CC BY
213
О.А. Королева (ИВ РАН)
КИТАЙСКОЕ ПРАВО КАК ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛ
Современная историческая наука является объединением ряда самостоятельных дисциплин, среди которых можно выделить историографию, источниковедение, археологию и т. д. При этом трудно рассматривать одну из областей, исключая ее тесную взаимосвязь с другими, «...невозможно понять состояние исторической мысли без рассмотрения источниковой базы и источниковедения»1. Соответственно, поиск новых категорий источников и более детальная разработка уже существующих также являются необходимым процессом, находящим отражение в современной исторической мысли. Если говорить об историографической традиции в Китае, то процесс формирования стереотипов, связанный прежде всего с формой исторических трудов, в описании разнообразных явлений был тесно связан с историей государства и его институтов.
Историографическая традиция уже насчитывает много веков - ее основы были заложены в I тыс. до н. э. Многие исторические сведения дошли до наших времен благодаря приверженности китайских историографов к фактологии, что отличало анналистическую форму изложения материала. По такому принципу строились летописи в древнем Китае, например, труды, созданные во времена династии Чжоу (УШ-Ш вв. до н. э.): «Чунь цю» («Весны и осени»), приписываемые Конфуцию, «Цзо чжуань» («Хроники, переданные господином Цзо») и т. д. Можно сказать, что основная часть «этих произведений первых историографов была составлена в анналисти-ческой форме с перечислением деяний правителей и событий, при них происходивших»2. Говоря об особенностях китайской историографии, не стоит упускать из виду роль конфуцианства, которое с III в до н. э. становится государственной идеологией династии Хань. Начиная с этого времени можно говорить об усилении роли конфуцианского учения, в том числе и в области историографии. В VII в. историография окончательно оказывается под контролем императорского двора, тогда же создается государственная Историческая канцелярия (Ши гуань), «под эгидой которой. шло составление хроник, записей и династийных историй»3.
Основой исторической мысли в Китае, начиная с древности и вплоть до XX в., можно назвать традицию обожествления древности, преклонение перед моральным совершенством и мудростью, которая получила развитие под влиянием учения Конфуция. В VII в. также получило большое развитие историописа-ние, став при императоре Ли Ши-мине официальным процессом, т. е. «государство монополизировало составление историй»4. Так, сам Ли Ши-минь принял участие в написании начала «Цзинь шу» («Истории династии Цзинь»). В результате в VII в. было создано восемь официальных династийных историй (из двадцати пяти), в основе которых лежали труды историографов предшественников. Они включали в себя материалы о государственных преобразованиях, экономике, этикете, военных действиях, стихийных бедствиях. В свою очередь, материалом для историков-ар-хивариусов служили императорские указы, доклады с мест и т. д.
В ходе систематизации подобных сведений в VIII в. ученый Ду Ю (735-812) своим сводом «Тун дянь» («Всеобщий свод законов») положил начало новому жанру «чжэн шу», что «буквально означает «политическая литерату-ра»5, правда, в данном случае название труда лучше было бы перевести как «историческая энциклопедия». Труд состоял из восьми разделов, среди которых выделялись «чиновничество, правила поведения, музыка, армия и судебно-карательная власть»6.
В свою очередь, «Тан лю дянь» («Установления династии Тан»), стали неким предвестником жанра «чжэн шу», где основными шестью темами были выбраны различные сюжеты, касающиеся, например, чиновников, награжденных титулами, но не обладавших конкретными функциями. Так, титулы могли быть наградными (сюньгуань) и жаловались они за военные заслуги. Наследственные титулы знати (цзюэ), в отличие от наградных, фиксировались рангами, таким образом соответствовали определенной иерархии (всего было 30 рангов, подразделявшихся на основные и вспомогательные; социальная грань пролегала между пятым и более низкими рангами). Кроме этого, установления касались основных органов
власти, учреждений, занимавшихся вопросами образования, казенным и дворцовым ремеслом, строительством официальных зданий и т. д. Естественно, это требовало четко прописанной регламентации прав и обязанностей представителей бюрократии, их «ранги, жалование и прочие детали жизни и деятельности чиновников, принадлежавших к шести ветвям государственной структуры»7. Впоследствие «Тан лю дянь» послужила одним из источников информации о политическом и экономическом положении в VII-X вв. в средневековом Китае.
