CC BY
145Алексей Конкка
Кладбище в Гридине как выдающийся объект сакральной географии Карельского Поморья
Село Гридино на Карельском берегу Белого моря, по некоторым сведениям, основано староверами из карел. Само место известно с XIV века: здесь были соляные варницы Соловецкого монастыря. Однако только в 1694 году впервые упоминается о двух постоянных жителях деревни Гридинская губа, как она называлась тогда. Более чем через 120 лет, в 1820-е годы, в Поморье работала экспедиция Рейнеке, которая сделала следующий вывод об этнической принадлежности жителей: «Деревни Гридино, Калгалакшу, Поньгу и Шую можно причислить к карельским по смеси ея обывателей» (Бернштам 1978: 59). Так что количество говорящих на карельском языке жителей Гридино в начале XIX века было преобладающим. Не был забыт карельский язык вплоть до 80-х годов ХХ века: на нем говорили взятые из карельских деревень замуж в Гридино женщины (Логинов 2008: 171). Таким образом, переселение сюда карелов из внутренних районов шло на протяжении веков. В силу ряда причин через некоторое время переселенцы забывали свой язык и становились русскоговорящими поморами. Тем не менее язы-
ковая ассимиляция в традиционном обществе никоим образом не совпадает, а иногда и вовсе не влияет на изменения в других областях материальной и духовной культуры. Именно поэтому сведения об этническом компоненте села Гридино, как увидим позже, очень существенны для определения генезиса тех явлений культуры, о которых пойдет речь в статье.
Гридино — очень своеобразное село, расположенное среди голых скал. Деревянные мостки, взбирающиеся по камням вверх на высоту нескольких этажей, — улицы; здесь же — бани, амбары, кривые заборчики из жердей и старых рыболовных сетей, стоящая в центре села церквушка Георгия Победоносца XIX века с разваливающейся главкой... Однако главную достопримечательность составляет, по моему мнению, деревенское кладбище, которое источники называют старообрядческим в силу того, что некоторые могилы XIX века покрыты домовинами, а вместо крестов стоят столбики с резьбой, так называемые «голубцы». Такие могильные столбики, а также домовины или «домики мертвых» некогда были характерны для всей Карелии.
-и
Г-
68 Археология русской смерти №3/2016
Что же касается старообрядчества, то большая часть населения как Беломорья, так и Северной Карелии в целом придерживалась старой веры. Так обычно происходило на национальных окраинах Российской империи, где население уже было крещено в православную веру, но сохраняло множество языческих черт в духовной культуре. Старообрядчество же как законсервированная форма «древле-го благочестия», несомненно, способствовало их сохранению. Гридинское кладбище знаменательно в первую очередь большим количеством намогильных памятников старого типа, относительной их сохранностью, а также художественными особенностями формы и резьбы деталей намогильных сооружений, главная черта которых — особая гармония с окружающей природой.
Кладбище в Гридине — часть сакральной географии, которая была также непосредственно связана с кризисной сетью — сетью объектов на местности, обладавших различной степенью сакральности, то есть имевших прямую или опосредствованную связь с иным миром, с природными силами и божествами (например святыми угодниками), умершими предками рода и т.д. Данные объекты характерны тем, что их свойства использовались как для противостояния кризисам, так и для их предотвращения, под которыми понимались как чисто личностные (болезнь или смерть родственников, падеж скота, угроза хозяйству из-за неурожая или угроза гибели в какой-то неординарной ситуации и пр.), так и общественные, касающиеся всего рода или поселения. Тогда через посредство знающих людей (знахарей или колдунов) или напрямую обращались к потусторонним силам, совершая молитву, а часто давая обет во спасение, или на выздоровление родных, или во имя благополучия рода. Сакральные места могли находиться вокруг одного поселения, но чаще всего район притяжения к особо почитаемым природным объектам или святыням был
гораздо шире и мог охватывать область от одной волости до целых уездов.
Если обозначить собственно объекты сакральной географии Поморья, то ими могут быть: 1) гора или щелья, 2) камень, 3) озеро или ламба, 4) остров или корга, 5) источник, 6) отдельное почитаемое дерево, 7) священная роща, 8) крест, 9) отдельная могила (например, легендарной личности), 10) кладбище или сама кладбищенская роща, 11) часовня, 12) церковь или монастырь. На особо почитаемых местах — природных объектах или могилах исторических личностей — сакральные объекты могут объединяться в группы (например, гора — камень — источник или источник — дерево — обетный крест). Кресты и часовни также довольно часто стояли в рощах и на кладбищах, на перекрестках дорог или в самой деревне, нередко будучи посвященными святому, именем которого был назван местный деревенский праздник.
