CC BY
106ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
Киники-парадоксологи - радикальные софистики Кучковский П. В.
Кучковский Павел Валерьевич /Kuchkovsky Pavel Valerevich - аспирант, кафедра философии, факультет истории философии и права,
Омский государственный педагогический университет, г. Омск
Аннотация: в этом компаративистском анализе мы видим свою задачу показать идейную преемственность, существующую между софистами и киниками и зафиксированную значительным числом авторитетных авторов. Также мы хотим продемонстрировать влияние софистов на развитие античной философии на примере так называемых «сократических» школ. Мы предполагаем, что множественность идей, заключенных в учениях главных софистов, была развита и доведена до крайности киниками, киренаиками и мегариками с элидо-эритрейцами. И на основании этого нами предлагается называть их софистическими школами. Соответственно этим разным школам мы мыслим сообразные типы парадоксов. Также мы полагаем парадоксы специфической формой обучения, идущей от софистов, у киников, ввиду максимальной практической ориентированности их философии, принявшей форму конкретных эпатирующих, шокирующих поступков. Ключевые слова: типы парадоксов, противоречие, софисты, киники, киренаики, мегарики, элидо-эритрейцы, софистики, софистические школы, практическая философия.
УДК 130.2
Данная тема привлекательна тем, что прекрасно отражает дух времени.
Многие факты указывают на сродство софистов и киников. В нашу эпоху возрос интерес к экстравагантным формам философствования. и с этой точки зрения наибольшего внимания заслуживают как раз именно эти две школы. А также в связи с тенденцией на реабилитацию «софистики» данное исследование предлагает обратить внимание на философское влияние софистов.
Начать хотелось бы с кажущегося парадоксальным утверждения, что киники, мегарики (а с ними вместе, и так называемые, элидо-эритрейцы) и киренаики на самом деле являются софистическими, а не сократическими школами, как принято считать. От киников почти не осталось текстов, также как от софистов, киренаиков и мегариков. Может быть, это и не случайное совпадение?
Наша гипотеза заключается в том, что античная философия подарила нам четыре различных типа парадоксов в виде четырех школ. По нашему мнению, софисты представляют парадоксы слов, киники — парадоксы поступков, мегарики (элидо-эритрейцы) — парадоксы смыслов, киренаки — парадоксы чувств.
Заглянем в «Новейший философский словарь»: «Сократические школы — ряд философских направлений античности (4-3 вв. до н. э.), восходящие к учению Сократа и использующие сократический метод. К числу содержательно-генетических источников с. ш. относится также софистика и философская концепция элеатов, в силу чего название «с. ш.» является достаточно условным» [17, с. 953]. Признавая здесь определенное влияние элеатовских и сократовских идей, мы полагаем важнейшим софистическое.
Для начала в подтверждение наших идей обратимся к исследованиям античной философии Давида Викторовича Джохадзе — ведущего научного сотрудника Института философии РАН, специалиста по истории философии, логики и диалектики, доктора философских наук, профессора. По обсуждаемому вопросу он пишет следующее: «На примере представителей сократических школ хорошо видно,
17
что, несмотря на вескую критику софистов Сократом, философской сознание не спешит расстаться с софистикой» [11, с. 70]. И далее продолжает: «Продолжая те или иные идеи Сократа, философы упомянутых школ, тем не менее, не пошли за Сократом в его безоговорочной критике софистов, сохранив тем самым определенную с ними идейную близость. Больше того, при ближайшем знакомстве с сократовскими школами бросается в глаза, что они часто оспаривают сократовскую проблематику, именно исходя их софистического образа мышления» [11, с. 70]. Согласны!
Затем наш диалектик рассуждает о сходстве киников, мегариков и киренаиков следующим образом: «Эти школы с многих возможных точек зрения выдвинули на первый план в качестве основного предмета исследования противоречивость самого мышления, что является весьма примечательным в логике развития истории философии. Все три школы в качестве предмета исследования, в конечном счете, берут чистое мышление как таковое. Даже киренаики, которые сущность познания видели в чувствах и ощущениях, исходили из концепции весьма развитого мышления, имеющего предметом своего исследования такое общее (например, благое), которое помогает человеку ориентироваться в его стремлениях к приятным ощущениям. Нечего говорить о мегариках и киниках, у которых стремление к чистому мышлению особенно выделяется» [11, с. 76]. Софистики!
