Научная статья на тему 'Китайский средневековый город и центральная власть в советской историографии второй половины XX В. '

Китайский средневековый город и центральная власть в советской историографии второй половины XX В. Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY
2818
325
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
КИТАЙ / СИНОЛОГИЯ / ФЕОДАЛИЗМ / СРЕДНЕВЕКОВЬЕ / ГОРОД / ИСТОРИОГРАФИЯ / CHINA / SINOLOGY / FEUDALISM / MIDDLE AGES / CITY / HISTORIOGRAPHY

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Телушкина О. В.

Анализируется изменение представлений об отношениях китайского средневекового города и имперской администрации, социально-экономических особенностях и роли города в историческом процессе этой страны. Целью автора было показать, как на эти представления повлияли общие взгляды исследователей на китайскую историю в целом, ее периодизацию, формационные характеристики и пути развития китаеведения.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Chinese medieval town and the central power in soviet historiography of the second half of the twentien century

The article analyzes the changing perceptions about the relationship of the Chinese medieval town and the imperial administration, socio-economic characteristics and the city's role in the historical process of the country. The author's purpose was to show how these ideas have influenced the submission of researchers about Chinese history as a whole, its periodization, formational characteristics and ways of development of Sinology.

Текст научной работы на тему «Китайский средневековый город и центральная власть в советской историографии второй половины XX В. »

Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2015. № 2 (6). С. 33-38.

УДК 930.1

О. В. Телушкина

КИТАЙСКИЙ СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ГОРОД И ЦЕНТРАЛЬНАЯ ВЛАСТЬ В СОВЕТСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XX в.

Анализируется изменение представлений об отношениях китайского средневекового города и имперской администрации, социально-экономических особенностях и роли города в историческом процессе этой страны. Целью автора было показать, как на эти представления повлияли общие взгляды исследователей на китайскую историю в целом, ее периодизацию, формационные характеристики и пути развития китаеведения.

Ключевые слова: Китай; синология; феодализм; средневековье; город; историография.

O. V. Telushkina

CHINESE MEDIEVAL TOWN AND THE CENTRAL POWER IN SOVIET HISTORIOGRAPHY OF THE SECOND HALF OF THE TWENTIEN CENTURY

The article analyzes the changing perceptions about the relationship of the Chinese medieval town and the imperial administration, socio-economic characteristics and the city's role in the historical process of the country. The author's purpose was to show how these ideas have influenced the submission of researchers about Chinese history as a whole, its periodization, formational characteristics and ways of development of Sinology.

Keywords: China; sinology; feudalism; the Middle Ages; the city; historiography.

В советской историографии китайского средневековья изучение феодального города довольно долгое время находилось на периферии исследовательских интересов. Основное внимание авторы уделяли спорам о формационных характеристиках и, выбирая между «азиатским способом производства» и феодализмом, пристальное внимание уделяли аграрным отношениям, крестьянским восстаниям и классовой сущности управленческого аппарата. Обретение статуса объекта исследования, важного при построении концепции китайской истории, для феодального города было связано с появлением в отечественной исторической науке идеи об эпохе восточного ренессанса.

Её создатель Н. И. Конрад обратился к изучению неоконфуцианства - философской школы, возникшей в эпоху Сун (9601279 гг.). Хотя еще в период расцвета династии Тан китайская интеллигенция обращается к древности, именно появление неокон-

фуцианства, по мнению Конрада, стало революцией, ознаменовавшей начало новой эпохи. «Была создана гибкая, поистине диалектическая, всеобъемлющая философия, охватывающая природу, человека, историю, жизнь. Это была умственная революция - по сравнению со Средними веками...» [1].

Однако открытие еще одной исторической эпохи требовало от советских исследователей выйти за рамки рассуждений об умственных революциях и духовном подъеме. Новые тенденции в культуре должны были на чем-то базироваться, и в данной концепции таким субстратом стал средневековый город. При этом линейность причинно-следственных связей между экономикой, развитием производительных сил и культурой порождала необходимость поиска сходных причин для выявления сходных следствий.

В это же время в работах советских медиевистов город занимал весьма неоднозначную позицию, ученые, «можно сказать, отка-

© Телушкина О. В., 2015

33

О. В. Телушкина

зывали ему в феодальности: как центр товарно-денежных отношений он противопоставлялся феодальной деревне, поскольку феодальное понималось исключительно как натурально-хозяйственное, причем в буквальном, узком значении слова. Город связывался с грядущим капитализмом, оценивался как двигатель феодальной формации, но действующий извне ее» [2].

