CC BY
271
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА
С.Р. Чеджемов*
Кавказ для России: фронтир или союзник?
Аннотация. В данной статье анализируются политико-правовые аспекты присоединения народов Кавказа на примере осетинского и других народов. Автор предпринимает попытку с неидеологизирован-ных позиций рассмотреть юридическую практику переговорного процесса в контексте внутригосударственного и международного права. На основе архивных источников и литературы, с новых позиций интерпретируются вопросы присоединения народов Кавказа к Российской империи, показывается обоюдная выгода и мирный характер распространения русского владычества на кавказских землях. Работа адресуется всем тем, кто интересуется вопросами теории и истории государства и права. Автором применен сравнительно-сопоставительный анализ источников и литературы по теме исследования, в том числе впервые введенных в научный оборот. На основе ввода в научный оборот и интерпретации архивных источников, характеризуется внутренняя и внешняя политика российского самодержавия, направленная на удовлетворение подлинных интересов народов Кавказа. Автором с новых позиций с использованием архивных источников интерпретируются вопросы присоединения народов Кавказа к Российской империи.
Ключевые слова: Петр I, Зураб Магкаев, осетинские посольства, Екатерина II, Павел I, Россия, Осетия, фронтир, аккультурация, союзник.
Наша многонациональная Родина — Россия в 2012 г. отметила 1150-летие своей государственности. По своему административно-территориальному и национальному устройству Российская Федерация не имеет аналогов в мире. Ныне, по образному выражению В.В. Путина, «западный плавильный котел барахлит и чадит, а Россия возникла и веками развивалась как многонациональное государство. Государство, в котором постоянно шел процесс взаимного привыкания, взаимного проникновения, смешивания народов... сотен этносов живущих на своей земле вместе и рядом с русскими. Освоение огромных территорий, наполнявшее всю историю России, было совместным делом многих народов»1.
В решении экономических и политических противоречий между народами и странами Кавказ издавна играет стратегическую роль. Именно здесь особо зримо проявляется так называемое цивилизационное противостояние между Западом и Востоком, экономическими интересами
различных стран и альянсов, мировыми религиозными конфессиями. Оно обострилось в условиях глобального экономического кризиса и политической нестабильности в регионе, что закономерно вызывает обеспокоенность у руководства страны. Перемены, происходящие в нашей стране, кардинальные изменения жизненных ценностей и ориентиров, важнейшие социальные процессы реформирования различных сфер жизни не только имеют этническую вариативность, но и по-новому ставят вопрос о правовом облике России как специфического многонационального сообщества. Это особенно важно в связи с разработкой такого нового направления в политико-правовой мысли, как теория суверенной демократии. Она имеет не только свою предысторию, но и большую перспективу для формирования и реализации вопросов внутренней и внешней политики страны, на что справедливо обращает внимание профессор С.А. Авакьян2.
1 ШЬ http://www.putm 2012.ru
2 См.: Авакьян С.А. Точка отчета — народ // Российская газета. 2006. 26 окт.
© Чеджемов С.Р., 2014
* Чеджемов Сергей Русланович — кандидат исторических наук, доктор педагогических наук, профессор кафедры педагогики и психологии, Северо-Осетинский государственный университет имени К.Л. Хетагурова. [[email protected]]
362035, Россия, г. Владикавказ, ул. Тургеневская, д. 334.
С.Р. Чеджемов
Российское право и российская государственность неразрывны и взаимообусловлены. Их зарождение и развитие представляется единым процессом с множеством нюансов и повторений, имеет свои особенности, в том числе и национальные3. Думается, что весьма уместным является показ генезиса ее составляющих. Во время царствования Петра I и по его инициативе начинается планомерное продвижение России на юг, в бассейн Каспийского и Черного морей, на Кавказ. Южное направление внешней политики России, конечно же, уступало западному по интенсивности, что объясняется значимостью для Петра I идеи «прорубить окно в Европу». Однако, нам представляется, что император ни на минуту не представлял себе будущее России вне лидерующих позиций в мировой политике, что было немыслимо без проникновения ее в Азию. Военно-морская и торговая политика, проводимая Россией, вызывала поддержку у народов Кавказа и Азии.
