CC BY
343
Савельев Александр Евгеньевич
кандидат исторических наук
(e-mail: savelev@mail.subsu.ru)__________________________________________________
Кавказская ссылка А. А. Бестужева-Марлинского
Аннотация
Статья посвящена пребыванию на Кавказе одного из наиболее известных рос-сийских литераторов первой половины XIX в. - А. А. Бестужеву-Марлинскому, а также отражению кавказских мотивов и реалий в его творчестве.
Annotation
The article is devoted the question of stay in the Caucasus one of the most famous Russian writer of first half of XIX century - A. A. Bestujhev-Marleensky. Also the theme of reflection of the Caucasian motives and daily life in his works is examined.
Ключевые слова: А. А. Бестужев-Марлинский, кавказ, отдельный Кавказский корпус, повести, литературное творчество.
Key words: A. A. Bestujhev-Marleensky, сaucasus, Separated Caucasian Corps, novels, literature works.
авказ занимал особое место в
К биографии многих выдающихся русских писателей и поэтов первой половины XIX в. В кавказских мотивах черпал вдохновение А. С. Пушкин, на склонах Кавказских гор написал свои лучшие произведения М. Ю. Лермонтов, здесь впервые проявился литературный дар Л. Н. Толстого. Но наи-большую роль Кавказ сыграл в судьбе прекрасного писателя-романтика, декабриста Александра Александровича Бестужева (литературный псевдоним Марлинский). Сюда он попал в ссылку за участие в восстании 14 декабря 1825 г., мужественно и самоотверженно служил в различных частях Отдельного Кавказского корпуса, написал ряд романтических повестей о "Востоке" и пал в одном из боев с горцами, так и не получив желанную отставку.
А. А. Бестужев родился в 1797 г. в семье Александра Федосеевича Бестужева -артиллерийского флотского офицера, с 1800 г. правителя канцелярии Академии ху-дожеств, писателя. С 1818 г. и младший Бестужев стал печататься в журналах "Сын Отечества", "Соревнователь просвещения и благотворения", "Северный архив", "Невский зритель" и других, в 1823 - 1825 гг. вместе с К. Ф. Рылеевым издавал аль-манах "Полярная звезда". С 1824 г. Александр Александрович стал членом Северного тайного общества, являлся автором многих
острых стихов на политические темы, где содержался призыв к восстанию, был активным участником восстания на Сенатской площади. Его осудили на каторжные работы на 20 лет, позже этот срок сократили до 15 лет.
Осознавая, что смягчения своей участи он может добиться только лишь с помощью "беспорочной" военной службы, в феврале 1829 г. декабрист подал прошение о своем переводе в действующие полки Отдельного Кавказского корпуса. Николай I удовлетворил это ходатайство и в апреле 1829 г. Бестужев был определен рядовым с выслугой на Кавказ и прибыл в середине августа в Тифлис. Находясь на новом месте ссылки, он начал вести активную переписку с друзьями и братом, оставшимися в России. В письмах он делился своими впечатлениями о Кавказской войне и горцах.
Кавказом Бестужев стал интересоваться еще в юности. В 1823 г., например, он познакомился с книгой С. М. Броневского "Новейшие географические и исторические сведения о Кавказе", которую высоко оценил в своей статье "Взгляд на рус-скую словесность в течение 1823 г.". Любопытно, что вскоре после своего приезда на Кавказ, декабрист стал отзываться о сочинении Броневского очень критически. Известно также, что декабрист читал газету "Тифлисские ведомости", где часто размещался разнообразный материал по истории и этнографии Кавказа. Вообще, Бестужев очень увлекался этнографией, так как полагал, что для человека
24
нет более интересного объекта познания, чем другой человек. Находясь в Якутске, он изучал обычаи и языки местных народов, а попав на Кавказ, занялся местной этнографией, так как писал: "Мы жалуемся, что у нас нет порядочных сведений о народах Кавка-за... Да кто же в этом виноват, если не мы сами? Тридцать лет владеем всеми выходами из ущелий; тридцать лет опоясываем угорья стальной цепью штыков и до сих пор офицеры наши вместо полезных или по крайней мере занимательных известий вывозили с Кавказа одни шашки, наговицы да пояски под чернью. Самые испытательные выучивались плясать лезгинку, но далее того - ни зерна. В России я встретился с одним заслуженным штаб-офицером, который на все мои расспросы о Грузии, в которой он терся лет двенадцать, умел только отвечать, что там очень дешевы фазаны. Признаться, за такими познаниями не стоило ездить далеко. Да и здесь, теперь, слушая хладнокровные толки товарищей, подумаешь, что в этой стране вовсе нечего узнавать, что о действиях русских не стоит помнить, и между тем никакой край мира не может быть столь нов для философа, для историка, для романтика"[1]. Он полагал, что лишь "Пушкин приподнял только угол завесы этой величественной картины. но господа другие поэты сделали из этого великана в ледяном венце и ризе бурь какой-то миндальный пирог, по которому текут лимонадные ручьи"[2]. Таким образом, по его мнению, "<...> Кавказ вовсе не известен: его запачкали чер-нилами, выкрасили, как будку, но попыток узнать его не было до сих пор, или люди, на то назначенные, не имели средств, познаний, отваги, случая"[3].