В свою очередь изучение китайского права позволяет лучше восстановить картину жизни того времени и найти «решения проблем социальной истории Китая»8. Начиная с момента, когда первый свод законов княжества Чжэн был выгравирован на бронзовых ритуальных сосудах-треножниках, вполне можно говорить о более четком оформлении традиции юридической системы в Китае. Право возникло вместе с возникновением древнекитайского государства как его неотъемлемая часть9. Естественно, на протяжении веков свод дополнялся и детализировался, но большинство его положений оставалось неизменно. Необходимость же переосмыслять прежнее уложение было связано с тем, что «законы, изложенные в уложениях соответственно современным обстоятельствам, со временем становятся недостаточными; почему и пополняются, а иногда и заменяются новыми законами под названием постановлений, которые со времени своего утверждения получают силу закона же»10. При династии Хань (III в. до н. э. - III в. н. э.) уже сложилась система уголовных законов (люи), «которые были не просто ядром традиционных китайских законов, но и составляли большую их часть, а также система вспомогательных статутов - «лин», которые дополняли законы «люй». Уголовные законы «люй» - стабильное наследие предшествовавших императоров, а статуты «лин» - это то, что было составлено и введено позднейшими императора-ми»11.
Первым полным китайским кодексом, который дошел до наших дней, является «Тан люй шу и» («Уголовные установления Тан с разъяснениями»), который был составлен под руководством зятя императора Тай-цзуна (627-629) Чансунь Уцзи. Вышесказанное о неизменности основных положений кодекса подтверждается и на примере статута «Тан люй шу и», поскольку он «следовал кодексу династии Суй, а непосредственными предше-
ственниками кодексов и статутов династии Суй и Тан были кодекс и статуты династии Северная Ци (549-579), именовавшиеся «Хэ-цин люй лин» («Уголовные законы и статуты годов царствования Хэ-цин, 562-565»), в свою очередь восходившие к законам династии Северная Вэй (386-535)»12. Поскольку законодательство периода династии Тан является наиболее ранним из дошедших до нашего времени полностью юридических памятников средневекового Китая, то оно может служить важным источником материала для исследования образа жизни различных слове населения -это касается как правового, так, например, и социального положения. Принципы, сформулированные в этом своде, оказали большое влияние на последующее законодательство в Китае. Он также сыграл значительную роль при создании системы дальневосточного права в странах Восточной и Юго-Восточной Азии, куда входили японское, корейское, вьетнамское, киданьское, чжурчжэньское и тангутское право.
«Тан люй шу и» был составлен к 653 г. и являлся отражением четкой регламентации, в чем просматривалась попытка распространить ее государственной властью на все области жизни в обществе. Кодекс содержал «огромный материал для изучения методов государственного управления, а также социальных, экономических, этических и других проблем танской эпохи (618-907)»13. В следовании законодательству виделся некий залог стабильности, а также более эффективного управления. Законодательство касалось столь разных областей, что, например, в первой половине VIII в. был составлен свод «Тан лю дянь» («Законоустановления Шести ведомств династии Тан»), где были прописаны принципы организации и деятельности центральных органов исполнительной власти - Шести ведомств (лю бу), возглавляемых Управлением ведомств (Шаншушэн). Этими ведомствами являлись «ведомства Чинов, Налогов, Ритуалов, Военное, Судебное и Общественных работ»14.
Неизменность основных положений законодательства в Китае во многом связана с тем, что в основе китайского законодательства лежат конфуцианские принципы морали, хотя не стоит забывать и об огромном влиянии представителей школы фацзя на формирование идеи необходимости законодательства. Несмотря на то, что изначально Конфуций относился к этому вопросу негативно, именно конфуцианские ценности были приняты за основу норм поведения в обществе, активно про-
писываясь в законодательстве. Если говорить о времени, когда появляются первые сведения о применении свода законов, то нужно также отметить следующее - во времена династии Чжоу общество регулировалось с помощью моральных стереотипов поведения (ли) и наказаний (син).
