CC BY
44
КАВКАЗСКИЙ КОНТЕКСТ КАК ФАКТОР
ФОРМИРОВАНИЯ СИСТЕМЫ ХУДОЖЕСТВЕННО-ИНФОРМАЦИОННЫХ КОДОВ РАННЕГО ТВОРЧЕСТВА Л.Н. ТОЛСТОГО
В.М. Головко
Н 1У5-лшо со дня рошшя Л.Н. Толстого
Творческая деятельность Толстого началась 1850-м г. в Москве, когда в декабре он приступил к работе над повестью «Детство» (первая часть задуманного автобиографического романа «Четыре эпохи развития»). Но уже весной 1851 г. будущий писатель, на первый взгляд, совершенно неожиданно отправился на Северный Кавказ, к месту службы старшего брата Николая. В «Дневнике» 1851 г. двадцатитрехлетний Толстой записывает: «Как я сюда попал? Не знаю. Зачем? Тоже» (1, т. XXI, с. 37), но буквально через несколько страниц он сам же отвечает на эти вопросы в процессе размышления о деятельностной сущности, родовой природе человека: «Я ищу всё какого-то расположения духа, взгляда на вещи, образа жизни, которого я ни найти, ни определить не умею. Хотелось бы мне больше порядка в умственной деятельности, больше самой деятельности, больше вместе с тем свободы и непринужденности» (1, т. XXI, с. 43). Как видим, будущий писатель попал в этот неспокойный край, где уже много лет шла Кавказская война, вовсе не случайно: его влекли поиски деятельности и свободы, а более всего, необходимость определения собственного миросозерцания, «взгляда на вещи».
Кавказский период жизни и творчества Толстого датируется 30 мая 1851 г. -24 января 1854 г. Во время пребывания на Северном Кавказе он продолжительное время жил в терской станице Староглад-ковской, в ноябре-декабре 1851 г. выезжал
в Тифлис (в связи с решением поступить на военную службу; поступил в марте 1852 г.), побывал во многих местах нынешнего Ставрополья, Чечни, Осетии и Дагестана (Старый Юрт, Грозная, Нико-лаевка, Кизляр, Орешинка, Пятигорск, Железноводск, Галюкаевская, Червлен-ная, Гудермесский район, Воздвиженская, Хасав-Юрт, Щедринская, Ставрополь и др.), совершил путешествие на берег Каспийского моря (апрель 1852 г.), дважды лечился на Кавказских минеральных водах (16.V. 1852- 4. VIII. 1852 г., Пятигорск, Железноводск; 10. VII. 1853- 8. Х. 1853. Пятигорск). Годы, проведенные на Кавказе, стали периодом величайшего напряжения его духовных сил, нравственного становления и творческого развития как писателя-мыслителя. «.Мое решение ехать на Кавказ было мне внушено свыше. Я чувствую, что здесь я стал лучше, что бы здесь не случилось со мной, все мне на благо», - писал Толстой в январе 1852 г. (1, т. XVIII, с. 345). Время на Кавказе писатель провел «безупречно и с большим внутренним удовлетворением, чем в какую бы то ни было эпоху» его жизни, здесь он прошел самопроверку и испытание войной, осознал необходимость «воздерживаться» от того, что «портило» все его «добрые предприятия» (1, т. XVIII, с. 355, 363).
Ранние произведения Толстого, написанные на Кавказе- это генетический «код» его художественного космоса. В них заложена программа развития творческой
индивидуальности гениального философа, писателя, проповедника, поэтому изучение творческих процессов «кавказского» периода является методологическим условием подлинно научной интерпретации всего его наследия. В понимании идейно-эстетической эволюции Толстого надо исходить из его отношения к Кавказской войне (ведь он сознательно стремился поступить в действующую армию), из специфики его художественной антропологии. В то же время, если иметь в виду широкий историко-культурный контекст формирования мировоззрения и эстетики писателя, если рассматривать «кавказский» его период в парадигме «большого времени», то надо учесть характер толстовской трактовки извечной оппозиции «природа - цивилизация», ибо «естественная» жизнь и свобода (т.е. не «искусственное» существование социальных верхов) ассоциировались в его сознании (в соответствии с просветительской, руссоистской традицией) с миром и жизнью природы. Социальное и онтологическое уже в это время у Толстого фиксируются в их органическом единстве.
