подателей плодородия.
Таким образом, рассмотрев вкратце данные источников относительно чужеземных культов в Афинах, еще раз отметим, что о законе, их запрещающем, упоминают лишь Иосиф Флавий и Сервий. Мнения исследователей по поводу достоверности этих свидетельств разделились, так что разгорелась целая дискуссия о юридической возможности введения в Афинах У-1У вв. новых чужеземных культов. Так, с одной стороны, Х.А.Лобек,6 Г.Ф.Шоман,7 Э.Келльмер,* Ю.Г.Липсиус,9 И.Е.Паоли10 и Г.Мараско11 отвергли сведения этих авторов как поздние, принадлежащие неафинянам, а в случае с Иосифом Флавием - еще и пристрастные к языческой греческой религии. В целом, с их точки зрения, в Афинах господствовала большая религиозная терпимость и много чужеземных культов распространялось по Аттике без всякого специального дозволения. Это вполне свободно допускалось государством, но только лишь в том случае, если не вело к социальным или религиозным конфликтам. Э. Келльмер, например, отмечает, что Нино с могла подвергнуться наказанию не столько «как инициатор нового культа», сколько из-за того, что, изготавливая различные снадобья, использовала свое влияние для отвращения юношей от традиционного образа жизни, в чем и заключалось сходство ее обвинения с обвинением Сократа.12
С другой стороны, П.Фукар убедительно доказывал аутентичность текста Иосифа Флавия, приводя в качестве аргумента то обстоятельство, что если уж все его безымянные намеки на греков, обвиненных в нечестии, можно подтвердить конкретными ссылками на других античных авторов,13 то нет особых оснований считать всего лишь ничего не значащей оговоркой упоминание закона, запрещающего введение культа чужеземного божества.14 По мнению этого французского исследователя, к которому присоединяемся и мы, афинское государство в целом было достаточно веротерпимым. Такое суждение можно сделать на основании слов Иосифа Флавия: «При этом, словно не придавая этому никакого значения, они (т.е. греки. -Е.Н.) позволили поэтам вводить каких им вздумается богов, благо те все стерпят, а ораторам -через всеобщее голосование проводить постановления, допускающие к ним чужеземные божества. Художники и ваятели также не приминули воспользоваться полученной ими от эллинов величайшей свободой, всякий из них выдумывал какой-нибудь новый образ божества и лепил его из глины или рисовал... Затем боги, которые прежде были в почете, состарились. Также и следующие за ними, если можно так выразиться, оттесняются на второй план. А остальным, заново введенным, воздаются почести» (С. Ар. II, 35, (250)).
Говорить о том, какое время имеет в виду Иосиф Флавий в данном пассаже, достаточно трудно, возможно, это III или даже II в. до н.э., поскольку, наряду с Платоном, упоминается и Аполлоний Малон, преподававший в конце II в. риторику на Родосе. Однако мы склоняемся к мнению, что речь в основном идет о более раннем периоде, так как здесь же Иосиф Флавий приводит краткую, но чрезвычайно ёмкую Тюдборку представлений о богах гомеровского эпоса (II, 33 (236) - 34 (242)), а затем говорит об обвинении в асебии Анаксагора, Протагора, Диагора и Сократа (II, 37 (262)).
Однако для того чтобы новый культ был официально признан властями, требовались специально принимаемые псефизмы или номосы.15 К доводам П.Фукара присоединились сна-
чала Э.Деренн,16 П.Дешарм,17 а затем Ж.Рудхардт,18 рассматривая их как вполне обоснованные. Кроме того, П.Фукар еще раз обращает наше внимание на слова схолиаста Демосфена о том, что афиняне учредили в городе культ Сабасия по предписанию оракула (431, 25), что в ряде случаев было равносильно официальному решению народного собрания.
