CC BY
10
УДК 902.03 https://doi.Org/10.24852/pa2022.3.41.135.150
КЕРАМИКА БОБОРЫКИНСКОГО ОБЛИКА ТУРГАЯ1 © 2022 г. И.В. Шевнина
В статье представлены результаты анализа керамики боборыкинского облика, происходящей из неолитических памятников Тургая. Исходное сырье и формовочные массы керамических изделий изучались с помощью методики бинокулярной микроскопии и петрографического анализа. При анализе керамических коллекций памятников Бес-тамак, Белкарагай 1 и Сулуколь 1, на основании анализа профилировки шеек и техники нанесения орнамента была выделена группа керамика боборыкинского облика. Посуда данной группы лепилась из илистых глин с добавлением шамота и органического раствора, в одном случае добавлена тальковая дресва. Проникновение боборыкинских групп населения в тургайские степи носило эпизодический характер, а коллективы были довольно малочисленны (исходя из количества, найденных артефактов), что указывает не на миграцию, а скорее на семейно-брачные контакты.
Ключевые слова: археология, неолит Тургая, Тургайский прогиб, маханджарская культура, боборыкинская культура, керамика боборыкинского облика, технологический анализ.
В географическом плане Тургай -участок Урало-Казахстанских степей, приуроченный к Тургайскому прогибу (сопоставим с административными границами Костанайской области Северного Казахстана). Степи Тургая простираются на многие сотни километров к югу от Западно-Сибирской низменности, между отрогами Южноуральских гор и Казахским мелкосо-почником до полупустынь Приаралья.
Довольно длительное время считалось, что в эпоху неолита на территории Тургайского прогиба проживали только племена маханджарской культуры, выделенной В.Н. Логвиным в 1970-х гг. Но, как показали недавние исследования, керамические комплексы памятников каменного века Тургая довольно разнообразны, и часть керамики не является маханджарской, а имеет прямые аналогии в Зауральском неолите (Шевнина, 2018, с. 6374; Шевнина, Логвин, 2020, с. 69).
Ранее В.Н. Логвиным по материалам с памятников Тургайского прогиба была выделена группа керамики, которая была сопоставлена с кош-кинско-боборыкинскими древностями Тургая (Логвин, 2003, с. 98-102).
Это вызвало критику В.Т. Ковалевой и С.Ю. Зыряновой, поскольку в данную группу вошла керамика с гребенчатой орнаментацией, кроме того В.Н. Логвин объединил кошкинские и боборыкинские материалы в «единый крупный культурно-хронологический пласт древностей» и датировал его ранним энеолитом (Логвин, 1991, с. 30; Логвин, 2003, с. 101; Ковалева, Зырянова, 1998, с. 173-174; Ковалева, 2003, с. 51). В результате территория Тургайского прогиба была исключена из ареала боборыкинских древностей (Ковалева, Зырянова, 2010, с. 6; Ко -валева, Зырянова, 2016, с. 6-7). С тех пор боборыкинские материалы были открыты далеко за пределами Зауралья (северо-восток Казахстана, Алтай, лесостепная Бараба), и стало ясно, что древности боборыкинской культуры распространены гораздо шире, чем представлялось ранее (Бобров, Ма-рочкин, Юракова, 2012, с. 19-24; Ки-рюшин, Кирюшин, 2016, 7-23, Мерц, 2011, с. 182). В связи с этим считаем необходимым вновь обратиться к тур-гайским материалам. Основной целью данной работы является анализ тургайской керамики боборыкинского
1 Исследования проводились по гранту ИРН АР08856317, финансируемому Комитетом науки Министерства образования и науки Республики Казахстан
Рис. 1. Карта расположения памятников Тургайского прогиба с керамикой боборыкинского облика. 1 - поселение Бестамак; 2 - поселение Сулуколь 1;
3 - поселение Белкарагай 1. Fig. 1. Location map of the sites of the Turgai trough with ceramics of the Boborykino type. 1 - Bestamak settlement; 2 - settlement Sulukol 1; 3 - settlement Belkaragai 1.
облика и ее сопоставление с собственно боборыкинской керамикой, прежде всего, Зауралья.
При анализе керамических коллекций памятников Бестамак, Белкарагай 1 и Сулуколь 1, по профилировке шеек, технике нанесения орнамента была выделена группа керамики бо-борыкинского облика. Отбиралась керамика, наиболее соотносимая с боборыкинской, в орнаменте которой отсутствует гребенчатый штамп.
