CC BY
98
Н. Н. Капралова
КАВКАЗСКИЙ ПЕЙЗАЖ В ПУТЕВЫХ ЗАМЕТКАХ КНУТА ГАМСУНА
Место России в литературном наследии Кнута Г амсуна весьма значительно. Вполне осознавая влияние русской классики на собственное творчество, норвежский автор не раз выражал свое восхищение русскими писателями: Достоевским, Тургеневым, Толстым — как в своих художественных произведениях, так и в дневниковой прозе и письмах. Россия была для Г амсуна, прежде всего, страной, давшей миру великую литературу, и именно с такими настроениями норвежский писатель оправился 1899 г. в путешествие из Финляндии в Петербург и далее в Москву и на Кавказ.
В путевых заметках Г амсуна явственно прослеживается некое благоговейное отношение к России — «великой» и незнакомой, он воспринимает страну как загадку и сказку, и впоследствии озаглавит книгу очерков о совершенном путешествии «В сказочной стране». Ко времени поездки Гамсун был уже популярен в России, написанные им произведения были переведены на русский язык и получили признание у читающей публики. В связи с этим в обеих российских столицах автора ожидал восторженный прием, что отмечают исследователи творчества писателя1. Однако в дневниковых записях самого Гамсуна
об этом совершенно не упоминается, наоборот, в произведении автор присутствует лишь как восторженный путешественник, отмечающий в подробностях не только великолепие Петербурга и Москвы, своеобразные традиции и детали быта русских, но и ментальность жителей чужой страны.
Основная часть путевых заметок посвящена пребыванию Г амсуна на Кавказе. Слово «Кавказ» впервые встречается в 479 г. до н. э. в трагедии Эсхила «Прикованный Прометей». В начале XX в. им называли страну, расположенную между Черным и Каспийским морями, Европейской Россией, Турцией и Персией, условно разделенную Главным Кавказским хребтом на Северный Кавказ и Закавказье2. Особенностью гамсуновских заметок является очень развитая топонимика: описанию практически любого пункта путешествия предшествует точное наименование места. Более того, писатель четко указывает тот момент путешествия, когда он начинает определять окружающее пространство как «Кавказ»: «Мы прибываем на станцию Кавказская... Отсюда начинается Кавказ»3. Примечательно, что здесь и далее в полной мере раскрывается значение заголовка путевого дневника Гамсуна: именно кавказские реалии ассоциируются у писателя с ожидаемой «сказкой». Близ Армавира он наблюдает поместье, окруженное парком, на вокзале — черкесского офицера, и воображение путешественника соединяет увиденное в легенду о дворце, похожем на туманный замок Сориа-Мориа из норвежских сказаний, и его хозяине — молодом князе. О подобном восприятии края пишет в биографической книге об отце сын Г амсуна: «.Встреча с Кавказом и Востоком привела его в восторг еще больше, чем встреча с Россией. Вот где он увидел настоящую сказку!»4.
Гамсун пишет о своем пребывании в кавказских городах Владикавказе, Тифлисе и Баку, о маленьких селениях, встреченных им на пути по Военно-Грузинской дороге, о местных жителях — «черкесах» и своем проводнике Корнее, но особое место в путевых
© Н. Н. Капралова, 2008
заметках занимает изображение кавказской природы. Мастерство Гамсуна-пейзажиста не раз отмечали не только многие исследователи его творчества, но и некоторые писатели: А. Блок, А. Куприн, М. Горький, Т. Манн, А. Жид. Природа в художественных произведениях неизменно присутствует в качестве стихийной силы, параллельного и более совершенного первозданного мира. В романах «Мистерии», «Пан», «Виктория», «Под осенней звездой», «Странник играет под сурдинку» и многих других норвежский ландшафт является и фоном разворачивающихся событий, и их важным условием, и часто — необходимым фактором для понимания фигуры протагониста. В пантеистической по своему духу концепции природы Г амсуна выработана своеобразная «философия леса», в которой преломляются основные законы современного человечества и цивилизации. П. Палиев-ский, называя великого норвежца прежде всего «писателем природы», «верность которой он пронес через всю жизнь», отмечал: «Гордый европеец, привыкший полагать, что он призван природу покорять, через Гамсуна вдруг узнал, что ее ни с чем не сравнимая мощь продолжает, несмотря на ее деловое употребление, руководить им изнутри, что она обеспечивает свободу души, выводит к тайнам мироздания, питает любовь. Перегородки, искусственные средостения между природой и человеком у Г амсуна отпали. Он сумел воочию, в живых характерах восстановить, как он сказал в одной статье, “ощущение нашего кровного сродства со всем сущим”»5.
