CC BY
37
З.И. Перегудова
КИНЕМАТОГРАФ И ПОЛИЦИЯ В РОССИИ ДО 1917 г.
Перегудова Зинаида Ивановна - доктор исторических наук,
ведущий специалист Государственного архива РФ.
В августе 1880 г. на смену Третьему отделению собственной Его императорского величества канцелярии пришло новое учреждение политического сыска - Департамент полиции. Функции Департамента полиции были достаточно широки. Одно из основных направлений его деятельности состояло в наблюдении за неблагонадежным элементом в России и за границей, деятельностью революционных партий, оппозиционным движением, их перепиской, связями, изданием нелегальной литературы и т.д.
Многие области общественной жизни находились под контролем политической полиции, не была в этом смысле исключением и культура. Постоянное наблюдение велось за писателями, поэтами, журналистами, артистами. В их числе, например, семья Стасовых, в квартире которых часто собирались молодежь и деятели культуры, многие литераторы и актеры, принимавшие участие в разрешенных и неразрешенных вечерах. А в полицейских материалах с мест упоминаются имена В. Качалова, С. Бирман, С. Есенина, В. Маяковского.
Департамент не обходил своим вниманием даже вышедшие с разрешения официальной цензуры, книги и спектакли, вызывавшие повышенный интерес широкой публики, настаивая на ужесточении цензуры, вмешиваясь в репертуар театров. Как правило, представители политического сыска имели бесплатные билеты на театральные спектакли. Именно по их настоянию были сняты, в частности, пьесы Гауптмана «Ткачи», «Вечерняя заря» и др. Контроль, как видим, распространялся не только на российских авторов, но и на иностранных. Сохранилась достаточно большая переписка, связанная с пребыванием в России американского путешественника, географа и писателя Д. Кеннана [3] - автора книги «Сибирь и ссылка». В 1906 г. его книга вышла на русском языке. Однако впоследствии по инициативе Департамента была
запрещена. Другой иностранец, шведский композитор и собиратель песен сибирских ссыльных В.Н. Гартевельд, не только издал брошюру «Песни каторги, бродяг, заводского населения и сибирских инородцев» в типографии П.П. Рябушинского с разрешения Московского комитета по делам печати, но и устраивал в разных городах концерты, где особым успехом пользовался «Кандальный марш», хоровое исполнение которого сопровождалось звоном кандалов. Циркуляр Департамента полиции от 2 сентября 1909 г., разосланный губернаторам и градоначальникам, предписывал: во избежание «нежелательного возбуждения в общественной среде» и «сочувствия преступным элементам» «дальнейшее исполнение помянутого "Кандального марша" на концертах не должно быть допускаемо» [1, Л. 16].
Жесткие меры в отношении устного и печатного слова принимались по уже достаточно разработанной методике. Существовали списки произведений русской и иностранной литературы, которые по тем или иным соображениям считались литературой «тенденциозного» содержания. Отработанные формы контроля существовали и для других видов художественной продукции.
Однако дело обстояло значительно сложнее с появившимся в конце XIX в. новым видом искусства - кинематографом. С самых первых шагов Министерство внутренних дел столкнулось в этой новой для него сфере деятельности со многими трудностями. Как контролировать киноленты? На кого возложить задачу такого контроля? По каким критериям определять лояльность фильмов или наносимый ими вред нравственности? Во всем этом надо было разобраться и выработать соответствующие правила и рекомендации. В Департаменте понимали, что с развитием кинематографа, который становился все более популярным и модным развлечением, установить централизованный контроль не удастся. Поэтому с самого начала многие его функции были переданы местным губернаторам и градоначальникам, которые в свою очередь издавали «обязательные постановления» об устройстве и содержании театров-кинематографов. Между местными властями, с одной стороны, Министерством внутренних дел и Департаментом полиции - с другой, постоянно шла переписка. Периодически вопросы культуры рассматривались в Святейшем Синоде. В 1898 г. вышло его постановление, в котором говорилось «о воспрещении при устройстве зрелищ показывать путем живой фотографии священные изображения Христа Спасителя, Пресвятой Богородицы, святых Угодников Божьих» [2].