Положение Александра Александровича было тяжелее, чем у большинства других декабристов. Командующий Отдельным Кавказским корпусом граф И. Ф. Паскевич получил секретное предписание от военного министра А. И. Чернышева о том, чтобы "государственного преступника" Александра Бестужева не представляли к наградам и повышениям за отличия по службе, а лишь сообщали о них императо-ру. Позже Николай I так ответил на одно ходатайство о смягчении судьбы декабриста: "Бестужева следует посылать не туда, где он может быть полезнее, а туда, где он может быть безвреднее"[4].
Почти сразу же по прибытию в Тифлис Бестужев отправился со своим полком в поход в Турцию, где участвовал в штурме крепости Байбурт. В той же экспедиции был и А. С. Пушкин, о чем Бестужев, к сожалению, не знал, ведь он очень хотел встретиться со старым другом.
ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ ПРАВА И ГОСУДАРСТВА Декабрист отправился вдогонку, но разминулся с поэтом по дороге.
После турецкого похода Бестужева переводят в Дербент, где он начал участвовать в походах против горцев. Александр Александрович вместе со своим батальоном оборонял Дербент во время его осады отрядами первого имама Кази-Муллы. После этого он принял участие в военной экспедиции под командованием генерала
Н. П. Панкратьева вглубь Дагестана, что позволило Бестужеву лучше познакомиться с жизнью горцев. Кроме того, вместе с Ф. А. Шнитниковым, комендантом Дербентской крепости, с семьей которого декабрист был дружен, он совершил короткую по-ездку для осмотра развалин начинающейся у Дербента так называемой "Кавказской стены", что Бестужев описал в одноименном очерке. В 1833 г. Александр Алексан-дрович сопровождал в поездке полковника Ф. И. Гене, производившего военно-топографическую разведку на территории Южного Дагестана. Об этом Бестужев писал в письмах брату Павлу и к издателю К. А. Полевому. При этом он упоминал о желании Гене отправиться в закрытые районы Дагестана, переодевшись горцем. Декабрист упоминал, что у него самого есть такое желание и сожалел, что командующий Отдельным Кавказским корпусом барон Г. В. Розен не дал на это разрешения.
В своих "Письмах из Дагестана" Бестужев высоко оценивал местных жителей как противников: "Горцы достойные дети Кавказа. Это не персияне, не турки. Сами бесы не могли бы драться отважнее, стрелять цельнее. Нам дороги стали так называемые победы [5]. Позже он также писал: "Закубанцы, черт меня возьми, такие удальцы, что я готов расцеловать иного! Вообразите, что они стоят под картечью и кидаются в шашки на пешую цепь, - прелесть, что за народ! Надо самому презирать опасность, чтобы оценить это мужество!" [6]. Одновременно Александр Александрович знакомился с "изнанкой" Кавказской войны с ее набегами, грабежами, поджогами и насилием, удивляясь при этом, что подобные сцены быстро перестали вы-зывать у него отвращение. Он отмечал: "Как скоро человек привыкает к этим кар-тинам... Сознание, что ты не в состоянии ни помочь, ни отвратить, делает тебя поч-ти равнодушным." [7].
А вот кавказская природа вызывала у декабриста искренний восторг: "Баловни судьбы, поклонники суеты светской, есть ли в ваших галереях такие картины, в ваших дворцах такие сокровища, в вашем быту такие наслаждения?..