Доминантой кавказского ландшафта для Г амсуна являются горы. Они появляются в дневниковых заметках писателя при упоминании им Пятигорска. Первое подробное изображение горного пейзажа связано с Бесланом, уже здесь автора охватывает восхищение увиденным: «Солнце давно скрылось за горизонтом, горы стали бледно-зелеными, они кажутся такими далекими и могучими, словно это какой-то неподвластный нам мир. Вершины и перевалы, башни и минареты, повсюду снег. И нам, иностранцам, становится понятно то, что Пушкин, Лермонтов и Толстой писали о своем первом свидании с этим таинственным великолепием.. ,»6. Пребывание Г амсуна во Владикавказе отражено в заметках не столько пейзажными, сколько бытовыми зарисовками жизни маленького города. Однако, по мере движения по Военно-Грузинской дороге в сторону Тифлиса, писатель все больше сосредоточивается на окружающей его природе.
Горы как элемент пейзажа неотрывно присутствуют в повествовании о путешествии по дороге из Осетии в Грузию. Следует отметить, что противопоставление «гора — равнина» свойственно многим писателям, в том числе и другим норвежским авторам: Хенрику Ибсену и Бьернстьерну Бьернсону. Гора как символ некой необыкновенной духовной или природной силы, неординарности, надмирности, божественности присутствует и в произведениях Гамсуна. По представлению писателя, те кавказские города, которые он проезжал по дороге в Тифлис, являлись «степью», «равниной». Именно поэтому в зарисовках, относящихся к пребыванию норвежского автора там, доминирует изображение образа жизни и быта местных жителей: дворян, торговцев, ремесленников или землепашцев. Когда же Г амсун покидает Владикавказ и непосредственно встречается с великолепием Главного Кавказского хребта, центром повествования становятся горы, большей частью прямое визуальное восприятие наблюдаемого. Описанию собственного впечатления и эмоций Гамсун предпочитает детальное изображение увиденного. Лишь один раз писатель отступает от принятого им стиля, когда путешественники проезжают дарьяльское ущелье.
Вполне справедливо считать кульминацией пребывания писателя на Кавказе его встречу с Казбеком, горой, расположенной на пограничной территории между Осетией
и Грузией. Гамсун отмечает: «Вдруг за крутым поворотом, справа, открывается ущелье, и нашему взору, совсем близко, предстает Казбек с его сверкающими на солнце ледниками. Он поражает нас своей мощью — высокий, неподвижный, безмолвный. Нас пронизывает неповторимое щемящее чувство: Казбек, словно живое существо неведомого мира, стоит в окружении присягнувших ему на верность гор и смотрит на нас. Я неловко спускаюсь с коляски, обхожу ее сзади и, крепко держась за нее, смотрю на Казбек. У меня кружится голова, меня словно срывает с места, поднимает над дорогой, и я оказываюсь лицом к лицу с Богом. Меня поражает звенящая тишина, я слышу лишь гул ветра над вершиной Казбека, облака проплывают где-то внизу, они и наполовину не поднялись до вершины. Я бывал в горах и прежде — в Хардангере и на Ютунхеймене, в Баварских Альпах и в Колорадо, да и во многих других местах, — но нигде мне не казалось, будто почва уходит у меня из-под ног.»7 Подобное восприятие природы очень характерно для Г амсуна, чьи герои умели видеть тайны вселенной в шуме ветра, шелесте леса, чистом небе и солнечных лучах8. Во фрагментах дневника, посвященных описанию Казбека, ярко проявляются пантеистические воззрения автора на окружающий его природный мир. В письме Дагни Кристенсен от 15 декабря 1900 г. Гамсун признавался: «Я был в Петербурге и Москве, путешествовал по России и Кавказу; более чудесного, сказочного путешествия в жизни не было, особенно незабываема дорога из Владикавказа в Тифлис. Это другая планета, там и люди красивей, вино краснее, горы выше. А где-то рядом с Казбеком навсегда поселился Всевышний»9.