Также он отмечает, что в названных школах «была открыта материальная импликация и отчетливо поставлена проблема логических парадоксов» [11, с. 77]. И заканчивает рассуждением про то, что у исследуемых школ «отрицательное отношение к современному им обществу является их общей характерной чертой» [11, с. 77]. Но при этом разводит методы достижения свободы, используемые этими школами: «Мегарики отворачиваются от общества, пытаясь найти в абстрактном мышлении средство избежать социального зла; киники таким средством избрали возвращение к естественному состоянию; киренаики, стремясь к «атараксии», всецело ушли в индивидуальную жизнь» [11, с. 77]. Достойные ученики!
Другие историки философии также указали на софистичность учений указанных трех «сократических» школ. Попробуем собрать все вместе. Итак.
Известный английский философ-позитивист Джордж Генри Льюис (1817-1878) по поводу мегариков, киренаиков и киников приводит такое рассуждение: «Те лица, которым Сократ привил какие-либо убеждения, создали так называемые сократические школы. Но и из так называемых сократиков иные следовали Сократу лишь в большей или меньшей степени, то есть они охотно придерживались отдельных его взглядов, но упорно отвергали справедливость других» [16, с. 4]. Он называет это «усвоением сократовского метода по частям».
Рассмотрим кратко взгляды Вильгельма Виндельбанда (1848-1915) — немецкого философа-идеалиста, главы баденской школы неокантианства, по обсуждаемой нами проблеме. Он пишет: «Под общим именем сократиков обычно разумеют несколько школ, которые были учреждены лицами, более или менее близко стоявшими к Сократу, и которые после его смерти выступили с взглядами, еще вполне принадлежавшими по их тенденции и содержанию к эпохе греческого просвещения. Но если присмотреться к ним поближе, то оказывается, что у всех этих людей и их учений гораздо больше родства с софистикой, чем с Сократом, и что в особенности в развитии этих школ «сократовский элемент», который был еще у Эвклида, Антисфена и Аристиппа, исчезает все более и более. Эти так называемые «сократовские школы» лучше было бы рассматривать, как разветвления софистики, которые временно испытали на себе влияние сократовского духа. Таких школ — четыре: мегарская и элидо-эритрейская, киническая и киренская» [7, с. 140]. И далее дополняет, что общим для всех было «развитие их учений на основе софистского круга представлений, причем они отчасти опирались на сократовские формулы. Их учения содержат в себе в качестве результата культурно-философского воздействия
18
софистики размышление греческого мира над ценностью, которой обладает цивилизация для индивидуальной жизни ее влечений» [7, с. 145]. Схоже с нашим видением!
Читаем у Г. Арнима — немецкого историка философии: «Остальные (кроме Платона — П. К.) частью односторонне и неполно поняли сократовские учения, частью не сумели развить дальше в истинно научном духе. Они мало чем отличались от типа софистов предшествовавшего поколения. Между ними самые значительные Антисфен, Аристипп и Эвклид» [2, с. 45]. Строго...
Сергей Николаевич Трубецкой (1863-1905) — русский религиозный философ, публицист и общественный деятель, в своем «Курсе истории древней философии» про изучаемых нами мыслителей пишет, что за совершенно неоригинальными учениками «идут философы и софисты различных направлений, воспитанные Сократом. Таковы были Евклид, Антисфен и Аристипп, родоначальники мегарской, кинической и киренской школ» [19, с. 293]. Далее он отмечает, что эти упомянутые «киники и киренцы проповедуют софистический скептицизм» [19, с. 293]. Затем наш автор размышляет, в чем состоит мудрость с точки зрения названных школ: «Заключается ли она в созерцании или в действии, есть ли высшее благо нечто универсальное, сверхчувственное, умопостигаемое, как учили мегарцы, или же оно есть благо единичного человека, особое состояние, блаженство его духа, как признавали киники и гедонисты киренской школы?» [19, с. 294]. По его мнению, киники и киренцы считали, что «исключительная действительность принадлежит отдельным существам» [19, с. 294]. Этические воззрения киников и киренцев наш философ характеризует преобладавшим «частным интересом и эгоистическим индивидуализмом, полагавшим благо в личном счастье человека» [19, с. 294]. И затем он задается вопросом: в чем оно состоит? Известны два противоположных варианта: «В совершенном освобождении себя от всяких потребностей, в сознании своей совершенной независимости от внешнего (автаркия киников) или в полном наслаждении, которого искали киренцы» [19, с. 295]. Здесь интересно, что все эти интенции были уже заключены в учении софистов. В итоге пишет, что «киническая и киренская школы характеризуются как представляющие другие ветви софистики (помимо мегарской с элидо-эритрейской — П. К.), привившиеся к Сократову учению» [19, с. 300]. Эта позиция близка к нашей!