О, придите, приезжайте сюда, полюбуйтесь на эти горы, упейтесь воздухом этих долин,
25
ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ ПРАВА И ГОСУДАРСТВА отведайте хотя бы раз природы, и вы признаетесь тогда, как смешны и ничтожны погремушки, за которые вы ссорились хуже ребят." [8].
Несмотря на крайне тяжелые условия существования и постоянные отлучки, Бестужев продолжал литературное творчество. Теперь основное его внимание было посвящено Кавказу. Он справедливо указывал, что в российском обществе того времени к этой теме имелся огромный интерес: "Нам бы хотелось лучше узнать на-стоящие нравы, обычаи, привычки горцев". Однако "материалы военные состоят в одних реляциях, этнографические - в противоречащих друг другу книгах". В журнале "Сын отечества" были поочередно опубликованы его повести "Испытание" (закончена на Кавказе), "Вечер на Кавказских водах", "Лейтенант Белозер", "Мореход Никитин", "Аммалат-бек". Большинство из них было посвящено событиям Кавказской войны. Заслуживает внимания последняя повесть, где автор противопоставлял просвещенного европейца полковника Верховского, наделенного всеми сте-реотипами восприятия Кавказа и его племен российским обществом того времени, и горца Аммалат-бека, пытавшегося освоить достижения европейской цивилизации. Такое противостояние двух сильных личностей не могло не окончиться трагически -Верховский погибает, как это произошло и с самим писателем. Эта повесть основана на реальных событиях, хотя они малоизучены современной наукой. Бестужев воспользовался местной легендой, очевидно усилив ее романтические элементы. Главный герой произведения - Аммалат-бек, кумык, сын Аббаса, феодального владельца селения Буйнакск. Аббас, являясь двоюродным братом тарковского шамхала Мехти, мог считаться наследником его престола, будучи старшим в роду, но и Аммалат-бек, являясь одновременно племянником и зятем Мехти, тоже имел значительные права на престол. Первоначально Аммалат-бек придерживался прорусской ориентации, но не найдя у русских поддержки своим претензиям на титул шамхала, он начал боевые действия против русских войск, но был пойман. Генерал А. П. Ермолов согласился передать пленника на поруки полковнику Е. И. Верховскому, с которым тот вскоре подружился. Однако Аммалатбек, разведясь со своей женой - дочерью султана, хотел жениться на Салтанете, дочери аварского хана Султан-Ахмета, который был ярым противником России. Чтобы доказать свою преданность, Аммалат-бек согласился убить Верховского, назначенного к этому времени командующим войсками Северного Дагестана.
Аммалат-бек действительно выполнил это намерение, но, когда он привез голову убитого в Аварию, то выяснилось, что Султан-Ахмет умер, а его жена, занявшая престол, придерживалась прорусской ориентации, поэтому предательство Аммалат-бека, убившего ради любви своего друга, оказалось напрасным. Дальнейшая его судьба неизвестна.
Во время службы в Дербенте Бестужев написал также несколько этнографических очерков, в том числе "Шах Гуссейн, праздник мусульман шагидов в Дербенте", "Рассказ офицера, бывшего в плену у горцев", содержавшего этнографические характеристики двух племенных групп аварцев - койсубулинцев и богучемонов. Ряд этнографических сведений содержало и "Письмо к доктору Эрману". Можно отметить и рассказ "Красное покрывало", повествующий о любви азербайджанки к русскому офицеру и мести ее соплеменника. Он также исправил написанный еще в 1825 г. очерк "Подвиг Овечкина и Щербины" о героической защите русского укрепления у лезгинского селения Чирах в существовавшем тогда Кюринском ханстве. Также весьма интересны очерки "Путь до города Кубы", "Письма из Дагестана", "Прощание с Каспием", где содержатся описания событий Кавказской войны, быта, обычаев, одежды горцев и природы Кавказского края.
По дороге на новое место службы - в Ацалцих - писатель услышал рассказы о легендарном разбойнике Мулла-Нуре, действовавшем в районе Тенгирского ущелья, который собирал деньги и зерно с проезжавших ущельем богачей и раздавал их беднякам. Заинтересованный этими рассказами о горце - борце за социальную справедливость, Бестужев смог с ним встретиться и поговорить, он даже стал кунаком Мулла-Нура. Впрочем, многие исследователи считают, что сообщение об этом зна-комстве было литературным вымыслом Бестужева. Позже этот образ был воплощен в последней и, по мнению многих, лучшей кавказской повести декабриста, получившей название по своему главному герою. Работа над этим произведением заняла несколько лет.