Таким образом, для введения в Аттике какого-либо нового культа законным путем требовалось, чтобы экклесия по пробулевме Совета санкционировала это установление. Сохранилось несколько надписей из других областей Греции, где, по мнению П.Фукара, содержится именно такое официальное разрешение. В этих надписях говорится об основании храма Афродиты в финикийском городе Китии на Кипре в IV в. до н.э. и об основании храма Геракла в Тире во II в. до н.э.19 Фукар использует эти эпиграфические данные в качестве аргумента в пользу существования в Афинах строгого контроля за чужеземными культами. С подобной интерпретацией не согласен Э.Келльмер, который считает, что здесь не идет речь о разрешении нового культа в Афинах, поскольку и Афродита имела алтари в Аттике задолго до IV в. и почитание Геракла началось не во II в. до н.э. Поэтому, как полагает Келльмер, истинной причиной обращения чужеземцев к афинским властям и постановлений последних были трудности, связанные с правом владения или, возможно, долгосрочной аренды земельных участков (ёуктт]01д тоС хыр^ои) дЛЯ постройки этих святилищ, поскольку таким правом они не обладали именно из-за своего чужеземного качества.20 В целом же, как было отмечено выше, по мнению Кел-льмера религиозная веротерпимость в Афинах достигала таких размеров, что множество чужеземных культов распространялось без всякого специального дозволения со стороны государства.
Замечание этого французского исследователя по поводу права владения земельной собственностью можно признать вполне резонным, но мы абсолютно не согласны с тезисом о вседозволенности в отношении чужеземных культов. Кроме того, хотя культы Афродиты и Геракла, по мнению Фукара, и были восточного происхождения, в У-1У вв. они уже считались греческими, и поэтому в данном случае они не имеют никакого отношения к дискуссии, связанной с пассажем у Иосифа Флавия, где речь идет о возможности почитания именно восточного божества Сабасия или Великой матери богов Кибелы.
Итак, с нашей точки зрения, нет особых оснований отрицать законодательное ограничение для распространения чужеземных культов, однако наши сведения настолько неполны, что нельзя даже с уверенностью сказать, что для этого использовалось - номос или псефизма. В связи с данными в источниках, свидетельствующими о строгих мерах, направленных на защиту старинных отеческих культов, причем в завещанных предками формах, а также о многочисленных мелочных регламентациях, касающихся исполнения ритуалов и т.д., трудно представить, чтобы афинское государство проявляло безрассудное бездействие в отношении чужеземных культов, которые, обладая в ряде случаев большей эмоциональной притягательностью, чем традиционные греческие, отвлекали бы от последних граждан и тем самым расшатывали идеологическое единство полиса. Разнообразие типов людей и человеческих устремлений при полной вседозволенности государства вскоре привело бы к уничтожению классического пантеона олимпийских богов. Но этого, как известно, не произошло, коль скоро он именно в такой форме был позднее заимствован римлянами, внесшими в него лишь незначительные измене-
Осталось затронуть еще один сюжет, связанный с введением новых культов - это обожествление смертных.21 В полной мере эта тенденция проявится только в эллинистический период, так как Александр Македонский был первым человеком в греческой истории, которому стали официально воздавать божеские почести. В V - IV вв. мы сталкиваемся лишь с отдельными попытками героизации своих современников. Можно привести хотя бы несколько примеров. Так, кротонец Филипп, сын Бутакида, «был олимпийским победителем и самым краси-
вым среди эллинов своего времени. За его красоту эгестейцы воздали ему исключительные почести, как никому другому. На его могиле воздвигли храм и приносили ему жертвы как герою» (Her. V, 47). По уверению же Плутарха, лампсакийцы еще в древние времена постановили даже приносить жертвы Лампсаке как богине (Mul. virt., 255 d), а Лисандру воздвигали алтари как богу (Lys., 18). Как погибших на чужбине обыкновенных смертных, так и героев Олимпа почитали одинаково - им воздвигали кенотафы, возле которых справляли обряды жертвоприношений и возлияний, их украшали венками и специально посаженными деревьями. Таким образом, с помощью героизации протягивалась, образно говоря, живая ниточка между богами и людьми.22 Но это была, если можно так сказать, официальная акция, в ином же случае виновника могло ждать наказание. Известный пример - Аристотель, который, по словам Диогена Лаэртского со ссылкой на Аристиппа, «влюбился в наложницу Гермия, женился на ней с его согласия и от радости стал приносить смертной женщине такие жертвы, какие афиняне приносят элевсинской Деметре» (V, 4). Однако, если верить этому древнему автору, к суду по обвинению в нечестии Аристотель был привлечен гиерофантом за другое преступление - за гимн в форме пеана, полагавшийся только Аполлону, и за статую с надписью, помещенную в Дельфах в честь Гермия. Впрочем, упоминание гиерофанта и ссылки на преступление Нинос при обвинении Аристотеля дают основание предположить, что подоплекой его обвинения была все же попытка введения нового частного культа.23