Алексей Федорович Лосев (1893-1988) — русский философ и филолог, видный деятель советской культуры, в своей «Истории античной эстетики» интересно и глубоко рассуждает об обсуждаемой нами проблеме. Пишет следующее: «Если еще Сократ резко противопоставлялся софистам (при всем его сходстве с ними), то в сократовских школах уже совсем невозможно отделить софистическое от сократовского. И, если угодно, в этом общем, изучаемом нами сейчас антропологическом периоде вполне можно, во-первых, противопоставлять софистов и Сократа, а во-вторых, диалектически синтезировать их в сократиках. Это все вещи одного и того же порядка. Но только в общей свободомыслящей философии самосознания софисты акцентировали чистую текучесть сознания, а сократики — самые разные стороны. И все они проявляли в этом неимоверный напор, одни в релятивизме, другие в опоре на разумность, третьи в опоре на разумность той или другой из релятивных сфер. И все они, кроме того, имели, прежде всего, опыт общей примитивной процессуальности сознания, а не его конкретной фигурности или сконструированности. Поэтому все они были весьма свободомыслящие, одни более позитивными, другие — абстрактными, третьи — практическими. А когда сократические школы стали дифференцироваться, то и среди них проявились аналогичные различия. Одни ударились в чувственную эмпирику (киренаики), другие — в абстрактную и свободомыслящую автаркию (киники), третьи соединяли то и другое (когда так называемые мегарики ударились в абстрактный мир идей, соединяя с этим кинические тенденции). Очень заметно это совмещение сократики и софистики
19
в трех названных сократических школах. Киник Антисфен, несомненно, подражал Горгию, как киренаик Аристипп — Протагору. Да и Эвклид, основатель мегарской школы, слишком близко стоял к элеатскому рационализму и был слишком страстным диалектиком, чтобы не войти ярким явлением в это общее софистически-сократовское свободомыслие» [15, с. 95-96]. Как видно, эти рассуждения довольно близки к Г. В. Ф. Гегелю! Значит, мы в свою очередь, солидаризируемся с ними!
В «Очерках истории античной философии» Николая Николаевича Залесского (1900-1984) — советского антиковеда, мы обнаруживаем интересную цитату, подтверждающую нашу догадку о софистичности «сократических» школ: «Характерно, что все эти течения философской мысли очень быстро отошли от учения Сократа и превратились в совершенно обособленные системы, которые обнаруживают гораздо более родства с софистикой, чем с учением Сократа» [14, с. 62]. Да!
Михаил Александрович Дынник (1896-1971) — советский философ, специалист в области истории философии, диалектического и исторического материализма, в своем «Очерке истории философии классической Греции» по нашей проблеме делает следующие замечания: «Изучение так называемых «сократических» школ, т. е. философских направлений, в той или иной мере примкнувших к Сократу или переработавших его учение как мыслительный материал, представляет большой интерес для борьбы материализма и идеализма в античной Греции» [13, с. 182]. И далее: «Наиболее значительные из этих школ — киническая, киренская и мегарская
— были основаны слушателями Сократа — Антисфеном, Аристиппом и Эвклидом» [13, с. 183].
В своем «Курсе лекций по древней философии» Арсений Николаевич Чанышев (1926-2005) — советский и российский философ, историк философии, поэт, доктор философских наук, профессор, создатель «философии бытия», теоретик происхождения философии как вида знания, пишет следующее: «С именем Сократа связывают так называемые сократические школы, основанные его учениками: Антисфеном, Аристиппом, Эвклидом. Название это условно, так как учение Сократа
— не единственный источник учений этих школ» [22, с. 229]. Это почти дословно повторяет размышления М. А. Дынника.
Алексей Сергеевич Богомолов — советский историк философии и переводчик, один из виднейших специалистов в области истории философии, особенно современной англоязычной, гносеологии и диалектики, доктор философских наук, профессор - в своей монографии «Диалектический логос» касается нашей темы. Смотрим: «Говорить о «синтезе» софистики и сократизма в сократических школах можно лишь в самом общем плане, рассматривая эти школы en bloc (т. е. в целом — П. К.) В отдельных же школах (первостепенное значение имеют здесь киренаики, мегарики и киники) наблюдается именно одностороннее подчеркивание тех или иных «единичных определений», если говорить словами Гегеля» [4, с. 222].