В своих повестях А. А.Бестужев выступает как этнограф, при этом он не только приводит описание обычаев местных жителей, но и размышляет над причинами их возникновения. Рассуждая о потенциале горских племен, писатель находит его очень значительным. Его неизменно восхищал внешний вид и физические данные черкес: "Ступит ли, станет ли он - это модель Аякса или Ахиллеса. Пронизывающий
26
взор, стройный стан, театральная походка - все обнаруживает силу и свободу" [9]. Писатель также признавал, что черкесы от природы одарены не только телесно, им "бог дал довольно ума, но обстоятельства не развернули нисколько разума", и горцы "более любят ружье, чем заступ, и охотнее переносят нужду, чем труд"[10]. По мнению Александра Александровича, "лень и беспечность" составляют их "лучшие наслаждения". Правда, Бестужев при этом отмечал, что на Кавказе человек "в опасности жизни ищет стопы земли на голом утесе, чтобы посеять на ней горсть пшеницы. С кровавым потом он жнет ее и часто кровью платит за охрану стада от людей и зверей. Бедна его родина, но спроси, за что любит эту родину. он скажет: здесь я делаю что хочу, здесь я никому не кланяюсь; эти снега, эти гольцы берегут мою волю" [11]. В таких условиях "хищничество есть единственная их промышленность, единственное средство одеться и вооружиться. Скалы родные дают ему скудную пищу, стада - грубую одежду, но ему хочется иметь винтовку с насечкою, кафтан с галуном; хочется купить прекрасную жену и пить густую бузу или вино - и как вы хотите, чтобы человек храбрый от привычки, потому что он осужден от колыбели выбивать свое существование у грозной природы, чтобы человек сильный, и к этому нищий, не хотел присвоить себе все, что ему по силам? На грабеж идет он как на охоту, и добыча, взятая из зубов опасности, для него и плата за труд, и слава за подвиг, и приманка на будущие набеги"[12]. Также писатель замечал: "Горцы. отказываются от выгод просвещения и удобств, потому что в них видят цепи. Разбой и свобода для них одно"
[13]. Неудивительно, что "в краю, где война есть не что иное, как разбой, а торговля - воровство, разбойник, в общем мнении, гораздо почтеннее купца, потому что добыча первого куплена удальством, трудами и опасностями, а добыча второго - одной ловкостью в обмане и обмене"
[14]. Бестужев считал наездничество горцев своеобразной разновидностью рыцарства, предназначенного, однако, "не для избавления красавиц от чародеев, а для грабежа", именно по-этому "разбойник - самое занимательное лицо азиатских сказок и поэм". Рассматривает писатель и такие важнейшие обычаи горской культуры, как кровную месть и гостеприимство, причем, по его мнению, в основе последнего явления у горцев лежит не доброта, а любопытство, добавляя интересное наблюдение: "Под своею кровлею хозяин будет резаться за своего кунака, но, отпустив в дорогу, готов сесть на коня, заскакать вперед и обобрать приятеля"
[15]. Обращает внимание Бестужев и на положение горских женщин, отмечая их бесправность и то, что "они исправляют все домашние и полевые работы", в то время как их "мужья ездят на грабеж или, куря трубку, целый день стругают кинжалом палочку", при этом в исключительных обстоятельствах они смелы и решительны - "настоящие матери и жены богатырей". В целом, писатель одним из первых пришел к выводу, что европейские понятия о гуманности и справедливости и привычные европейцам нормы поведения абсолют-но неприменимы в замкнутом мире Кавказа, местным народам они не только непо-нятны, но и кажутся признаком слабости северян.
В августе 1834 г. Бестужев был переведен в действовавший в Закубанье отряд генерала А. А. Вельяминова, пользовавшегося большим уважением среди своих подчиненных, в том числе и декабристов, которым он сочувствовал и стремился облегчить участь. Бестужев провел с этим отрядом один поход, длившийся до конца ноября. В этой экспедиции Александр Александрович стал писать повесть "Он был убит", где говорил от лица погибшего русского офицера, участвовавшего в Кавказской войне. Произведение было оформлено в виде внезапно обрывавшегося дневника. Полностью эту повесть он закончил в последующие годы. Также в этом походе Бестужев написал очерк "Письмо из отряда, действующего за Кубанью", предназначенный для публикации в "Северной пчеле", но, по личному распоряжению Ни-колая I, это произведение было запрещено к печати. Его поместили только в 9 номере журнала "Русский архив" за 1877 г.
