CC BY
56
ИЗ ИСТОРИИ ПРАВА
Казанский период в научно-педагогической деятельности С. Н. Братуся
БАГАУТДИНОВ Флер Нуретдинович,
судья Конституционного суда Республики Татарстан, доктор юридических наук, профессор
Научная и педагогическая деятельность доктора юридических наук, профессора-цивилиста Сергея Никитича Братуся хорошо известна. Он родился в 1904 г. на Украине, окончил юридический факультет Киевского университета народного хозяйства, работал в нотариальной конторе, вузах Киева. В 1931 г. окончил аспирантуру, преподавал в вузах Ленинграда и Москвы, занимал должность директора Всесоюзного научно-исследовательского института советского законодательства. С. Н. Братусь — автор более 200 научных публикаций, в том числе работ и монографий по основополагающим проблемам гражданского права.
Мы рассмотрим небольшой (чуть более одного года) период работы С. Н. Братуся в Казани. В печати он подробно не освещался. Сообщалось только, что после окончания аспирантуры С. Н. Братусь был направлен в Казань, где преподавал гражданское право.
Обратимся к архивным документам. В марте 1931 г. инспектор Учрас-преда Наркомпроса РСФСР выписал удостоверение о командировании С. Н. Братуся в распоряжение Казанского государственного университета. В это время С. Н. Братусь был аспирантом Коммунистической академии при ЦИК СССР и преподавателем факультета советского права Московского государственного университета.
Следует отметить, что до лета 1930 г. кафедру административно-хозяйственного права в Казанском университете возглавлял профессор А. М. Винавер. Однако он и ряд профессоров из университета были уволены. Мотивировка самая что ни на есть классовая: буржуазная профессура несет студентам буржуазное юридическое мировоззрение. А. М. Ви-навер вернулся в Москву (позднее он подвергся репрессиям), и вместо него был приглашен С. Н. Братусь.
К этому моменту С. Н. Братусь имел определенный научный багаж: опубликованы четыре статьи, методическая разработка по общей теории права, ряд рецензий и обзор. Его первые научные труды были напечатаны в 1927—1930 гг. в различных журналах. В целом публикации относились к общей теории права и хозяйственному (гражданскому) праву.
Сергей Никитич был зачислен доцентом по кафедре административно-хозяйственного права факультета советского строительства и права Казанского государственного университета. Факультетом руководил профессор Ф. П. Крючков. С 27 марта 1931 г. С. Н. Братусь назначен исполняющим обязанности заведующего факультетом в связи с выездом Ф. П. Крючкова на весеннюю посевную кампанию. С. Н. Братусь заведовал факультетом и в мае, когда Крючков и его заместитель Якимов выехали в командировку в Москву по вопросам, связанным с организацией институтов советского строительства и советского права.
Вскоре произошла реформа системы юридического образования. Фа-
культет советского строительства и права Казанского университета был ликвидирован. Вместо него появились два института — Казанский институт советского строительства и Казанский институт советского права. С. Н. Братусь оказался в Институте советского строительства, был назначен заведующим учебной частью, заведующим кафедрой конкретного права и вел занятия по хозяйственному праву. С сентября 1931 г. он руководил кафедрой хозяйственного права и одновременно преподавал в Институте советского права.
Сергей Никитич участвовал в методических и производственных совещаниях в обоих институтах. В частности, на методическом совещании Казанского института советского права, которое состоялось 6 декабря 1931 г., он говорит о том, что необходимо увеличить время проведения конференций по преподаваемым им дисциплинам в целях более глубокой проработки материалов и обсуждения докладов.
Братусь работал и в составе объединенного штаба по «коренизации» преподавания при институтах советского строительства и советского права. Штаб, в частности, занимался переводами произведений классиков, а также учебников на татарский язык.
Интересны научные методы работы тех лет, направленные на лучшее усвоение студентами учебного материала. Студенты готовились к занятиям в составе бригад. При этом отвечал кто-то один, но оценку получала вся бригада. Существовала практика прикрепления отстающих студентов к более подготовленным, успевающим. Из протоколов кафедр, правда, видно, что этот метод прививался плохо. Например, когда решили обсудить этот вопрос на заседании кафедры 29 ноября 1931 г., на него не явились ни отстающие, ни хорошо подготовленные студенты.