Поселение Бестамак находится на правом берегу реки Буруктал, притока Убагана, в 8 км к юго-западу от п. Шили Аулиекольского района Коста-найской области (рис. 1). Памятник расположен на высоте 2-4 м от уреза воды в реке. Поселение Бестамак ис-
следовалось Тургайской археологической экспедицией в течение четырех полевых сезонов (1981-1983, 2002 гг.) под руководством В.Н. Логвина и А.В. Логвина. Общая площадь раскопа 3648 кв. м. В процессе жизнедеятельности древнего населения культурный слой подвергался, видимо, неоднократным перекопам, в результате чего в раскопе заведомо разновременные находки залегали на одной глубине. Каких-то стратиграфических данных для расчленения находок во время полевых работ получить не удалось. В результате раскопок была получена многочисленная коллекция каменных и керамических находок. Материалы поселения относятся к разным археологическим эпохам (от
Рис. 2. Неолитическая керамика Тургая и Зауралья. 1 - Басьяновская. Шайдурихин-ское V (по Шорин, Вилисов, Шорина, 2015); 2, 3 - маханджарские сосуды с поселения Бестамак с басьяновскими чертами; 4 - маханджарская, орнаментированная отступающей палочкой с поселения Сулуколь 1; 5-9 - керамика боборыкинского облика с поселения Сулуколь 1; 10, 12 - боборыкинская керамика с поселения ЮАО -V (по Викторова, Зырянова, 2002); 11, 13-15 - боборыкинская керамика с поселения Кочегарово I (по Мосин, Страхов, 2011)
Fig. 2. Neolithic ceramics of Turgai and Trans-Urals. 1 - Basyanovskaya. Shaidurikhinskoe V (according to Shorin, Vilisov, Shorina, 2015); 2, 3 - Makhandzhar vessels from the settlement of Bestamak with Basyanovo features; 4 - Makhandzhar, ornamented with a receding stick from the settlement of Sulukol 1; 5-9 - pottery of the Boborykino type from the settlement of Sulukol 1; 10, 12 - Boborykino pottery from the UAO-V settlement (according to Viktorova and Zyryanova, 2002); 11, 13-15 - Boborykino pottery from the settlement of Kochegarovo I (according to Mosin and
Strakhov, 2011)
Таблица 1
Петрографическое описание образцов керамики боборыкинского облика Тургая
•е
к
к
В
В, й
О Й
•е- 2
©
&
и
с
к £ я о
£ 1=
1/
СУлУ-коль 1
ИГ + Ш
+ОР
Менее 0,01 - 25 0,01-0,1 - 25 0,1-0,25 - 30 0,25-0,5 - 20 0,5-1,0 - зн. 1,0-2,0 - зн.
Псам-моалевро пелито-
Глини-сто-ги-дрослю-дистого состава, пропитанная гидроокислами железа, с углистым веществом
Одно-род-
Кв - 91 Пш - 3
Оп (пачки слюд, эпи-дот)
0,3 х 015, до 2 мм
до 5
Вкрапления растительного характера.
Узкие вытянутые полоски, размером от 0,15 х 3,
до 5 мм На фосфор ярко выраженная реакция
до 7%
5/ Бел-каргай 1
То же
Менее 0,01 - 20 0,01-0,1 - 35 0,1-0,25 - 25 0,25-0,5 - 5 0,5 - 1 - 3 1 - 1,5 - 3
То же
То же
То же
Кв - 65 Пш -
25 слюда, эпидот, циркон)
от 0,4 до 5
15
То же
До
6/ Бес-тамак
То же
Менее 0,01 - 30 0,01-0,1 - 30 0,1-0,25 - 20 0,25-0,5 - 3 0,5 - 1 - зн
То же
То же
То же
Кв - 60 Пш -
30 слюда, эпидот, циркон)
То же
10
То же
До 5%
Примечание. Кв - кварц, Пш - полевой шпат, Оп - остальные породы, ИГ ОР - органический раствор, Ш - шамот
- илистая глина,
эпохи неолита до эпохи поздней бронзы) (Логвин, Зайдулин, Калиева, 1982; Логвин, Калиева, Гребенюков, 1983; Логвин, Гребенюков, 1984; Логвин, Подзюбан, Шевнина, 2003). Среди обширной коллекции керамики поселения были отобраны 45 фрагментов керамики боборыкинского облика.
Поселение Белкарагай 1 расположено в 12 км к юго-западу от п. Шо-банколь, на берегу высохшего озера, на высоте 6 м от его дна (рис. 1). Впервые информация об этом памятнике была получена от местных жителей преподавателем Кустанайского пединститута В.И. Гребенюковым в 1990 году, который впоследствии опубликовал предварительную информацию по поселению (Гребенюков, 1992, с. 44-46). В дальнейшем
памятник был исследован сотрудниками лаборатории археологических исследований Костанайского государственного университета, Тургайской археологической экспедицией под руководством А.В. Логвина. Поселение занимает площадь примерно 15 га, из них примерно 10 га разрушены песчаным выдувом. Находки распространены по всему выдуву, отмечаются места их концентрации, представляющие в древности, по всей видимости, мастерские по обработке камня и жилые площадки. На одной из таких площадок и был заложен раскоп. Поселение является памятником терсек-ской культуры Тургая эпохи энеолита (Логвин, Шевнина, 2015, с. 104). Среди сборов с поверхности поселения были обнаружены два сосуда боборы-
кинского облика, два фрагмента шейки и один фрагмент стенки.
Сулуколь 1. Стоянка находится в 8 км к юго-востоку от п. Чили Аули-екольского района Костанайской области (рис. 1). На левом берегу реки Буруктал, примерно на высоте 6 м от уреза воды в реке. Памятник исследовался Тургайской археологической экспедицией под руководством В.Н. Логвина в 1983 году. Раскопом было вскрыто 400 кв. м. Поселение разновременное, существовало от эпохи неолита до эпохи бронзы (Лог-вин, Калиева, Мазниченко, 1992). В коллекции было выделено всего шесть фрагментов керамики боборы-кинского облика.
Методика.
В ходе исследования были применены общенаучные исторические, археологические и естественно-научные методы. При выделении керамики боборыкинского облика Тургая применялись анализ, обобщение, описание, сравнительно-типологический метод и метод аналогий.
Исходное сырье и формовочные массы керамических изделий изучались с помощью методики бинокулярной микроскопии, разработанной А.А. Бобринским (Бобринский, 1978) и петрографического анализа. Петрографический анализ был выполнен О.В. Карзановой, Е.В. Мирошниченко в петрографической лаборатории отдела вещественного состава ОАО «Кустанайская поисково-съемочная экспедиция». Проводился анализ посредством применения поляризационного микроскопа при увеличении в 200-1000 раз. Петрография направлена на определение состава минеральных компонентов, входящих в формовочную массу. Результаты петрографического анализа приведены в табл. 1. Бинокулярная микроскопия выполнялась при помощи цифрового микроскопа Еакт8 и бинокуляра МБС-9.