С 25 июня по 1 июля 1851 г. он волонтером принимал участие в военных действиях в Чечне. В январе 1852 г. был зачислен фейерверкером (унтер-офицером в артиллерии) в 4 батарею 20 артиллерийской бригады Кавказского корпуса действующей армии (официально- 13 февр. 1852 г.), которая в январе-феврале 1852 г. проводила боевые операции против горцев. За проявленную храбрость «имел случай быть два раза представленным к Георгиевскому кресту» (1, т. XVIII, с. 356). В январе 1853 г. Толстой участвовал в походе против войск Шамиля; тогда же были оформлены документы к его производству в прапорщики, но первый офицерский чин он получил лишь 9 января 1854, а следующий - подпоручика - 6 сентября 1854 года. 23 июня 1853 г. в районе ст. Воздвиженской Толстой едва не попал в плен к чеченцам (1, т. XXI, с. 87-88).
Отношение писателя к войне и к военной службе формировалось в обстанов-
ке «покорения Кавказа», который был объектом борьбы России и Европы (Франции и Англии) за сферы влияния в этом регионе. Он не сомневался относительно захватнических целей войны, которую Россия вела на Кавказе, хотя и вполне осознавал серьезность ситуации, создаваемой международным соперничеством за политическое доминирование в этом регионе. Во всяком случае Толстой считал справедливым стремление России укрепить свои позиции на южных рубежах. Но именно на Кавказе у писателя выработалось то отношение к войне, которое он выразил во всех своих произведения - начиная с рассказа «Набег» (1852) и кончая последней повестью «Хаджи-Мурат» (1904). Уже в дневнике января 1852 г. он пишет: «Война - такое несправедливое и дурное дело, что те, которые воюют, стараются заглушить в себе голос совести. Хорошо ли я делаю? Боже, наста-ви меня и прости, ежели я делаю дурно» (1, т. XXI, с. 85).
Именно на войне Толстой осознает недопустимость участия в покорении кавказских народов. Он выразил это позже устами героя повести «Казаки» (1863): «Трудно передать, как сам себе объяснял Оленин причину своей поездки на Кавказ. Война, по его понятиям, вообще была самая последняя деятельность, которую мог избрать благородный человек, особенно война на Кавказе с несчастным рыцарским племенем горцев, отстаивающих свою независимость» (2, т. VI, с. 250). Отныне во всех произведениях писателя будет звучать гуманистическая мысль о равенстве всех народов, о необходимости «истины и простоты» в отношениях между нациями, как и между отдельными людьми.
Кавказский контекст идейно-творческих исканий Толстого активизировал процессы формирования его воззренче-ской системы («панморализма») и антро-поцентричности художественной философии, способствовал актуализации соци-ально-нравст-венных проблем творчества. Пребывание в Пятигорске и Железно-водске (16 мая - 4 августа 1852 г., 10 ию-
ля - 8 октября 1853 г.) отмечено контрастным соотношением форм самоактуализации молодого писателя и его микросреды (с одной стороны, отчуждение от «бессмысленно-привлекательных предметов» курортного быта (1, т. XVIII, с. 352), с другой - достижение «высоты мысли» во «взглядах на жизнь» (1, т. XXI, с. 87)). Дневники мая 1851 г. - января 1854 г. отражают духовно-нравственные искания Толстого, смелую работу его ума, бескомпромиссность в анализе сложившихся норм жизни и в самоанализе собственных противоречий. «Любовь и религия. - два чувства- чистые, высокие», добродетель и порок, правда и ложь, ум и совесть, сущность человека и нравственный смысл его жизни, труд и праздность, храбрость и тщеславие, «метафизика» и «история» как «лучшее выражение философии», «высший круг» и «народ» - основные концепты его «Дневника» этого времени (1, т. XXI, с. 41, 72, 74-75), конкретизировавшиеся в проблематике художественных произведений писателя «кавказского» периода и ставшие в дальнейшем стержневыми вопросами в его творчестве.