Организация фиасов. В одной надписи, найденной на территории Пирея (IG, II2,1177), приводятся тщательно разработанные правила участия в культе и, в частности, там говорится:
«Демарх, находящийся в должности, будет наблюдать ... чтобы никто не составлял фиасов, чтобы не возводили маленькие частные храмы внутри святилища, чтобы не совершали очищений, чтобы никто не приближался к алтарям и не входил в мегарон без разрешения в иное время, кроме Фесмофорий, Плеросий, Калламеев, Скиров и когда женщины собираются там в соответствии со старинными традициями».
Один из аспектов этого установления следует отметить особо - это запрет или ограничение для верующего поклоняться божеству исходя только из своего личного вкуса и потребностей. Декрет запрещает проявление чрезмерной религиозной экзальтации и действий, хотя и проистекающих из благочестия, но противоречащих древним обычаям и, таким образом, являющихся нарушением ритуала: увеличение количества очищений, более частое посещение алтарей или приближение за установленные границы, организацию несанкционированных религиозных союзов, строительство храмов от своего имени в священном округе.24
Таким образом, этот эпиграфический памятник свидетельствует о том, что афинское религиозное законодательство охраняло древние традиции и сурово карало отклонение от них как в одну, так и в другую сторону. Но нарушение ритуала в сторону чрезмерного почитания божества хотя и считалось предосудительным, преследовалось судебным процессом, по-видимому, лишь в каких-то отдельных случаях, например, когда преступление получало широкую огласку и грозило повторениями или когда затрагивались старинные, особо почитаемые культы. В обычных же случаях, вероятно, достаточно многочисленных, дело ограничивалось именно штрафом, налагаемым ответственными за это лицами (cf. IG, I2, 3; I2, 6; I2, 76). Эти штрафы взыскивались без суда, по простому доносу. Однако, как свидетельствуют некоторые надписи, при наказании за прегрешения подобного рода могли переходить от административных мер к судебным обвинениям и процессам.25
Преступления чужестранцев и гетер по отношению к аттическим культам. По-видимому, равносильным совершению нечестия считалось в Афинах и недозволенное участие чужестранцев в священных обрядах, доступных только для лиц, обладавших гражданским статусом. По свидетельству Демосфена, ксенам, которым гражданские права были дарованы по решению народа, было запрещено законом становиться высшими магистратами - архонтами, и
принимать участие в совершении каких-либо священных обрядов от имени всей общины (ЫХ, 92; с£ 85). В официальную формулировку псефизмы о предоставлении прав обязательно вносился и этот пункт во избежание осквернения культов, завещанных предками.
Так, Демосфен приводит полностью текст одного такого постановления относительно 212 спасшихся платейцев после разрушения их города спартанцами в начале Пелопоннесской войны (с£ ТЬис. II, 78,3; III, 24,2) и гибели всех оставшихся там жителей: «Гиппократ предложил: „С этого дня платейцы становятся афинскими гражданами, обладающими всеми теми правами, которыми пользуются афиняне, имеющими доступ и право участия во всех делах и обрядах, к которым имеют доступ афинские граждане, как в религиозных, так и в светских делах, за исключением тех обрядов и таинств, право участвовать в которых принадлежит какому-то одному роду...”» (ЫХ, 104). По афинским законам этот запрет снимался с потомков таких ксенов, но только при обязательном соблюдении следующих условий: их мать должна быть природной афинской гражданкой, вышедшей замуж согласно всем установленным законам и обрядам (ЫХ, 92, 104, 106). За нарушение этого запрета, скорее всего, выдвигалось обвинение не в асебии, а в присвоении гражданских прав в полном объеме,26 и процесс в таком случае носил светский характер, так как если все обряды были совершены таким ксеном в соответствии с афинскими установлениями, то, по сути дела, осквернение культа было только формальным.