К 1960-м гг. это противопоставление уступило место идее «амбивалентности средневекового города, который “и феодален, и нефеодален” одновременно. Нефеодально в городе его хозяйственное устройство и социальное содержание, прежде всего форма собственности, феодально же все остальное: типы общностей, политическая организация, место в социальной иерархии, наконец, менталитет. Это “остальное” интегрирует город в господствующую общественную систему» [3].

В рамках изучения китайской истории проблема усугублялась тем, что, будучи встроенным в систему имперской власти, не имея собственных институтов, которые бы могли противостоять ей, город являлся органической частью политической системы и, таким образом, не мог быть оставлен на обочине как особое явление, не подчиняющееся законам господствующей формации.

Свою роль сыграли и масштабы урбанизации, быстрое превращение городов в крупные экономические центры, население которых в XIII в. достигало более чем миллиона человек: «...даже самое приблизительное сопоставление сведений о численности городского населения Сунской империи с соответствующими данными по Европе и России не только в X-XII вв., но и в более позднее время позволяет сделать определенный вывод, что по числу своих жителей крупные китайские города (не только столичные) превосходили европейские и русские города в десятки раз» [4].

Наиболее важными проблемами изучения экономики феодального города стали эволюция ремесла и торговли, а также оценка степени влияния на этот процесс китайского государства.

Последнее увязывалась также с особенностями регламентации внутригородской жизни, контролем над ее пространственной и

временной организацией, который достигал своего пика в эпоху Тан, а затем постепенно ослабевал. По мнению Н. И. Конрада, правительственная регламентация исчезла в период правления династии Юань, при этом, потеряв контроль над торговыми объединениями, государство продолжало препятствовать развитию частных мануфактур [5].

Помимо развития торговли, исследователей занимал вопрос сущности китайского аналога цеховой организации. Терминами «хан» и «туань» в Китае VI-VII вв. обозначались и ремесленники одной профессии, и торговые ряды на рынках, и ремесленные корпорации. Л. В. Симоновская в своих работах отмечает слабость, двойственность китайских цехов, не имевших политического влияния в городах, их юрисдикция распространялась только на внутренние дела [6]. Как и в Европе, в Китае ремесленные организации создавались, чтобы защитить интересы купцов «от произвола феодалов и феодального государства», и в обоих случаях со временем они начали тормозить промышленное развитие. Однако сравнение делалось явно не в пользу ханов, ведь в самом начале своего развития они потеряли самостоятельность, превратившись в придаток имперской администрации. Знаменателен тот факт, что уже в период династии Цин власти попытаются ликвидировать цеховую систему, заменив ее общекитайской системой круговой поруки, в рамках которой правовое положение городского и сельского населения, по мнению исследователей, уравнивалось окончательно. Вопрос о правовом положении городского населения также впоследствии войдет в число тех проблем, решение которых позволило бы составить характеристику китайского феодального города и, главное, определить степень уникальности или типичности этого явления.

Значительный вклад в разработку этих проблем внесли работы Эмилии Павловны Стужиной, которую коллеги впоследствии называли первопроходцем в урбанистической отрасли марксистской китаеведной медиевистики [7]. Помимо изучения социальноэкономических процессов, она поставила своей целью воссоздать облик китайских городов XI-XIII вв., прежде всего Кайфына и Ханчжоу.

34

Китайский средневековый город и центральная власть в советской историографии...

Ее монография «Китайский город XI-XIII вв.: экономическая и социальная жизнь» [8], вышедшая уже после смерти автора, является, вероятно, наиболее подробным и всеобъемлющим исследованием по данной тематике в советской историографии. Э. П. Стужина характеризует Китай эпохи династии Сун как «средневековое деспотическое государство с государственной системой бюрократии, прочными позициями государственной собственности на землю и усилившимся стремлением императорской администрации к мелочной регламентации всей социальной жизни»1. При этом именно с XI в. процесс урбанизации становится характерной, неотъемлемой чертой развития феодального развития феодального общества. Город становится типичным, «регулярным» явлением. Кроме того, возникает множество подтипов городов: административные центры, города-крепости, города-гавани, центры ремесла, города-рынки. Одновременно формируется иерархия этих поселений, в которой на верхней позиции находилась столица государства, а на нижней - уездный центр. Э. П. Стужина видела в этом еще одно проявление феодализма, внешне сходное с системой вассалитета.