Анализ керамики. Начнем с описания очень малочисленной группы с поселения Сулуколь 1 (рис. 2: 5-9; 6: 3, 5). Фрагменты имеют прямую шейку и темный цвет поверхности. Толщина от 4 до 8 мм. Срез венчиков округлый и приостренный, орнаментирован подтреугольными вдавлениями. Орнамент в данной группе выполнен в технике отступающей палочки, вдав-ления и прочерчивания. Наносился орнамент в основном гладкой палочкой, в одном случае отмечена палочка с расщепленным концом. Узоры просты: горизонтальные линии, зигзаги, ряды ямочных вдавлений. Почти на всех фрагментах внутренняя сторона шейки, ближе к месту перехода шейки в тулово, орнаментирована вдав-лениями. Петрографический и бинокулярный анализ фрагментов выявил тонкозернистое запесоченное гидрос-людисто-ожелезненное сырье (рис. 3: 1, 2; табл. 1). Песок кварцевый (остроугольный) и полевошпатный (окатанный), содержание в шлифе 40-50%, преобладающий размер 0,01-0,25 мм, единично до 0,5 мм. Гидроокислы железа округлой формы, размером до 2 мм. При бинокулярном исследовании зафиксированы пустоты, тонкие изогнутые, плоские, овальные, с неровными краями, в виде узких вытянутых полосок, размером от 0,15^3 до 5 мм, скорее всего, растительного характера (рис. 3: 7). Единично, в очень маленькой концентрации встречены обломки ракушки и изогнутые пустоты, частично заполненные белым веществом, размером до 1-2 мм (рис. 3: 5). Данные пустоты нельзя трактовать однозначно, они могут являться скорлупой яиц или же обломками речных улиток. Этот вид сырья, по терминологии И.В. Васильевой, соотносится с «илистыми глинами» (Васильева, 2006, с. 434). В формовочных массах в качестве искусственного наполнителя зафиксирован шамот и органический раствор. Шамот неправильной
Рис. 3. Стоянка Сулуколь 1. Керамика боборыкинского облика Тургая. 1, 2 - петрографические шлифы; 3-7 - изломы. 3, 6 - шамот; 4 - органический раствор; 5 - ракушка (?), скорлупа яиц (?); 7 - отпечатки растительности.
Fig. 3. Sulukol site 1. Pottery of the Boborykino appearance of Turgai. 1, 2 - Pétrographie sections; 3-7 - kinks. 3, 6 - fireclay; 4 - organic solution; 5 - shell (?), egg shell (?); 7 - prints of vegetation.
формы, в очень маленькой концентрации (до 5%), размером от 0,3^015 до 2 мм (рис. 3: 3, 6). Кроме того, зафиксированы комочки серого, белого и рыжего цвета органического происхождения и аморфные пустоты-полости, заполненные паутинками рыжего цвета, которые, скорее всего, можно
трактовать как органический раствор (рис. 3: 4). Таким образом, зафиксирован один рецепт формовочных масс: илистая глина + шамот + органический раствор.
Наиболее близкие аналогии описываемой группы были найдены на поселении Кочегарово I и ЮАО-У,
Рис. 4. Керамика боборыкинского облика Тургая. 1, 2, 4-8 - поселение Бестамак; 3, 9, 10 - поселение Белкаргай 1. Fig. 4. Ceramics of the Boborykino appearance of Turgai. 1, 2, 4-8 - Bestamak settlement; 3, 9, 10 - settlement Belkargai.
где подобная керамика была отнесена исследователями к боборыкинской (Мосин, Страхов, 2011, с. 173, рис. 7; Викторова, Зырянова, 2002, с. 67-89) (рис. 2: 10-15). Но вместе с тем су-лукольская группа керамики имеет отличия от типично боборыкинской (тонкостенность, темный цвет поверхности). Поэтому была предпринята
попытка поиска среди комплексов Тургая керамики, отвечающей характеристикам собственно боборыкин-ской керамики. В основу поиска были взяты известные признаки керамики боборыкинского типа (Ковалева, Зырянова, 2016, с. 5-7), которые удалось выявить в керамических коллекциях на поселении Бестамак и Белкарагай
Рис. 5. Керамика боборыкинского облика Тургая. 1-7, 10, 11 - поселение Бестамак; 8, 9 - поселение Белкаргай. Fig. 5. Ceramics of the Boborykino appearance of Turgai. 1-7, 10, 11 - Bestamak settlement; 8, 9 - Belkargai settlement.
1 (рис. 4; 5; 6: 1, 2, 4, 6-8;). Данная керамика имеет следующие характеристики: профилированные шейки; коричневый с охристым оттенком цвет поверхности; толстостенность; орнаментацию в технике прочерчивания палочкой с нерасщепленным концом (14%), отступания (4%), вдавле-
ния и накалывания различной формы (64%), рельефный орнамент (валики, налепы) (2%); разреженность и геометрические узоры; срезы венчиков округлые и уплощенные, иногда орнаментированы различными вдавле-ниями. Кроме того, в бестамакской коллекции зафиксированы плоские
Рис. 6. Керамика боборыкинского облика Тургая. 1, 2, 6-8 - поселение Белкарагай 1; 3, 5 - поселение Сулуколь1; 4 - поселение Бестамак.