По интересующей нас проблеме читаем у того же автора в другой монографии: «Логика философствования киников, киренаиков, мегарцев и элидо-эритрейцев настолько близка к софистике, с одной стороны, и сократизму — с другой, что вне их рассмотрения сократические школы просто непонятны. Ибо если рассматривать сократические школы, так сказать, по отношению ко всему, то мы увидим следующее. Сократ — диалектическое отрицание софистики. Включив ее в свой метод в качестве «иронии», он исключает последнюю своим требованием искать однозначной, абсолютной истины, всеобщего. Сократические школы синтезировали сократизм и софистику. Завершая логическое развитие древнегреческого Просвещения, они решают сократовы проблемы софистическими средствами и создают причудливые философские построения, подчеркивая и односторонне раздувая различные стороны познания, нравственности, сущности человека» [5, с. 126-127]. Его идеи тесно пересекаются с мыслями А. Ф. Лосева.
20
Владислав Татаркевич (1886-1980) — академик ПАН, известный польский историк философии, специалист по этике и эстетике, пишет о том, что у Сократа были такие ученики, которые весьма своеобразно использовали его идеи. А затем поясняет, что «речь идет об общих учениках Сократа и софистов, которые восприняли у Сократа лишь отдельные элементы его учения: либо его морализм, либо его теорию понятий, не порывая в то же время с релятивизмом софистов» [18, с. 117-118]. И продолжает: «Несмотря на то, что софисты во главе с Протагором и Сократ стояли на противоположных позициях, однако нашлись люди, которые попытались объединить их взгляды. Так поступили, прежде всего, Антисфен и Аристипп. Первый из них основал школу киников (циников), а второй — школу киренаиков. Оба они считались сократиками, однако фактически в их взглядах преобладало влияние Протагора. В теоретической философии они, в целом, были верны протагоровскому релятивизму. Под влиянием же Сократа они обратили основное внимание на этику, в которой развивали две наиболее крайние теории: киники — теорию морализма, а киренаики — гедонизма» [18, с. 118]. Это в целом пересекается с рассуждениями Дж. Г. Льюиса. По поводу вывода этики из взглядов Сократа вопрос на самом деле довольно спорный. Киническая теория может выводиться из учения Горгия, а киренская — Протагора!
Брентано Франц (1838-1917), австрийский философ и психолог, создатель теоретического направления в психологии — психологии акта, провозвестник феноменологии и некоторых идей аналитической философии. Это самый важный для нас автор, т. к. он первый использовал понятие «софистические школы». Находим: «В борьбе и спорах между собой софистические школы распространяют свой анализ на множество вопросов, которые продолжали бы покоиться в глубине человеческого сознания, если бы что-нибудь снова не возбудило к жизни тех истин, которые в них содержатся, или — не потревожило предрассудков, под ним сокрытых» [6, с. 14-15]. Фиксирует влияние эффекта софистики на родственные им движения мысли: «Учение их распространяется, переходя от учителей к ученикам; образуются школы, умножаются несогласия, возрастают противоречия» [6, с. 12]. И раскрывает: «Белое для одних делается черным для других; что выше всякого сомнения для первых, кажется нелепым для последних; смотря по школе, истина признается заблуждением, заблуждение — истиной, пока, наконец, благодаря решению одних и тех же вопросов с противоположных точек зрения, ум, естественно, приобретает привычку верить, что противоположные мнения одинаково законны, что тезис так же очевиден, как и антитезис, доказательство в одну сторону так же справедливо, как и противоположное доказательство в другую» [6, с. 12-13]. Получились парадоксальные школы!
И вот, казалось бы, можно победоносно сказать: Quot erat demonstrandum! Что и требовалось доказать! Но все оказывается несколько сложнее. Во-первых: многие современные ему и нам авторы причисляют самого Сократа по некоторым основаниям к софистам; во-вторых: софистов, Сократа, «сократические» школы считают выразителями и представителями, так называемого, греческого Просвещения! Можно было бы потратить на рассмотрение этих предположений несколько страниц, однако это не является целью данной статьи. Да и, собственно, сами эти аспекты указанной проблемы не представляются столь уж спорными, чтобы их специально доказывать. Однако по поводу Просвещения все же скажем следующее: обязательными его чертами являются, во-первых - вера в разум, во-вторых - критика традиции; и в-третьих - распространение знаний среди всех слоев населения. Как очевидно все перечисленные признаки соответствуют и софистам, и Сократу, и «сократическим» школам, так не правильнее ли будет назвать их все-таки софистическими?