Но в Афинах были и общедоступные публичные обряды, на которые было разрешено как смотреть, так и принимать в них участие не только чужестранцам, но даже, по утверждению того же самого Демосфена, и рабам (ЫХ, 85). Исключение, по-видимому, составляли гетеры, открыто занимавшиеся своим ремеслом, которым запрещалось приносить какие бы то ни было жертвы и «вообще иметь какое-либо отношение ко всем прочим религиозным обрядам афинян» (Е)ет. ЫХ, 85; с£ 113).27 В этой связи еще более серьезным преступлением оказываются действия бывшей гетеры Неэры, получившей затем статус метека, которая под покровительством своего простата Стефана дважды выдавала замуж свою дочь Фано как афинскую гражданку, причем во второй раз та стала женой архонта-басилевса.28 По логике вещей, после такого проступка был неизбежен судебный процесс с обвинением в асебии, но Демосфен, посвятивший этому эксцессу целую речь, ни разу о нем не упоминает. Более того, из самого текста так и остается непонятно, какое именно преступление Неэре инкриминировалось. Хотя ее обвиняют как гетеру и чужестранку, а также за ее дочь (117), говорит Демосфен неоднократно и об оскорблении ею богов (12,43) и, в частности, Диониса, но не конкретизирует, в чем это проявилось. С другой стороны, Фано, исполнявшая древнейшие обряды в качестве басилиссы и даже заключавшая символиче^ий брак с Дионисом (110; с£ Апб!. АШ. ро1., 3, 5),29 действительно должна была быть осуждена за нечестие. Тем более, что еще до этого несколько раз против ее матери, предосудительная деятельность которой была широко известна в Афинах (109), подавались жалобы за присвоение гражданских прав, но каждый раз с помощью третейского суда удавалось уладить дело, не доводя его до публичного процесса (45, 52-54, 59-61, 67-70). Аполлодор, произносящий эту речь, с возмущением восклицает: «Так неужели же вы не накажете эту самую Неэру, совершившую святотатственный поступок против того же самого божества (т.е. Диониса. - ЕЯ.) и против законов - ее саму и дочь ее» (117; с£43). Но было ли возбуждено обвинение против Фано, мы не знаем, в речи же Демосфена она играет только пассивную роль - Стефан ее сосватал (50,72), Неэра выдала замуж (110).
Отцеубийство. Еще одним видом нечестия, по определению древних авторов, были преступления против родителей и прежде всего против отца. Так, Аристотель, рассуждая в своем сочинении «О добродетелях и пороках» о различных морально-этических категориях, пишет: «Есть три вида несправедливости: асебия, плеонексия и гибрис; асебия - это прегрешения в отношении богов и демонов или относительно усопших или родителей, или отечества...” фе
virt. et vit., 1251a 30). Ж. Рудхардт критически оценивает этот текст и считает, что Аристотель, подчеркивая тесную связь семьи и государства с религией, говорит о несправедливости как о моральном понятии, а не как о юридическом, т.е. преступлении против религии, которое преследовалось по афинским законам. В качестве доказательства он приводит то, что плеонек-сия, названная Аристотелем второй в ряду несправедливостей, никогда не осуждалась и не преследовалась в афинском государстве.30 Но на это можно возразить, что действительно не преследовалась, если это стремление к стяжательству не переходило рамок, оговоренных законом, ведь ту же самую кражу можно расценить как «жажду приобретения большего, чем владеет другой». Бесспорно, «нечестие» - понятие достаточно широкое и может заключать в себе как морально-этическую, так и юридическую характеристику. В качестве применения этого слова в первом значении приведем, например, рассуждения Платона: «можно найти много людей самых несправедливых, нечестивых, необузданных и невежественных...» (Prot., 349 d); «жизнь...неразумна, необузданна, несправедлива, нечестива» (Gorg., 505 b); «к таким недостаткам относятся несправедливость, нечестие и вообще все, противоположное гражданской доблести» (Prot., 323 е)31 и т.д. Никто не станет доказывать, что в данном контексте речь идет о юридической категории, поскольку здесь не упоминается и даже не имеется в виду сам закон урафг) аоБРегад.