Fig.6 Ceramics of the Boborykino appearance of Turgai. 1, 2, 6-8 - Belkaragai 1 settlement; 3, 5 - settlement Sulukol1; 4 - Bestamak settlement.
днища (рис. 4: 5; 5: 10), а в белкарагай-ской коллекции удалось частично реконструировать плоскодонный сосуд (рис. 5: 9; 6: 7, 8). Из-за фрагментарности материала трудно судить в полном объеме о мотивах и композициях орнамента, но тем не менее замечено явное тяготение к геометрическому
стилю (ромбическая сетка, треугольники, горизонтальные линии, зигзаги) и линейно-горизонтальному расположению орнамента. Петрографический и бинокулярный анализ показал, что исходным сырьем служило тонкозернистое запесоченное гидрослюдисто-ожелезненное сырье (рис. 7: 1; табл. 1).
Рис. 7. Керамика боборыкинского облика Тургая. 1 - петрографический шлиф; 2-9 - изломы. 2, 3 - отпечатки улиток; 4, 5 - кварцевый и полевошпатный песок; 6 - шамот с орнаментом; 7 - органический раствор; 8 - отпечаток рыбьей чешуи;
9 - отпечатки растительности. Fig.7. Ceramics of the Boborykino appearance of Turgai. 1 - petrographic thin section; 2-9 - kinks. 2, 3 - imprints of snails; 4, 5 - quartz and feldspar sand; 6 - fireclay with an ornament; 7 - organic solution; 8 - imprint of fish scales; 9 - imprints of vegetation.
Песок кварцевый (остроугольный) и полевошпатный (округлый), содержание в шлифе 40-45%, преобладающий размер 0,01-0,3 мм, единично до 1,5 мм (рис. 7: 4, 5). Гидроокислы железа округлой формы, размером до 3 мм. При бинокулярном исследовании зафиксированы пустоты плоские, овальные, с неровными краями, в виде узких вытянутых полосок, размером до 5 мм, растительного характера (рис. 7: 9). Петрографы отмечают в составе шлифа присутствие углистой массы. При исследовании с помощью микроскопа единично встречены фрагменты отпечатков речных улиток и рыбьей чешуи (рис. 7: 2, 3, 8). Также петрографы зафиксировали в шлифе окремненные спикулы губок. Исходное сырье определено как «илистая глина». В формовочных массах в качестве искусственного наполнителя зафиксирован в подавляющем большинстве шамот (99%) и органический раствор (100%). Шамот крупный неправильной формы, в концентрации от 5 до 15%, размером до 5 мм (рис. 7: 6). На шамоте часто фиксируется орнамент. В одном случае добавлена тальковая дресва (поселение Белкар-гай 1), которая имеет неправильную форму, размером до 5 мм, концентрация 20%. Кроме того, зафиксированы аморфные пустоты-полости, заполненные паутинками рыжего цвета. Такими же паутинками заполнены пустоты в спаях строительных элементов. По всей видимости, они относятся к такому виду искусственных примесей, как органический раствор (рис. 7: 7). Таким образом, зафиксировано два рецепта формовочных масс: 1) илистая глина + шамот + органический раствор (99%); 2) дресва тальковая + органический раствор (1%).
Обе описываемые группы тур-гайской керамики с поселений Сулу-коль 1, Бестамак и Белкарагай 1 имеют схожее сырье и рецепт формовочных масс. Различия отмечены лишь в кон-
центрации шамота. Считаем возможным объединить эти две группы в одну. Несмотря на фрагментарность, нельзя не заметить, что многие характеристики типичны для боборы-кинской традиции и данная группа керамики находит широкие аналогии среди боборыкинских памятников (Викторова, Зырянова, 2002, с. 67-89; Зах, 2009, 150-157; Ковалева, Зырянова, 2010; Ковалева, Зырянова, 2016, с. 5-7; Мосин, Страхов, 2011, с. 173; и др.). Исходное сырье и формовочные массы также во многом схожи с бобо-рыкинскими рецептурами (Васильева, 2011, с. 111-112; Зах, 2009, с. 155; Ковалева, Варанкин, 1984, с. 155).
Обсуждение результатов.
Обнаружение на территории Тур -гайского прогиба керамики боборы-кинского облика неизбежно ставит вопрос о ее соотношении с махан-джарскими древностями. Если опираться на радиоуглеродные даты, то временем существования маханджар-ской культуры, по всей видимости, следует считать V тыс. до н. э. (Лог-вин, Шевнина, 2021, с. 67). Многие боборыкинские радиоуглеродные даты попадают в тот же хронологический диапазон (Выборнов, Мосин, Епимахов, 2014, с. 42; Ковалева, Зырянова, 2016, с. 10; Шорин, Шорина, 2020, с. 42-43; Яковлева, 2019, с. 164; и др.). В связи с этим вполне резонно предположить, что на каком-то этапе этого временного отрезка взаимодействие лесного и степного населения было более чем вероятно. В пользу этого тезиса говорит и тот факт, что во всех анализируемых керамических коллекциях тургайских памятников (Бестамак, Белкаргай 1, Сулуколь 1) наряду с боборыкинской керамикой присутствует и маханджарская.