Мировоззренческие искания Толстого отразились на четвертой редакции повести «Детство» (1852), в которой наблюдается обогащение значимыми в общественно-нравственном отношении эпизодами и психологическими характеристиками героев. Завершенная в Пятигорске редакция повести отразила существенные тенденции развития русской и мировой литературы: «натуральность», «естественность», «точность», установку на «верность натуре», свойственные европейскому и русскому реализму 1830-х - 1840-х гг., писатель реализовал в системе художественного психологизма, которая была обусловлена задачами изображения «диалектики души». Закономерности смещения авторского внимания со среды на характеры, с описаний событий на внутренний мир человека (на «подробности чувства» (1, т. XXI, с. 98)), изображение процессов нравственного самоусовершенствования, самовоспитания личности, характерные для литературы 1850-х годов, -
все это наиболее ярко проявилось в произведениях «кавказского» периода творчества Толстого. «& читал «Капитанскую дочку», и увы! должен сознаться, что теперь уже проза Пушкина стара - не слогом, - но манерой изложения, - пишет он в дневнике 31 октября 1853г., находясь в Хасав-Юрте. - Теперь справедливо - в новом направлении интерес подробностей чувства заменяет интерес самих событий» (1, т. XXI, с. 98). Новая литературная эпоха, «новое направление», не отрицая традиций, диктовала иные художественные задачи. Литературная критика в лице Н.Г. Чернышевского прозорливо увидела яркие черты новаторства в идиостиле Толстого. «Психологический анализ может принимать различные направления, -писал Чернышевский в статье о первых повестях Толстого «Детство»и «Отрочество» и о «военных рассказах» 1850-х годов, - одного поэта занимают всего более очертания характеров; другого - влияние общественных отношений и житейских столкновений на характеры; третьего -связь чувств с действиями, графа Толстого более всего - сам психологический процесс, его формы и законы, диалектика души.» (4, с. 279). Не только в повести «Детство», но и во всех других произведениях, созданных на Кавказе, художественно воплощалась антропологическая идея «текучести» человека, его способности изменяться, совершенствовать себя. Усложнялись и формы психологического анализа. Хотя писателя «стесняла» «принятая форма автобиографии» (1, т. XVIII, с. 353), опыт художественного повествования в нарратологической системе !сЬ-ЕггаЬЫШайоп во многом определил формирование его индивидуальной манеры и качество автобиографизма последующих частей трилогии - «Отрочества» (повесть начата 29 ноября 1852 г.), «Юности» и других произведений. Особенности стилевой манеры писателя обусловлены его основополагающим эстетическим принципом сочетания «мелочности» («подробностей чувства») с «генерализацией» (осмыслением жизни в общей перспективе ее развития и в контексте морально-
философского объяснения явлений) (1, т. XXI, с. 72), который, в свою очередь, детерминирован бытийной концепцией Толстого, остро ощущавшего на Кавказе онтологический и социально-
исторический контекст собственной и вообще человеческой экзистенции. Чрезвычайно важное признание мы обнаруживаем в записи Толстого от 4 июня 1852 года, сделанной в Пятигорске: «Я увлекался сначала в генерализацию, потом в мелочность, теперь, ежели не нашел середины, по крайней мере, понимаю ее необходимость и желаю найти ее» (1, т. XXI, с. 72). В 1858 году, в пору интенсивной работы над повестью «Казаки», он так сформулировал суть этого эстетического принципа: «... Всякий вопрос для меня принимает громадные размеры. Теперь при каждом новом предмете и обстоятельстве я, кроме условий самого предмета и обстоятельства, невольно ищу его место в вечном и бесконечном, в истории» (1, т. XXI, с. 220). На этом принципе основана поэтика написанных и начатых на Кавказе произведений, система психологизма («диалектика души») и художественная философия истории Толстого.