Возражения Ж. Рудхардта вызывают включение «прегрешений относительно родителей» в число проступков, преследуемых как aaefieia, поскольку он считает, что в афинской юридической практике это преступление расценивалось как каксзснд yovewv. Однако о подобном же составе проступков, включаемых в понятие aaePeia, говорит, кроме Аристотеля, и другой древний автор - Полибий: аоЕРтща |iev yap elvai то eig тоид беоид ка\ тоъд yoveig к<х\ тойд T60vea)Tag a|iapTaveiv - «нечестие - это грех против богов, родителей или умерших» (XXXVII, 1, 15). Но Рудхардт полагает, что данный пассаж Полибия также нельзя использовать для определения понятия «асебия», так как по контексту он относится к критике римской политики во время второй Пунической войны и, таким образом, по нему невозможно судить о восприятии этого термина афинянами в V-IV вв. до н.э. Кроме того, по мнению Рудхардта, поскольку нечестие, якобы, противопоставляется далее в тексте другим преступлениям - вероломству и насилию, то оно само как таковое преступлением не является.32 С этими возражениями трудно согласиться, поскольку, как нам представляется, никакой исключительно римской специфики этот текст не имеет, затрагивая лишь общечеловеческие понятия о добре и справедливости; с другой стороны, противопоставления в самом тексте также нет - в нем на равных основаниях перечисляются различные виды несправедливости - нечестие, вероломство, насилие. В нашем же понимании все эти виды преступлений, т.е. преступления против богов, родителей и государства, включались в понятие асебии, и мы не видим достаточных оснований не доверять в данном случае словам Аристотеля и Полибия. Впрочем, это не означает, что подобные преступления подвергались судебному преследованию исключительно по уРаФ^1 aaePeiag.
Реальный инцидент, связанный с обвинением в отцеубийстве, передает Демосфен в речи «Против Тимократа». Один из ее персонажей, некий афинянин Диодор, говорит про враждебно к нему настроенного Андротиона: «намереваясь обвинить меня в том, о чем благоразумный человек и сказать бы побоялся, а именно в том, будто я убил своего отца, он выступил против меня с обвинением в нечестии и привлек меня к судебной ответственности» (XXIV, 7). По-видимому, это чуть ли не единственный контекст, где официально выдвинутое обвинение в нечестии непосредственно связывается с убийством одного из родителей. В другой же речи Диодор уверяет судей, что Андротион хотел не только его самого погубить, но и его дядю, не названного по имени, которого тот также обвинил в нечестии из-за того, что он живет и общается с отцеубийцей (XXII, 2).
В данном случае восстановить происходящее все же не удастся, поскольку речь окра-
шена в яркие эмоциональные тона и, по-видимому, не очень точно придерживается реальных событий. Уголовное право было достаточно разработано и существовало несколько типов судебных инстанций, где можно было возбудить обвинение в убийстве, о чем подробно говорит Демосфен (cf. XXIII, 65-85). По афинскому законодательству причинение какого-либо вреда родителям было действительно совершенно другой статьей обвинения - не урафт| аоерега?, а какыогд yovewv, по которой вел расследование и выносил решение Ареопаг или специальная комиссия при нем, состоявшая из эфетов ( Ditt. Syll.3, Ill; Arist. Ath. pol., 57, 4; Dem. XXIII, 37). И несмотря на то, что семья находилась, по греческим представлениям, под покровительством богов и само преступление было из числа самых тяжких, оно все же не имело ничего общего с обвинением в религиозном нечестии. Поэтому Андротион вряд ли мог в действительности выдвинуть обвинение против Диодора именно по урафт] аоерега?.