Перевод слова ли многозначен - это и «ритуал», и «этикет», и «правила приличия». В.М. Рыбаков переводит этот термин как «моральные устои и обусловленное ими поведение», объясняя невозможность в одном слове выразить всю сложность данного конфуцианского понятия - «на самом деле имеется в виду глобальная гармонизирующая правильность, старательно уподобленная неизменной естественной правильности круговорота процессов всей природы»15. Ли прекрасно соотносится с основополагающими принципами конфуцианства, где моральные качества могли быть сдерживающим фактором, когда человек мог устыдиться совершенного, при этом не подвергаясь наказанию. Понятие же син в древних текстах почти совпадало с понятием закон (фа), задачей которого было наказание за совершенное преступление. Люди, не знавшие стыда, автоматически подвергались наказанию. В результате правовое регулирование жизни было «вынужденной мерой».
В своде династии Тан проводилась четкая грань между представителями высшего сословия, лично-свободными и лично-несвободными. Например, были «различия между. чиновниками, которые пользовались определенными привилегиями, и теми, кто не занимал государственных должностей»16. Это было важно, поскольку привилегии позволяли государству ограждать от большинства наказаний чиновников, в частности, и всю среду, в которой подготавливали бюрократическую смену, в целом. Таким образом, можно сказать, что институт привилегий был призван укрепить порядок в государстве и обществе.
Одним из известных в китайской юридической практике способов было право «тени» (инь), когда привилегии «предоставлялись не индивидуально, неким разовым актом, а автоматически, вследствие действия единого унифицированного механизма»17. С одной стороны, право «тени», или покровительства, чиновник мог получить благодаря более высокому статусу, занимаемому его родственником, таким образом, привилегии сановного родственника проецировались на ниже стоящего с тем условием, что уменьшались на одну степень. С другой стороны, «тень» была резуль-
татом не только родственных отношений, но в большинстве случаев это право было следствием положения чиновника в бюрократической иерархии. Важным средством отбора на государственную службу в китайском обществе являлись экзамены. Так, император Тай-цзун основал в 628 г. Школу каллиграфии (Шусюэ), а в 632 г. Школу права (Люйсюэ). В конце VII в. экзамены были введены не только для тех, кто претендовал на гражданский чин, но и для тех, кто надеялся получить военную должность.
Китайское общество VI-IX вв. представляло собой достаточно жесткую иерархическую структуру. Социальные барьеры разделяли аристократов и неаристократов, служилое сословие и простолюдинов, свободных и зависи-мых18. Согласно танскому кодексу, общество подразделялось на три группы: привилегированный слой, который составляли знать и чиновники, среднее положение занимали личносвободные, а нижнюю ступень социально-юридической лестницы - лично-несвободные разных категорий. В таком обществе человек, совершавший преступление, воспринимался как нарушитель общественного порядка, что в результате могло привести к утрате ли (ши ли). Подобное восприятие во многом было связано с космологическими представлениями, т. е. о неразрывной связи человеческой деятельности и природного мира. Преступления нарушали всеобщую гармонию, закон в свою очередь был призван восстанавливать порядок. С таким подходом связана традиция о проведении казней осенью и зимой, когда природа замирала. Весной же и летом, «в периоды размножения и роста «всего сущего»19, полагалось проводить легкие наказания. Весной с заключенных снимали кангу, расследования преступлений и вынесение приговоров приостанавливали. Смертные казни также было запрещено проводить в дни жертвоприношений и в праздничные дни. В то же время особо опасных преступников казнили независимо от времени года, поскольку считалось, что промедление могло привести к нарушению равновесия в мире.
Кроме преступлений, направленных против мира в целом, существовали преступления против Неба и его «естественных» установлений, которые касались императорской особы. В данном случае речь идет о мятеже как форме явного неповиновения и нарушения устоев. Умышленный мятеж (моу фань) воспринимался как замысел или попытка нанести ущерб «алтарям Земли и Зерна» (моу вэй шэ
цзи), т. е. правителю и самому государству. Оно входило в список «Десяти зол» (ши э), т. е. с точки зрения танского права относилось к наиболее опасным нарушениям. Участников мятежа казнили через обезглавливание, отцов и сыновей участников (имеются в виду как сыновья от жен, так и от наложниц) - через удавление. Сыновья пятнадцати лет и моложе, а также матери участников, их жены, дочери, наложницы, внуки, правнуки и праправнуки по мужской линии, деды, прадеды и прапрадеды по мужской линии, жены и наложницы сыновей, старшие и младшие братья и сестры, а также принадлежавшие всем перечисленным лицам лично зависимые, равно как и все их имущество, подлежали конфискации в казну (мо гуань)20.