В Пятигорске и Железноводске летом и осенью 1852 г., уже ориентируясь на синтез «подробностей» и «генерализации», писатель «торопился окончить сатиру» «Письма с Кавказа» (первоначальное название рассказа «Набег»); в это же время, размышляя о «рабстве» и «зле правления русского», работал над «Романом русского помещика» («Утро помещика» (1856)), герой которого пытался «осуществить идеал счастия и справедливости в деревенском быту» (1, т. XXI, с. 81), написал рассказ «Набег» (1852). К январю 1853 г. относится замысел рассказа «Святочная ночь». Он вообще работал в это время очень интенсивно. В июле-октябре, находясь «на водах», Толстой заканчивал работу над повестью «Отрочество», писал «Дневник кавказского офицера» (первоначальное название рассказа «Рубка леса»), 28 августа начал «казачью повесть» «Беглец» (первоначальное название «Казаков»). Здесь им были задуманы «Запис-
ки маркера» (1,т. XXI, с. 92; опубл. в 1855) и пришла «мысль о переводе» очерков Б. Дизраэли «Литературный характер, или История гения, заимствованная из его собственных чувств и признаний» (Современник, 1853, № 5- 11). Все произведения, тематически связанные с Кавказом (рассказы «Набег. Рассказ волонтера», «Рубка леса. Рассказ юнкера», законченные позднее «Из кавказских воспоминаний. Разжалованный» (1856), «Казаки» (1863), а также «Кавказский пленник» (1872), анималистские рассказы из «Новой азбуки» (1872), «Хаджи-Мурат» (1904), оставшиеся незаконченными «Дяденька Жданов и кавалер Чернов» (1854), «Как умирают русские солдаты. (Тревога)» (1854)), наполнены фактами армейского быта, эпизодов Кавказской войны, жизни автора среди солдат, строевых офицеров, казаков, горцев. Их сюжетология восходит к прототипическим ситуациям кавказских реалий, некоторые фабулы представляют собой литературные парафразы фольклорных источников («Казаки»), т.к. на Кавказе Толстой не только хорошо узнал жизнь народа, терского казачества, горских «рыцарских племен», но и познакомился с обычаями, культурой, устным творчеством коренных народов, собирал песни гребенских казаков и т.д. Так, в «Набеге» описаны события похода против горцев, продолжавшегося с 25 июня по 1 июля 1851 г. В основу «Рубки леса» были положены личные наблюдения Толстого -участника боевых действий войск Кавказского корпуса; в «Разжалованном» (первоначальное название «Пропащий человек») отразились воспоминания о встречах с петрашевцами А.И. Европеусом и Н.С. Кашкиным, отправленными рядовыми в Кавказскую армию отбывать наказание, а также с А.М. Стасюлевичем, переведенным с должности караульного офицера в рядовые «за неодобрительное поведение»; сюжетную основу «Казаков» составили впечатления писателя о жизни среди казаков в станице Старогладков-ской и т.д.
Изображение Кавказа у Толстого осуществляется в принципиально иной
литературной парадигме, по сравнению с эстетикой романтизма. Преодолевая влияние поэтических традиций, созданных «южными поэмами» Пушкина, «кавказскими» произведениями Лермонтова и Бестужева-Марлинского, молодой писатель реализует идейно-эстетическую установку на художественную аргументацию несостоятельности «престранных преданий» о Кавказе как «обетованной земле для всякого рода несчастных людей», «воображения Кавказа как-то величественно» (1, т.П, с. 65-66), укрепившихся в культурно-бытовых и литературных константах романтического мировоззрения. Поэтизация свободолюбия, рефлексии «героя времени», традиционная оппозиция «природы» и «цивилизации» в ранней прозе Толстого уступает место художественному выражению несостоятельности «чувства злобы, мщения или страсти истребления себе подобных» (1, т. II, с. 21).
Многие герои этих произведений имеют прототипов, что создает основу для реального комментария: прообразами прапорщика Аланина, искреннего и восторженного, и поручика Розенкранца, «искусственного человека», «образовавшегося» по модели романтических героев Марлинского и Лермонтова (1, т. II, с. 14), из рассказа «Набег» стали пятигорский знакомый Толстого Коко Буемский и сослуживец по батарее № 4 А.В. Пистоль-корс; прототипом истинно храбрых офицеров Хлопова («Набег») и Тросенко («Рубка леса»), в облике которых было «очень мало воинственного», является «старый капитан Хилковский, из уральских казаков. солдат, простой, но благородный, храбрый и добрый» (1, т. XXVIII, с. 321); в образе генерала из «Набега» можно было узнать князя А.И. Барятинского, в характере Гуськова из «Разжалованного» были запечатлены черты А.И. Европеуса, Н.С. Кашкина и А.М. Стасю-левича. Прототипом дяди Ерошки («Казаки») стал «плут и шутник Япишка» -Епифан Сехин, у которого в Староглад-ковской снимал квартиру брат Толстого (1, т. XXI, с. 49).