О крестах как количественно наиболее заметных сооружениях в Поморье стоит сказать отдельно. Они, как правило, делятся на поминальные, обетные, дорожные или поклонные. Называться они могли по-разному, но ставились обычно либо по обету, либо на месте гибели людей (в Поморье раньше было довольно много крестов, поставленных по берегам в местах гибели морепромышленников), либо на местах сгоревших церквей и часовен, а также на путях (например, на длинных мысах, где путешественники могли помолиться о благополучном завершении пути). Крест могли поставить и в ознаменование спасения во время шторма на каком-нибудь острове. То есть функции у крестов могли быть разными, но стоит заметить, что довольно часто крест находился невдалеке от почитаемого дерева или прямо под ним (если в этом месте вообще росли деревья), а функции дерева, дерева-знака, переносились на крест. Такие деревья со знаками на стволах или особым образом обрубленные, можно обнаружить и в наше время.
На Святой Горе в поморском селе Нюхча молились в Троицу за всех умерших, развешивая полотенца и платки на большом деревянном кресте, а также на окружающих святое место деревьях. Вероятнее всего, эта выделяющаяся на местности гора была некогда местом жертвоприношений живших здесь лопарей, передавших по наследству поморам свою святыню. Что касается Троицы, т.е. праздника мертвых (некоторые его называли также Пасхой умерших), то в священной роще у поморских карел, в Боярской, в Троицу качались на качелях, что воспринималось как жертва умершим, так как роща в Боярской была раньше кладбищем (устное сообщение Ю. И. Ковыршиной).
Кладбище, в силу развитого культа предков и широкого его воздействия на различные области жизни социума, занимало особое место в сети сакральных объектов. При этом при обращении к умершим родственникам и предкам посредством молитвы или причети (ср. кар. syntyset — прародители, Степанова 2004: 265-267; Конкка У 1992) посещение кладбища не было обязательным. Тем не менее кладбища посещались несколько раз в год на праздники, а также во время семейных торжеств, например, на свадьбу, когда невеста могла пойти на кладбище испрашивать благословения у своих родителей или одного из них, поминовений умерших или по всевозможным личным поводам (в том числе ради лечения болезней). Чаще всего, обращаясь к умершим, на могиле исполняли причитания: особенный, ни с чем не сравнимый язык плача был языком общения с умершими представителями рода (Алексеевский 2010).
В свое время мною был разработан алгоритм описания кладбищ (Конкка 2012: 114-115) из пяти пунктов: 1. Расположение кладбищ относительно поселений, ориентация могил, детали ландшафта и водоемы, наличие кладбищенской рощи и ограды вокруг нее, породы составляющих рощу деревьев, почва и пр.
2. Наличие деревьев-знаков по дороге на кладбище и в самой роще. Функции дерева на кладбище: захоронение под деревом или дерево у могилы, дерево в качестве намогильного памятника (знаки на дереве), хранение на дереве или под ним атрибутов похорон-но-поминального обряда.
3. Огораживание могил. Форма, величина и специфические особенности оград. Наличие особо огороженных родовых или семейных захоронений. Количество огороженных и неогороженных могил. Величина земляных намогильных холмиков, обкладывание их дерном или мхом. Наличие каменной обкладки могил. Камни на могиле.
4. Присутствие надгробных сооружений из дерева. Домовины, срубы и «ящики» из досок. Намогильные столбцы и кресты. Их величина, форма и количественное соотношение. Доски на могиле (кар. калмалаута). Наличие местной специфики надгробных сооружений. Механизмы сохранения традиции: связь надгробных сооружений с элементами декора жилых и хозяйственных строений.
5. Цветовая гамма надгробных сооружений и предметов ритуального характера, оставляемых на могиле. Преобладающие цвета и их использование. Отражение традиционных цветов крестьянского быта в оформлении намогильных сооружений и предметах поминального культа.
