CC BY
84
КИНЕМАТОГРАФ ПЕРИОДА «ОТТЕПЕЛИ» НА ПРИМЕРЕ УЗБЕКИСТАНА
Эльдар Садыкович ЮЛДАШЕВ
старший научный сотрудник Государственного института искусств и культуры Узбекистана, Председатель Совета молодых ученых, г. Ташкент, Узбекистан
e-mail: eldorbekmusic@mail.ru
В статье рассмотрено становление так называемого «оттепельного» кинематографа Узбекистана. В этом аспекте проанализирована первая картина этого исторического периода - «Нежность» Э. Ишмухамедова. Автором представляются малоизученные факты и ключевые явления узбекского поэтического кинематографа.
Ключевые слова: «оттепель», кинематограф, кино, фильм, экран, художественность, искусство.
THE CINEMA OF THE SOVIET THAW ON THE EXAMPLE OF UZBEKISTAN
E. S. Juldashev, senior research fellow State Institute of Arts and Culture of Uzbekistan, Chairman of the Council of Young Scientists
e-mail: eldorbekmusic@mail.ru
The article touches upon the process of formation of the so-called "thawing" cinema in Uzbekistan. The first picture of this historical period "Thaw" for the first time and thoroughly analyzed in the aspect of the "thawing" phenomenon as creative integration. The author presents the little-studied facts and key phenomena of the Uzbek poetic cinema.
Keywords: Thaw, cinema, movie, film, screen, art, feature.
«Оттепель» можно назвать важнейшим этапом, который сыграл созидательную роль в формировании в целом общественного мировоззрения и в частности - творческого класса и интеллигенции. Под влиянием новой творческой волны менялось, конечно же, и киноискусство, где достижения оказались выше всяких ожиданий. Глубоких оценок заслуживают все крупные киностудии бывшего СССР, в том числе и единственный в регионе легендарный «Узбекфильм», где новое кино и его высокие смыслы представлены со всей силой.
Так, оперируя понятием «оттепельное» кино, российские киноведы, перечисляя ключевых кинотворцов и их творения той поры, в один голос отдельно выделяют узбекскую киноленту «Нежность» Э. Ишмухамедова (1966). Киновед-архивист В. Дмитриев, говоря о приходе нового поколения кинодеятелей, сделавших монтажный кинематограф фактом мирового искусства, подчёркивает вклад Э. Ишмухамедова, ставя его в один ряд
с другими мэтрами мирового кино: «Кино 60-х годов - феномен, который, увы, больше ценят сейчас на западных фестивалях, нежели на родине, в основном породили те, кому едва исполнилось 30 лет - как Андрею Тарковскому ("Иваново детство"), 28 лет - как Ларисе Шепитько ("Крылья") и Андрею Кончаловскому ("Первый учитель"), всего 24 - как Эльёру Ишму-хамедову ("Нежность"), или даже 23 - как Андрею Смирнову, снявшему одну из лучших военных лент "Пядь земли" совместно с 32-летним Борисом Яшиным [2]». Или, например, составители так называемого «Топа 30 лучших фильмов "оттепели" (1953-1968)» также ставят рассматриваемую картину в один ряд с образцами мирового «оттепельного» кино [4]. Таким образом, фильм Э. Ишмухамедова ложится в одну обойму лучших образцов кинематографического искусства того периода и требует изучения и анализа.
Стоит отметить, что этот фильм-дебют - детище не только одного режиссёра, а целой группы выпускников ВГИКа: оператор Д. Фатхуллин и драматург О. Агишев в творческом тандеме с Э. Ишмухамедовым становятся пионерами, открывшими страницу поэтического кинематографа. Это была их первая полнометражная картина, не считая дипломной короткометражной ленты «Свидание». Необходимо отметить, что фундаментальная роль ВГИКа как «кузнецы кадров» узбекского кинематографа несправедливо забыта. Цифры сухой статистики иллюстрируют то, как альма-матер на протяжении многих лет «подпитывала» «Узбекфильм» творческими и техническими специалистами, таким образом прагматично влияя на развитие узбекского киноискусства в целом. Одним из итогов такого созидательного влияния была и рассматриваемая картина «Нежность».