До 1907 г., как правило, киноленты ввозились из-за рубежа. В 1907-1908 гг. выходят уже первые отечественные художественные фильмы: «Сцены из боярской жизни», «Понизовая вольница» [3]. В это же время Министерство внутренних дел издает циркуляр по Главному управлению печати, в котором предусматривалось при разрешении «публичного демонстрирования картин
сообразовываться как с сюжетом последних, так и с действующими узаконениями», причем указывалось, что «не могут быть разрешаемы картины, противные нравственности и благопристойности, картины кощунственные, возбуждающие к учинению бунтовщического или иного преступного деяния, и картины, публичное демонстрирование коих будет признано неудобным по местным условиям» [4, Л. 177 об .-178].
Но порой жизнь ставила перед губернаторами такие вопросы, которые они не могли решить самостоятельно. Так, в 1910 г. между Департаментом полиции и николаевским градоначальником шла переписка по поводу открытия иллюзиона в г. Николаеве. Сложность заключалась в том, что позиция церкви была резко отрицательной по причине слишком близкого расположения кинотеатра от церкви (25 саженей). В связи с этим перед властями города встала проблема взаимоотношений церкви и кинематографа. Как близко может находиться кинотеатр, чтобы не мешать богослужению? В какие дни можно демонстрировать фильмы, чтобы не отвлекать верующих, особенно молодежь, от церковных служб? Встал вопрос и о репертуаре, о том, можно ли изображать библейские сюжеты, демонстрировать фильмы в Великий пост. В конечном счете открытие иллюзиона было разрешено, так как, согласно законодательству, на том расстоянии подобное соседство было допустимо. Но владельцу кинематографа было жестко предписано, чтобы музыка и игра на музыкальных инструментах не производились в часы богослужений [4, Л. 57-59, 99, 104].
В издаваемых циркулярах указывалось, что «безусловно не могут разрешаться к постановке картины... в коих представители воинского звания выводятся в обстановке, могущей оскорбить чувства тех, кому дороги достоинство и честь русской армии, сцены из жизни духовенства, направленные к умалению престижа лиц духовного звания, шаржи на политически злободневные темы, представляющие в карикатурном виде представителей правительства и т.п.» [Л. 31 об]. Подобные циркуляры призваны были направлять деятельность полицейских властей на местах. Однако с развитием кинематографа возникали все новые и новые проблемы, и точное следование циркулярам становилось уже невозможным. В таких случаях губернаторам давалось право действовать по собственному усмотрению. Иногда они пользовались этим правом достаточно широко. Так, в 1910 г. московский губернатор, вопреки мнению церковнослужителей, разрешил демонстрацию фильма «Легенда о храбром Георгии», в котором путем «живой фотографии» повествовалось о подвигах преподобного Георгия Победоносца [1, Л. 210].
После того как на Департамент полиции был возложен надзор за кинопродукцией, объектом его особого внимания стали как документальные фильмы, так и художественные ленты, вызывавшие большой общественный интерес. При этом Департамент не только запрещал к показу те или иные 198
фильмы, но порой и наоборот - прямо поощрял распространение некоторых из них. Наглядным примером тому явилась лента, выпущенная акционерным обществом «А. Ханжонков и Ко» под названием «Пьянство и его последствия». Фильм, состоящий из четырех частей, был снят по заказу Всероссийского трудового союза христиан-трезвенников и приурочен ко дню проведения в апреле 1913 г. Всероссийского праздника трезвости. Его демонстрация длилась два часа и сопровождалась комментарием доктора Вержбицкого, где в общедоступной форме было показано разрушительное действие алкоголя на организм человека и его последствия - рост преступности, наследственной заболеваемости и т.д. Никандр, епископ Нарвский, даже разрешил в течение двух вечеров демонстрацию фильма в храме. А одна из петербургских газет писала: «Картина эта производит сильное впечатление на зрителей, давая им наглядное понятие, как спиртные напитки губят физическую и нравственную мощь человека» [Л. 122].
Убедившись в пропагандистских возможностях кинематографа, правительство начинает использовать его в своих целях, и далеко не последняя роль отводится при этом Департаменту полиции. Когда в 1916 г. выпускался займ на сумму в 2 млрд. руб., то было решено «прибегнуть к услугам кинематографа». Компании «Русская лента Б.С. Глаголин и Ко» была поручена подготовка картин соответствующего содержания. Циркуляр Департамента полиции от 4 марта 1916 г. сообщал губернаторам и градоначальникам о выходе двух кинопьес «Заветная кубышка» и «Все для войны» с предписанием «сообщить владельцам кинотеатров, что эти фильмы можно показывать на четвертой неделе Великого поста» [4, Л. 78-78 об.].