Отметим, что существенные различия в изготовлении керамики Тур -гая и Зауралья в эпоху неолита указывают на две совершенно разные культурные традиции. Маханджар-
ские керамические комплексы характеризуются широким применением зубчатого штампа в орнаментации, тонкостенностью и остродонностью сосудов, использованием глин в качестве исходного сырья и добавлением в глиняное тесто шамота, шерсти и волоса животных и т. д. (Шевнина, 2012). Все эти характеристики, как известно, совершенно не присущи бобо-рыкинскому гончарству. Но тем не менее предполагаемое взаимодействие разных групп населения все же нашло свое отражение в керамическом стиле. К примеру, маханджарские сосуды с поселения Бестамак, орнаментация которых (чередование прочерченных зигзагов и вдавлений) и невысокая желобчатая шейка имеют прямые аналогии в басьяновко-бобрыкинской традиции (рис. 2: 2, 3) (Шорин, Вили-сов, Шорина, 2015, с. 5-18). Вопрос происхождения желобчатых шеек в данном контексте очень интересен. Поскольку подобные шейки - «визитная карточка» маханджарской керамики, но все же с некоторым отличием: маханджарские «классические» шейки имеют более плавный профиль, чем басьяновские, у которых хорошо заметен в месте перехода шейки в тулово внутренний угол (рис. 2: 1). Также басьяновкие шейки короче обычных маханджарских. Возможно, именно взаимодействие разных групп населения (маханджарского и басья-новского) и привело к созданию таких синкретических шеек в басьяновско-боборыкинской традиции. Полагаем, что именно к таким синкретичным сосудам относится маханджарский сосуд, орнаментированный в наколь-чато-прочерченной технике, но изготовленный из глины с добавлением шерсти и волоса животных и имеющий характерный для басьяновских сосудов внутренний угол на шейке (рис. 2: 2). В то же время происхождение выделенного нами ранее еще одного типа маханджарских шеек (ото-
гнутых наружу) может быть связано с бобрыкинским влиянием (Шевнина, 2018, с. 69). Другим примером возможного взаимодействия служит довольно интересный фрагмент шейки с поселения Сулуколь1 (рис. 2: 4). Он имеет классическую профилировку маханджарских шеек, но нехарактерные для маханджара характеристики: толстостенность (10 мм); поверхность красного, охристого цвета; орнамент нанесен отступающей палочкой. Традицию изготовления тонкостенной керамики (керамика с Сулуколя 1 и Кочегарово 1 боборыкинского облика имеет тонкие стенки), тургай-ские боборыкинцы могли перенять у маханджарцев. Напомним, что еще В.Н. Логвин соотносил тургайские сосуды с боборыкинской профилировкой, но с гребенчатым штампом с кошкинско-бобрыкинскими древностями (Логвин, 2003, с. 100-101). Обращают на себя внимание и сосуды боборыкинского облика по форме, но орнаментированные зубчатым штампом с боборыкинского поселения Ук 6. В атрибутации данных сосудов есть расхождения: они признаются «гибридными» (боборыкинская форма с гребенчатым орнаментом) (Васильев, Выборнов, Глущенко, с. 254-267; Зах, 2009, с. 62); опознаются как ма-ханджарские (Яковлева, 2019, с. 161). При визуальном осмотре данных сосудов мы склоняемся к тому, что они имеют мало общего с маханджарскими (отсутствие шерсти и волоса в составе глиняного теста, толстостенность, желтый цвет поверхности, невысокая желобчатая шейка, резкий внутренний угол на шейке, все эти характеристики не присущи маханджарскому гончарству). Возможно, это как раз пример синкретичных сосудов двух традиций: боборыкинской и маханджарской. Думается, что в будущем необходимо провести отдельный анализ такой керамики (морфологический, технологический и радиоуглеродный).
Присутствие маханджарского населения в лесном Зауралье было отмечено ранее как нами, так и зауральскими исследователями (Шевнина, 2018, с. 73, 74; Шевнина, Логвин, 2020, с. 73, 74; Илюшина, Еньшин, 2015, с. 13, 14; Яковлева, 2019, с. 158-166). При этом стоит отметить, что керамика боборыкинского облика Тургая очень малочисленна, как и малочисленна в целом керамика, орнаментированная в технике отступающей палочки, так широко распространенная в неолите Зауралья. То же можно
сказать и в отношении маханджар-ской керамики за пределами Тургай-ского прогиба. Проникновение бобо-рыкинских групп в тургайские степи с одной стороны и маханджарского населения в Зауралье с другой носило, видимо, эпизодический характер, а коллективы, присутствие которых мы фиксируем по инородной посуде, были довольно малочисленны (исходя из количества найденных артефактов), что указывает не на миграцию, а скорее на семейно-брачные контакты.
Благодарности: выражаю искреннюю благодарность и признательность В.Н. Логвину и С.С. Калиевой за консультации и возможность работы с материалами тургайских памятников, в том числе неопубликованными, а также А.А. Выборнову за возможность работы с сосудами с поселения Ук-6.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бобринский А.А. Гончарство Восточной Европы. Источники и методы изучения. М.: Наука, 1978. 272 с.
2. Бобров В.В., Марочкин А.Г., Юракова А.Ю. Поселение боборыкинской культуры Автодром 2/2 (северозападные районы Барабинской лесостепи) // Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2012. № 3 (18). С. 4-13.
3. Васильев И.Б., Выборнов А.А., Глущенко С.А. Поселение Ук VI в Тюменском Притоболье // Исторические исследования. Вып. 2 / Отв. ред. А.А. Выборнов. Самара: СГПУ, 1998. С. 254-267.
4. Васильева И.Н. К вопросу о зарождении гончарства в Поволжье // Вопросы археологии Поволжья / Ред. И.Н. Васильева. Вып. 4. Самара: СГПУ, 2006. С. 426-439.
5. Васильева И.Н. О технологии изготовления керамики Кокшаровского холма // Вопросы археологии Урала. Вып. 26 / Отв. ред. Ю.П. Чемякин., Екатеринбург - Сургут: Магеллан, 2011. С. 103-124.