Присмотримся теперь к софистической школе киников повнимательнее. Обратимся вначале к единственной «Истории философии», написанной, собственно, в античности Диогеном Лаэртским. Итак: «Антисфен сперва учился у ритора Горгия:
21
из-за этого так заметен риторический слог в его диалогах» [12, с. 215]. Сам Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770-1831) — немецкий философ, один из творцов немецкой классической философии и философии романтизма, писал про Антисфена, что «его учителями были Горгий и Сократ» [8, с. 111]. Что интересного нам расскажет Дж. Г. Льюис о киниках? Посмотрим: «Пройдя выучку у софиста Горгия, Антисфен затем основал свою школу» [16, с. 14]. И продолжает: «Антисфен, будучи учеником софиста Горгия, воспринял на науку взгляд софистов и не изменил его даже после своего сближения с Сократом» [16, с. 24]. Эдуард Целлер (1814-1908) — немецкий теолог и философ, представитель тюбингенской школы, приступает к анализу интересующих нас школ с фразы: «Антисфен под влиянием горгианской софистики основал киническую школу» [21, с. 109]. И позже уточняет: «Основатель кинической школы, Антисфен учился у Горгия и сам уже выступал в качестве учителя, прежде чем познакомился с Сократом» [21, с. 112]. У Карла Форлендера (1860-1928) — немецкого философа-идеалиста, представителя Марбургской школы неокантианства, в его «Общедоступной истории философии» мы читаем об Антисфене: «Вероятно, его учитель Горгий привил ему полный скептицизм по отношению ко всякой науке» [20, с. 62]. Далее находим у Г. Арнима: «Антисфен из Афин (444-369) был известным софистом и оратором еще до того, как подчинился влиянию Сократа» [2, с. 47].
Собственно о самих киниках С. Н. Трубецкой пишет следующее: «Антисфен родился в половине V века и был софистом и ритором ранее знакомства с Сократом. Он испытал влияние наиболее выдающихся софистов своего времени — Горгия, которого он слушал при первом приезде его в Афины, Протагора, Продика, Гиппия, и влияние это сильно сказалось в нем впоследствии» [19, с. 301]. А. Ф. Лосев также подтверждает это: «Основателем кинической школы является Антисфен Афинский (ок. 444-368 до н. э.), ученик сначала Горгия, потом Сократа» [15, с. 97]. О киниках Валентин Фердинандович Асмус (1894-1975) — советский историк философии, пишет следующее: «Основателем кинической школы был Антисфен (вторая половина 5 — первая половина 4 в. до н. э.), слушавший софистов, а затем примкнувший к Сократу» [3, с. 85-86]. Теймураз Мамедович Джафарли — автор книг и статей в области философии, социологии, педагогики, пишет об основателе кинизма следующее: «Ученик софиста Горгия, Антисфен, затем занимался у Сократа, но вскоре ушел от него, создав свою школу» [10, с. 100]. В своем «Курсе лекций по древней философии» А. Н. Чанышев пишет следующее: «Сначала Антисфен был учеником Горгия, которому был обязан своим риторическим образованием, а затем стал учеником Сократа» [22, с. 229]. А. С. Богомолов также пишет об этом: «Основателем школы был Антисфен (ок. 444-368 гг. до н. э.), ученик софиста Горгия, а затем Сократа» [5, с. 127]. В. Татаркевич также отмечает: «Вначале Антисфен был учеником Горгия, а затем Сократа, которого внешне он очень напоминал» [18, с. 118]. Конечно же, они оба были наставниками прославленного киника, но сначала-то был Горгий! И мы настаиваем на том, что его влияние на Антисфена было гораздо сильнее, чем сократовское. Далее необходимо пояснить, что здесь приведено, возможно, избыточное количество цитат, но это служит цели продемонстрировать, насколько разные исследователи и философы подтверждают факт первичности именно софистического обучения у Антисфена.
Теперь обратимся, собственно, к учению киников. Сначала их взгляды применительно к логике и гносеологии. Интересно об Антисфене писал и Дж. Г. Льюис: «Он также отвергал и понятие об определениях Сократа, утверждая, что определения — это не что иное, как просто ряд слов. Он противопоставил Сократу точку зрения софистов, согласно которой, определение выражает лишь субъективное состояние определяющего. Определения, по Антисфену, касаются только свойств, но не раскрывают сущности: можно назвать какой-то предмет, но невозможно сказать, из чего он состоит. Следовательно, определения — не более как слова, и первый шаг в
22
воспитании заключается в изучении слов» [16, с. 24]. В этой мысли явно чувствуется влияние софистов! Этот видный английский философ-позитивист на нашей стороне!