Свои впечатления Александр Александрович описывал в письмах друзьям. Так, он сообщал К. А. Полевому:
"Я живу теперь поэзией действительности и, без преувеличений, дымом пороха и пожаров. Почти каждый день, а часто ночь, сажусь я на коня и джигитую без уста-ли на пистолетный выстрел перед неприятелями. Идут ли стрелки занимать лес, аул, реку, я кидаюсь впереди; скачут ли казаки за всадниками, я несусь туда. Мне любо, мне весело, когда пули свищут мимо. Забава мне стреляться с закубанскими наездниками <.>. Они достойные враги, и я долгом считаю не уступать им ни в чем. У меня даже в числе их есть знакомцы, которые не стреляют ни в кого, кроме меня, выехав поодаль; это род поединка без условий. Быстрота их движений и их коней невообразима." [16].
В этом же письме Бестужев сообщал о маршруте экспедиции: дойти до Черного моря,
27
ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ ПРАВА И ГОСУДАРСТВА а затем вернуться к строящейся Абинской крепости. При этом он выражал уверенность в ожесточенном сопротивлении горцев, которое приведет к значительным потерям:
"Это чувствительное путешествие дорого будет стоить нам, ибо горцы приготовились, поделали завалы, перекопали дорогу и истребили кругом весь фураж, да и собрались тысячами встретить нас по-молодецки в лесах и оврагах; тут-то будет разгул душе и шашке!" [17].
После завершения этих походов Бестужев в середине мая 1835 г. поселился в Екатеринодаре. Его здоровье резко ухудшилось, начались сердечные приступы, причиной которых было расстройство нервной системы. Генерал А. А. Вельяминов, благожелательно относившийся к декабристам, разрешил Александру Александровичу поездку на Кавказские Минеральные Воды (в Пятигорск) на лечение, которое продолжалось до конца августа. Сразу же после возвращения писатель отправился в новый трудный поход, продолжавшийся два месяца.
После этого Бестужев написал К. А. Полевому новое письмо из Ставрополя, где временно пребывал. В частности, он сообщал о появлении у него фатализма:
"Я перестал верить, чтобы свинец мог коснуться меня, и свист пуль для меня стал то же, что свист ветра, даже менее, потому что от ветра я иногда отворачиваю лицо, а пули не производят никакого впечатления."
Писал декабрист также и о своем отношении к службе:
"В политическом отношении начальники довольны мною, а я начальниками. Я всегда служил так, что не имел нужды в снисхождении, для изобретения похвал сво-ей храбрости, но здесь я имел более случаев показать ее".
В письме своему брату Павлу он высказал довольно ироничное мнение о только что состоявшемся закубанском походе: "До сих пор я учился воевать, а теперь вы-учился и разбойничать".
При этом в уже упоминавшемся послании Полевому содержалась значительно более развернутая характеристика похода:
"Вот и из закубанского похода с Зассом возвратился я цел и здоров. Два набега за Кубань, в горные районы Кавказа, были очень для меня занимательны. Воровской образ этой войны, доселе мне худо знакомой - ночные, невероятно быстрые перехо-ды в своей вражеской земле; дневки в балках без говора, без дыма, без искры ночью - особые ухватки, чтобы скрыть поход свой, и наконец - вторжение
ночью в непроходимые доселе расселины, чтобы угнать стада и взять аулы, - все это было так ново, так живо, что я очень рад случаю еще с Зассом отведать боя. Дрались мы два раза и горячо, угнали тысяч десять баранов из неприступных мест, взяли аул в сердце гор. За это вытерпели холоду, голоду, бессонницы! Я дивился неутомимости казаков и резвости коней: мы ходили две недели, не имея корму, кроме подснежной отавы"[18].
Бестужев признавал, что сама конечная цель подобных походов-набегов, заставляет местных жителей оказывать упорное сопротивление: "Мы дрались за каждую пядь земли. Люди (горцы-АС) потчевали нас шашками и свинцом. Правду сказать, и мы к ним не с добром пожаловали; мы жгли их села, истребляли хлеба, сено и прометали золу за собой." [19].