Автор приходит к выводу о том, что развитие городов совпадало с ростом государственного контроля, вплоть до полного утверждения государственного регулирования ремесла и торговли. Поэтому хотя его институты, такие как, например, профессионально-территориальные торгово-ремесленные корпорации, были во многом схожи с европейскими, но негативное воздействие феодально-централизованного государства

не позволило ему стать чем-то большим, чем просто экономический центр. Хотя исследователь и отмечает развитие духовной культуры в этих центрах, она, по-видимому, не выходит за рамки средневековья. По всей видимости, последнее утверждение, основанное на глубоком изучении социально-экономических процессов, способствовало прекращению дальнейших дискуссий о восточном Ренессансе. Говоря о работах Н. И. Конрада, автор с осторожностью отмечает, что, несмотря на убежденность первого в существовании устойчивого экономического базиса, сделавшего возможным существование этой

эпохи, «в советской синологии пока отсутствуют капитальные исследования социальноэкономической структуры города тех периодов, к которым Н. И. Конрад относит китайское Возрождение, и читатель поэтому лишен возможности ознакомиться с его “фундаментом”» [9]. Однако исследование самой Стужиной как раз посвящено правлению династии, относимому Конрадом ко второму периоду восточного Ренессанса, практически его расцвету. Возможно, компромиссная позиция автора обусловлена ее стремлением удержаться в рамках модели соответствия китайского средневековья европейскому, ведь, отрицая существование одной эпохи, можно было поставить под сомнение жизнеспособность всей структуры.

В обзоре литературы, сделанном Э. П. Стужиной, мы можем отметить интересную тенденцию: западные авторы

1920-х гг. рассматривали проблемы развития города и ремесла в средневековом Китае в рамках концепции «традиционного застойного общества» [10]. Позднее, в 1950-х гг. авторы, такие как Э. Балаш и Ж. Жерне, приводят доказательства значительной экономической активности и технического прогресса. Э. Балаш даже упоминает о существовании в этих городах буржуазии [11]. При этом в целом они также оценивают изучаемое общество как застойное.

В свою очередь, китайские историки 1930-х гг. также используют концепцию «традиционного общества», но они делают вывод о необыкновенно высокой степени развития городской экономики в Китае IX-XIII вв. Таким образом, спецификой китайской традиции был не застой, а опережающее развитие. Историки КНР 1950-х гг., как отмечает Стужина, «исходят из неверной трактовки экономического содержания процесса коммутации отработочных повинностей и денежной ренты», т. е. ошибаются в применении марксистской теории2.

Э. П. Стужина настаивает на «типично средневековом» характере китайской урбанизации в целом и отдельных ее явлений. Тем не менее, описывая функционирование китайского города и особенно его связи с государственными институтами, автор снова и снова подчеркивает главную их особенность, ставшую не только характерной чер-

35

О. В. Телушкина

той существования социума данной эпохи, но и во многом определившей характер и темп его дальнейшего развития. Этой особенностью было развитое централизованное государство, проникавшее во все сферы общественной жизни.

В работе Стужиной описание государства строится в соответствии с представлением о нем как об аппарате насилия, поэтому, создавая картину его деятельности, автор чаще всего прибегает к таким словам, как «контроль» и «надзор», а также «произвол» и «вмешательство». И мелочная регламентация, и ее отсутствие, например, в практике определения круга обязанностей и повинностей горожан одинаково являлись инструментами угнетения.

Интересно, что равно негативно оценивается автором, например, то, что феодальная администрация не гнушалась получать доход с проституции, и стремление этой администрации «прибрать к рукам» функции благотворительности и помощи бедным. Что касается роста влияния на ханы, в конечном итоге государственная власть зашла «настолько далеко, что практиковала обязательную регистрацию лавок и мастерских, сама устанавливала количество ханов, присвоила себе право запрещать или разрешать создание новых корпораций, осуществляла учет цеховых доходов, вводила принудительную классификацию и номенклатуру торговоремесленных объединений, зачастую даже декретировала цены на ремесленную продукцию, по своему усмотрению определяла размеры оплаты цеховых работников, дотошно регламентировала многие другие стороны жизнедеятельности ханов - вплоть до цвета платья и пояса...» [12]. Одновременно с этим административной верхушке ханов вменялось в обязанность обеспечение уплаты налогов, выполнения казенных заказов и трудовых повинностей. Таким образом, мы видим, что ханы постепенно врастают в административный аппарат, превращаясь в низовые звенья этой структуры и передавая часть своих прав «наверх». Э. П. Стужина характеризует этот процесс так: «оформление цеха как инструмента принуждения» [13].