Процесс дипломатических переговоров о юридическом вхождении Осетии в состав России мы считаем правомерным датировать 1724 г., когда грузинский царь Вахтанг VI и наследник знатнейшей осетинской фамилии Царазонта — Зураб Магкаев отбыли в Россию для ведения переговоров о вхождении их народов в состав Российской империи. В то время осетины и грузины, желавшие избегнуть участи покорения и ассимиляции, справедливо усмотрели в присоединении к России безальтернативный путь к национальному спасению.
Это было, по сути дела, единое решение грузинской и осетинской правящей элиты ибо, как отмечал профессор Р.С. Бзаров, по традиции, хорошо известной на примере Давида Сослана, детей царазоновской элиты брали на воспитание грузинское цари (с XIII в., впрочем, они сами по мужской линии происходили из осетинских Царазонта)4. Посольство своих целей не достигло, ввиду объективных причин, среди которых главная — смерть Петра I. До 1734 г. Зураб Магка-ев прожил в России, а затем вернулся на родину, где вел пророссийскую агитацию среди кавказских народов. Политическое единство в вопросе о жизненной необходимости присоединения к России находит свое выражение во всех без исключения осетинских обществах, среди всех его социальных слоев. Сохранившиеся отголоски христианского вероучения православного образца способствуют этому процессу. Со своей стороны, Русская православная церковь, будучи частью российского государства, активно способствует развитию на Кавказе, и в Осетии в частности, миссионерско-просветительской работы.
Следует также учитывать, что на протяжении многих столетий Россия играла прогрессивную, цивилизующую роль по отношению к Кавказу, и в частности к Осетии. Осетины были заинтересованы в том, чтобы присоединиться к России и тем самым обезопасить свою жизнь на равнине. В Х^ХШП вв. в невероятно трудных условиях жизни осетины (аланы) сохранили многие черты своего культурно-этнического облика и правовой культуры. Особенности проживания на северной и южной стороне Большого Кавказского хребта в некоторой мере разобщили некогда единое этническое самосознание, однако в важнейших, судьбоносных вопросах и северные и южные осетины демонстрировали свое политико-правовое единство. Действовали идентичные институты власти и управления, важные вопросы обсуждались на «ныхасах» — советах каждого из осетинских обществ, а затем на общенациональных советах.
Это был своеобразный аналог древнегреческого ареопага или новгородского вече. Решения ныхаса обеспечивались силой авторитета, в основном ненасильственного. Но в определенных случаях ныхас мог применить и санкции от лица общества, например, изгнать провинившегося за пределы общины, поразить его в правах и т.д. Решения, принимаемые на ныхасе, как правило, были заранее обсуждены старейшинами фамилий. Фактически на нем лишь оглашали заранее принятое решение. Этот сущностный момент в работе ныхасов подметил еще в конце XIX в. известный правовед М.М. Ковалевский, писавший о том, что «ныхасы ничего не решают, не отобрав предварительно мнения стариков»5.
Российская империя в те годы не представляла собой единого правового поля, но в рамках государственных границ империи действовала так называемая множественная система права. Это было вызвано исторической традицией собирания земель в состав империи. Образовалась уникальная по своей сути в рамках единого государства система применения различных норм права к различным категориям населения империи.
Основная часть русского православного населения попадала под юрисдикцию имперского законодательства, кодифицированного еще при Петре I и его преемниках. Наряду с ней действовали конфессиональная и национальная юрисдикция. Это стало возможным, благодаря тому, что в российском центральном правительстве укоренилась традиция, которую очень образно описал Н.Д. Кузнецов: «охранения господствующей православной веры и полного невмешательства во внутреннюю церковную жизнь пребывающих в России инородцев»6.
3 См.: Исаев И. А. История государства и права России. М., 2002. С. 763.
4 Бзаров Р.С. Зураб Магкаев и другие // По воле разума и сердца. Владикавказ, 1995. С. 184.
5 Ковалевский М.М. Современный обычай и древний закон. М., 1886. С. 85.
6 Кузнецов Н.Д. Управление делами иностранных исповеданий в России в его историческом развитии. Ярославль, 1896. С. 2.
Актуальные проблемы истории государства и права
Россия предлагала народам Кавказа различные формы государственного устройства после их присоединения. Она как многонациональное государство образовывалась на основе присоединения народов и территорий. Подобное «приро-стание» осуществлялось в большинстве случаев мирными средствами, и процесс этот профессор Р.С. Мулукаев совершенно справедливо называет естественно-историческим7.