Вообще, анализируя особенности Кавказской войны, декабрист отмечал: "Со всем тем неровная доля выпала солдатам, сражающимся в Европе, с солдатами, воюющими в Азии. В Европе солдат идет по дороге, по шоссе, переходит речки по мостам. В Азии он кровавым потом разрабатывает себе путь, то настилая себе гати по болотам, то прорубаясь сквозь дебри, то взрывая порохом скалы, с опасностью быть унесенным волнами или измолотым камнями, кидается он в брод против буйного стремления горных потоков. Хлеб и соль и хоть невольное "милости просим" встречает в Европе усталого ратника на ночлег, в Азии даже в селениях, называемых дружескими, солдат может ожидать только проклятие вместо привета и разве удар кинжала из-за угла вместо угощения. На походе в Европе ему хоть раз в неделю удается уснуть под кровлею в теплой хате, да и для бивуака он всегда найдет под рукой какую-нибудь изгороду, лесок, деревнюшку или, по крайней мере, пук соломы, чтобы построить минутный шалаш свой, чтобы раздуть огонек под артельным котлом, чтобы обогреться и обсушиться. Не то, далеко не то в Азии, где он должен под пулями срубать ветку с дерева или вырвать доску с кровли - ибо каждая изгородь, опушка леса таит в себе засады"[20].
Интересное мнение высказал Александр Александрович о командующем Ку-банской линией полковнике Г. Х. Зассе, личности весьма специфической и противоречивой, неоднозначно оцениваемой и современниками, и историками:
"Он храбрый, дельный, умный человек; он усмирил Закубанье и силой, и храбростью, не щадя ни своей, ни вражеской крови, несмотря на средства - то картечью, то тайною пулей, и лучше его на место, им занимаемое, не только
_______________________________________28
ВЕСТНИК КРАСНОДАРСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ • 2010 • №1
найти - выдумать нельзя, но он честолюбив до мелочности, бредит эполетами и крестами, хоть это и не высказывается, и в речах себя не забывает. Со всем тем, он самое замечательное лицо, начиная с его усатой физиономии, до разбитой пулями походки и чудной ма-неры выражаться"[21].
В это время Бестужев был произведен в унтер-офицеры и переведен в 3-й Черноморский батальон, который нес службу в укреплении Геленджик, находившемся на территории враждебно настроенного племени натухайцев. Непосредственно перед отправкой в эту крепость Александр Александрович получил предложение от А. С. Пушкина принять участие в новом журнале "Современник", который задумал издавать поэт. Писатель был очень недоволен, что Пушкин сообщил ему о новом журнале так поздно.
На новое место службы Бестужев прибыл весной 1836 г. Геленджик тогда производил очень тягостное впечатление. Декабрист писал в одном из писем: "Крепость эта имеет весьма медленное и неверное сообщение с Россией, и то морем. Лишена всех средств к жизни, ибо, кроме гарнизона, нет души в ней". Позже он написал своему брату: "Смертность в крепости ужасная: что день - от трех до пяти че-ловек умирает.". Это неудивительно, если учесть, что гарнизон жил в сырых и душных землянках с дырявой крышей и мокрым полом. Это были идеальные усло-вия для распространения злокачественных болезней, которые были причиной ос-новных потерь гарнизонов кубанских укреплений. В очередном письме К. А. Полевому Александр Александрович довольно подробно об этом сообщал:
"Я в Геленджике. Я видел его после долгого похода. Куча землянок, душных в жар, грязных в дождь, сырых и темных во всякое время, - вот гнездо, в котором придется мне несть орлиные яйца. Общества, разумеется, никакого; но как я этим никак не избалован, то мало о том и забочусь. Дело в том, что здесь нечего есть в самом точном значении слова. Бить быков, которых здесь мало, летом нельзя, портится мясо, а куры дороже, чем в Москве невесты. Питаются поневоле солониной да изредка рыбой; но как последняя в здешнем климате верный проводник лихорадок, есть ее опасно. Сообщений мирных с черкесами нет и быть не может"[22].
Бестужев тоже очень тяжело заболел, однако он смог оправиться от болезни.