6. Викторова В.Д., Зырянова С.Ю. Поселение боборыкинского типа на Андреевском озере - ЮАО - V // Вопросы археологии Урала. Вып. 24 / Отв. ред. В.Т. Ковалева. Екатеринбург: Изд-во УрГУ, 2002. С. 67-89.
7. Выборнов А.А., Мосин В.С., Епимахов А.В. Хронология уральского неолита // Археология, этнография и антропология Евразии. 2014. № 1. С. 33-48.
8. Гребенюков В. И. Воротничковая керамика в Кустанайском Притоболье // Мар-гулановские чтения / Отв. ред. В.Ф. Зайберт. Петропавловск: Институт археологии им. А.Х. Маргулана, 1992. С. 44-46.
9. Зах В.А. Хроностратиграфия неолита и раннего металла лесного Тоболо-Ирты-шья. Новосибирск: Наука, 2009. 320 с.
10. Илюшина В.В., Еньшин Д.Н. Гончарное производство козловской культуры по материалам поселения Мергень 7 // Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2015. № 3 (30). С. 4-14.
11. Кирюшин К.Ю., Кирюшин Ю.Ф. Керамика боборыкинского облика с поселений юго-западных районов Алтайского края // Теория и практика археологических исследований. 2016. № 2 (14). С. 7-23.
12. Ковалева В. Т. Неолит Среднего Зауралья: реалии и интерпретация // Международное (XVI Уральское) археологическое совещание / Отв. ред. А.Ф. Мельничук. Пермь: ПГУ 2003. С. 50-51.
13. Ковалева В. Т., Варанкин Н.В. О соотношении кошкинских и боборыкинских комплексов: (по материалам поселения на берегу Андреевского озера у г. Тюмени) // СА. 1984. № 1. С. 144-159.
14. Ковалева В. Т., Зырянова С.Ю. Историография и дискуссионные проблемы бобо-рыкинской культуры // Вопросы археологии Урала. Вып. 23 / Отв. ред. В.Т. Ковалева. Екатеринбург: УрГУ, 1998. Вып. 23. С. 162-183.
15. Ковалева В. Т., Зырянова С.Ю. Неолит Среднего Зауралья: Боборыкинская культура. Екатеринбург: Учебная книга, 2010. 308 с.
16. Ковалева В. Т., Зырянова С.Ю. Проблема интерпретации боборыкинской культуры Среднего Зауралья в контексте новейших открытий // Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2016. Вып. 3. С. 5-20.
17. Логвин А.В., Подзюбан Е.В., Шевнина И.В. Раскопки поселения Бестамак. Ко-станай, 2003 / Архив ИА МОН РК. Ф. 11. Оп. 2. Д. 2594.
18. Логвин А.В., Шевнина И.В. Поселение Белкарагай 1 // Древний Тургай и Великая степь: часть и целое. Сборник научных статей, посвященный 70-летнему юбилею Виктора Николаевича Логвина / Отв. ред. А.З. Бейсенов. Костанай-Алматы: Костанай-полиграфия, 2015. С. 122-141.
19. Логвин А.В., Шевнина И.В. Неолит Тургая: климат, окружающая среда, палео-экономика и человек (по материалам маханджарской культуры) // Stratum plus. 2021. № 2. С. 15-29. Доступно по URL: https: // www.e-anthropology.com /
20. Логвин В.Н. Каменный век Казахстанского Притоболья (мезолит-энеолит). Алма-Ата: КГПУ, 1991. 63 с.
21. Логвин В. Н. Ранний энеолит Тургая // Археология, этнография и антропология Евразии. 2003. № 1(13). С. 98-105.
22. Логвин В.Н., Гребенюков В.И. Раскопки поселения Бестамак Т. 1. Кустанай, 1984. / Архив ИА МОН РК. - Ф. 11. Оп. 2. Д. 2009.
23. Логвин В.Н., Зайдулин В.Е., Калиева С.С. Раскопки поселения Бестамак. Т. 1. Кустанай, 1982 / Архив ИА МОН РК. Ф 11. Оп. 2. Д. 1981.
24. Логвин В.Н., Калиева С.С., Гребенюков В.И. Раскопки поселения Бестамак. Ку-станай, 1983 / Архив ИА МОН РК. Ф. 11. Оп. 2. Д. 1966.
25. Логвин В.Н., Калиева С.С., Мазниченко А.П. Раскопки поселения Сулуколь. Ку -станай, 1992. / Архив ИА МОН РК. Ф. 11. Оп. 2. Д. 2365.
26. Мерц В.К. Новые материалы по неолиту Северо-Восточного Казахстана // Археология Казахстана в эпоху независимости: итоги, перспективы: Материалы междунар. науч. конф., посв. 20-летию Независимости Респ. Казахстан и 20-летию Института археологии им. А.Х. Маргулана. Т. 1 / Отв. ред. А.З. Бейсенов. Алматы, 2011. С. 178-186.
27. Мосин В.С., Страхов А.Н. Поселение Кочегарово I (материалы исследований 1992, 2007, 2008 гг.) // Вопросы археологии Урала. Вып. 26 / Отв. ред. Ю.П. Чемякин. Екатеринбург-Сургут: Магеллан, 2011. С. 161-174.
28. Шевнина И. В. Гончарство маханджарской культуры // Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2012. Вып. 2. С. 21-28.
29. Шевнина И.В. Керамический комплекс маханджарской культуры в системе неолитических древностей евразийских степей // Вестник ЮУрГУ Серия «Социально-гуманитарные науки». 2018. № 4. С. 63-74.