Далеко не всегда, однако, Департамент и представители духовенства действовали в полном согласии. Если Департамент исходил из того, что даже во время постов народ надо было чем-то занимать, то часть духовенства придерживалась более консервативной позиции. Так, в январе 1916 г. епископ Сарапульский Амвросий обратился в Городскую думу с ходатайством, чтобы под праздничные дни не работал ни кинематограф, ни другие увеселительные учреждения, «так как это отвлекает значительную часть слабовольных людей от посещения церковных богослужений». Как писал Амвросий, «справедливо кинематограф называют "великий немой". Этот "немой", однако, сильнее дурной книги, вернее худого театра развращает всех: и грамотных, и безграмотных» [4, Л. 78-78 об.].
Департамент и местные власти, хотя и прислушивались к такого рода обращениям, часто вынуждены были искать компромиссные решения, тем более что к ним поступали ходатайства иного рода. Так, Скобелевский комитет, производивший много съемок на театре военных действий, ходатайствовал о разрешении демонстрировать картины научного и патриотического характера на первой и четвертой неделе поста. Свою просьбу он мотивировал, в частно-
сти, тем, что доходы с кинопроката шли на помощь увечным воинам. В числе картин, предлагавшихся к демонстрации, значились «Великая война народов», «В поисках экспедиции капитана Шредера», «Подвиг рядового Василия Рябова», «Семь смертных грехов», «Взятие Гуниба (подвиг Архипа Осипо-ва)», «Экспедиция вершины Альп», «Пчеловодство», «Пчелы», «В мире насекомых» и т.д. [5, Л. 311-312], [4, Л. 4-5].
К 1916 г. Департамент полиции уже довольно свободно ориентировался в фильмах, представлявших научный интерес, несмотря на то, что их было достаточно много. Что же касается художественных фильмов, то они были для него своего рода камнем преткновения. По мере расширения сети кинотеатров церковь, учебные заведения, педагогические советы и родительские комитеты требовали усиления цензуры, считая, что «современный промышленный кинематограф» вредно влияет на подрастающее поколение. В связи с тем, что Департамент полиции и Министерство внутренних дел предоставили определенную свободу местным губернаторам в вопросах демонстрации фильмов, наиболее активные из них вместе с общественностью и местной полицией нередко решали судьбу кинолент по своему усмотрению. Так, нижегородский губернатор сообщал министру внутренних дел, что для «ограждения молодежи от разлагающего влияния кинематографов» на представительном совещании было решено: «а) воспретить владельцам кинематографов допускать на обычные представления подростков и детей, как учащихся, так не учащихся в средних и низших учебных заведениях; б) предоставить владельцам кинематографов право. устраивать для молодежи специальные кинематографические представления два раза в неделю. по предварительном одобрении программы представлений особой комиссией. однако, чтобы сеансы для подростков и детей в виде общего правила не затягивались позднее 10 часов вечера» [4, ч. 1. Л. 9-9 об.].
В то же время другие губернаторы проявляли осторожность и оглядывались на Департамент полиции. Так, в марте 1910 г. смоленский губернатор сообщал в Департамент, что публика охотно посещает кинематограф, но в некоторых фильмах «попадаются иногда сцены тенденциозного содержания». К примеру, в Смоленске были показаны картины под названием «Провокатор» и «Честь женщины», в которых жандармы, чины полиции, офицеры и генералы были изображены в неприглядном свете.
Серьезные коллизии возникали и в случаях, когда речь шла о фильмах острого общественно-политического звучания. Примером может служить фильм, снятый во время похорон Л.Н. Толстого. С просьбой о разрешении показа этой картины в Министерство внутренних дел и Департамент полиции обращались многие люди, в том числе и владельцы кинематографа. А губернский секретарь г. Николаева А. Зеленский в телеграмме на имя министра внутренних дел писал: «Милостивое внимание и горестная отметка государя 200
императора на докладе вашем о кончине великого писателя позволяет мне надеяться на положительный ответ» [1, Л. 64, 74]. На докладе министра Николай II начертал: «Скорблю о смерти великого писателя, а в вопросах религии - Бог ему судья» [1, Л. 64, 74]. Несмотря на неприятие взглядов Толстого православными иерархами, реакция Департамента на это ходатайство была положительной.