В кодексе «Тан люй шу и» эти преступления рассматривались в первой цзюани, для того чтобы служить особым предостережением к их нарушению. Преступления, входящие в перечень «Десяти зол», заключались в нарушении правильного функционирования наиболее существенных социальных связей младшими, подчиненными им элементами21. При этом преступления, указанные в списке «Десяти зол», не всегда наказывались смертной казнью, но в то же время они не могли быть отменены за счет привилегий или прощены, в результате наказание обязательно приводилось к исполнению.
Старое китайское общество представляло собой систему с жесткими сословными рамками, поэтому, например, огромное значение имели социальные запреты на заключение межсословных браков. Важно отметить, что они были установлены законом, и, как результат, их нарушение могло привести к уголовной ответственности - «все браки лично-свободных с лично-несвободными (за исключением музыкантов Императорской палаты жертвоприношений, Тайчан иньшэн жэнь) были уголовно наказуемы и подлежали расторже-нию»22. Конфуцианские нормы явно просматриваются в вопросе, связанном с супружеским долгом, поскольку согласно Конфуцию отсутствие мужского потомства считалось проявлением сыновней непочтительности, нарушением сяо. По словам Мэн-цзы, отсутствие потомства является наихудшим выражением непочтительности к родителям.
В законодательстве подробно обговаривались ограничения, при которых брак мог не состояться: он не заключался между однофамильцами. В случае нарушения этой статьи каждой из сторон полагалось два года каторж-
ных работ23. Это было важно, поскольку у людей с одинаковой фамилией некогда был общий предок. Нельзя было жениться людям, состоявшим в родстве, даже отдаленном (пять поколений по прямой мужской линии и вся их родня). Это касалось «дочерей сестер дедов по мужской линии, дочерей сестер дедов по женской линии, дочерей бабок по мужской линии и дочерей сестер бабок по женской линии (фуму чжи гуцзю лянъи цзымэи), а также сестер бабок по мужской и по женской линиям (и), равно как двоюродных сестер бабок по мужской и женской линиям (танъи)»24 - с ними нельзя было вступать в брак. В случае нарушения данного предписания наказание могло быть от года каторги до 100 толстых палок (здесь играла роль степень родства).
Если муж при живой жене женился вторично и брал себе вторую жену (именно жену, а не наложницу, что дозволялось), то он наказывался за двоеженство годом каторжных работ25. Согласно «ли», Солнце является на северо-востоке, а Луна - на западе. Смысл этого образа - муж и жена. Каждый из них равен другому, и на жене держится дом26. Важно отметить, что в такой ситуации наказанию подвергались и родственники второй жены: в случае, если они имели представления о нарушении закона, но все равно совершили преступление, глава семьи, выдававший женщину из своей семьи уже женатому мужчине, получал 100 палок. В любом случае вступивших в брак разлучали.
Кроме этого, в китайском законодательстве подробно рассматривался и процесс развода, который был возможен в случае «нарушения долга» (и цзюе). Нарушения могли быть осуществлены как против супруга или супруги, так и против их близких родственников. При двух условиях развод допускался в любом случае - тяжелом хроническом заболевании жены и супружеской неверности с ее сторо-ны27. По закону муж являлся старшим, поэтому его действия по отношения к жене рассматривались с точки зрения иерархии «старший-младший», т. е. его права были защищены изначально. Например, донос жены на мужа являлся «нарушением статутов», а мужа на жену - нет. Его действия совпадали с нормами, закрепленными в конфуцианстве.
Определенным правовым статусом обладали лаосские монахи (даоши) и монахини (нюйгуанъ), а также буддийские монахи (сэн) и монахини (ни), составляя одну из социальных групп общества. Принятие монашеского обета и получение удостоверения на право
быть монахом (гаоде) было возможно лишь с разрешения властей. Благодаря этому документу статус монаха мог быть приравнен к статусу чиновника (неслучайно удостоверение на право быть чиновником звучало как гао-шэнь). В «Гу Тан люй шу и» говорится, что отношения наставника - монаха рассматривались как «семейные», они были как дядьями или тетками своим племянникам.