В международном плане продвижение России на Кавказ уже во второй четверти XVIII в. находит свое отражение в таких памятниках международного права, как Гянджинский 1735 г. и Белградский 1739 г. мирные договоры. Первый знаменовал собой установление мира между Россией и Ираном, второй — между Россией и Турцией. Россия стала фигурантом кавказской политики, ее присутствие значительно усилилось возвращением ей Турцией Азова и гегемонией в Гянджинском ханстве. Названные двухсторонние договоры не вызвали протестов третьих стран.
Видный российский исследователь истории внешней политики России, профессор В.В. Дегоев справедливо отмечал, что, помимо всего прочего, «междоусобицы, особенно на Центральном Кавказе заставляли Россию и Турцию вмешиваться в дела кавказских народов»8. Это противоречило условиям Белградского договора, согласно которому высокие договаривающиеся стороны — Россия и Турция должны были воздерживаться от действий в регионе, направленных против друг друга.
В период царствования Елизаветы Петровны идея присоединения Осетии к России была воплощена в жизнь в виде обоюдных политико-правовых действий. Так, в 1745 г. по повелению императрицы была учреждена и отправлена на Кавказ Осетинская духовная комиссия, а в Россию была отправлена специальная депутация представителей всех осетинских обществ. В период с 1749 по 1752 гг. это осетинское посольство находилось в Санкт-Петербурге. Профессор М.М. Блиев справедливо отмечал то обстоятельство, что данное посольство было сформировано и отправлено по согласованию с российским правительством, а всеми осетинскими делами в российской столице «занимался сам руководитель Коллегии иностранных дел, канцлер А.П. Бестужев-Рюмин»9.
С юридической точки зрения, наличие двусторонних переговоров и прием осетинского посольства императрицей неоднозначно свидетельствует о признании Россией Осетии де-юре. Об
7 См.: Мулукаев Р.С. О концепции государственной национальной политики Российской Федерации // Актуальные вопросы российской государственности. Труды Академии управления. М., 2001. С. 107-115.
8 Дегоев В.В. Большая игра на Кавказе: история и современность. М., 2003. С. 15.
9 Блиев М.М. Из истории русско-осетинских отношений //
По воле разума и сердца. Владикавказ, 1995. С. 171.
этом же говорят и признание в результате переговоров стремления осетин «быть в подданстве ее императорского величества», и признание Россией осетинских земель «вольными и свободными». Согласно духу и букве существовавшего в те годы международного права, проведенные переговоры свидетельствуют об установлении международных отношений, то есть обоюдном юридическом признании. Однако осетинское посольство не ставило целью юридическое признание своей независимости, а добивалось вхождения в состав Российской империи.
Положение резко изменилось с приходом к власти Екатерины II. Во время начавшейся в 1768 г. русско-турецкой войны Россия стремилась оказать помощь единоверным народам, и в частности грузинскому, в борьбе за свое национальное освобождение. Итогами войны стали не только победы русского оружия, но и российской дипломатии, что было зафиксировано в условиях мирного договора между Россией и Турцией, подписанном в 1774 г. в болгарском местечке Кучук-Кайнарджи. Он юридически закрепил независимость от Турции Крыма и Северного Кавказа, в значительной мере ограничил юрисдикцию Турецкой империи в Закавказье. В успехе переговоров велика заслуга составителя договора, видного государственного деятеля, графа Петра Васильевича Завадовского (1739—1812). Впоследствии, в 1802 г. он стал первым министром народного просвещения Российской империи.
Как известно, факт присоединения Осетии к России был юридически подтвержден в 1774 г. как одно из условий русско-турецкого мирного договора. В том же 1774 г. Осетия, став независимой от Турции, подтверждает ранее неоднократно высказываемое стремление войти в состав России. Было подписано специальное соглашение между российским правительством и представителями осетинских обществ о присоединении Осетии к России. По поручению императрицы Екатерины II губернатор Астрахани Петр Кречетников провел на этот счет переговоры и подписал соответствующее соглашение с представителями таких осетинских фамилий, как Агнаевы, Баразговы, Бокоевы, Гуриевы, Каргиевы, Джабаевы, Соза-новы, Цаликовы, Цегоевы, Шавлоховы и др.
Профессор В.В. Дегоев отмечает, что «в конце XVIII в., по сравнению с "царствами", "княжествами" и "ханствами" Закавказья, ранние политические и догосударственные образования Северного Кавказа являлись в гораздо большей степени объектами (чем субъектами) международных отношений (притом, что последние испытывали определенное влияние с их стороны)»10. Нам представляется, что данное утверждение, с правовой точки зрения, вряд ли является без-
Дегоев В.В. Указ. соч. С. 19.