Много хлопот доставили Департаменту фильмы по произведениям А.И. Куприна. Все началось с заметки публициста М.О. Меньшикова, помещенной в газете «Новое время» под заголовком «Еврейские проделки». Меньшиков возмущался демонстрировавшимся в Москве фильмом «Поединок» по повести Куприна. Его острое недовольство вызвали некоторые сцены из фильма, особенно сцена суда общества офицеров, изображенного, по его словам, столь тенденциозно и карикатурно, что это можно было счесть за оскорбление чувств «не только представителей воинского звания, но вообще всех тех, кому дорого достоинство отечественной армии» [1, Л. 30-30 об.]. В Департаменте после этого был подготовлен грозный циркуляр, запрещающий фильм, но в таком виде он не был подписан товарищем министром. Возможно, здесь сыграло роль письмо московского градоначальника Адриа-нова в Департамент полиции, который встал на защиту московской полиции, разрешившей фильм. Он сообщил, что лично смотрел этот фильм в конторе «Бр. Патэ» в Москве и «должен заявить, что ничего позорящего офицеров я в ней не нашел; артисты, изображавшие офицеров для ленты, по происхождению все русские и были приглашены из труппы императорского Малого театра и частных театров Корша и Зимина. Суд общества офицеров... изображен не так, как он обычно происходит, а в более торжественной обстановке. Судьи одеты в парадную форму, чего в действительности не бывает». Далее градоначальник сообщил, что фильм не вызывал протестов зрителей [1, Л. 77-78]. В конце концов запрет на фильм так и не был наложен.
Гораздо серьезнее обстояло дело с другим фильмом, поставленным в 1915 г. по произведению Куприна «Яма». Фильм еще не демонстрировался, а в Министерство внутренних дел уже поступило прошение за подписью «Отцы и матери своих детей» без даты и обратного адреса. В прошении говорилось, что режиссер Василий Функе снял картину, знакомящую «с ярко выраженной жизнью проституток в заведении». Ввиду того что «синематограф служит лучшим и любимым развлечением подростков и детей, а картина "Яма" Куприна - сплошной разврат, покорнейше просим обратить внимание на картину и не допустить наших детей до такого ужаса, чтобы они смотрели "Яму"». С ходатайством за разрешением обратился сам Куприн, который доказывал, что в картине не показаны «все резкости оригинала» и поэтому картина «не может быть вредна для юношества», что фильм «вышел поучительным и трогательным». Поэтому он просит выпустить эту ленту, которая
будет одним «из средств в борьбе с проституцией» [5, Л. 17-18]. Одновременно с ходатайством Куприна в министерство обратилось и Русское кинематографическое товарищество. От его имени директор-распорядитель Л.И. Пирогова писала: «С начала войны приток заграничных картин сам собою прекратился и перед русской кинематографической промышленностью встала неотложная задача расширить свою работу, ввести ее в национальное русло. Уже за истекший год русское общество воочию убедилось, что русские постановки не только не уступают заграничным, но по глубине содержания, по выбору тем и литературности сюжетов, в которых главным образом проводятся общечеловеческие национальные идеалы, они неизмеримо выше того шаблона и рутины, которые стали неизбежными почти в каждой заграничной постановке. Материалом инсценировок мы признали литературные произведения только известных писателей, притом таких, которые были признаны Академией наук, русской читающей публикой и за границей. Выбор наш остановился на писателе А.И. Куприне: чтимый в России, изданный таким семейным журналом, как "Нива", переведенный на все европейские языки и, наконец, получивший премию Академии наук, А.И. Куприн как раз удовлетворял всем трем этим основным условиям. Русское кинематографическое товарищество инсценировало его известную повесть "Яма", тем более что она встретила просвещенное к себе отношение со стороны московской прокуратуры» [5, Л. 27]. Пирогова считала, что «картина не может вредно влиять на юношество, но как раз наоборот - принесет огромную пользу обществу потому, что явится нужным предостережением для спасения многих девушек, идущих в большой город на заработки» [5, Л. 27]. Однако ответ Департамента был отрицательным: картина «Яма» к демонстрации так и не была допущена.