Еще один метод — организация академического боя. Например, в де-
кабре 1931 г. такой бой было решено провести по гражданскому праву в группе студентов третьего курса. В качестве премии им вручалась книга или статья И. Сталина, «Капитал» К. Маркса, журнал «Государство и революция», костюм «Юнга штурма». Были и другие подарки (галоши, ватник, валенки, платье).
Одна из статей Сталина «О некоторых вопросах истории большевизма: письмо в редакцию журнала «Пролетарская революция» была опубликована в 1931 г. в шестом номере этого издания. Годом ранее историк А. Г. Слуцкий там же напечатал статью «Большевики о германской социал-демократии в период ее предвоенного кризиса». Сталин назвал эту статью антипартийной и полутроцкистской, а самого Слуцкого — учеником Троцкого, полуменьшевиком, замаскированным троцкистом. Именно в этой статье Сталин использовал хлесткую формулировку «гнилой либерализм», которая потом стала кочевать из газеты в газету.
В целом письмо Сталина было направлено против троцкизма. Основной вывод вождя: «Троцкизм есть передовой отряд контрреволюционной буржуазии». Письмо заканчивалось постановкой задачи: «... поднять вопросы истории большевизма на должную высоту, поставить дело изучения истории нашей партии на научные, большевистские рельсы и заострить внимание против троцкистских и всяких иных фальсификаторов истории нашей партии, систематически срывая с них маски».
Именно с этой статьей связаны неприятности, возникшие у Братуся в Казани. Первоначально обсуждение письма Сталина шло довольно вяло. 8 и 14 декабря 1931 г. состоялся городской партактив, на котором до глубокой ночи «прорабатывали» Корбута, Фирсова и других ученых.
На расширенном производственном совещании Казанского института советского права 25—26 дека-
бря 1931 г. слушали доклад доцента Кудрявцева о письме Сталина в редакцию журнала «Пролетарская революция». Говорили об обострении классовой борьбы, о разоблачении в науке троцкистов и троцкиствующих элементов, но больше всего об ошибках профессоров Фирсова и Корбу-та. Была поставлена задача подвергнуть критическому разбору научные печатные труды профессорско-преподавательского состава.
На этом же совещании заслушали выступление профессора М. К. Кор-бута о допущенных им ошибках, выразившихся в академизме, аполитизме, отсутствии решительной борьбы на два фронта — против великодержавного шовинизма и местного национализма. Корбу-ту было указано, что искренность его заявления может быть «выверена» только в результате дальнейшей его практической работы, направленной на разоблачение своих ошибок.
В числе других выступил Рогов, который обратил внимание на ошибки в занятиях нескольких преподавателей. В частности, он сказал: «Товарищ Братусь при проработке курса гражданского права не преломлял учебный материал сквозь призму шести условий товарища Сталина»1.
30 декабря 1931 г. на заседании директората Института советского строительства С. Н. Братусь сделал доклад о работе учебной части. Выступавшие отметили, что проделана большая работа, «вуз укомплектован, на ходу». Говорили и о недостатках учебной части. Одна из выступавших основным из них назвала «позднюю проработку письма товарища Сталина». В связи с этим все кафедры должны были заняться проверкой и пересмотром учеб-
1 Национальный архив Республики Татарстан. Ф. Р-5799. О. 1. Д. 2. Казанский институт советского права. Протоколы методических и расширенных производственных совещаний института.
ных программ и учебников, рекомендуемых студентам, выявить в них ошибки правого уклона и буржуазные установки. Директор Института Ф. П. Крючков призвал всех обратить основное внимание на политическое содержание программ, заданий и всей учебной работы, усилить политическую бдительность.