Оценка остроты классовой борьбы в средневековом китайском городе прочно увязана с определением степени социального

расслоения. И здесь присутствует парадокс: при очевидной сложности социального устройства, существовании множества социальных категорий, что особенно четко просматривается в абзацах, посвященных регламентации костюма [14], автор настаивает на относительно низком уровне и неоформленности социальных различий. Эта стертость «сословных и иных социальных граней препятствовала выделению, кристаллизации и оформлению внутри городов организованной силы наподобие, например, бюргерской оппозиции» [15], что, в свою очередь, превращало народные выступления в городах во всего лишь дополнительный фактор, по-видимому, оказывавший мало влияния на борьбу между крестьянами и феодалами, составлявшую главный общественный антагонизм средневековой эпохи.

Настаивая на феодальном характере китайского средневекового города, Э. П. Сту-жина одновременно создает образ централизованного деспотического государства, характерный, скорее, для концепции «азиатского способа производства», дискуссия о которой вновь вспыхнула во второй половине 1960-х гг. и продолжилась до середины 1970-х гг. Кроме того, если в первой половине 1970-х гг. Э. П. Стужина оценивает идею «традиционного общества» как наследие XIX в., используемое в силу сложившихся стереотипов и слабости теоретической составляющей историографии, впоследствии советские ученые начинают активно применять ее в своих работах.

Для изучения китайского города этот поворот от утверждения «типичного средневековья», или «типичного феодализма», означал возможность как минимум двух вариантов развития: вытеснение объекта на периферию исследований, сосредоточивающихся на аграрных циклах, земельных отношениях и борьбе между господствующим классом и крестьянами, либо формирование концепции китайского города как особого исторического явления, отличного от городов средневековой Европы.

В центре внимания ученых оказывается функционирование институтов китайской империи, своеобразие китайской деспотии, в которой равно эксплуатируемыми оказывались и крестьяне, и ремесленники, а ком-

36

Китайский средневековый город и центральная власть в советской историографии...

плексное описание города распадалось на отдельные исследования архитектуры и принципов традиционного градостроительства, костюма, литературы и т. д. При этом изучение китайской культуры постепенно смягчает резко негативные оценки государства: «... знакомство со средневековыми источниками, прежде всего с трактатом Ли Гоу, привело нас к выводу, что независимо от того, на какие сферы распространялось понятие “цзин цзи”, во всех случаях понимание целей управления было единым - обретение социальной гармонии» [16].

Рассматривая политику в отношении торговли, авторы останавливаются на ее традиционном характере, отмечая прежде всего чрезвычайную устойчивость государственного аппарата, сумевшего установить систему государственного регулирования, задачей которой было следить за тем, чтобы товарноденежные отношения и частнособственнический потенциал находились в определенных рамках. Но изучение отношений государства с мелкими торговцами и купеческой верхушкой теряют свои локальные коннотации, город становится декорациями, на фоне которых время от времени вспыхивают выступления против казенных монополий, растущих налогов и произвола чиновников.

«Традиционность» институтов в исто-риописании позволяла свободно переносить из эпохи в эпоху те черты, которые казались исследователям наиболее характерными для китайской цивилизации. Работа О. Е. Непом-нина посвящена главным образом истории XIX-XX вв., однако описанные автором причинно-следственные связи, формирующие исторический процесс, далеко выходили за эти рамки. По его мнению, влияние демографических и природных факторов определило превосходство земледелия над ремеслом в производительности труда. «Давление деревни и в данном плане делало инвестиции в ремесло в целом занятием третьестепенным, что отражало жалкую в сравнении с Европой экономическую роль китайского города в условиях повышенной неэквивалентности непосредственного обмена между земледелием и ремеслом» [17]. Экономическая слабость, в свою очередь, определила правовую ущербность, выражавшуюся также в том, что город не был самостоятельной ад-

министративной единицей, составляя часть того или иного уезда [18].

При этом Непомнин дополняет социально-экономические факторы влиянием элементов традиционной культуры и конфуцианского мировоззрения, что позволяет сделать более объемной зарисовку классового противоборства между торговцами, ремесленниками и бюрократией. Особенности же социальной и правовой структуры не позволяли первой группе переломить ход борьбы в свою пользу: «в сочетании с полной подчиненностью города централизованному деспотическому государству сохранялась устойчивость и прочность вертикальных связей (соподчинение города, городских корпораций, местных властей высшим бюрократическим инстанциям) и слабость горизонтальных связей (между отдельными ячейками города - цехами и гильдиями).» [19].

В коллективной монографии «Китайский этнос в средние века (VII-XIII вв.)», авторы несколько изменяют акценты, сохраняя при этом идею о связи между спецификой аграрных отношений и полным отсутствием городской автономии. Столица Тан -город Чанъань являлся одновременно центром империи и сложным конгломератом разобщенных коллективов. Построенный по четкому плану, в административном отношении он был разделен на два уезда, помимо городской территории захватывавших обширные пространства за чертой ее стен [20].