Перебирая пожелтевшие от времени газеты того периода, нередко встречаем такие слова кинокритиков: «Среди картин "Узбекфильма", недавно с успехом прошедших по экрану, фильм "Нежность" - удачный дебют режиссера Э. Ишмухамедова [сценарий О. Агишева, Э. Ишмухамедова, оператор Д. Фатхуллин] [3]». Эти цитаты эхом доносят до нас атмосферу «оттепельного» пейзажа с его художниками-романтиками. В настоящее время, проанализировав кинофонд республики, мы можем с полной уверенностью утверждать, что этот фильм кардинально изменил архаику консервативного киномышления. Сегодня однозначно, что «узбекский поэтический кинематограф начинается с работ Э. Ишмухамедова [1, с. 13]», и настоящая работа является ещё одним тому подтверждением.
Говоря о самой картине, нужно сказать, что фильм смотрится на одном затаившемся дыхании, захватывая и не отпуская из своих оков, он одновременно жесток и красив. На широкий экран тоталитарной страны режиссёр вынес до боли знакомую и набившую оскомину простоту бытовой жизни горожан родного нам города, завуалированную тернистой жизненной правдой.
Трилогия «Нежность» - это переплетение мгновений трёх судеб: юного Санджара, эпатажной Лены и робкой Мамуры. Данный «треугольник» явился ярким примером «оттепельного» отпечатка, которым отличалось новое, раскрепощённое мышление отечественной популяции режиссуры кинотворчества. Практически на протяжении всей картины звучат песни, играет музыка, задающая определённый ритм сюжетному развитию, но стиль, темп, структурные составляющие музыкальных композиций не дублируют друг друга, а гармонизуют, как бы наполняют экран действием.
Легенда одного из главных героев первой новеллы Санджара начинается с озорного лейтмотива и пыльных улочек старой махалли1, где «рой» детворы, несясь по тесным, но уютным улочкам, катит свои раскрашенные резиновые «корабли» к Анхору2. Детский «марш-бросок» приводит их к горбатому мосту, откуда они и совершали свои ошеломляющие прыжки в воду. Замедленные съёмки этих бесстрашных прыжков, всплеск эмоций под плеск воды, ныряющий, а позже и плавающий пёсик, оформленные звуковым «обрамлением», задали тон первой из трилогий. Безмятежное течение Анхора несёт вдоль радужных берегов, считая городские мосты, пёстро раскрашенные «корабли» ребят, устремляя их всё дальше и дальше. Олицетворила девственную юность беззаботных подростков как всегда «подруга» гитара. «Плывущая», заливающая звонкими голосами детей, или, как было сказано в фильме, «салажат», песня «У самого синего моря» окунает зрителя в неспешную атмосферу и юную задорность.
Когда меняется сцена, действие и место (Санджар решил сойти на берег и выпить газировки), инструментовка и аккорды акустической гитары продолжают удерживать линию развития. Позже под эти аккорды вписывается соло скрипки и минорное пианино. Звуковая вибрация, интервал малых секунд говорят нам о том, что проплывающий Санджар встречает свою любовь - на скамье у кромки воды, словно русалку у кромки воды. Эмоциональная «идиллия», мотивированная фоникой и диалогом двух взглядов, учащает сердцебиение не только смуглого парнишки, или, как она его позже назовёт, «капитана», но и зрителя.
Его повторные заплывы, чтоб заговорить с прекрасной незнакомкой, свидетельствуют лишь о чистоте и искренности юного сердца. В итоге он добивается самого главного - обращает её внимание на себя. Режиссёр подчёркивает это и прямо, и косвенно - сложившимся диалогом. Интересный момент. Так, например, подсевшему к ней видному иностранцу, подходящему ей визуально, по статусу и, что самое главное, по возрасту, с деликатным вопросом «Вы кого-нибудь ждёте?», она категорически отвечает «Да». При этом на вопрос «Вы, наверное, кого-нибудь ждёте?»