10
С.Р. Чеджемов
упречным, ибо мы не считаем, что хотя бы один из народов Северного Кавказа в конце XVIII в. находился на догосударственном этапе развития. Исходя из формационных представлений о развитии человечества, они пребывали, скорее, на стадии феодальных отношений.
Естественно, что уровень развития в этой фазе у народов был неодинаковым, но Россия помогала всем в оформлении и отстаивании своей государственности, и процесс этот затянулся на десятилетия. Так, Куйчук-Кайнарджинский мирный договор декларировал присоединение Кабарды и Осетии к России, в то же время он же санкционировал статус-кво в отношении Ахал-цинской области и черкесов, живших южнее присоединенных к России регионов. В целом же Кавказский регион в конце XVIII в. развивался не в соответствии с волеизъявлением проживавших там народов. Его статус выходил за рамки российско-кавказских отношений, имел международный характер, что хорошо просматривается на примере российско-турецкого договора, ибо право осетинского и кабардинского народов на вхождение в состав России фактически нуждалось в юридическом согласии на то Турции.
Согласно Константинопольской конвенции 1783 г., Россия юридически присоединила к себе Крымское ханство и земли на правом берегу реки Кубань. Турция сохранила свою юрисдикцию на левобережье Кубани. С таким положением дел Турция не смирилась и попыталась взять реванш, спровоцировав в 1787 г. новую войну с Россией. Одержав ряд военных побед, в том числе и захватив турецкую крепость Анапу, Россия в то же время не сумела в должной мере закрепить их в сфере международного и двустороннего права. По условиям Ясского мирного договора, Анапа была возвращена Турции, сохранялся и статус-кво на левом берегу Кубани. Условия мирного договора оказали большее влияние на внутреннюю политику России.
Г.А. Потемкин по согласованию с императрицей разработал еще в 1786 г. «Положение о горских народах», которое стало программой действий центрального российского правительства на южных рубежах России. Политико-правовое содержание этого документа, регламентировавшего важнейшие вопросы административной практики на Кавказе, трудно переоценить. Кстати сказать, этот документ отражает не только политические и правовые мысли Потемкина, но и Екатерины II, которым до сих пор, к сожалению, не уделяется должного внимания.
В.В. Дегоев, как нам представляется, впервые проанализировал содержание «Положения» и выявил его основную идею — постепенного превращения горцев Кавказа в военно-служилое сословие по образцу казачьего войска с теми же функциями. Предусматривалось избавление гор-
цев от земельной тесноты путем представления им равнинных территорий. Одним из краеугольных принципов провозглашалось уважительное отношение к местному населению11.
Весьма интересно, что в конце XVIII в. при дворе картли-кахетинского царя Ираклия II возникает идея создания Великой Грузии в составе Картли-Кахетии, Имеретии и четырех ханств: Гянджинского, Ереванского, Нахичеванского и Карабахского, населенных в большинстве своем этническими армянами. Отношения к этому плану со стороны России, Турции и Ирана было весьма неоднозначным.
Данный план во многом носил авантюрный характер, ибо осуществить его Грузия не могла. Что же касается легитимности данного государственного образования, то ее оно было лишено вовсе, ибо со стороны армянского народа не было на то волеизъявления, и свое господство в новой империи Ираклий II хотел обеспечить при помощи русских войск и опираясь на признание Россией его прав на вышеназванные территории.
23 июля 1783 г. межгосударственные отношения Грузии и России были оформлены в виде так называемого Георгиевского трактата о протекторате России над Грузией. В нем оговаривалась помощь Грузии против агрессивных планов Турции и Ирана. С юридической точки зрения, договор был направлен против интересов третьих лиц и противоречил двусторонним договорам России с Турцией и Ираном.