Все эти признаки (назовем их традиционными) имеют непосредственное отношение к мифологии, связанной в народном сознании со смертью и переходом человека в иной мир. Попробуем применить данный алгоритм для описания гридинского кладбища, используя отснятый мной в 2009 году фотоматериал.
1. Кладбище находится на песчаном сухом участке леса, в 250-300 м от берега моря, примерно в 15 м над его уровнем. От центра села (церкви) оно расположено по прямой в 700-
70 Археология русской смерти №3/2016
800 м по направлению на запад. От села кладбище отделяет пересыхающий летом болотистый ручей. Следует заметить, что здесь соблюден принцип «кладбища за водой», характерный для саамов и карел, у которых в старину кладбища всегда располагались на островах. Тот же принцип действовал при выборе места для кладбища и во многих поморских деревнях: относительно дер. Калгалакши о. Могильный (второе название кладбищенского острова Буян) находится за водой в морском заливе, река отделяет и старое кладбище в Поньгоме, за рекой на мысу находится кладбище в Коле-жме. Oдно из кладбищ (вероятно, самое старое) в Керети также располагалось за рекой. Реки отделяют кладбища от центра поселения в Сумском Посаде, Шижне, Нюхче. Деревенское кладбище в Княжой Губе расположено на другом берегу Княжегубского залива, и так далее. Множество деревенских кладбищ на Севере находилось на островах, на другом берегу реки, залива озера или морской бухты, то есть «за водой», которая по древним представлениям местного населения служила препятствием для передвижения покойников, стремившихся в свой родной дом и после смерти (см. напр.: Панченко 2013).
По карельским представлениям (и, судя по всему, по представлениям многих северных народов), существовало как бы два варианта мира мертвых. Один был далеко на севере (в устье северных рек, на островах или далеко в «ледовитом море»), второй же находился рядом — часто прямо за околицей — на деревенском родовом кладбище (Siikala 1994: 120). То есть иной мир начинался за кладбищенской оградой. Это особенно характерно для Карелии, где практически нет деревень без собственного кладбища, а в крупных населенных пунктах их могло быть и два-три, что, вероятнее всего, восходит к родовым захоронениям (например, членов одной семьи обычно хоронили в своем «углу» или сегменте кладбищенской территории, даже если
кладбище в деревне было одно на всех). В этом отношении характерно село Нюхча, в котором насчитывается пять кладбищ, идущих одно за другим, каждое следующее — в пределах видимости от предыдущего.
Рис. 1. Вход на кладбище со стороны ручья
Погостная система, когда умерших возят на погост к церкви, иногда за десятки километров, здесь развита не была. Поэтому-то и можно говорить о сохранении родовой структуры, когда представителей рода хоронили в непосредственной близости от поселения. Один пример: мне в 2009 году в Калгалакше местный житель рассказывал, что по утрам он вставал у своего окна, выходившего на пролив, и напротив, на Могильном (кладбищенском) острове, видел крест на могиле своего деда. «Так я с дедом, глядя в окно, и пил по утрам чай», — говорил он. Действительно, прямо напротив деревни, через узкую губу, находится довольно обширный остров, на котором издревле было кладбище. На острове в свое время, напротив определенной группы домов, на мандере, было несколько своего рода просек с вырубленным молодняком, на каждой из которых на возвышенном месте находилось по два-три десятка могил с большими поморскими крестами. Таких отдельно взятых групп захоронений на острове Могильном я насчитал до десятка.
В выборе места для кладбища участвовало сразу несколько факторов: кладбище должно было по возможности располагаться на возвышенном месте, на песчаной почве, поэтому очень хорошо подходили песчаные гряды. Лес на кладбище должен был быть по преимуществу хвойный, одновременно действовал упомянутый принцип «за водой», но еще свою роль играла и ориентировка на местности, то есть в какой стороне света по отношению к поселению должно было находиться кладбище. Идеальные места для кладбищ, где совпадали все факторы, попадались редко. Поэтому, к примеру, кладбище карельской деревни Соностров находилось в 4,5 км от поселения, на берегу морского залива.