1 Махалля - поселение местной общины.
2 Анхор - река, пролегающая через г. Ташкент.
загорелого мальчишки, плавающего на резиновой камере грузового авто, она, махая головой, даёт понять, что «нет». Итог, кульминация их диалога - «капитан» и «Елена Прекрасная» плывут по Анхору в одной «лодке» под названием «чувства», только у кого из них они какие - станет ясно в развязке.
Не проплыв и милю под парусом «чувств», Санджар, под грамотно созданное монотонное «жужжание» игрушечных самолётов в тон оркестру и ракоходные аккорды, неожиданно для себя узнаёт про её истинную любовь, про Андрюшу. Однако мысль об Андрее перекрывает его юная безответственная влюблённость. Проводив Лену до трамвайной остановки, он не может и не хочет с ней прощаться, не находит сил посмотреть на уезжающий вдаль трамвай.
Далее, под развитие лейтмотива, следует контрастная сцена, повествующая о том, как дворовые шаловливые мальчуганы, поймав невзрачного, но в классическом костюме мальчишку-скрипача по прозвищу «Паганини», пинками и толчками приводят его к тому самому «горбатому» мосту, с которого всё и началось. Правда, на этот раз дно под мостом было высушено, что позволило им снарядить качели на «пресловутом» мосту. Раскачав «Паганини» на качелях, они заставили его играть на скрипке. Соло завывающей от «боли и обиды» скрипки описывает настроение унылого мальчишки и задиристых хулиган. Воспользовавшись дракой мальчиков, «Паганини» старается убежать от своих обидчиков, этот момент возвышает его «плаксивый» инструмент до диссонирующего апофеоза, ставя точку в этом действии.
Кинокритика, разбирая по «полочкам» эту картину, уже тогда вскользь отмечала, как «своеобычна и "натуральна" речевая характеристика юных героев, изъясняющихся преимущественно на уличном жаргоне [1, с. 183]», что подчёркивает свободу мысли и независимость новой волны творцов «оттепели», боровшихся с цензурой. Ещё одним смелым и нестандартным поступком режиссёра является то, что на роль героя Санджара он пригласил обычного школьника - Р. Агзамова. Ведь не талантливая игра актёра, а типаж обычного мальчишки совпал с задуманным режиссёром образом и показал глубину, выразительность переживаний и чувств героя. Например, такой же приём мы видим и в картине А. Кончаловского «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына», где всех персонажей играли не профессиональные актёры, а обычные люди, и здесь также для режиссёра будут важны типаж и искренность в кадре.
Надо отметить, что именно интересное и продуманное музыкально-звуковое оформление диктует формулу повествования этой картины. Так, после «тоскливых напевов» скрипки звучит антитетическая «зажигающая» лезгинка - и опять же на воде, на плывущем плоту под кавказские ритмы в исполнении Санджара. Музыка и песни красной нитью прокладывают
линию характера и атмосферы. Так, уставшие от приключений за день ребята уплывают на своей флотилии обратно под звучащую уже апатично мелодию «У самого синего моря», по пути встретив на берегу безжалостно влюблённого и, что не менее важно для той эпохи, курящего Санджара. Подросток с сигаретой в государственном фильме для молодого зрителя
- это отклик свободной «оттепели». Горящие глаза ребят и унылый взгляд Санджара в никуда сопровождает тема нейлоновой гитары, играющей линию лейтмотива под «лёгкий» аккомпанемент контрабаса.
Следующая, как бы классическая, тема - «ночь, улица, дождь», так же не обходится без щемящей душу гитары и пронзительного «минорного» пианино. Эта была их вторая, долгожданная и одновременно случайная для него встреча. Она остаётся как всегда загадочной, таинственной и неприступной.