В тоже время, если вопрос касался совершенного одним из монахов преступления (ограбление или прелюбодеяние), то «монашеские общины трактовались законом как семьи особого рода, не абсолютно однозначные семьи, состоящие из кровных родственников»28, т. е. община в такой ситуации не рассматривалась как семья. В случае раскрытия совершенного прелюбодеяния даосские монахи или монахини, как и лично-свободные, отправлялись на каторгу, при этом удостоверение о принятом сане (гаоде) не могло защитить провинившихся. Даосский монах или монахиня, либо буддийский монах или монахиня, совершившие вовлечение в развратные сношения или хищение, считались крайне тяжко виновными перед законом29.
Интересно, что наставники приравнивались к старшим и младшим братьям отца и их женам, т. е. «те, от кого в даосском или буддийском монастыре непосредственно были восприняты канон и учение. Если тот, кто должен рассматривать [такого человека] как наставника-владыку (шичжу), совершает [против него] преступление, то наказывается так, как если бы совершил [это преступление] против [кого-либо] из старших или младших братьев своего отца или их жен»30. Оскорбления в адрес наставника наказывались годом каторги, что совпадало с уголовным установлением о драках и тяжбах, когда брань на одного из старших или младших братьев отца или их жен наказывалось годом каторги.
Благодаря богатому историографическому материалу, сохранившемуся до наших дней, который, в частности, касается и законодательства, можно более полно представить ситуацию, которая царила в VII-IX вв. при династии Тан. Сведения, почерпнутые из кодекса «Тан люй шу и», могут помочь лучше разобраться в сложной иерархической системе,
сложившейся к тому времени в средневековом Китае, в политическом устройстве, вопросах, касающихся религии и т. д.
Примечания
1 Историография истории Древнего Востока. Иран, Средняя Азия, Индия, Китай. СПб., 2002. С.5.
2 Вяткин Р.В. О традициях в китайской историографии // Роль традиции в истории и культуре Китая. М., 1972. С. 185.
3 Там же. С.190.
4 История Китая с древнейших времен до наших дней. М., 1974. С. 83-84.
5 Историография истории Древнего Востока. С. 171.
6 Там же. С. 172.
7 Там же.
8 Кы1чанов Е.И. Основы средневекового китайского права. М., 1986. С. 6.
9 Там же.
10 Бичурин Н.Я. Китай в гражданском и нравственном состоянии. М., 2002. С. 55.
11 Кы1чанов Е.И. Указ. соч. С. 7.
12 Там же. С. 8.
13 Свистунова Н.П. Несколько замечаний о переводе «Тан люй шу и» // Общество и государство в Китае. Вып. XXXIV. М., 2004. С. 259.
14 История Востока. Т. 2. М., 1995. С. 158.
15 Уголовные установления Тан с разъяснениями («Тан люй шу и»). Цзюани 1-8. СПб., 1999. С. 9.
16 Китай. Земля небесного дракона. М., 2001. С. 53.
17 Рыьбаков В.М. Правовые привилегии и понятие «тени» (по материалам танского кодекса «Тан люй шу и») // Общество и государство в Китае. М., 1981. С. 63.
18 История Востока. Т. 2. С. 167.
19 Кыьчанов Е.И. Указ соч. С. 55.
20 Рыьбаков В.М. Правовое положение чиновничества в Китае при династии Тан ^П-Х вв.). На правах рукописи. Л., 1981. С. 154.
21 Уголовные установления Тан с разъяснениями («Тан люй шу и»). Цзюани 1-8. СПб., 2001. С. 41.
22 Кыьчанов Е.И. Указ соч. С. 179.
23 Там же. С. 175.
24 Уголовные установления Тан с разъяснениями («Тан люй шу и»). Цзюани 9-16. СПб., 2001. С. 169.
25 Кыьчанов Е.И. Указ соч. С. 175.
26 Уголовные установления Тан с разъяснениями Цзюани 9-16. С. 158.
27 Кыьчанов Е.И. Указ. соч. С. 181.
28 Там же. С. 33.
29 Уголовные установления Тан с разъяснениями Цзюани 1-8. С. 289.
30 Там же. С. 287.