В 1787 г. Россия вынуждена была сделать ряд шагов, идущих вразрез с общим духом заключенного соглашения. Это прежде всего касается вывода войск из Грузии и уничтожения крепостей на Военно-Грузинской дороге, а также объявления грузинского посла Гарсевана Чавчавадзе персоной нон-грата. Это «успокоило» Турцию и Иран, но озлобило Ираклия II, вступившего в сепаратные переговоры с Турцией с целью заключить договор о мире и дружбе. Однако уже в процессе переговоров выявилось, что, в отличие от России, Турция не поддерживала идеи независимой Грузии и настаивала на ее вассальной зависимости. В 1788 г. эти условия легли в основу заключенного между Грузией и Турцией мирного договора. Правовой парадокс заключается в том, что ни Россия, ни Грузия Георгиевский трактат не денонсировали, что создавало определенную коллизию, с точки зрения международного права.
Планы Ираклия II похоронил поход шаха Ирана Ага Мохаммед шаха, разорившего Закавказье и взявшего Тбилиси в сентябре 1795 г. Эти действия, выходящие далеко за пределы норм и правил войны, фактически подтолкнули Россию к оказанию военной помощи Грузии. Весной 1796 г. Екатерина II направила в Закавказье тридцатитысячную
См.: Дегоев В.В. Указ. соч. С. 22.
11
Актуальные проблемы истории государства и права
армию, но к этому времени войска Ага Мохаммед шаха покинули театр военных действий.
Русские войска почти без сопротивления овладели Дербентом, Кубой, Баку, Гянджой, форсировали Аракс и в ноябре вышли на прямой путь к Тегерану, где их застал указ нового российского императора Павла о прекращении похода. Чуть более года спустя скончался Ираклий II и вместе с ним умерла идея «Великой Грузии». Над спорными между Россией, Турцией и Ираном кавказскими территориями занималась новая эпоха «федеративных отношений».
Фактически Павел I выступил инициатором Закавказской федерации, находящейся под россий-
ским протекторатом. Но этому плану решительно воспротивился сын Ираклия II Георгий XII. В ответ на его обращение к Павлу I был принят специальный манифест, согласно положениям которого Картли-Кахетинское царство вошло в состав России. Последовавшие за тем бурные события в Европе, связанные с войной с Наполеоном, потребовали основных усилий России на Западе. Венский конгресс 1815 г. аккумулировал тенденции европейского права, направленные на закрепление так называемого монархического права в установлении государственных границ в противовес американо-французским революционным традициям.
Библиография:
1. Авакьян С.А. Точка отчета — народ // Российская газета. 2006. 26 окт.
2. Бзаров Р.С. Зураб Магкаев и другие // По воле разума и сердца. Владикавказ, 1995. С. 181—190.
3. Блиев М.М. Из истории русско-осетинских отношений // По воле разума и сердца. Владикавказ, 1995. С. 171—178.
4. Дегоев В.В. Большая игра на Кавказе: история и современность. М., 2003. 515 с.
5. Исаев И.А. История государства и права России. М., 2002. 336 с.
6. Ковалевский М.М. Современный обычай и древний закон: в 2 т. М., 1886. 726 с.
7. Кузнецов Н.Д. Управление делами иностранных исповеданий в России в его историческом развитии. Ярославль, 1896. 472 с.
8. Мулукаев Р.С. О концепции государственной национальной политики Российской Федерации // Актуальные вопросы российской государственности. Труды Академии управления. М., 2001. С. 107—115.
References (transliteration):
1. Avak'yan S.A. Tochka otcheta — narod. // Rossiiskaya gazeta. 2006. 26 okt.
2. Bzarov R.S. Zurab Magkaev i drugie // Po vole razuma i serdtsa. Vladikavkaz, 1995. S. 181—190.
3. Bliev M.M. Iz istorii russko-osetinskikh otnoshenii // Po vole razuma i serdtsa. Vladikavkaz, 1995. S. 171—178.
4. Degoev V.V. Bol'shaya igra na Kavkaze: istoriya i sovremennost'. M., 2003. 515 s.
5. Isaev I. A. Istoriya gosudarstva i prava Rossii. M., 2002. 336 s.
6. Kovalevskii M.M. Sovremennyi obychai i drevnii zakon: v 2 t. M., 1886. 726 s.
7. Kuznetsov N.D. Upravlenie delami inostrannykh ispovedanii v Rossii v ego istoricheskom razvitii. Yaroslavl', 1896. 472 s.
8. Mulukaev R.S. O kontseptsii gosudarstvenno-natsional'noi politiki Rossijskoj Federatsii // Aktual'nyje voprosy rossjs-koj gosudarstvennosti. Trudy Akademii upravlenja. M., 2001. S. 107—115.
Материал поступил в редакцию 4 марта 2014 г.