В конце декабря 1931 г. в Казань приехал представитель Центрального комитета партии для проверки хода «проработки» письма Сталина. И работа закипела. Культпропотдел Татарского обкома партии организовал 30 бригад, которые в течение нескольких дней проверили 13 вузов, Татиздат, все редакции газет и журналов, отдельные партийные ячейки. Проверки проводили с привлечением мобилизованных культ-пропом научно-преподавательских кадров и даже студентов учебных заведений2.
По результатам проверок начались обсуждения. 10 февраля 1932 г. на заседании кафедры конкретного права Казанского института советского строительства рассматривали вопрос об ошибках С. Н. Бра-туся, обнаруженных в его печатных трудах.
1. В 1928 г. Братусь опубликовал статью «Зибер как первый русский и украинский марксист». Труды Н. Н. Зибера до этого мало исследовались, хотя он был первым переводчиком и популяризатором экономического учения К. Маркса в России, о нем писал Маркс. С учетом этих обстоятельств С. Н. Братусь к 40-летию со дня смерти Зибера написал статью, в которой указал, что Зибер был ранним марксистом. С. Н. Братусь считал, что, хотя Зибер и не усвоил диалектику Маркса, его работы были лучше, чем работы буржуазных националистов. Подробно рассказав о научных воззрениях Зибера, Бра-тусь указал на правильное понима-
2 Партархив Татарского обкома КПСС. Ф. 15. О. 2. Д. 1086. Материалы обследования институтов г. Казани. 1931—1932.
ние им отдельных вопросов, а также на его ошибки. Не вдаваясь в подробности, приведем вывод Братуся: «Я недостаточно подчеркнул недиа-лектичность построений Зибера, он не был марксистом, а у меня он показан как первый русский и украинский марксист. Здесь у меня переоценка Зибера как марксиста».
2. Еще во время учебы в аспирантуре С. Н. Братусь занимался методической разработкой для заочного сектора Московского университета. Как признал сам Братусь, в методической разработке он переоценил рыночные отношения, не подчеркнул отличие феодального права от буржуазного, не увязал классовое господство феодалов с договорной формой, не указал на имеющийся разрыв между экономическими и внеэкономическими принуждениями. В характеристике советского государства он не остановился на критике троцкизма. В разработке не дается развернутая характеристика отмирания государства и права.
3. Еще одна работа с ошибками — статья «К проблеме хозяйственно-административного права», которая была им написана до XVI съезда партии с использованием работ Пашуканиса, Венедиктова, Гамов-ского. Статья посвящена в основном экономическим отношениям и вопросам товарооборота, кредитования, плана, хозрасчета и др. Упущения в статье: «...не подчеркнуты классовые моменты, переоценен процесс отмирания товарного обращения, что является перепрыгиванием через этап советской торговли и «левацким» заскоком. Вообще теоретические установки этой статьи содержат целый ряд типичных левацких заскоков...». Как вынужден был признать сам Братусь, «эта статья содержит наиболее крупные ошибки левацкого порядка». В то же время автор статьи объяснял, что она была написана несколько лет назад, основывалась на подходах, установках и научных воззрениях того времени. Вскоре установки партии из-
менились, и, соответственно, статья превратилась в ошибочную.
После Октябрьской революции постепенно распространялось мнение об отмирании в будущем (после победы социализма) права. Пашука-нис, в частности, развивал концепцию о том, что устранение при социализме товарно-рыночного хозяйства означает также и «отмирание» права. С. Н. Братусь тоже считал, что в условиях «укрепления и роста социалистических элементов в хозяйстве правовая форма сворачивается, отмирает», и «настоящее регулирование социалистического хозяйства начинается там, где закон превращается в техническое правило, сливается с процессом непосредственного управления производством»3.
4. По другой статье, посвященной некоторым вопросам управления промышленностью в связи с районно-комплексной системой планирования, Братусь признал следующие свои ошибки: перепрыгивание через необходимые этапы; переоценка децентрализации; за ВСНХ оставлено лишь техническое руководство районными комбинатами; недостаточно подчеркнуты интересы национальных республик.
5. Братусь также признал, что в одной из рецензий он восхвалял книгу Венедиктова.