Кладбищенская роща в Гридине представляет собой рослый хвойный лес (ель, сосна) с преобладанием ели. Возраст деревьев в основном от 100 до 250 лет. Роща имеет длину 105 м и ширину примерно 90-100 м. Ориента-
Рис. 2-3. Ели-карсикко с обрубленными ветвями (для всех
ция могил: северо-восток — юго-запад, а также восток-запад. При этом намогильные памятники находятся на восточной стороне могилы, то есть в ногах покойников, что, как и северо-восточная ориентация могил, является традиционной для Карелии. В 1930-е годы по почину местных комсомольцев вокруг кладбища была сооружена деревянная изгородь, которая в 1950-е годы подновлялась, но к сегодняшнему дню по большей части разрушилась.
2. Кладбища повсеместно на Европейском Севере России являются своего рода индикатором, по которому сразу можно определить, насколько сильна в данной местности традиция вырубания (или вырезания) ритуальных деревьев-знаков — карсикко (от кагБ1а «обрубать ветки», ср. «карзать»; восточнее, в Архангельской и Вологодской губерниях, такие окарзанные деревья-знаки называли залазями), основными функциями которых было обозначить дорогу душе умершего на тот свет и оградить живых
I: фото А. Конкка, 2009, если не заявлено иначе)
72 Археология русской смерти №3/2016
Рис. 4-5. Сосны-карсикко с затесами на стволах (слева — карсикко со свежими затесами у автомобильной дороги напротив кладбища)
от мертвых в этом мире. Без особой надобности в кладбищенской роще, по традиционным понятиям жителей Карелии, ничего трогать было нельзя (собирать ягоды или грибы, ломать ветки или рвать листья, рубить деревья). Особая надобность может наступить в связи с самими похоронами и с совершением обряда, в том числе с вырубанием карсикко. Следует отметить, что обряд вырубания карсикко умершего был зафиксирован на всех кладбищах поморских деревень Терского, Кандалакшского, Карельского и Поморского берегов.
Общее число деревьев-знаков, то есть хвойных деревьев с обрубленными кронами и/или ветвями, а также с зарубками на стволах на гридинском кладбище составляет 98 (Рис. 2-5). В том числе 21 карсикко (сосна, ель) расположен вне территории кладбища, в его ближайшей округе, на развилках троп и вдоль автомобильной дороги. Помимо того, в самом селе
на перекрестках дорог, ведущих на кладбище, зафиксировано еще семь деревьев-знаков.
Одной из функций карсикко, по карельским и финским материалам, была привязка бродячей души покойника, но, помимо этого, карсик-ко — это дорога для души, по которой она через определенное время уходит в иные миры. Карсикко на кладбище выступают и в роли долгосрочных намогильных памятников: зарубленное дерево (на затесах встречаются вырезанные инициалы покойного) сохраняется гораздо дольше намогильных столбцов. Таких знаков было обнаружено три: на старой заросшей зарубке можно было прочитать инициалы «МА», а на другой двухсотлетней сосне обнаружилось два знака из поперечных черт, вырезанных по диагонали, — это элементы, которые часто использовались в начертании родовых клейм или знаков собственности. Следует сказать, что сохранность знаков, вырезанных в за-
Рис. 6-7. Деревянная иконка-крест в заросшей зарубке на сосне крест, вырезанный в стволе ели
тесях на деревьях, зависит, прежде всего, от величины затеси. Небольшие или узкие затеси сосна, например, затягивает корой и заболонью, часто на стволе остается лишь рубец.
Иногда на затесях можно встретить прибитые к дереву иконки или складни такие же, как на намогильных столбцах. Такая деревянная иконка-крест, предположительно выгорецкой работы, была обнаружена на одной из старых сосен (Рис. 6). Она глубоко заросла в поверхность дерева, что позволяет датировать время похорон предположительно началом ХХ века. В южной части кладбища на одной из елей обнаружился крест, вырезанный в стволе, высотой около метра. Судя по степени зарастания, он был вырезан на относительно молодом дереве (Рис. 7). На деревьях или под ними на гридинском кладбище хранились инструменты и прочие атрибуты похорон: венки, шесты-носилки, ломы и лопаты, топоры, тазы
и (справа)
и ведра, грабли и метлы для опахивания могилы, причем метлы могли храниться в развилке стволов. То есть здесь соблюдался общеизвестный принцип: с кладбища ничего не приносят обратно, все атрибуты обряда похорон или инструменты для благоустройства могил остаются под деревьями недалеко от могилы. В обрядовом поведении, как правило, нет случайностей. Так и хранение не используемого уже веника или голика в развилке карсикко не может быть делом случая. Впервые я обнаружил использованный для опахивания могилы голик на сосне-карсикко в 1984 году в дер. Кор-за Пряжинского района Карелии. Голик был поднят в развилку ветвей на дерево у могилы на уровень 3,5 метров от земли, то есть был отправлен как атрибут потустороннего мира вслед за покойником.