30. Шевнина И.В., Логвин А.В. Освоение неолитическим населением Тургайско-го прогиба // Stratum plus. 2020. № 2. С. 57-69. Доступно по URL: https: // www.e-anthropology.com /
31. Шорин А.Ф., Вилисов Е.В., Шорина А.А. Басьяновский археологический комплекс эпохи позднего неолита: основания выделения // РА. 2015. № 1. С. 5-18.
32. Шорин А.Ф., Шорина А.А. Миграции в неолите Зауралья в свете радиоуглеродной хронологии // Stratum plus. 2020. № 2. С. 31-56. Доступно по URL: https: // www.e-anthropology.com /
33. Яковлева Е. С. Следы маханджарской культуры в лесостепном Притоболье // Самарский научный вестник. 2019. Т. 8. № 3 (28). С. 158-166. .
Информация об авторе:
Шевнина Ирина Викторовна, кандидат исторических наук, научный сотрудник, Костанайский региональный университет им. А. Байтурсынова (г. Костанай, Республика Казахстан); shevnina_i@mail.ru
CERAMICS OF THE BOBORYKINO APPEARANCE OF TURGAI
I.V. Shevnina
Results of the analysis of ceramics of the Boborykino appearance from the Neolithic sites of Turgai are represented in the paper. The initial raw materials and molding masses of ceramic products were studied using the technique of binocular microscopy and petrographic analysis. When analyzing the ceramic collections of the sites Bestamak, Belkaragai 1 and Sulukol 1, according to the profiling of the necks, the technique of applying the ornament, a group of ceramics of the Boborykino appearance was identified. The dishes of this group were molded from silty clays with the addition of fireclay and an organic solution; in one case, talcum gruss was added. The penetration of the Boborykino groups of population into the Turgai steppes was episodic, and the groups were quite small (based on the number of artifacts found), which indicates not migration, but rather family and marriage contacts.
Keywords: archaeology, Neolithic of Turgai, Turgai trough, Makhandzhar culture, Boborykino culture, ceramics of the Boborykino appearance, technological analysis.
REFERENCES
1. Bobrinsky, A. A. 1978. Goncharstvo Vostochnoi Evropy. Istochniki i metody izucheniia (East-European Pottery. Sources and Research Methods). Moscow: "Nauka" Publ. (in Russian).
2. Bobrov. V. V., Marochkin. A. G., Yurakova. A. Yu. 2012. In Vestnik arkheologii, antropologii i etnografii (Bulletin of Archaeology, Anthropology and Ethnography) 3 (18). 4-13 (in Russian).
3. Vasil'ev, I. B., Vybornov, A. A., Glushchenko, S. A. 1998. In Vybornov, A. A. (ed.). Istoricheskie issledovaniya (History Studies) 2. Samara: Samara State Pedagogical University, 254-267 (in Russian).
4. Vasil'eva, I. N. 2006. In Vasil'eva, I. N. (ed.). Voprosy arkheologii Povolzh'ia (Issues of Archaeology ofthe Volga Region) 4. Samara: Samara State Pedagogical University, 426-439 (in Russian).
5. Vasil'eva, I. N. 2011. In Chemyakin, Yu. P. (ed.). Voprosy arkheologii Urala (Issues ofthe Ural Archaeology) 26. Ekaterinburg; Surgut: Magellan, 103-124 (in Russian).
6. Viktorova, V. D., Zyryanova, S. Yu. 2002. In Kovaleva, V. T. (ed.). Voprosy arkheologii Urala (Issues ofthe Ural Archaeology) 24. Ekaterinburg: Ural State University, 67-89 (in Russian).
7. Vybornov, A. A., Mosin, V. S., Epimakhov, A. V. 2014. In Arkheologiya, etnografiya i antropologiya Evrazii (Archaeology, Ethnology & Anthropology of Eurasia) (1), 33-48 (in Russian).
8. Grebenyukov, V. I. 1992. In Zaybert, V. F. (ed.).Margulanovskie chteniya (MargulanReadings). Petropavlovsk: A.Kh. Margulan Archaeology Institute, 44-46 (in Russian).
9. Zakh, V. A. 2009. Khronostratigrafiya neolita i rannego metalla lesnogo Tobolo-Ishim'ya (Chronostratigraphy of the Neolithic and Early Metal of the Forest Tobol-Ishim Rivers area). Novosibirsk: "Nauka" Publ. (in Russian).
10. Iliushina, V. V., En'shin, D. N. 2015. In Vestnik arkheologii, antropologii i etnografii (Bulletin of Archaeology, Anthropology and Ethnography) 30 (3), 4-14 (in Russian).
11. Kiryushin, K. Yu., Kiryushin, Yu. F. 2016. In Teoriia ipraktika arkheologicheskikh issledovanii (Theory and Practice of Archaeological Research) 14 (2). 7-23 (in Russian).
12. Kovaleva, V. T. 2003. In Melnichyuk, A. F. (ed.). Mezhdunarodnoe (XVI Ural'skoe) arkheo-logicheskoe soveshchanie (International (16th Ural) Archaeological Session). Perm: Perm State University, 50-51 (in Russian).
13. Kovaleva, V. T., Varankin, N. V. 1984. In Sovetskaia Arkheologiia (Soviet Archaeology) (1). 144-159 (in Russian).
14. Kovaleva, V. T., Zyryanova, S. Yu. 1998. In Kovaleva, V. T. (ed.). Voprosy arkheologii Urala (Issues ofthe Ural Archaeology) 23. Ekaterinburg: Ural State University, 162-183 (in Russian).