Но хотя основной чертой «общей конституции» китайского города была его подчиненность имперским властям, для ханов это означало не только постоянное наращивание гнета эксплуатации, но и «взаимовыгодное сотрудничество», которое также позволяло извлекать некоторую пользу от включенности в административные структуры. Таким образом, наряду с противостоянием проявлялся симбиоз империи и города, одновременно дававший ему жизнь и давивший на него [21].

Вместе с тем до конца 1980-х гг. продолжались попытки реактуализировать идею китайского феодализма, в рамках которых исследователи заявляли, что, несмотря на большую зависимость феодалов от государства и «бюрократизацию» значительного слоя частных собственников, феодальная

37

О. В. Телушкина

сущность поземельных отношений оставалась неизменной [22]. Специфику городских институтов в этом случае определяла концентрация военно-административной власти (в сферу этой власти включались и феодалы, и бюрократия), которая сделала практически невозможными любые формы городской автономии. При этом выглядящие несколько архаичными для конца 1980-х гг. пассажи об атмосфере феодального угнетения, по-видимому, стали попыткой затронуть проблему ментальности средневекового общества, однако зачастую развития подобные утверждения не получали, и дискуссии о социальноэкономических вопросах мало пересекались с все более динамично развивавшимися исследованиями традиционной китайской культуры.

Таким образом, попытки комплексного изучения феномена средневекового китайского города не стали причиной появления отдельного исследовательского направления. Город оставался либо дополнительным фактором социально-экономических отношений, модель которых строилась главным образом на материале аграрных циклов, либо точкой концентрации феодально-бюрократической

элиты, экономическим центром или примером воплощения в архитектурных канонах конфуцианских идей о мироустройстве. Отдельные успехи в формировании более или менее разносторонней модели не привели к созданию уникального концепта этого явления, который бы стал чем-то большим, чем суммой отдельных фрагментов научного знания.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Книга была написана в первой половине 1970-х гг., несколько лет, уже после смерти автора в 1974 г., ушло на подготовку издания.

2 Э. П. Стужина объясняет это тем, что автор называет буржуазией «торгово-ремесленное население средневековых городов». См.: Стужина Э. П. Китайский город XI—XIII вв.: экономическая и социальная жизнь. - М. : Наука, 1979. -

С. 78.

ЛИТЕРАТУРА

1. Письмо Н. И. Конрада О. Л. Фишман, 17 августа 1963 г. // Конрад Н. И. Неопубликованные работы. Письма. - М. : РОССПЭН, 1996. -

С. 345.

2. Город в средневековой цивилизации Западной Европы. - Т. 1 : Феномен средневекового урбанизма. - М. : Наука, 1999. - C. 16.

3. Там же.

4. См.: Стужина Э. П. Китайский город XI-XIII вв.: экономическая и социальная жизнь.

- М. : Наука, 1979. - С. 91.

5. Всемирная история : в 10 т. - М. : Гос. изд-во полит. лит., 1955-1965. - Т. 4. - 1958. -

С. 620.

6. См.: Симоновская Л. В. Аграрные отношения в феодальном Китае // Историография стран Востока: (проблемы феодализма). - М. : Изд-во Московского университета, 1977. - С. 727 ; Её же. Крестьянские восстания в средневековом Китае // Историография стран Востока: (проблемы феодализма). - М. : Изд-во Московского университета, 1977. - С. 28-40.

7. Смолин Г. Я. От редактора // Стужина Э. П. Китайский город XI-XIII вв.: экономическая и социальная жизнь. - М. : Наука, 1979. - С. 6.

8. Стужина Э. П. Указ. соч.

9. Там же. - С. 90.

10. Там же. - С. 61.

11. Там же. - С. 75.

12. Там же. - С. 68.

13. Там же. - С. 150.

14. Там же. - С. 110-111.

15. Там же. - С. 301.

16. Лапина З. Г. Учение об управлении государством в средневековом Китае. - М. : Наука, 1985. - С. 195.

17. Непомнин О. Е. Социально-экономическая история Китая, 1894-1914 гг. - М. : Наука, 1980. - С. 4.

18. Там же. - С. 5.

19. Там же. - С. 6.

20. Крюков М. В., Малявин В. В., Софронов М. В. Китайский этнос в средние века (VII-XIII вв.).

- М. : Наука, 1984. - С. 6.

21. Там же. - С. 91.

22. Ким Г. Ф., Ашрафян К. З. Государство в традиционных обществах востока: некоторые дискуссионные проблемы // Государства в докапиталистических обществах Азии. - М. : Наука, 1987. - С. 3-17.

38

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.