Наверное, апогеем сюжетной линии первой из трилогии является сцена в кинотеатре. Санджар после тяжёлой трудовой заводской смены, где была его первая практика, идёт вдоль ярких и заманчивых афиш одного из многочисленных кинотеатров города, играет одинокий монолог трубы, будто готовя зрителя к чему-то тревожному, вдруг позади себя он слышит её, а вернее - их. Рассматривая и оценивая эту сцену, осознаёшь, что и здесь не обошлось без «оттепельного» гротеска. Речь идёт о диалоге Лены и неожиданного для Санджара Тимура, когда тот, договорив со своим знакомым, нагоняет её. Предсказуемо диалог начитает она: «Кто это?»,
- спрашивает она у симпатизирующего ей ухажёра, держа его за руку, про незнакомого парня, на что Тимур спрашивает у неё: «Нравиться?». Лена как всегда нежным, а порой и хладнокровным голосом отвечает: «Очень!». Тимур предупреждает свою, как мы потом узнаем, возлюбленную: «А между прочим он женат». В ответ мы слышим неожиданное: «Это не важно!». Так в фильме для широкого советского зрителя, а в первую очередь, как мы ранее говорили, для молодёжи страны советов невзначай нам показывают «отрицательную» героиню. Это позже в 1990-х мы уже привыкнем к отрицательным героям в фильмах, но в пору рассвета социалистического строя не каждый режиссёр мог позволить себе такой ход мыслей и событий, даже легко ускользающих. Эти слова - «Это не важно!» - приводят в ступор и Санджара, в порыве «оцепенения» и ревности он представляется Тимуру тем самым Андреем. Далее происходит то, что в современном кинематографе называется мини-«флешбэком», режиссёр подчёркивает мотивацию поступка героини. Её молодой человек с сигаретой в руке отходит в сторону, курносая красавица Лена, со всей своей простотой и обаянием произнося: «Эх, капитан, капитан», пытается дотронуться до Санджара, на что тот просто уходит, причём уходит раз и навсегда. Выйдя из кинотеатра, он оказывается на самом краю отчаяния, в пучине «горестной» бездны, в «трясине» безответной любви.
Ночной мрак освещает лишь свет уличных фонарей и фары проезжающих машин. Звук удара по консервной банке, катящейся по асфальту от бегущего от разомкнутых объятий любви юноши, под стаккато пианино и медной диссонирующей местами трубы, резко обрывается под «аккомпанемент» скрежета тормозов. Всего один шаг отделял его земную жизнь от вечной, он заходит в салон автобуса, который минуту назад его же чуть и не задавил. Далее та же музыкальная тема его внутреннего мира продолжает звучать, но уже в салоне двигающегося городского автобуса. Вербальная кульминация действия - это обращение Санджара к двум напротив него сидящим школьницам: «Любовь - "мура" всё это. Эх, девушки, не верьте вы в это дело. Всё это такой обман. Такое притворство. Что даже жить не хочется». Далее на берегу реки будет лишь горесть, печаль и разочарование от первой любви.
Вторая часть трилогии «Нежность» под названием «Лена» начинается со знакомой музыкальной темы, шума веселья, рева автомобилей и «гогота» молодёжи - одним словом, с яркого аудиохудожественного украшения. За рулём дорогой машины - молодой преуспевающий инженер Тимур, рядом на переднем сиденье его возлюбленная Лена. Они едут со своими друзьями за город на отдых. По пути, под закадровые звуки трубы и в сопровождении мажорных духовых, их нагоняет и под крики «горько» обгоняет свадебный кортеж. В машине разворачивается диалог, который начинает Тимур с Леной, внезапно он его обрывает, и его эмоциональный «рубеж» становится на пределе (появляется ненавязчивое впечатление того, что с такой особой как Лена, не каждый смог бы говорить на серьёзные темы). Далее следует тривиальное сюжетное решение: Тимур нервно «отрывается» на авто и во всю «даёт» по газам, «адреналин и скорость» - классика жанра. Отчаянный накал и «всплеск» обстановки разряжает разговор Тимура с другом, который просто попросил его: «Старик, нельзя ли без лихачества?», в ответ короткое: «Боишься?», на что друг остроумно отвечает: «Ну, просто мне спешить некуда. Знаешь, на свои похороны я всегда успею».