Несмотря на то, что на Кавказе декабрист перенес много тяжелых испытаний, он полюбил этот край и много думал о будущем и этих
ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ ПРАВА И ГОСУДАРСТВА земель, и их жителей. Несмотря на его восхищение местными жителями, Бестужев пришел к неутешительному для них выводу: "До сих оно (кавказское племя) коснеет в первобытной дикости, подобно снегам своих гор, на которых века не оставили следов"[23]. Он верил, что именно России суждено выполнить на Кавказе цивилизаторскую роль, принесся в завоеванные районы более высокий уровень культуры. Он хотел, чтобы горцы приобщились к сокровищам мировой цивилизации и отказались от своих военно-патриархальных обычаев, "законсервировавшихся" в однообразии жизни в кавказских ущельях. Он также размышлял об экономическом состоянии этого края. Например, в одном из писем, много позже опубликованном в "Русском вестнике", он писал, сожалея о крайней неразвитости в регионе не только производства и торговых отношений, но даже и сельского хозяйства: "Не находку сделал Мстислав, завоевавши кучу бесплодного песку! При турках, впрочем, были в Тамани сады и виноградники. А черноморцы не думают ни о чем, хотя близость порта обещала бы им золотые горы за зелень и живность, не разводят огородов, и курица стоит там 160 копеек!" [24]. При этом писатель не сомневался, что на Кавказе легко добиться эко-номического процветания при должном подходе к делу. В письме, отправленном братьям из карантинного лагеря, он с радостью сообщал: "Говорят, для устройства гавани в Поти, в Мингрелии, ассигновано 24 миллиона, будет брикватер огромнее Плимутского. Желательно, чтоб эту работу поручили знающему инженеру. Если это сбудется, транзитная торговля с Персией и Турцией оживит Кавказ. Кавказу суждены в будущем великие судьбы как винограднику России и как воротам в Азию. Крымские вина, которые так расхвалены, решительно дурны и непрочны. Кавказские, напротив, обещают улучшение. Кроме того, там на Куре могут расти все красильные и пряные травы, а сахарный тростник всходит отлично. Одним сло-вом, этот край ждет одной головы, многих рук и всего более золота" [25].
Вскоре Бестужев был произведен в прапорщики, что, однако, не означало для него получение разрешения уйти в отставку, на что очень надеялся писатель. Вскоре после производства декабрист узнал, что его переводят в 5-й Черноморский батальон, расквартированный в Г аграх. В те времена это было одно из самых гибельных мест Кавказа. Вот как описывал новое место службы сам Бестужев: "Есть на берегу Черного моря, в Абхазии, впадина между
29
огромных гор. Жар там от раскаленных скал нестерпим и, к довершению удовольствий, ручей пересыхает и превращается в зловонную лужу. В этом ущелье построена крепостишка. где лихорадки свирепствуют до того, что полтора комплекта в год умирает из гарнизона и остальные не иначе выходят оттуда, как с смертоносными обструкциями или водянкою. Там стоит 5-й Черноморский батальон, который не иначе может сообщаться с другими местами как морем, и не имея пяди земли для выгонов, круглый год питается гнилой солониной. Одним словом, имя Гагры, в самой гибельной для России Грузии, одно-значаще со смертным приговором". 18 декабря 1836 г. декабрист узнает о своем назначении на службу в гарнизон Кутаиси, где условия службы были не менее сложными и опасными, чем в Гаграх.
В апреле 1837 г. декабриста перевели командиром взвода в полк грузинских гренадеров. Он должен был принять участие в серии операций на побережье Черного моря. Связано это было с предполагаемым посещением в скором времени Николаем I Кавказа. Именно для обеспечения безопасности царя и предприняли эти экспедиции. Кроме того, отряд генерала В. Д. Вольховского, адъютантом которого Александр Александрович был назначен, должен был занять мыс Адлер, имевший довольно важное стратегическое значение, так как с него было очень удобно наблюдать за морем и окрестностями. Однако горцы опередили русские войска и сами заняли мыс. Завязался кровавый бой. Бестужев одним из первых вызвался добровольцем для десанта. Однако глубоко уважавший писателя Вольховский, который сам был декабристом, сначала отказал ему, говоря, что нет никакой надобности рисковать собой, а в пехотной цепи и так достаточно начальников, добавив при этом: "У Вас и без того довольно славы!" Однако позже генерал уступил настойчивым просьбам Бестужева и послал его в цепь передать приказ об отступлении. Александр Александрович подошел к одному из флангов построения и приказал горнисту трубить сигнал к отступлению, но на другом фланге он не был услышан, и писатель лично пошел туда сообщить распоряжение. В этот момент в его грудь ударили две черкесские пули. Умирающий Бестужев отослал сопровождавших его солдат, сказав, что ему уже не спастись. Почти сразу же к лежащему декабристу подбежали черкесы, зарубили его и унесли тело с собой. После возвращения экспедиции к горцам был отправлен майор русской службы Гассан из
местных жителей, чтобы вернуть останки писателя, но он не смог их найти.