Обвинить же дядю Диодора в нечестии, в принципе, было, наверное, возможно на основании расширенного толкования закона Драконта, по которому убийца считался «нечистым» и осквернял все, чего касался. Этот закон в передаче Демосфена гласил, что «убийца должен быть лишен права священного омовения, возлияний, пользования кратерами, исполнения священных обрядов, посещения агоры» (XX, 158; cf. XXIII, 80).33 Даже тому, кто умертвил убийцу или стал причиной этого, было запрещено появляться на границах Аттики и участвовать в каких-либо церемониях (Ditt. Syll.,3 Ill; Dem. XXIII, 37-41). Скверна могла переходить и на людей, с которыми близко общался убийца, и на весь город в целом. Именно поэтому заседание Совета Ареопага во время суда над убийцей проходило под открытым небом на холме Ареса, который был издревле связан с культом хтонических божеств Эвменид - мстительниц за убийство. Так поступали для того, чтобы присутствующие не осквернились, находясь с преступником под одной крышей, сами же ареопагиты по давней традиции даже не получали во время исполнения своих полномочий венков, поскольку считались невольно причастными к загробному миру.34 Но использовать закон о нечестии, так как в соответствии с требованиями религиозной морали месть в этом случае являлась «благочестивым делом» (Dem. ХХП1, 78), можно было только после вынесения рфициального приговора Диодору (Dem. XXIII, 25-26), чего не произошло, поскольку Андротион не набрал 1/5 голосов судей (Dem. XXII, 2; XXIV, 7). Таким образом, мы считаем, что речь все же идет не об официальном обвинении по урафт) аоеРега?, хотя в тексте есть соответствующие формулировки,35 а о нападках и голословных обвинениях с целью воздействовать на судей во время процесса.
Изготовление ядов и колдовство. В связи с осуждением Нинос нужно рассмотреть еще один возможный пункт обвинения в асебии - обвинение в изготовлении магических снадобий и колдовстве. Кроме Нинос, источники свидетельствуют еще об одном подобном процессе. Так, в «Лексиконе» Гарпократиона читаем: «Феорида: Демосфен в речи против Аристо-гитона, если только считать ее подлинной. Феорида была жрицей. Осужденная за святотатство, она была казнена, как пишет Филохор в шестой книге своей „Истории”» (s.v. ©eiopi?). Плутарх сообщает, что обвинителем ее на процессе выступил оратор Демосфен и что преступления ее многочисленны, но напрямую об асебии ничего не говорит: «Он выдвинул обвинение против жрицы Феориды, утверждая, что она, помимо прочих проступков, учила рабов обманывать своих хозяев, потребовал смертного приговора и добился казни» (Plut. Dem., 14). В чем же, собственно, состояло нечестие Феориды мы узнаем только из речи самого Демосфена: «Вы предали смертной казни колдунью Феориду с Лемноса и ее родственников за то, что они изготовляли магические снадобья. Так вот, этот братец (т.е. брат Аристогитона - Е.Н.) взял снадобья и заклинания от служанки Феориды, которая и донесла на свою госпожу ... Теперь он занимается обманом и заявляет, что он может исцелять людей, страдающих падучей болезнью, а сам между тем впадает во всякую мерзость» (XXV, 79-80). Информации в данном случае явно недостаточно, но очевидно, что речь идет именно о колдовстве и магии, которые в
конце V - начале IV в. могли рассматриваться городскими властями как асебия, представляющая реальную опасность для полиса. По-видимому, в юридической практике этот вид преступления как-то отличался от изготовления ядов с целью умышленного убийства, что расценивалось только как уголовное преступление и подлежало суду Совета Ареопага (cf. Dem. XXIII, 22, 24) по обвинению в фармакопии.
