CC BY
63
ИССЛЕДОВАНИЕ ГЕРМАНСКИХ И СИБИРСКИХ ЯЗЫКОВ
Н.С. Жукова
КАТЕГОРИЯ ВИДА РЕЧИ И ОСОБЕННОСТИ ЕЕ ВЫРАЖЕНИЯ В СОВРЕМЕННОМ НЕМЕЦКОМ ЯЗЫКЕ
Томский государственный педагогический университет
Вопрос о конъюнктиве косвенной речи является одним из спорных вопросов теории наклонений. В грамматиках XIX в. и во многих современных исследованиях значение конъюнктива косвенной речи определяется как значение неуверенности говорящего в достоверности передаваемых им слов, т.е. одно из частных значений конъюнктива - модальности нереальности в широком смысле слова [1, с. 734; 2, с. 46; 3, с. 534; 4, с. 46; 5, с. 194]. В работах отечественных германистов были вскрыты недостатки этой концепции и выдвинута теория об особой модальности конъюнктива косвенной речи - модальности косвенной речи, направленной на отделение «одного плана высказывания от другого» [6, с. 4]. Конъюнктив косвенной речи рассматривается Т.В. Строевой как самостоятельное наклонение косвенной речи. Эта концепция принята во многих работах отечественных германистов (см., напр., [6-8]). Аналогично значение данной формы интерпретируется и у некоторых зарубежных исследователей; конъюнктив не считается единым, а разделяется на конъюнктив I (презентные формы) и конъюнктив II (претериталь-ные формы) [9-12].
Выделение конъюнктива косвенной речи в самостоятельное наклонение имеет большое значение, тем самым доказывается модальная неоднородность конъюнктива, традиционно считавшегося единым наклонением. Однако при таком подходе остается неясным место модальности косвенной речи в системе других видов модальных значений. По мнению одних авторов, этот вид модальности исключает значения реальности/нереальности [13], другие полагают, что наклонение косвенной речи выражает косвенную модальность действительности, но может под влиянием контекста выражать и косвенную модальность недействительности [14, с. 96]. С другой стороны, не все исследователи относят значение косвенности к модальным значениям. Функция косвенной речи определяется как выражение косвенной речи или как усиление косвенности [15, с. 33]. В германистике представлено также мнение, что конъюнктив
косвенной речи является вариантом индикатива [16, 17].
Таким образом, проблему конъюнктива косвенной речи нельзя считать решенной. Представляется, что решение спорного вопроса о статусе конъюнктива косвенной речи в системе современного немецкого языка непосредственно связано с тем, как трактуется сама категория наклонения.
Подход к проблеме модальности и, соответственно, к категории наклонения в германских языках с позиций историзма позволил Л. С. Ермолаевой убедительно показать, что традиционная точка зрения, согласно которой в современном немецком языке в основе категории наклонения лежит трехчленная оппозиция: индикатив/конъюнктив/императив, не соответствует реальным языковым фактам [18]. В древневерхненемецкий период категория наклонения действительно была трехчленной (индикатив/оптатив/императив) и в ее основе лежало противопоставление «действительность/недействительность». Развитие конъюнктива (ирреалиса по терминологии Л.С. Ермолаевой) и параллельное становление класса модальных глаголов и модальных слов приводит к перестройке системы наклонения, в результате которой основой категории наклонения становится противопоставление «реальности/нереальности». Значение реальности Л.С. Ермолаева понимает широко: «...реальными представляются действия, не только осуществившиеся или осуществляющиеся в определенный отрезок времени, но и действия, реальность осуществления которых возможна, желательна, необходима...» [18, с. 70]. Тогда, согласно концепции Л.С. Ермолаевой, категория наклонения в современном немецком языке представлена двумя самостоятельными наклонениями: реалисом/ирреалисом. Ре-алис объединяет по признаку модальности реальности императив, индикатив, комментатив (по традиционной терминологии - конъюнктив косвенной речи) [18, с. 79].