Характерны с точки зрения закономерностей формирования творческой индивидуальности писателя не только художественные опыты времени, проведенного на Северном Кавказе, но и его читательские пристрастия. Весьма показателен интерес Толстого к историческим и философским сочинениям («Об общественном договоре» Ж.-Ж. Руссо, «История французской революции» А. Тьера, «История Англии» Д. Юма, «История государства Российского» Н.М. Карамзина, «Русская история» Н.Г. Устрялова, «Описание Отечественной войны 1812 года» А.И. Михайловского-Данилевского и др.) и к тем произведениям русской и мировой литературы, в которых, с одной стороны, освещаются эпохальные события, история народов (в том числе, русского и горских), а с другой - изображается «история души человеческой» («Капитанская дочка» А.С. Пушкина, «Герой нашего времени» и поэзия М.Ю. Лермонтова, «Эмиль», «Новая Элоиза» Ж.-Ж. Руссо, «Орас» Ж. Санд, «Дэвид Коперфильд» Ч. Диккенса, «Сентиментальное путешествие по Франции и Италии» Л. Стерна, над переводом которого Толстой работал на Кавказе (1851)). Руссо, например, не случайно привлек внимание писателя: в истории человеческой мысли впервые именно у Руссо возникает своеобразный культ чувства природы как протест против гнетущих, рас-человечивающих условий жизни общества. Н.Н. Арденс справедливо писал о том, что «сентиментальная социология была прямым вызовом капиталистической цивилизации» (3, с. 33). Впрочем, не только противопоставление «природы» и «цивилизации» можно найти у Толстого (а еще раньше - у Батюшкова, Пушкина): молодой писатель в собственные тексты («Утро помещика» и др.) сознательно вводил тексты Руссо, то есть открыто подчеркивал их интертекстуальность. Толстой был талантливым читателем: уже с 15 лет он вел «Франклиновский журнал», а в последние годы составил сборник «Мысли мудрых людей на каждый день», преобразовавшийся в знаменитый «Круг чтения Толстого» (1904).
На Кавказе в процессе осмысления общественных конфликтов и «вечных», онтологических проблем формируется социально-историческая концепция и нравственная философия Толстого, мыслителя и художника. Именно в это время в эпицентр его социологии и художественной философии выдвигается проблема нравственности, уже сейчас он обращается к разуму и совести в попытках найти ответ на вопрос о смысле жизни, который, по его мнению, состоит в содействии благу мира, в любви ко всему сущему, в осознании божественной природы души, в отказе от своей конечной телесной индивидуальности и приобщении к бесконечному началу. Ранее творчество Толстого стало лабораторией поэтического исследования метафизических, нравственно-философских, художественно-антропологических и социально-психологических проблем. В его ранней прозе определяются приоритеты в проблематике, содержится генезис противопоставления «войны» и «мира», нравственности, истинности народной жизни и порочности, тщеславия, фальшивой жизни социальных «верхов». Кавказский материал предоставлял возможности для синтеза документального репортажа и сюжетного повествования, достоверных описаний и философских обобщений, возможности которого в полной мере раскроются в «Севастопольских рассказах» (1855- 1856), «Войне и мире» (18631869) и других произведениях. В «Детстве», «Отрочестве», «Романе русского помещика» (первая редакция повести «Утро помещика»), затем в «Казаках» формируется тип автобиографического героя Толстого, которому свойственны напряженные поиски нравственного смысла жизни и внутренний конфликт со своей социальной средой. В рассказе «Набег» Толстой впервые такое явление, как война, рассматривает в онтологии «вечного» и «бесконечного», в контексте истории и делает из психологических описаний вывод, то есть формулирует уже на художественно-философском уровне мысль о войне как явлении, «противном человеческому разуму и всей человеческой природе» (1, т.