Итак, на основании рассмотренных источников можно сделать вывод, что кроме обычных преступлений против богов, являвшихся по своей сути нечестием (таких, как осквернение святости места, похищение из храмов священных предметов, преступления жрецов, вырубка священной маслины), были и такие, которые появляются именно в конце V - начале IV в. до н.э. в связи с тем, что Афины были открытым городом, в который часто приезжали иностранцы в качестве купцов или жили там постоянно в качестве метеков. Подобного рода преступлениями были: введение новых культов, организация различных фиасов и участие лиц, не имевших гражданства, в афинских религиозных обрядах. Иногда в качестве нечестия фигурируют также проступки, которые по афинскому праву подлежали суду как уголовное преступление (отцеубийство и, возможно, изготовление ядов). Таким образом, античные свидетельства подтверждают предположение о том, что религиозное законодательство в классических Афинах было разработано настолько, что имело юридические основания для защиты отеческого культа от различных видов осквернения как со стороны своих собственных граждан, так и со стороны чужестранцев.
Summary
The paper investigates a few types of crimes against gods, defined in Athenae as aoePeias, among their number - the introduction of new cults, the organization of 0iaooi, the participation of foreigners in Athenian religious rituals, crimes against parents, making of poisons with the purpose of sorcery. In accordance with ancient evidences the author concludes that Athenian religious legislation at V-IV c. B.C. was worked up so, that clear distinguished religious crimes from criminal offences and haved legal foundation for protection paternal cults from various forms of desecration.
1 Первая часть статьи опубликована в: Вестник С.-Петерб. ун-та. 2004. Вып. 1. История.
2 Rudhardt J. La definition du delit d’ impiete d’ apres la legislation attique // Museum Helveticum. 1960. Bd.17. Fasc.2. S.92.
3 А также во время процесса гетеры Фрины и, возможно, Демада и Аристотеля (см.: Rudhardt J. La definition du ddlit d’impiete... S.93).
4 В какой-то степени пародируя эти таинства, Демосфен говорит, что Эсхин, помогая своей матери Главкофее, «по ночам обряжал посвящаемых в оленьи шкуры, разливал им вино из кратеров, очищал и обтирал их грязью и отрубями и, поднимая после очищения, заставлял говорить: “Бежал зла, нашел лучшее.” ... а днем он водил по улицам эти прекрасные сонмища людей, увенчаных укропом и белым тополем, сжимая в руках змей-горланов, размахивая ими над головой, выкликая: “эвге! Сабе!” и приплясывая при этом: “гиэс, аттес! Аттес, гиэс!”» (XVIII, 260; cf. XVIII, 129,258-262; XIX, 199,249,281). Подобные ритуалы существовали и в других культах восточного происхождения - Великой матери богов Кибелы, а также, отчасти, Диониса и Орфея.
5 Nilsson М.Р. A history of Greek religion. Oxford, 1925. P.266; Guthrie W.K.C. The Greeks and their Gods. London, 1962. P.256 ff.
6 Lobeck Chr.A. Aglaophamus sive de theologiae mysticae Graecorum causis. Konigsberg, 1829. Vol. 1. P.664.
7 Schomann G.F. 1) De religionibus exteris apud Athenienses // Opuscula Academica. Berlin, 1858. Vol.3. P.428-441; 2) De comitiis Atheniensium. Gryphiswaldiae, 1819. P.299.
8 Caillemer E. 1) La libertd de conscience a Athenes // Revue de legislation ancienne et moderne. T.l. 1870. P.341-354; 2) ’Aoepeia // Daremberg Ch., Saglio E. Dictionnaire des antiques grecques et romaines. Paris, 1877. T.l. P.466.
9 Lipsius J.H. Das attische Recht und Rechtsverfahren. Leipzig, 1905. Bd.l. S.364.
10 Paoli U.E. Asebia // Enciclopedia Italiana di scienza, lettere ed arti. Milano; Roma, 1929. Т.4. P.824.
11 Marasco G. I processi d’ empieta nella democrazia ateniese // Atene e Roma. 1976. T. 21 P. 113-114.
12 Caillemer E. ’AoePeia... P.466.
13 Например, для иллюстрации того, что стремление защищать самыми строгими мерами своих отеческих богов от каких бы то ни было посягательств существовало у всех народов, Иосиф Флавий приводит случай с
Анахарсисом, которого даже скифы, «находящие удовольствие в убийстве людей и мало чем отличающиеся от диких зверей», казнили за попытку ввести у них эллинские обычаи (II, 37(262)). Геродот же уточняет, что вина Анахарсиса состояла в исполнении обрядов оргиастического культа Кибелы, перенятого им из Кизика (IV, 76).