Э. Целлер раскрывает для нас идейную связь Антисфена с Горгием и Протагором. Читаем: «Он требовал, чтобы о каждой вещи высказывалось лишь ее собственное название, и затем заключал отсюда (вероятно, по примеру Горгия), что ни к одному подлежащему нельзя прилагать отличное от него сказуемое» [21, с. 113]. И продолжает: «Он утверждал вместе с Протагором, что невозможно противоречить себе, ибо, когда кто-либо высказывает различные суждения, то он и говорит о различном» [21, с. 114]. Немецкие исследователи подтвердили наше предположение!
Далее известный русский философ и историк философии С. Н. Трубецкой продолжает: «Антисфен, вероятно по примеру Горгия, отрицал возможность сочетания общего сказуемого с единичным подлежащим. Невозможно, говорит он, чтобы многое было единым и единое многим; нельзя сказывать о едином субъекте множество признаков, и точно так же вообще нельзя приписывать ему отличный от него предикат (A = не A)» [19, с. 303]. И делает вывод: «Венцом этой антилогики является учение о том, что невозможно никакое противоречие, никакое заблуждение: о каждой вещи может сказываться лишь ее собственное понятие (A = A); если оно сказывается, то противоречия нет, если оно не сказывается, то нет речи и о самой вещи» [19, с. 304]. Преемственность идей!
Собственно о киниках А. С. Богомолов пишет следующее: «Отсюда следуют два вывода. Один — утверждение, подобное протагоровскому, что противоречие невозможно. Второй — утверждение, что нельзя присоединять общее понятие к единичному субъекту, ибо в результате получается противоречие. Большего внимания заслуживает второе (возможно, заимствованное у Горгия) положение» [4, с. 224]. Вот оно влияние главных софистов!
В. Татаркевич писал об Антисфене: «Он отрицал вместе с софистами, что понятия якобы являются самостоятельным инструментом познания, и ограничивал познание восприятием» [18, с. 118]. И польский философ за нас!
Немецкие философы указывают на то, что школа киников является софистической по своему характеру. Читаем у Г. Арнима: «Циническая школа, основанная Антисфеном, носила, однако, свою софистическую односторонность» [3, с. 45]. Э. Целлер делает важный для нас вывод: «Таким образом, сократовской философии он придал совершенно софистический оборот» [21, с. 114]. В. Виндельбанд пишет следующее: «Эта школа стояла в теоретико-познавательном отношении на почве скептицизма софистов» [7, с. 147].
Наша позиция здесь заключается в том, что киники, наследуя от софистов, в том числе и главным образом их практицизм, перенесли парадоксы теории слов в сферу непосредственных поступков. Об этом пишет Теодор Гомперц (1832-1912) — немецкий философ-позитивист и филолог, историк античной философии в своей работе «Греческие мыслители». Приведем пару цитат оттуда. Первая: «Углубляясь в круг этих мыслей, мы начинаем понимать, каким образом Диоген дошел до страсти к парадоксам, переполняющим его драмы» [9, с. 144]. Вторая: «Любовь к причудливому и желание смутить почтенного гражданина и импонировать ему безграничной дерзновенностью, все это играло роль в страсти киников к парадоксам» [9, с. 145].
Что интересного по поводу парадоксальности киников нам расскажет Дж. Г. Льюис? Читаем: «Антисфен открыто выражал свое презрение к господствующим обычаям и гордился тем, что он не похож на других людей» [16, с. 15]. И далее: «Скептицизм подобного рода привел к тому, что циники стремились отвечать на аргументы фактами» [16, с. 24]. Речь здесь как раз и идет об искомом!