Выступивший Ахмадеев заявил, что Зибер был вовсе не марксистом, а буржуазным ученым. Далее он указал на противоречивые высказывания Братуся по вопросу об отмирании права. В целом Ахмадеев отметил наличие у Братуся множества «левацких» настроений. В статье Братуся говорилось о том, что существующая система подчинения промышленности автономных республик иногда тормозит развитие производительных сил. Поэтому он предлагал исключить деление меж-
3 Братусь С. Н. К проблеме хозяйственно-административного права // Советское государство и революция права. 1930. № 11— 12. С. 149, 167.
ду союзной и республиканской промышленностью, ввести иную систему подчинения промышленности автономных республик. Ахмадеев признал эту точку зрения очень опасной; она может привести к возникновению мнения о ликвидации автономных национальных республик.
Братусь выступил с заключительным словом, в котором еще раз согласился с наличием в его печатных трудах ошибок. Но он указал, что большинство статей напечатаны в основном в 1930 г., в полосу «левацких» перегибов, после кредитной реформы и до съезда общества марксистов-государственников, вскрывшего ошибки Пашуканиса и Стучки.
В резолюции кафедры было признано политической ошибкой заслушивание отчета Братуся в чрезвычайно малочисленном составе (четыре человека). Надо было оповестить членов кафедры, широкие массы студенчества и преподавателей института о повестке дня заседания. Соответственно, был сделан вывод о том, что доклад Братуся не достиг своей цели, что Братусь «смазал политическую характеристику своих ошибок, не дал им верной оценки, не развернул критику своих ошибок до конца». Поэтому ему было предложено выступить с докладом на студенческом собрании с участием преподавателей.
В резолюции кафедра также указала, что Братусь углублял и доводил до крайности ошибки Пашу-каниса и Венедиктова. Особо подчеркнуто, что в методической разработке он не критикует троцкизм. Применяются выражения: «левацкие настроения», «отрыжка троцкизма», «отрыжка великодержавного шовинизма» и др.
Согласно резолюции ошибки Бра-туся, полностью не выявленные им самим, должны быть как следует проработаны. Кафедра включила в план своей работы тему «Об ошибках товарища Братуся в его научных трудах». Преподавателям ка-
федры было вменено в обязанность вскрыть перед студенческой массой все ошибки Братуся.
Представьте себе состояние Бра-туся. Он должен был покаяться на общем собрании студентов и преподавателей. Кроме того, его мнимые упущения обсуждались на занятиях со студентами. Оскорбленный до глубины души, Братусь отказывается от ведения занятий.
Более того, ошибки Братуся всесторонне разбирали и на заседаниях Всетатарского отделения общества марксистов-государственников, которое было организовано в ноябре 1930 г. Его председателем был директор Института советского строительства Ф. П. Крючков, а С. Н. Бра-тусь входил в состав правления общества.
17 и 18 февраля 1932 г. на заседании общества обсуждался вопрос о письме Сталина и задачах общества марксистов-государственников. С докладом выступил ассистент Института советского строительства А. П. Сердобольский. В резолюции по докладу Сердобольского упоминаются ошибки многих ученых и преподавателей. Собрание указало, в частности, на следующие ошибки в работах Братуся: неправильная оценка Зибера; антиленинская трактовка проблемы развития промышленности в национальных районах; оппортунистическое освещение вопросов теории государства и права, душой которого объявлены обмен и эквивалентность; отсутствие критики левацко-троцкистких концепций в вопросах государства и права; и др.
Собрание посчитало критику Бра-тусем собственных ошибок совершенно недостаточной и предложило ему выступить на ближайшем заседании общества снова и «тем самым доказать свою способность к марксистскому перевооружению».
24—25 февраля 1932 г. на собрании общества состоялся отчетный доклад Крючкова о работе Всета-тарского отделения марксистов-
государственников. В докладе Крючков назвал Братуся троцкистским двурушником, заявил о том, что он блокируется с Корбутом и другими троцкистами и что не обязательно каждому читать «троцкистский хлам». Эти слова директора Института Крючкова были взяты из письма Сталина: «Вот почему попытки некоторых «литераторов» и «историков» протащить контрабандой в нашу литературу замаскированный «троцкистский хлам» должны встречать со стороны большевиков решительный отпор».