14 Foucart P.F. Les associations religieuses chez les Grecs. Thiases, cranes, orgeons. Paris, 1873. P. 125 ss.
15 Ibid. P. 127 ss ; cf. 134-136.
16 Derenne E. Les proces d’ impi6t£ intentes aux philosophes a Athenes au Ve et au IVe siecles avant J.-C. Liege. Paris, 1930. P.224.
17 Decharme P. La critique des traditions religieuses chez les Grecs. Paris, 1904. P.167 ss.
18 Rudhardt J. La definition du delit d’impiete ... S.93.
19 Foucart P.F. Les associations religieuses ... S. 107, 224.
20 Caillemer E. ’Acrepeia ... P.466.
21 Подробнее об этом см.: Foucart P.F. Le culte des heros chez les Grecs. Paris, 1918; Farnell L.R. Greek hero cults and ideas of immortality. London, 1921.
22 Snodgrass A. Les origines du culte des hdros dans la Grece antique // La mort, les morts dans les societes anciennes / Ed. G.Gnoli and J.-P.Vernant. Cambridge, 1982. P. 107-119.
23 Rudhardt J. La definition du d61it d’ impiete ... S.93.
24 Назывались ли подобные проступки асебией точно сказать трудно, но по самому смыслу действий это безусловно, так как подобные фиасы, не подчиняющиеся напрямую жрецам этого храма, составляли конкуренцию узаконенным религиозным союзам, а строительство храмов являлось своего рода покушением на священную территорию.
25 Rudhardt J. La definition du delit d’impiete ... S.95.
26 Как, например, в случае с Неэрой (Dem. LIX).
27 Им позволялось почитать индивидуально других богов, так как преследовалось только посягательство на культ отеческих богов, проявлявшееся в привлечении к новому культу афинских граждан. Именно за это была обвинена в нечестии гетера Фрина, которую на суде защищал Гиперид (Foucart P. L’ accusation contre РЬгупё / / Revue de Philologie, 1902. Т.26. P.212-227; Семенов А.Ф. Гиперид и Фрина. Нежин, 1911).
28 Patterson С. The case against Neaira and the public ideology of the Athenian family // Athenian identity and civic Geology / Ed. by A.L.Boegehold, A.C.Scafuro. Baltimore; London, 1994. P. 199-216.
29 Латышев В.В. Очерк греческих древностей. 4.2. Богослужебные и сценические древности. СПб., 1997. С.59, 137.
30 Rudhardt J. La definition du d61it d’impiete ... S.88.
31 По свидетельству Фукидида, благочестие (eujsevbeia) обязательным образом входило в понятие ajrethv, (Creed J.L. Moral values in the age of Thucydides // CQ, Vol.23, 1973, №2. P.217). .
32 Rudhardt J. La definition du d61it d’impiete ... S.88.
33 Позже, сохранив, по-видимому, основную формулировку этого закона, афиняне добавили к нему еще запрет участвовать в жертвоприношениях, устраиваемых амфиктионами (Dem. XXIII, 38; cf.40).
34 Коршунков В.А. Религиозные, судебные и политические полномочия афинского Ареопага // Античность и раннее средневековье. Социально-политические и этнокультурные процессы: Межвуз. сб. научн. тр. Н.Новгород, 1991. С.39.
35 Dem. XXIV, 7 - aoepevas урафу катаокеиаоо? eis ay&va Kaxeoxrioev; XXII, 2 - катаокеиаоа? aoePei'as yP°^vйстеРе^а? урафгц' катаакеиааа? el? dyaiva катёатпаеу XXII, 2 - катасткеийаа? daePeta? урафгцл
Статья поступила в редакцию 27 января 2004 г.