В заключение мы, собственно, приведем несколько примеров той особенности поведения представителей кинической школы, которую мы обозначили как парадоксы поступков. Из Диогена Лаэртского: «Юноша, приехавший с Понта, обещал наградить Антисфена, как только прибудет его корабль с соленой рыбой. Антисфен,
23
взяв его с собой и прихватив пустой мешок, отправился к торговке хлебом, набил мешок зерном и пошел прочь; а когда та стала требовать денег, сказал: «Вот этот юноша заплатит, когда придет его корабль с соленой рыбой!»« [12, с. 217]. Оттуда же: «Если он встречал женщину в пышном наряде, то оправлялся к ней домой и требовал, чтобы ее муж показал ему свои доспехи и коня: если они у него есть, он может позволить ей наряжаться, всегда имея против нее оружие, если нет, он должен снять с нее дорогой наряд» [12, с. 217-218]. И приведем еще четыре истории из «Антологии кинизма». Первая: «Увидев, что Антисфен постоянно выставляет напоказ дыры на своем плаще, Сократ заметил: «Может быть, ты перестанешь красоваться перед нами?» (Элиан. Пестр. ист., IX, 35) [1, с. 126]. Вторая: «Когда Платон в своей школе однажды о чем-то долго рассуждал, Антисфен заметил: «Не оратор является мерой слушателя, а слушатель — мерой оратора» (Ватик. гномолог., 13) [1, с. 127]. Третья: «Однажды Зенон, снова защищая того же учителя (Парменида), утверждавшего, что сущее неподвижно, приводил пять доказательств этого положения. Киник Антисфен, не зная, как возразить на это, встал и начал прохаживаться, считая, что сильнее всякого словесного опровержения практическое доказательство (Симпликий. Схолии к «Категориям» Аристотеля. — Брандис, с. 22) [1, с. 127]. Четвертая: «Хрия... опровергающая. Кинический философ Антисфен мыл какие-то овощи. Заметив киренского философа Аристиппа, входящего вместе с сицилийским тираном Дионисием, сказал: «Аристипп, если бы ты довольствовался такой пищей, как я, то тебе не пришлось бы следовать по пятам за тираном». На что Аристипп возразил: «А если бы ты мог запросто беседовать с тираном, то не довольствовался бы такой пищей» (Латинская грамматика, V (О Хрии). — Кейль, 1879, с. 273, 15) [1, с. 128]. Это были парадоксальные притчи о легендарном Антисфене!
Теперь же обратимся к иллюстрации кинического образа жизни через фигуру знаменитого Диогена Синопского, при помощи случаев описанных Диогеном Лаэртским. Сначала рассмотрим свидетельства его парадоксального аскетизма. Первое: «Желая всячески закалить себя, летом он перекатывался на горячий песок, а зимой обнимал статуи, запорошенные снегом» [12, с. 221]. Второе: «Однажды он голый стоял под дождем, и окружающие жалели его; случившийся при этом Платон сказал им: «Если хотите пожалеть его, отойдите в сторону», имея в виду его тщеславие» [12, с. 227]. Третье: «Он просил подаяния у статуи; на вопрос, зачем он это делает, он сказал: «Чтобы приучить себя к отказам» [12, с. 229]. Четвертое: «Босыми ногами он ходил по снегу; о других его поступках такого рода уже говорилось» [12, с. 224]. Дидактическая притча: «Однажды он рассуждал о важных предметах, но никто его не слушал; тогда он принялся верещать по-птичьему; собрались люди, и он пристыдил их за то, что ради пустяков они сбегаются, а ради важных вещей не пошевелятся» [12, с. 222]. Философская притча: «Софисту, который силлогизмом доказал ему, что он имеет рога, он ответил, пощупав лоб: «А я-таки их не нахожу» [12, с. 226]. Антропологическая притча: «Среди бела дня он бродил с фонарем в руках, объясняя: «Ищу человека» [12, с. 227]. Рефлективная притча: «Он шел в театр, когда все выходили оттуда навстречу ему. На вопрос, зачем он это делает, он сказал: «Именно так я и стараюсь поступать всю свою жизнь»« [12, с. 234]. И закончим фразой самого Диогена Лаэртского: «О нем есть много и других рассказов, перечислять которые было бы слишком долго» [12, с. 236].
Самая объемная часть работы на этом закончена, приведены авторитетные свидетельства в основной части любых философских систем, касающейся теории и методов познания. Теперь, взяв доказанное за основу, мы дополним до целостного видения картину мира киников, построенную явно под влянием софистов.
Мы не имеем возможности в рамках этой статьи подробно разбирать все моменты, в которых обнаруживаются объединяющие черты софистов и киников, и поэтому ограничились здесь утверждением сходства лишь самых общих философских позиций.
24
В итоге, приведем здесь лишь только самые роднящие особенности киников и софистов: (1) Практическая ориентация их деятельности (2). Восхваление
естественного состояния (природы) (3). Критическое отношение к социальным нормам (4). Интерес к исследованию противоречия (5). Явная просветительская активность с антропологическим акцентом (6). Эгоистический индивидуализм в вопросе счастья (7). Социальный релятивизм в признании текучести общественных правил (8). Целокупный гносеологический скептицизм, выразившийся, в частности, как тенденция к номинализму (9). Противоборство с Платоном.