Бестужев не был ни этнографом, ни историком, а его произведения относятся к художественной, а не научной литературе. Вместе с тем, там содержится огромное число разнообразных исторических и этнографических сведений, а большинство рассуждений о Кавказе имеет объективный характер и проникнуто восхищением перед величием его природы и уважением к населяющим этот край народам. Многие его слова оказались пророческими. Он писал, например: "В каждом азиатце неугасим какой-то инстинкт разрушительности: для него нужнее враг, чем друг, и он повсюду ищет первых. Не то чтобы он ненавидел именно русских; он находит только, что русских выгоднее ему ненавидеть, чем соседа, а для этого все предлоги ка-жутся ему дельными"[26]. Опасность такого положения была очевидна писателю: "Разумеется, умные мятежники пользуются всегда такою наклонностью и умеют знаменем святыни покрывать и связывать мелочные страсти" [27]. Именно так произошло и во времена имама Шамиля вскоре после гибели декабриста, и спустя полтора века после этого в Чечне 90-х гг XX в. Таким образом, очерки, письма и повести Бестужева и сейчас являются бесценным источником сведений, способных дать ключ к пониманию многих проблем современного Кавказа.
1. Косвен М. О. Этнография и история Кавказа. Исследования и материалы. М., 1961. С 162.
2. Цит. по: Серова М. И., Трехбратов Б. А. "Своей судьбой гордимся мы..." "Первенцы свободы" и "прикосновенные" к ним. Декабристы в кубанской ссылке. Краснодар, Изд. "Традиция", 2008. С. 38.
3. Мирозян С. В. К истории декабристов на Кавказе // Из истории народов Се-верного Кавказа. Вып. 3. Ставрополь, 2000. С. 89.
4. Розен А. Е. Записки декабриста. СПб., 1907. С. 245.
5. Марлинский А. Полное собрание сочинений: В 4-х т. СПб., 1847. Т. 2. Ч. 6. С. 87-160.
6. Русский вестник. М., 1861. Т. 32. № 3-4. С. 464.
7. Цит. по: Серова М. И., Трехбратов Б. А.
30
"Своей судьбой гордимся мы..." "Первенцы свободы" и "прикосновенные" к ним. Декабристы в кубанской ссылке. Краснодар, Изд. "Традиция", 2008. С. 32.
8. Там же.
9. Там же. С. 39.
10. Там же.
11. Там же. С. 39-40.
12. Маркелов Н. Пленники Кавказской войны/ /Родная Кубань. Краснодар. 1999. № 4. С. 108.
13. Цит. по: Серова М. И., Трехбратов Б. А. "Своей судьбой гордимся мы..." "Первенцы свободы" и "прикосновенные" к ним. Декабристы в кубанской ссылке. Краснодар, Изд. "Традиция", 2008. С. 39.
14. Там же. С. 40.
15. Там же.
16. Там же. С. 33.
17. Там же.
18. Там же. С. со
19. Бестужев-Марлинский А. А. Собр. соч.: В 2-х Т. М., 1958. Т. 2. С. 667-668.
20. Цит. по: Солдатов С. В. Кавказская война 1817-1864 гг. в оценке современ-ников.: Дис. ... канд. ист. наук. С. 125.
21. Цит. по: Серова М. И., Трехбратов Б. А. "Своей судьбой гордимся мы..." "Первенцы свободы" и "прикосновенные" к ним. Декабристы в кубанской ссылке. Краснодар, Изд. "Традиция", 2008. С. 34.
22. Там же. С. 36.
23. Там же.
24. Русский вестник. СПб., 1870. Т. 88. С. 69.
25. Там же. С. 72.
26. Цит. по: Серова М. И., Трехбратов Б. А. "Своей судьбой гордимся мы..." "Первенцы свободы" и "прикосновенные" к ним. Декабристы в кубанской ссылке. Краснодар, Изд. "Традиция", 2008. С. 41.
27. Там же.
31