Следующий сюжет, а вернее - его «элемент», станет парадоксальной развязкой в самом конце фильма, но не будем забегать вперёд. Преградивший им дорогу шлагбаум с надписью «объезд», на что ребята заявили: «Объезд? Объедим!», заставляет их повернуть в поле, но поднявшийся столб пыли вынуждает их вернуться. В открытом кабриолете все чихают и кашляют от пыльного «ненастья», Лена вытирая своё лицо, протягивает Тимуру носовой платок, чтоб тот протёр свои солнечные очки от слоя пыли. Этот «знаковый» носовой платок со «слониками», как назовёт его Тимур, или, говоря профессиональным языком, реквизит, случайным образом остаётся у него. Позже, придя в себя, ребята дружно принимают решение, что поездка не отменяется и они едут к бабушке их общего друга
Марата. Именно внучка этой бабушки по имени Мамура и станет следующим звеном сюжетной «цепочки». Приехав к бабушке, все занимаются своими делами: Тимур «копается» в моторе своего «железного» коня-кабриолета, Мамура приносит ему ведро воды. Под щебетание птиц и «акустику» кишлака слово за слово начинается обычное общение двух людей. Девочка обращает внимание Тимура на то, что он испачкал лицо. Ремонтируя машину, он просит её вытереть лицо платком, «торчащим» из переднего кармана рубашки (тот самый платок со «слониками»). Это был второй «шаг» к кульминации этого реквизита. Не менее интересны с точки зрения драматургического развития и звукового решения сцены похода ребят за лечебными травами для бабушки, где действия будут разворачиваться то в пещере, то на развалинах старой крепости, то на реке. Так, например, эмоциональна сцена на развалинах крепости, где до этого Лена, как всегда играючи и с присущей ей лёгкостью, отвергает предложение Тимура и остаётся одна. Испугавшись, она начинает искать его. Её метания и душераздирающие крики «Тимур!» заставляют усомниться и задуматься вновь и вновь. А может, всё-таки она испытывает к нему чувства?
Эмоциональный «лифт» напряжённости этого момента достигнут в первую очередь за счёт звуковой «пустоты»: умолкает пение птиц, слышны лишь истошное дыхание, тяжёлые всхлипы бегущего человека и его крик «души» - надрывно произносящий имя Тимур. Это всё прерывается полушепотом и тихим ответом Тимура: «Что?», после чего мы слышим лишь паузу, мир замер, а вокруг тишина, он спокойно и, уставши, добавляет: «Ну, что тебе?». Ответ всё возвращает «на круги своя»: её - «Нет, ничего» - и уход, как будто она проходила мимо, морально «убивают» Тимура ещё больше и оставляют его наедине с «минорным» пианино, который приводит нас к живописному руслу реки, где Тимур делится наболевшим с Мамурой. Он рассказывает ей историю, а вернее, рассказ французского писателя Анри Барбюса с одноименным названием «Нежность» - под продолжающийся аккомпанемент сентиментального пианино, который гармонично подхватила флейта. И под весь этот драматургический звуковой «колорит» мягкого, монотонного голоса с болью, вздохами героя и, конечно же, мощное музыкальное наполнение мы видим радость и счастье окружающих Тимура людей, а именно - детей, играющих на мелководье, влюблённых пар, катающихся на велосипедах. Игриво парящий воздушный «змей» также задаёт линию гармонии.