VI, с. 7): «Неужели тесно жить людям на этом прекрасном свете, под этим неизмеримым звездным небом? Неужели может среди этой обаятельной природы удержаться в душе человека чувство злобы, мщения или страсти истребления себе подобных?» (1, т. II, с. 21).
В «кавказских» рассказах и повестях Толстого формируется художественная характерология и типологические ряды его персонажной системы: прапорщик Аланин («Набег») - Володя Козельцов («Севастополь в августе 1855 года»), Петя Ростов («Война и мир»); капитан Хлопов («Набег»)- Тросенко («Рубка леса») - некоторые герои «Севастопольских рассказов» - Тимохин, Тушин («Война и мир»); Нехлюдов («Роман русского помещика») - Оленин («Казаки») - Андрей Болконский, Пьер Безухов («Война и мир»), Константин Левин («Анна Каренина»), Дмитрий Нехлюдов («Воскресение»); три типа солдат из «Рубки леса» - герои «Севастопольских рассказов», «Войны и мира» и т.д.
В ранних произведениях Толстого размышления о «великих судьбах славянского народа», о «спокойной силе» его души органически сочетаются с утверждением мысли о необходимости преодоления национальной розни. Изображение в «Набеге», «Рубке леса» «закаленной, спокойной» «русской храбрости» в ее «истинности и простоте» (1, т. II, с. 30, 29), сочетается с критическим отношением автора к отрицательному влиянию на характер человека (Гуськов в «Разжалованном») всей обстановки на Кавказе в условиях «покорения горских народов». Гуманистический пафос «военных рассказов» и других произведений этого периода, в которых шла речь о «рабстве» и «зле правления русского», усиливал обличительную направленность «кавказских» рассказов Толстого, в результате чего они публиковались с большими цензурными искажениями.
Воспоминания о Кавказе и в дальнейшем продолжали волновать творческое воображение писателя. В 1863 г. «кавказской повестью» «Казаки» завер-
шилось первое десятилетие его литературной деятельности. В «Казаках» Толстой пытался соединить форму романа с эпопеей, поместив совестливого, рефлектирующего героя из «высшего круга», который хочет жить в согласии с природой, в народную среду. На Кавказе, среди природы - «этим непосредственным выражением красоты и добра» (1, т. II, с. 21), среди «простых и сильных», свободных людей герой повести- молодой дворянин Оленин - осознает «всю ту ложь, в которой он жил прежде», «исковерканность» (1, т. III, с. 251, 273) людей аристократического круга, отрекается от лицемерия и эгоизма, отстаивает самостоятельность мысли и личной воли.
В 1874-1875 гг., работая над «Новой азбукой», писатель включил в «Русские книги для чтения» произведения, написанные по воспоминаниям о жизни на Кавказе, в частности, в Пятигорске: семь анималистских рассказов и «Кавказский пленник» («Четвертая русская книга для чтения»). В рассказе «Что случилось с Булькой в Пятигорске» отражена топонимика города, содержатся описания Кабардинской слободки и дома, в котором жил Толстой. Рассказы для детского чтения стали школой освоения новой художественной манеры писателя. «Кавказский пленник» он рассматривал как «образец тех приемов и языка», которыми предполагал «писать для больших» (1, т. X, с. 508). Эти рассказы создавались в контексте педагогических исканий Толстого: одновременно он работал над статьями и письмами о народном образовании, в которых защищал школу от «немецкой муштры» и консервативного «церковного» образования.