3. Ограды на гридинском кладбище, судя по всему, явление недавнее. Большинство из
74 Археология русской смерти №3/2016
них — деревянные, украшенные остроконечными навершиями, высотой не более 1-1,3 м. Современные железные ограды также встречаются. Обнаружено несколько «тесных» оград на одиночных могилах, когда расстояние между намогильным холмиком и оградой составляет не более 10-15 см. Родовых захоронений в одной ограде (пять и более могил) насчитывается четыре. Относительно оград на гридинском кладбище имеется интересное свидетельство К.К. Логинова: «В нескольких случаях (когда внутри ограды нет больших деревьев) семейную ограду и ближайшее дерево соединяет жердь... В одном из ответов наших информантов было указано, что "по жерди душа выбирается из ограды и поднимается к небу"» (Логинов 2008: 187).
Длина намогильных холмиков была не более 1,5-2 м, высота от 30 см до полуметра. Боль-
Рис. 8. Столбец с вставленной в него деревянной резной иконкой и домовиной с «оконцем» (здесь — с некогда закрывавшейся на крючок «ставнею»)
шинство сохранившихся холмиков покрыто дерном, обнаружено четыре случая каменной обкладки могил по периметру. Вполне вероятно, что их могло быть и гораздо больше, так как на многих старых могилах холмик вообще не фиксируется. По некоторым данным из северо-западной Карелии, камни для обкладки могилы приносили с берега, из воды. Вода самым разнообразным образом связана с погребальным обрядом. По представлениям саамов, оставивших глубокий след в культуре северных карел и поморов, вход в нижний мир мог находиться на дне озер. Такие озера — сайво — были, как правило, сакральными объектами, им приносились жертвы.
4. На кладбище в 2009 году было найдено четыре относительно сохранившихся домовины со столбцами (Рис. 8-9), а также две — в разрушенном состоянии. Речь идет об одной из форм
Рис. 9. Частично разрушенная домовина с «оконцем» и столбец со следом от вставленной в него иконки — части медного складня
Рис. 10. Конструкция домовины на кладбище дер. Соностров Карельского берега Белого моря. Фото А. Конкка, 2005
так называемых «домиков мертвых» (Орфин-ский 1998; Медведев 1998), когда могила закрывается сверху крышей из досок или плах, которые укрепляются на полукруглое основание в торцах сооружения. Дело в том, что именно полукруглое основание торца домовины является местной особенностью. Домовины такой формы зафиксированы на кладбище бывшей поморской деревни с карельским населением Соностров (Рис. 10), имеются они также на сделанной в XIX веке фотографии кладбища в с. Кереть. Если Соностров и Кереть — поморские поселения, то следующие точки, где это явление замечено, — Костомукша и Суднозеро (Рис. 11).
Последние два поселения находятся в северо-западной Карелии, ближе к границе с Финляндией. Этому может быть только два объяснения: или это говорит об изначально более широкой географии явления, или о каких-то ранних связях между данными местностями. Однако это еще не все: если сопоставить данную форму крыши домовины со стадиально более ранними явлениями, то приходит на ум сравнение с лодкой на могиле (ср. Медведев 1998: 93-94). И действительно, в Карелии, особенно в ее северной части, собрано некоторое количество сведений о лодках, которые устанавливали на могилах. Обычай был связан с древними представлениями о том, что потусторонний мир находится за водной пре-
Рис. 11. Округлая форма торца домовины в дер. Суднозеро Вокнаволоцкой волости. Фото Р. Ф. Тароевой, 1973
градой, преодолеть которую легче с помощью лодки. Лодку опрокидывали на могилу и чаще всего именно в восточных районах северной Карелии, граничащих с Поморьем, обрезали с кормовой или носовой части. В это обрезанное место вставлялась деревянная поперечина — как на корме современных лодок, где крепится подвесной мотор. Получалась своеобразная лодка-домовина. Поперечина эта имеет, естественно, полукруглую форму и очень напоминает полукруглые крыши гридинских и соностровских домовин. Для подтверждения
Рис. 12. Перевернутая лодка на могиле на кладбище дер. Лежево Беломорского района Карелии (Тароева 1965: 68)
76 Археология русской смерти №3/2016
Рис. 13-14. Столбцы орнито-антропоморфного типа
данной гипотезы материала пока недостаточно, но заметим, что как лодки на могилах, так и округлые торцы домовин зафиксированы в одних и тех же местах — на крайнем западе и востоке обозначенной территории.