Выступление Братуся с критикой своих политических ошибок собрание посчитало неудовлетворительным, так как он не дал их развернутой критики и стремился доказать, что они незначительны по сравнению с той ценностью, которую имеют его работы. Он также не дал политической оценки своим ошибкам. Было подчеркнуто, что Братусь вообще не критиковал ошибки профессора Корбута и других обсуждавшихся преподавателей, а, наоборот, пытался опорочить руководство общества. В резолюции собрания указывалось: «Собрание предупреждает и требует от товарища Бра-туся безоговорочного разоружения и признания полностью своих политических ошибок и исправления их в своей дальнейшей практической работе»4.
В прениях Братусь заявил о своем несогласии с пунктом проекта резолюции, в котором его выступление на заседании кафедры было квалифицировано как неудовлетворительное. Братусь утверждал, что он в порядке самокритики указал на все свои ошибки. Из выступления Братуся видно, что он держал ответ и перед методическим бюро Института советского строительства. Оно признало удовлетворительным высту-
4 Партархив Татарского обкома КПСС. Ф. 15. О. 2. Д. 1221. Протоколы заседаний Всетатарского отделения марксистов-государственников. 1932.
пление Братуся на заседании кафедры в порядке самокритики.
Братусь критиковал доклад Крючкова, указав, что Крючков недостаточно остановился на задачах общества марксистов-государственников в связи с задачами второй пятилетки, на вопросе о необходимости социалистического перевоспитания трудящихся, не сказал о новых формах классовой борьбы. Бра-тусь квалифицировал выступление Крючкова как клевету, демагогию, антипартийный поступок. «Нельзя же извращать факты!» — возмущался Братусь. Но в ответ заявили, что Братусь охаивает работу общества, и все его протесты были отклонены.
Согласно архивным документам на заседании общества марксистов-государственников Братусь не признал свои ошибки полностью; назвал товарищей, выступавших с критикой в его адрес, презрительным словом «критики» (хотя что в нем обидного?); «бюрократически высокомерно советовал им «читать, прежде чем критиковать», посчитал эти выступления «демагогией» и «передергиванием» его слов.
Братусь говорил, что та часть доклада, которая посвящена XVII конференции, носит антипартийный характер. Крючков возразил Братусю: «Предоставьте мне как партийцу говорить о решениях XVII партийной конференции». Намек был ясен. Бра-тусь — беспартийный, и нечего ему указывать настоящим партийцам, что и как говорить о решениях партийной конференции.
Из сохранившихся архивных документов видно, насколько серьезный конфликт произошел между Братусем и Крючковым. Не удивительно, что 20 февраля 1932 г. директор Института Крючков издает приказ: «Заведующего учебной частью С. Н. Братуся как не сумевшего обеспечить правильного политически-выдержанного руководства в учебной работе Института, как допускавшего в работе по руководству кафе-
драми Института и планированию научно-педагогической работы самотек — снять с работы по заведованию учебной частью, оставив преподавателем с почасовой оплатой». Это решение было мотивировано тем, что Братусь демонстративно отказался от ведения курса и руководства кафедрой.
Были ли выступавшие на собраниях знакомы с трудами Брату-ся? Вряд ли. Об этом, в частности, свидетельствует заявление одного из членов общества марксистов-государственников Мукусева. 12 марта 1932 г. он подал заявление на резолюцию по докладу общества. В резолюции сказано, что Мукусев примиренчески отнесся к трудам Корбута и Братуся. В своем заявлении Мукусев писал, что доклада Крючкова и выступления Бра-туся он не слышал (отсутствовал), ни одной строчки из трудов Корбу-та и Братуся не читал. Но, добавлял Мукусев, голосовал за исключение Корбута из числа членов общества и за резолюцию по ошибкам Братуся.
Вот так: ни одной строчки не читал, а голосовал и был готов в любое время выступить с критикой.