Кавказский ландшафт заставляет писателя возвращаться к мыслям о собственной родине. Г амсун не только находит порой поразительное сходство местного пейзажа с норвежским, но и выстраивает совершенно неожиданный ассоциативный ряд. О подобном субъективном восприятии писал Гастон Башляр. Называя простор «философской категорией грезы», французский философ уточняет: «Греза — это состояние, полностью сформировавшееся с первого мгновения. Она уходит от близкого предмета и сразу же оказывается далеко, в другом месте, в пространстве нездешнем»10. В горных селениях, в окружении нетронутой и величественной природы, писатель с ностальгией вспоминает свое детство, проведенное на севере Норвегии, в Нурланне, или повествует скандинавскую легенду о конунге Хоконе Добром. Тифлис связан у Гамсуна с именами русских классиков: Грибоедова, Пушкина, Лермонтова и Толстого. Именно в этой части дневниковых заметок приведено пространное отступление от основного повествования, посвященное русской классической литературе, а также роли в европейской словесности Льва Толстого и Хенрика Ибсена — авторов, к которым у Г амсуна всегда было неоднозначное отношение. В своем описании Баку Гамсун, во-первых, обращается к древней иранской религии и легендам о Заратуштре, и, во-вторых, приводит картину современного ему нефтедобывающего города, тем самым создавая мифологему Востока, побежденного Западом: «Когда-то эти места не знали шума машин. Америка осквернила их, оглушила святыню своим ревом. Ведь в древности здесь было святилище “вечного огня”»11. Здесь наблюдается развитие в творчестве норвежского автора темы Америки как символа индустриального прогресса, убивающего всякую духовность и тайну существования. Эта мысль присутствует у Г амсуна во многих художественных и публицистических произведениях, неприязнь к «американизации» в дальнейшем послужит одним из факторов его пангерманизма, приведшего к поддержке писателем нацистского движения.
Если в романах при использовании Г амсуном гомодиегетического повествовательного типа автор порой в значительной степени сближается с нарратором, то в путевых
заметках наблюдается обратный процесс: превращение автора текста дневников в главное действующее лицо повествования. В связи с этим кавказский ландшафт предстает и как собственно объект повествования, и как необходимый фон для событий, в которых участвует созданный Г амсуном двойник автора. Самым ярким примером служит заурядный эпизод в хижине пастуха, рождающий в воображении писателя захватывающую историю
о таинственном ночном приключении, где главным героем является сам автор.
В работах, посвященных анализу путевого дневника Г амсуна, исследователи часто отмечают ряд неточностей и просто фактических ошибок, допущенных писателем. Заметкам также присуща значительная степень субъективности. Э. Панкратова отмечала: «Все его путевые заметки страшно субъективны, в них скорее “ландшафт души” писателя, нежели географические места»12. Роберт Фергюсон называл «В сказочной стране» «самой субъективной книгой путевых заметок. темой ее является не столько Россия или Кавказ, сколько сама необычная персона писателя»13. Субъективное начало проявляется в том, что объект дневниковых записей — это Кавказ, созданный сознанием Гамсуна, и личность Гамсуна, конституированная в кавказском пейзаже. Башляр писал: «Именно внутренний простор придает подлинный смысл выражениям, относящимся к миру, который предстает перед нашими глазами»14. Г амсуновская «объективность как бескорыстная субъективность» осуществляется здесь как интенциональный акт, внутреннее «переживание писателем пространства».
Художественными итогами путешествия Кнута Г амсуна по Кавказу традиционно считаются упомянутая книга путевых заметок «В сказочной стране» и романтическая драма «Царица Тамара», созданная в 1903 г. Однако отдельные образы, связанные с путешествием, — ночной всадник, воспоминания о береге Каспийского моря и другие — присутствуют и в более поздних произведениях норвежского писателя.
1 Это отмечали: И. П. Куприянова, А. Львовский.
2 См. об этом: Хмелева Л. В сказочной стране. Переживания и мечты во время путешествия по Кавказу Кнута Гамсуна // Осетия-Алания. 2001. № 1. С. 65.
3 Гамсун К. В сказочной стране // Избранное. М., 1998. С. 500.
4 Гамсун Т. Кнут Гамсун — мой отец. М., 1999. С. 232.
5 Палиевский П. Кнут Гамсун в европейской культуре // Наш современник. 2001. № 7. С. 253.
6 Гамсун К. В сказочной стране // Избранное. М., 1998. С. 504.
7 Гамсун К. В сказочной стране // Избранное. М., 1998. С. 515.
8 См. «Мистерии», «Пан», «Под осенней звездой», «Странник играет под сурдинку».
9 Гамсун К. Письмо Дагни Кристенсен // Незнакомый Гамсун. Мурманск, 2001. С. 167-168.
10Башляр Г. Избранное: Поэтика пространства. М., 2004. С. 161.
11 Гамсун К. В сказочной стране // Избранное. М., 1998. С. 583.
12 Панкратова Э. Кнут Гамсун // К. Гамсун. Избранное. М., 1996. С. 9.
13 См. об этом: Будур Н. Примечания // К. Гамсун. Избранное. М., 1996. С. 618.
14Башляр Г. Избранное: Поэтика пространства. М., 2004. С. 162.