15. Kovaleva, V. T., Zyryanova, S. Yu. 2010. NeolitSrednego Zaural'ya: Boborykinskaya kul'tura (Neolithic ofthe Middle Trans-Urals: Boborykino culture). Ekaterinburg: "Uchebnaya kniga" Publ. (in Russian).
16. Kovaleva, V. T., Zyryanova, S. Yu. 2016. In Vestnik arkheologii, antropologii i etnografii (Vestnik Arheologii, Antropologii i Etnografii) (3), 5-20 (in Russian).
17. Logvin, A.V., Podzyuban, E.V., Shevnina, I.V. 2003. Raskopki poseleniya Bestamak (Excavations of the Bestamak settlement). Kustanai. Archive of the Institute of Archaeology of the Ministry of Education and Science of the Republic of Kazakhstan. V. 11. I. 2. B. 2594 (in Russian).
18. Logvin, A. V., Shevnina, I. V. 2015. In Beisenov, A. Z. (ed.). Drevniy Turgay i Velikaya step': chast' i tseloe. Sbornik nauchnykh statey, posvyashchennyy 70-letnemu yubileyu Viktora Nikolaevicha Logvina (Ancient Turgay and the Great Steppe: part and whole. Collection of scientific articles dedicated to the 70th anniversary of Viktor Nikolayevich Logvin). Kostanay-Almaly: "Kostanaypoligrafiya" Publ., 122-141 (in Russian).
The research was carried out under the IRN grant AP08856317, funded by the Science Committee of the Ministry of Education and Science of the Republic of Kazakhstan.
19. Logvin, A. V., Shevnina, I. V. 2021. In Stratum plus. Archaeology and Cultural Anthropology (2), 15-29 (in Russian).
20. Logvin, V. N. 1991. Kamennyy vek Kazakhstanskogo Pritobol'ya (mezolit-eneolit) (The Stone Age of Kazakhstan's Pritobolye (mesolithic-eneolithic).). Alma-Ata: Kazakhstan State Pedagogical University Publ. (in Russian).
21. Logvin, V. N. 2003. In Arkheologiya, etnografiya i antropologiya Evrazii (Archaeology, Ethnology & Anthropology of Eurasia) 13(1), 98-105 (in Russian).
22. Logvin, V. N., Grebenyukov, V. I. 1984. Raskopki poseleniya Bestamak T. 1. (Excavations of the Bestamak settlement. Vol. 1). Kustanai. Archive of the Institute of Archaeology of the Ministry of Education and Science of the Republic of Kazakhstan. F. 11. Inv. 2. D. 2009 (in Russian).
23. Logvin, V. N., Zajdulin, V. E., Kalieva, S. S. 1982. Raskopki poseleniya Bestamak (Excavations of the Bestamak settlement) Kustanai. Archive of the Institute of Archeology of the Ministry of Education and Science of the Republic of Kazakhstan. F 11. Inv. 2. dossier 1981 (in Russian)
24. Logvin, V. N., Kalieva, S. S., Grebenyukov, V. I. 1983. Raskopki poseleniya Bestamak (Excavations of the Bestamak settlement). Kustanai. Archive of the Institute of Archaeology of the Ministry of Education and Science of the Republic of Kazakhstan. F. 11. Inv. 2. D. 1966 (in Russian).
25. Logvin, V. N., Kalieva, S. S., Maznichenko, A. P. 1992. Raskopki poseleniya Sulukol' (Excavations of the Sulukol settlement). Kustanai. Archive of the Institute of Archaeology of the Ministry of Education and Science of the Republic of Kazakhstan. F. 11. Inv. 2. D. 2365 (in Russian).
26. Merts, V. K. 2011. In Beisenov, A. Z. (ed.). Arkheologiia Kazakhstana v epokhu nezavisimosti: itogi, perspektivy (Archaeology of Kazakhstan in the Period of Independence: Results, Perspectives) 1. Almaty: Institute of Archaeology named after A. Kh. Margulan, 178-186 (in Russian).
27. Mosin, V. S., Strakhov, A. N. In Chemyakin, Yu. P. (ed.). Voprosy arkheologii Urala (Issues of the Ural Archaeology) 26. Ekaterinburg; Surgut: Magellan, 161-174 (in Russian).
28. Shevnina, I. V. 2012. In Vestnik arkheologii, antropologii i etnografii (Vestnik Arheologii, An-tropologii i Etnografii) (2), 21-28 (in Russian).
29. Shevnina, I. V. 2018. In Vestnik YuUrGU. Seriia «Sotsial'no-gumanitarnye nauki» (Bulletin of South Ural State University. Series: Social and Humanitarian Sciences) 4, 63-74 (in Russian).
30. Shevnina, I. V., Logvin, A. V. 2020. In Stratum plus. Archaeology and Cultural Anthropology (2), 57-69 (in Russian).
31. Shorin, A. F., Vilisov, E. V., Shorina, A. A. 2015. In Rossiyskaya Arkheologija (Russian Archaeology) (1), 5-18 (in Russian).
32. Shorin, A. F., Shorina, A. A. 2020. In Stratum plus. Archaeology and Cultural Anthropology (2), 31-56 (in Russian).
33. Yakovleva, E. S. 2019. In Samarskii nauchnyi vestnik (Samara Scientific Bulletin) 28(3), 158-166 (in Russian).
About the Authors:
Shevnina Irina V. Candidate of Historical Sciences. Kostanay Regional University named after A. Baitursynova. Baytursynova, 47, Kostanay, Republic of Kazakhstan, 110000; shevnina_i@mail.ru
Статья принята в номер 01.09.2022 г.