Нужно сказать, что чем дальше развивался кинематограф, тем сложнее было Департаменту нести ответственность за тот материал, который демонстрировался в разных городах России. Порой запрещенный в одной губернии, фильм под другим названием мог идти в другой. Владельцы кинотеатров имели большие доходы, и им не хотелось отказываться от картин, которые пользовались популярностью у населения, но запрещались полицией. Росло и количество жалоб, поступающих губернаторам, а через них в Департамент полиции от родителей, педагогических советов и учащихся о «вредном влиянии современного промышленного кинематографа на подрастающее поколение», с предложением усилить контроль за фильмами, установить для учащихся определенные дни и сеансы. Как видно из информации, поступавшей в Департамент, в частности от вятского губернатора уже после начала войны, власти на местах все чаще связывали рост подростковой преступности не только с призывом родителей в армию, но и с влиянием кинематографа, «где дети видят картины из быта преступников, сыщиков, действующие развра-
щающим образом» [4, Л. 68]. Назывались такие фильмы, как «Сашка-семинарист», «Сонька - Золотая Ручка», «Новый Рокамболь» [4, Л. 21], «В золотой паутине Москвы» [4, Л. 3], «Марья Лусьевна» [5, Л.А.Л. 23] и др.
В марте 1916 г. оренбургский губернатор представил в Министерство внутренних дел ходатайство Троицкой городской думы с просьбой запретить фабрикам, «вырабатывающим кинематографические ленты, выпускать картины преступного и порнографического содержания» и установить за картинами строгую цензуру. В обоснование своей просьбы представители городской думы прислали выписку из журнала ее заседаний, в которой указывалось: «Повсеместное увлечение кинематографом в последнее время доходит до крайних пределов. Дешевизна и доступность дают возможность часто пользоваться этим сомнительным суррогатом искусства, которое потрясает воображение самыми грязными зрелищами, тревожит нервы и повышает настроение. Кинематографические картины со сценами различных преступлений, картинами порнографического содержания рельефно запечатлеваются в молодых умах, возбуждая в них стремление к подражанию. Кинематограф не развивает вкуса толпы, не смягчает ее грубых инстинктов, а развращает ее» [4, Л. 134-135].
Вопрос о кинематографе становится вскоре предметом рассмотрения правительства. Министр финансов 28 января 1916 г. подал на высочайшее имя доклад о необходимости введения в империи государственной монополии на кинематограф. Министр внутренних дел А.Н. Хвостов нашел это предложение «весьма желательным», считая, что при этом кинематограф может быть не столько развлечением, сколько средством образовательного и воспитательного воздействия на население [4, Л. 134-135]. Активную позицию занял в этом вопросе и директор Департамента полиции Климович, считавший необходимым собрать межведомственное совещание с участием не только представителей МВД, но и ответственных лиц из Военного и Морского министерств, Министерства народного просвещения, а также из дирекции императорских театров. В памятной записке на этот счет он писал о необходимости «воспитания населения в духе требований русской государственности [4, Л. 4-5].
Однако при всем том внимании, которое Департамент полиции уделял кинопродукции, вопросы эти оставались на периферии его активности. Отчасти это объяснялось тем, что во втором делопроизводстве, в ведении которого находился кинематограф, отсутствовали квалифицированные кадры, способные осуществлять эффективный контроль. Главной же причиной достаточно спокойного отношения Департамента к новому виду искусства было то, что он так и не стал серьезным фактором противоправительственной деятельности, чего так опасались власти. В начале века оппозиционные самодержавию силы оказались, видимо, не готовы использовать кино в своей
агитационно-пропагандистской работе. А в годы войны, вплоть до Февраля 1917 г., такая деятельность была просто невозможна.
Литература
1. Государственный архив Российской Федерации, далее ГАРФ. Ф. 102. 2 д-во, 1902. Д. 83.
2. См. циркуляр Департамента полиции № 2094 от 2 мая 1898 г. - ГАРФ. Ф. 102. 2 д-во, 1902. Д. 83. Л. 177, 168-169.
3. Зоркая Н.М. На рубеже столетий. У истоков массового искусства в России 1900-1910. -М., 1976. - С. 268-269.
4. ГАРФ. Ф. 102. 2 д-во. 1916. Д. 74.
5. ГАРФ. Ф. 102. 2 д-во. 1912. Д. 74.