Логическим завершением в эволюции «кавказской темы» и ее эпического воплощения в творчестве Толстого стала повесть «Хаджи-Мурат» (1896-1904)- одно из наиболее значительных художественных достижений писателя. Ещё 23 декабря 1851 г. он писал брату С.Н. Толстому о том, что «второе лицо после Шамиля, некто Хаджи-Мурат, на днях передался русскому правительству. Это был
первый лихач (джигит) и молодец во всей Чечне, а сделал подлость» (1, т. XVIII, с. 331). Однако знакомство с горским фольклором, последующее изучение истории и быта кавказских народов способствовало переосмыслению исторической роли Хаджи-Мурата и социально-нравственного смысла его поступка: обличая в равной степени восточный и западный деспотизм («властный абсолютизм») в лице Шамиля и Николая I, Толстой в «Хаджи-Мурате» историю героя освещал в связи с решением государственных, национальных, общественно-этических проблем. Писателем показаны тяжелые жизненные испытания трудового народа, чистота естественного, цельного человека, апологизируется мужество борьбы, нравственное достоинство личности, сила сопротивления деспотизму, а не идеи непротивленческой философии. В поэтике «Хаджи-Мурата» проявились не только тенденции формирования «новой манеры» позднего Толстого (соединение разнородных явлений жизни в расширяющейся перспективе сюжета), но и эволюция повести как жанра: именно кавказский материал дал ему возможность осуществить поиски форм отражения во внутреннем мире героя глубинных противоречий общественно-исторического масштаба.
В конце своего пребывания на Кавказе между 21-24 января 1854 г. (версия А.В. Попова) Толстой, уже будучи известным писателем, на два дня останавливался в Ставрополе, в гостином дворе, который позже именовали гостиницей «Европейской». Был на спектакле драматического театра, посетил Воронцовскую рощу (ныне парк «Центральный»). Воспоминания о городе, нашли отражение в повести «Казаки», в описании дорожных впечатлений ее главного героя: «Ставрополь, через который он должен был проезжать, огорчил его. Вывески, даже французские вывески, дамы в коляске, извозчики, стоявшие на площади, бульвар и господин в шинели и в шляпе, проходивший по бульвару и оглядевший проезжего, - больно подействовали на него. От
Ставрополя зато все уже пошло удовлетворительно: дико и сверх того красиво и воинственно» (1, т. III, с. 161).
Аксиологические характеристики даже этого эпизода-описания еще раз ведут к обобщающий мысли о том, что кавказский контекст стимулировал процессы формирования мировоззрения и творческого метода писателя. «Дикий край», «в котором так странно и поэтически соединяются две самые противоположные вещи- война и свобода» (1, т. XXI, с. 127), интегрировал в своей истории и на предельно высоком градусе социально-нравственного напряжения выявлял коллизии общечеловеческого характера и значения. Раннее творчество Толстого, закрепляющее его жизненный и социальный опыт на уровне бытийной художественной концепции и средств его эстетического опредмечивания, может рассматриваться как такая система информационных кодов, которая определяет специфику художественного мира этого писателя в целом. Эта система транслирует толстовские программы поведения, общения и деятельности (во всей их глубинной художественно-философской семантике и сущности) в этнокультурную среду любой исторической эпохи, обогащающей в ходе рецепции и интерпретации произведений писателя их смыслы и актуализирующей абсолютные художественные ценности, созданные великим писателем.
ЛИТЕРАТУРА
1. Толстой Л.Н. Собр. соч.: В 22 т. - М., 1979 -85.
2. Толстой Л.Н. Поли. собр. соч.: В 90 т. - М.; Л., 1928-1958.
3. Арденс Н.Н. Творческий путь Л.Н. Толстого. - М, 1962.
4. Русская критика XVIII - XIX веков. - М, 1978.
Об авторе
Головко Вячеслав Михайлович, теоретик, историк русской литературы и литературный критик. Занимается изучением проблем художественно-философской антропологии, жан-рологии, теоретической и исторической поэтики, литературного источниковедения, вопросами филологического комментария. Автор 5 научных и 2-х литературно-критических книг, изданных в Москве, Екатеринбурге, Саратове и Ставрополе, более 160 статей, опубликованных в академической, центральной, региональной и зарубежной научной печати, учебных, научно-методических пособий для студентов-филологов и учителей-словесников. Некоторые работы переведены на иностранные языки. Научный редактор ряда коллективных монографий и научных сборников. Возглавляет научное направление СГУ по исторической поэтике литературных жанров. Руководитель аспирантов и докторантов по специальности 10.01.01 - русская литература. Действительный член SchopenhauerGesellschaft (Frankfurt-am-Main) (с 1991 г.). Член Союза российских писателей (с 1996 г.). Доктор филологических наук, профессор. Почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации. Заведующий кафедрой истории русской и зарубежной литературы Ставропольского государственного университета.