В торцах домовин сделаны отверстия округлой формы, так называемые «оконца», предназначенные, по народным представлениям, для выхода души наружу. На одной из старых могил обнаружено основание (два венца) для какого-то сооружения величиной 2x2 метра. Возможно, что здесь тоже была домовина, закрывавшая две могилы. Такие домовины по материалам XIX века были известны у саамов и северных карел.
Количество сохранившихся на кладбище намогильных столбцов (более 200) и их разнообразие поражает воображение. Практически все они выполнены руками мастеров, искусно владеющих инструментом. Из всех намогильных знаков крест (с крышей) в чистом виде
встретился только один раз. Обращают на себя внимание антропоморфные и зооморфные мотивы столбцов и их наверший. Многие столбцы можно интерпретировать как человеческую фигуру, а навершие крыши чаще всего напоминает водоплавающую птицу. Некоторые столбцы представляют собой стилизованную антропоморфную фигуру с руками-крыльями (Рис. 13-14).
Данные столбцы сходны с антропоморфными фигурами, вырезавшимися на деревьях в по-граничье Северной Карелии и Северной Финляндии. Там эта фигура называется «хуррикас» и выполняет функции карсикко, т. е. дерева-знака. На некоторых из них руки условного «человека» гораздо длиннее натуральных и больше напоминают крылья. Вероятнее всего, это связано с представлениями о душе, которая часто является в образе птицы. Несомненно, что некогда «птичья» тема перешла с дерева на столбцы. Выше уже было отмечено, что на гридинском
Рис. 15-16. Навершия намогильных столбцов в виде птицы из Гридина (слева) и Сонострова
кладбище много наверший, напоминающих птиц. Интересно, что «крыши» многих столбцов также можно интерпретировать как продолжение фигуры птицы, то есть как крылья довольно крупной птицы на «коньке» (Рис. 15-16).
Итак, стоит еще раз подчеркнуть удивительное многообразие поморских намогильных сооружений, контуры которых могут напоминать, например, весло, лодку или стилизованную человеческую фигуру с приданными ей орни-томорфными чертами. При этом известно, что многие столбцы и домовины обыгрывают внешнее убранство дома с балясинами, с шеломами, ветреницами и полотенцами на импровизированной крыше. Таким образом, следует отметить, что в символике намогильных сооружений проявляются или отражаются, по крайней мере, три основных (хотя и разносоставных) линии, по которым шло их развитие: первая — представления о потустороннем мире (напр., душа-птица на дереве), вторая — антропоморфизм (ср. крест
как символическое изображение человека), третья — дом для умершего.
Традиция оформления столбцов в Гриди-не была очень сильна. На кладбище сохранились датированные концом XIX века столбцы; в то же время столбцы, установленные в 1948 и 1955 годах, по своей манере исполнения мало чем отличаются от более ранних. Отметим в скобках, что традиция резных столбцов была характерна для всей Средней и Северной Карелии, однако в Поморье и тяготеющих к нему районах они исполнялись из плах, то есть толстой сосновой доски (такой, из которой раньше делали полы в избах), в то время как в других районах столбцы изготавливали из круглого дерева или равностороннего бруса.
5. Преобладающий (в 90% случаев) цвет надгробных сооружений и оград — синий, голубой, и реже — зеленый или зеленоватый, который можно интерпретировать как оттенок синего (Рис. 15-16). Синей краской в двух случаях
78 Археология русской смерти №3/2016
были покрашены каменная обкладка могилы, отдельно стоящий камень и пень, который использовался в качестве поминального столика у могилы. Белый цвет столбцов встретился пять раз, при этом три раза белым было покрашено по синему. Желтый цвет для окраски столбцов был использован 11 раз. Отметим, что синий и желтый (охра) цвета характерны для большинства карельских и, в частности, поморских кладбищ. Более того, здесь можно говорить и обо всем Европейском Севере, для которого, помимо синего и желтого, традиционным является кирпично-красный. Тем не менее синий преобладает практически везде. Синий в целом коррелирует с представлениями о потустороннем мире, например, у саамов; охристые же и красные оттенки, вероятнее всего, связаны с воскресением и перерождением души, как красноватое дерево ольхи у карел и финнов. Данные цвета являются традиционными и для окрашивания различных частей опечья — лежанок, шестков, а также полатей и воронцов; всевозможной домашней утвари — посудников, мебели; внешнего декора — наличников, росписи дверей, фронтонов и т. д., что еще раз говорит о связи намогильных сооружений с крестьянским жилищем.