Отметим, что у многих преподавателей Института не было никаких собственных научных работ. Правильно сказал на одном из бесконечных собраний в декабре 1931 г. профессор Корбут: «Я нахожусь в менее выгодном положении, чем те, кто не имеет никаких печатных работ». Действительно, кто ничего не писал, с них и спроса никакого не было. А в работах тех, кто мыслил, дискутировал, публиковался, легко можно было найти ошибки политического, классового характера.
Корбут также добавил: «Я сам все то, что я писал тогда, ныне написал бы по-другому. Мы живем в такую бурную и быструю темпами эпоху, что работа, которая удовлетворяла потребности сегодняшнего дня, завтра уже устарела. На своих и чужих ошибках я учусь и я искренне повто-
ряю за Сократом: «Я знаю только то, что ничего не знаю»5.
Выступавшие между тем не церемонились. Один из них просто предложил выбросить в помойную яму или в горящую печь капитальный двухтомник Корбута об истории Казанского университета.
Об ошибках в работах Брату-ся продолжали говорить и после его ухода из Института советского строительства, в частности на межреспубликанском совещании 29 апреля 1932 г., заседании методического бюро 10 мая 1932 г., заседании директората 17 июня 1932 г. Безусловно, до Братуся эти сведения доходили.
В то же время в Казанском институте советского права, где Братусь заведовал кафедрой, каких-либо оргвыводов сделано не было. Братусь здесь проработал до конца 1932 учебного года. 4 июля 1932 г. на заседании бюро ячейки ВКП(б) этого Института рассматривали вопрос об уходе заведующего кафедрой гражданского права доцента С. Н. Братуся в Ленинградское отделение Комакадемии. Решение ячейки звучит следующим образом: «Учитывая, что с осени 1932 г. при Институте открывается хозяйственно-правовое отделение, отсутствие в Казани специалистов по гражданскому и хозяйственно-административному праву и невозможность замены Братуся другим работником, категорически возражать против его перевода и просить культпроп ОК и отдел кадров НКЮ РСФСР об оставлении Братуся на работе в Институте»6.
Упоминание о Братусе находим и в другом протоколе заседания бюро ячейки ВКП(б) Института советского права от 11 июля 1932 г. На заседа-
5 Партархив Татарского обкома КПСС. Ф. 15. О. 2. Д. 1086. Материалы обследования институтов г. Казани. 1931—1932.
6 Партархив Татарского обкома КПСС. Ф. 967. О. 1. Д. 2. Казанский институт совет-
ского права. Протоколы заседаний бюро ячейки ВКП(б). 1931—1932.
нии обсуждали преподавателя Жи-малиева, который признал свои политические ошибки, допущенные в течение учебного года. Основной из них был тезис о том, что гражданское право отмирает и поэтому изучать его не надо. Вопрос о неправильности этого тезиса было решено поднять на общем студенческом собра-нии7. Также в протоколе отмечено нетактичное отношение Жималие-ва к «спецам», в частности к товарищу Братусю.
Таким образом, уходу Братуся могли способствовать и обстоятельства личного характера, конфликты с другими преподавателями.
Разоблачительные выступления не помогли директору Института советского строительства Ф. П. Крючкову. Как видно из секретной записки заведующего отделом кадров Татарского обкома ВКП(б) Анцыш-кина, адресованной в партчасть сектора кадров ВЦИК, в течение 1931— 1932 учебного года работа Казанского института советского строительства не раз была предметом обсуждения районного, городского и областного комитетов партии. Обращалось внимание на ненормальные взаимоотношения руководящих работников и организаций Института с директором Ф. П. Крючковым. Обком сделал вывод, что Ф. П. Крючков в силу особенностей своего характера не смог обеспечить должное руководство Институтом. В записке перечислены следующие основные причины освобождения Ф. П. Крючкова от занимаемой должности: «отсутствие со стороны Крючкова должного такта в отношениях с научными работниками (дело Бра-туся), со студенчеством, с профсоюзной и партийной организациями Института, болезненное реагирование на самокритику, граничащее с тенденциями зажима самокрити-
7 Партархив Татарского обкома КПСС. Ф. 967. О. 1. Д. 2. Казанский институт советского права. Протоколы заседаний бюро ячейки ВКП(б). 1931—1932.