Заключительная часть трилогии. Просторный школьный класс, идёт урок, за партой у открытого окна Мамура со своими грёзами и «юными» мыслями. Эту сцену можно было бы назвать «Мамура и Узаков», последний отправлял ей записки школьной почтой под названием «передай другому», а в ответ получает взаимность на клочке бумаги с изображением пораженного стрелой Амура сердца. Далее мы видим размеренную жизнь
села, красивую влюблённость молодёжи, но всё меняет почтальон, а вернее, первая полоса газеты, которую он приносит в дом Мамуры. Объявление о том самом «Молодёжном карнавале», о котором ей когда-то рассказывал Тимур, под дуэт электрической гитары и «мягких» духовых, манит её в город. Она будет оглядываться на Узакова, словно «пробуждаясь» от звонка его велосипеда, но всё же огни большого праздника под названием «карнавал» заманят её в свои сети. Под тот же продолжающий звучать дуэт гитары и духовых она и направится в автобусе всё дальше от родного кишлака, погружаясь в свои девичьи мечты и фантазии.
Уже в городе, дождавшись Тимура у дверей конструкторского бюро с работы, они будут прогуливаться и разговаривать. Пройдя не так много, они «встретят» тот самый карнавал с первой полосы газеты. Ярко раскрашенные лица людей, акробаты в костюмах и масках будут петь, играть и веселиться, на миг она окунётся в их мир праздника, но лишь она одна. Мамура предлагает и даже уговаривает Тимура пойти на долгожданный карнавал, он «сухо» отказывается. Позже цепочка «знакового» платка возвращается и находит своего хозяина. Она возвращает ему тот самый носовой платок со «слониками».
Далее будет происходить трансформация и переполнение чувств. Мужские слёзы на лице, «разорванная» любовь в гримасах и душевные стоны, подчеркиваемые звучащими на экране шагами, «пустым» стуком мужских туфлей от бетонных плит. Под тревожный зов трубы и ритмичные барабаны он стал рассказывать дрожащим голосом о гибели своей любимой. Далее, под эту же музыкальную тему зритель услышит предсмертное: «Хочу, чтоб было завтра». Эти последние слова Лены отзовутся в кадре несколько раз подряд. Вдруг к аудитории «врывается» закадровый задорный ритм электронной гитары, акустическая ударная установка задаёт ритм, играет весёлая мелодия кларнета, на экране - блеск бенгальских огней и лучезарная улыбка пританцовывающего Санджара. Барабанные переходы томов, дробь рабочего барабана, фортиссимо медных духовых, а также пение радостных людей, но в итоге предстаёт пред нами грустная и заплаканная Мамура. Кода фильма, её музыка как бы делает «вдох», становится приглушенной под горькое рыдание героини, кадры воспоминаний и некой ретроспекции заставляют «проснуться» киномузыку, заиграет тот самый, нам уже знакомый и уже в чём-то родной «Паганини», «чёс» родной гитары. Под весь этот «микст» эмоций всё смыкается на встрече двух незнакомых героев одного фильма - Санджара и Мамуры. Короткая и «тонкая» фраза во всех смыслах: «Девушка, не надо плакать», ставит точку этой трилогии. Карнавальная «взбудораженная» музыка сменяется медленной фортепианной мелодией, праздничное шествие, как ни странно, вписывается в это музыкальное «обрамление». Шум фейерверка и петард с глубоким смыслом заканчивают эту историю бытия.
Литература
1. Абул-Касымова Х., Тешабаев Д., Мирзамухамедова М. Кино Узбекистана. -Ташкент : Изд-во лит. и искусства, 1985. - 286 с.
2. Кудрявцев С. Снимать по-мировому [Электронный ресурс] // Национальный кинопортал Film.ru : [веб-сайт]. - Электрон. дан. - 02.04.2002. - URL: https:// www.film.ru/articles/snimat-po-mirovomu
3. Тешабаев Д. Киноискусство советского Узбекистана. - Москва : Бюро пропаганды советского киноискусства, 1968.
4. Топ-30 лучших фильмов «оттепели» (1953-1968), или Болезненная попытка выделить любимое № 1 [Электронный ресурс]. - URL: http://kinoumerlo. livejournal.com/3004.html