Таким образом, гридинское кладбище описано по всем пяти пунктам, указанным выше.
Рис. 17. Окрашенные в темно-синий цвет намогильные столбцы
Рис. 18. Новая часть кладбища: синие ограды
Особо следует отметить, что по некоторым из них данное кладбище уникально, что возводит его в ранг выдающихся объектов поморской сакральной географии. Оно уникально не только по количеству старых памятников, но и по своим местным особенностям, которые дают возможность раскрыть преемственность с более ранними пластами материальной и духовной культуры Европейского Севера.
Многочисленные отсылки в тексте к соседям по региону, карелам и саамам, связаны с тем, что этнически Западное Поморье межнационально: на данной территории традиционная культура складывалась под влиянием нескольких этнических групп, а именно: саамов, карелов и поморов (русских). В целом, следует сказать, что древняя прибалтийско-финская этнокультурная основа, а также продолжавшийся в течение веков приток населения из западных карельских волостей и связанные с этим процессы аккультурации и ассимиляции не могли не отразиться на антропологическом составе, языке и традиционной культуре местных жителей, создавших под влиянием специфической для славянского населения ориентации на морские промыслы и особенно сильного здесь старообрядчества свою, во многом уникальную, культурную среду, позволяющую выделить поморов в отдельную этнолокальную группу.
-J
L-
rt >
н
rt а ш
(Алексеевский 2010) Алексеевский М. Д. «И на погосте бывают гости»: посещение кладбища в обрядовой практике и поминальных причитаниях крестьян Русского Севера // «Калевала» в контексте региональной и мировой культуры / Материалы международной научной конференции, посвященной 160-летию полного издания «Калевалы». Петрозаводск, 2010. С. 288-299.
(Бернштам 1978) Бернштам Т. А. Поморы: формирование группы и системы хозяйства. Л., 1978.
(Конкка 2012) Конкка А. П. Сакральная география Кенозерья: почитаемые рощи, кладбища и обетные кресты // Полевые исследования и архивация фольклорных и этнографических материалов / Материалы V научно-практического семинара. Петрозаводск, 2012. С. 102-118.
(Конкка 2013) Конкка А. Карсикко: деревья-знаки в обрядах и верованиях прибалтийско-финских народов. Петрозаводск, 2013.
(Конкка У. 1992) Конкка У. С. Поэзия печали. Карельские обрядовые плачи. Петрозаводск, 1992.
(Логинов 2008) Логинов К.К. Историко-этнографические особенности поморского села Гридино: прошлое и настоящее // Скальные ландшафты Карельского побережья Белого моря: природные особенности, хозяйственное освоение, меры по сохранению. Петрозаводск, 2008. C. 168-190.
(Медведев 1998) Медведев П. П. Некрокультовые сооружения Беломорского Поморья // Народное зодчество. Петрозаводск, 1998. С. 95-103.
(Орфинский 1998) Орфинский В. П. Некрокультовые сооружения Российского Севера в контексте христианско-языческого синкретизма // Народное зодчество. Петрозаводск, 1998. С. 49-83.
(Панченко 2013) Панченко А. Мертвецы: «добрые», «злые» и непонятно какие. Восприятие смерти в аграрных культурах // Отечественные записки. 2013. № 5 (56) (Режим доступа: http://www.strana-oz.rU/2013/5).
(Степанова 2004) Степанова А. С. Толковый словарь языка карельских причитаний. Петрозаводск, 2004.
(Тароева 1965) Тароева Р. Ф. Материальная культура карел (Карельская АССР): этнографический очерк. М., 1965.
(Siikala 1994) Siikala A-L. Suomalainen samanismi - mielikuvien historiaa. SKST 565. Helsinki, 1994.
-И
F