И еще один важный момент, ускользнувший от нашего внимания: и софисты, и киники считали началом образования — исследование слов! Возможно, для них это было попыткой добраться до сути вещей и разобраться в многозначности и относительности смысловых значений, связанных с изменчивостью языковых форм и норм. Ну и вообще, общеизвестно, что называние есть присвоение и познание одновременно. Кто владеет словами, тот владеет и умами! Интересно для нас, что именно эти две философские школы были самыми лучшими риторами во всей античности!
Однако есть, как минимум, одно сущностное различие. Когда софисты насмехались над современным им обществом, то делали это умно и изящно, так что сограждане порой даже не замечали их иронии. Киники же проводили свою нигилистическую позицию и производили переоценку ценностей зло и дерзко. Это показывает, на наш взгляд, некоторое превосходство софистов над своими философскими наследниками!
Прекрасный вывод помогает нам сделать уважаемый А. С. Богомолов: «Деятельность софистов, Сократа и сократиков есть помимо всего прочего также колоссальный по объему и исторической важности мыслительно-языковой эксперимент, имевший целью выявить возможности и пределы, формы и деформации, пути и распутья словесно оформленной мысли» [4, с. 182]. Собственно, парадокс — это форма мышления, находящаяся на пересечении смысла и бессмыслицы, известного и неизвестного, привычного и непривычного, условного и безусловного, смешного и серьезного, и позволяющая пройти по узкой тропке между мнениями, традицией, законами, правилами, заблуждениями и ошибками на самый верх к истине! Софисты и софистические школы — парадоксологи и просветители античного мира показали нам сложность процесса познания и важность самостоятельного критического отношения к действительности и мышлению!
Литература
1. Антология кинизма: Философия неприятия и протеста. [Пер. с др. греч. и лат.] М.: ТЕРРА, 1996. 432 с.
2. Арним Г. История античной философии. [Пер. с нем.] М.: Изд-во ЛКИ, 2007. 264 с.
3. Асмус В. Ф. История античной философии. М.: Изд-во «Высшая школа», 1965. 320 с.
4. Богомолов А. С. Диалектический логос: Становление античной диалектики. М.: Изд-во «Мысль», 1982. 263 с.
5. Богомолов А. С. Античная философия. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1985. 368 с.
6. Брентано Т. Ф. Древние и современные софисты. [Пер. с фр.] М.: Книга по Требованию, 2013. 256 с.
7. Виндельбанд В. История древней философии. [Пер. с нем.] М.: Изд-во «Книга по требованию», 2014. 416 с.
8. Гегель Г. В. Ф. Лекции по истории философии. Кн. 2. 1816-1826. [Пер. с нем.] СПб.: Наука, 1994. 423 с.
9. Гомперц Т. Греческие мыслители в 2 т. Т. 2. Сократ и сократики. [Пер. с нем.] СПб.: «Алетейя», 1999. 269 с.
10. Джафарли Т. М. Из истории домарксистской этики. Тбилиси: Ганатлеба, 1970. 442 с.
25
11. Джохадзе Д. В., Джохадзе Н. И. История диалектики: Эпоха античности. М.: КомКнига, 2010. 328 с.
12. Диоген Лаэртский О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов [Пер. с др. греч.] М.: Изд-во «Мысль», 1998. 572 с.
13. Дынник М. А. Очерк истории философии классической Греции. М.: СОЦЭКГИЗ, 1936. 272 с.
14. Залесский Н. Н. Очерки истории античной философии. I Философия классической Греции. Л.: Изд-во Ленинградского у-та, 1975. 103 с.
15. Лосев А. Ф. История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон. М.: ООО «Издательство ACT»; Харьков: Фолио, 2000. 846 с.
16. Льюис Дж. Г. Античная философия: от Евклида до Прокла. [Пер. с англ.] Мн.: Издательско-коммерческое общество «Галаксиас», 1998. 224 с.
17. Новейший философский словарь. Мн.: Книжный дом Интерпрессервис, 2001. 1280 с.
18. Татаркевич Вл. История философии. [Пер. с польск.] Пермь: Изд-во Перм. у-та, 2000. 482 с.
19. Трубецкой С. Н. Курс истории древней философии. М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС; Русский Двор, 1997. 576 с.
20. Форлендер, К. Общедоступная история философии. [Пер. с нем.] М.: Изд-во «Московский рабочий», 1922. 316 с.
21. Целлер Э. Очерк истории греческой философии. [Пер. с нем.] М.: Изд-во «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2012. 352 с.
22. Чанышев А. Н. Курс лекций по древней философии. М.: «Высшая школа», 1981. 374 с.
26