ки, оценка этой самокритики как направленной против него «травли», как «подкапывание». После неоднократной беседы в обкоме партии Крючков написал заявление и в июне 1932 г. был освобожден от должности директора Института8.
Кстати, вывод обкома совпал с выводами, сделанными в одной заметке, напечатанной в казанской студенческой газете «За пролетарские кадры». Автор заметки — студент, спрятавшийся за псевдонимом «Клубок», — писал об организационных неурядицах в работе деканата факультета советского строительства и права Казанского университета и его декана Ф. П. Крючкова. Как верно подметил студент, «последний (Крючков) так много времени уделяет докладам о борьбе с дезертирством и головотяпством на культурном фронте, что не имеет времени как следует поставить подведомственный ему деканат... Через два дня у нас начинается производственная практика. Следовало бы снабдить нас конкретными указаниями, как вести практическую работу. А вместо этого идут нескончаемые разговоры на отвлеченную тему... Правда, у товарища Ф. П. Крючкова есть оправдание: он занят борьбой с вредительством на культфронте. Где уж тут уследишь за всем, что творится на факультете...»9.
Несмотря на все обсуждения, Н. С. Братусь получил от Института советского строительства вполне положительный отзыв о своей работе. В нем указывалось, что Бра-тусь работал в Казанском институте советского строительства с 15 мая 1931 г. по март 1932 г. заведующим кафедрой конкретного права, преподавал хозяйственное право и общее учение о праве и государстве. И далее: «За время своей
8 Партархив Татарского обкома КПСС. Ф. 15. О. 2. Д. 1041. Материалы о кадрах вузов. 1931—1932.
9 За пролетарские кадры. 1930 г. 27 дек.
работы товарищ Братусь показал себя с лучшей стороны, проводя актуальную борьбу с буржуазными и оппортунистическими взглядами в области права и государства, насыщая свои занятия конкретным материалом классовой борьбы. Товарищ Братусь своевременно вскрыл ошибки, имеющиеся в его печатных работах, сделал самокритичный доклад на заседании кафедры и на занятиях со студентами знакомил их со своими ошибками. Товарищ Бра-тусь уволился по собственному желанию ввиду перехода на другую работу»10.
С. Н. Братусь вполне мог остаться в Казани, но в его адрес были выдвинуты серьезные обвинения в троцкизме. Чем могло это закончиться, предугадать несложно. Судьба репрессированного, а затем расстрелянного профессора Корбута — яркое тому подтверждение. И, наверное, правильно поступил Братусь, благоразумно уехав из Казани. Вероятность того, что он мог впослед-
10 Национальный архив Республики Татарстан. Ф. Р-1122. О. 2. Д. 28. Казанский институт советского строительства. Личное дело Братуся С. Н.
ствии стать жертвой репрессий, не исключалась.
Библиографический список
Братусь С. Н. К проблеме хозяйственно-административного права // Советское государство и революция права. 1930. № 11—12.
За пролетарские кадры. 1930 г. 27 дек.
Национальный архив Республики Татарстан. Ф. Р-5799. О. 1. Д. 2. Казанский институт советского права. Протоколы методических и расширенных производственных совещаний института.
Национальный архив Республики Татарстан. Ф. Р-1122. О. 2. Д. 28. Казанский институт советского строительства. Личное дело Братуся С. Н.
Партархив Татарского обкома КПСС. Ф. 15. О. 2. Д. 1086. Материалы обследования институтов г. Казани. 1931—1932.
Партархив Татарского обкома КПСС. Ф. 967. О. 1. Д. 2. Казанский институт советского права. Протоколы заседаний бюро ячейки ВКП(б). 1931—1932.
Партархив Татарского обкома КПСС. Ф. 15. О. 2. Д. 1041. Материалы о кадрах вузов. 1931—1932.
Партархив Татарского обкома КПСС. Ф. 15. О. 2. Д. 1221. Протоколы заседаний Всетатарского отделения марксистов-государственников. 1932.