В рамках общего для индикатива и комментатива модального значения реальности они противостоят
друг другу по признаку вида речи - «прямая речь/ косвенная речь». Представляется, что в современном немецком языке есть все необходимые условия для выделения в его системе категории вида речи, а именно: обобщенное грамматическое значение вида речи, противопоставление в рамках этого обобщенного значения по признаку прямая/косвенная речь и необходимые морфологические формы, выражающие эти противопоставленные значения. Ср.:
Индикатив / Комментатив Презенс (ich) mache / mache (du) machst / machest (er) macht / machet (wir) machen / machen (ihr) macht / machet (sie) machen / machen Перфект (ich) habe gemacht / habe gemacht (du) hast gemacht / habest gemacht (er) hat gemacht / habe gemacht (wir) haben gemacht / haben gemacht (ihr) habt gemacht / habet gemacht (sie) haben gemacht / haben gemacht ФутурумI (ich) werde machen / werde machen (du) wirst machen / werdest machen (er) wird machen / werde machen (wir) werden machen / werden machen (ihr) werdet machen / werdet machen (sie) werden machen / werden machen Подчеркнутые формы трактуются автором статьи, в отличие от традиционной точки зрения на тождественные формы в микропарадигме, не как омонимичные, многозначные или как явление нейтрализации, а как синкретичные (подробно о явлении синкретизма см. [19]). «Синкретичная форма в морфологии eCTb укрупненная граммема. Как таковая она воспринимается на фоне дискретизма - различения соответствующих однородных граммем в другой части морфологической системы описываемого языка в соответствующий период его развития» [18, с. 39].
Омонимия заключается в совпадении в одном элементе выражения двух или более элементов разного категориального содержания. О членах одной грамматической категории нельзя сказать, что они не связаны друг с другом, так как находятся в оппозиции и, следовательно, имеют общую основу противопоставления (общее грамматическое значение категории). Поэтому представляется неправомерным интерпретировать тождественные формы в микропарадигме как омонимичные (традиционная точка зрения). В связи с этим автором статьи признается только межпарадигматическая омонимия и отрицается омонимия в микропарадигме, а соответствующие тождественные формы трактуются как явление синкретизма.
Так, случаи совпадения форм типа (wir) sagen -(sie) sagen представляют собой пример синкретизма, так как обе формы принадлежат к одной и той же категории и совмещают в укрупненной граммеме лишь один дифференциальный признак плана содержания. Набор дифференциальных признаков этих форм идентичен. Формы типа (er) sagt/ (ihr) sagt омонимичны, так как они входят в разные частные парадигмы. Первая омоформа входит в микропарадигму единственного числа, вторая - в микропарадигму множественного числа; формы обладают, соответственно, разными категориальными значениями и различаются по двум дифференциальным признакам (лица и числа).
Приведенные примеры синкретизма и омонимии показывают, что окончательная дифференциация лица происходит в сочетаниях этих форм с местоимениями. Поэтому часто в подобных случаях исследователи выводят значения соответствующих словоформ из словосочетания. Тем самым значения синтаксического уровня приписываются морфологической форме, так как выход за пределы словоформы означает выход на уровень синтаксиса. Кроме того, выход на уровень синтаксиса означает уже не рассмотрение взаимодействия единиц одного уровня, а изучение взаимодействия единиц различных уровней. Именно потому, что синкретичные и омонимичные формы в составе синтаксических конструкций обнаруживают одинаковую взаимосвязь и одинаково взаимодействуют с единицами синтаксического уровня (используют одни и те же средства для уточнения значений омонимичных и синкретичных форм), в случае непоследовательного разграничения единиц различных уровней происходит смешение синкретизма и омонимии и в парадигматике. При изучении же взаимосвязи омонимичных и синкретичных форм с другими словоформами подобное неразграничение не имеет места, так как на уровне морфологии омонимичные и синкретичные формы, как показал анализ этих форм в парадигматике, устанавливают различные взаимоотношения.
С другой стороны, проблема разграничения синкретизма и омонимии связана с проблемой разграничения языкового и понятийного содержания. Функционируя в речи, синкретичная форма выражает тот же смысл, что и несинкретичная. Ср. следующие формы:
несинкретичные синкретичная
(ich) sage ^ (1-е лицо) ^ (ich) \
hatte gesagt
(er) sagt ^ (3-е лицо) ^ (er) ^
Но языковое внутриуровневое содержание синкретичной и несинкретичной форм различно. Языковое значение синкретичной формы в приведенном примере не-второе лицо единственного числа. Это ее
инвариантное (парадигматическое) значение. В речи значение рассматриваемой формы варьируется, обозначая либо первое (ich) hatte gesagt, либо третье (er) hatte gesagt лицо единственного числа. Указанные значения - синтагматические значения синкретичной формы. Инвариантные значения неcинкретичных личных форм - соответственно первое (ich) sage и третье (er) sagt лицо единственного числа. Непризнание существования синкретичных форм и введение в таком случае в микропарадигму омонимичних форм основано на неразграничении языкового и понятийного содержания.
Представление синкретичной формы как двух омониничных (когда происходит свертывание парадигмы и передача соответствующих функций другим языковым средствам) является также следствием несоблюдения принципа историзма. Так, если в древневерхненемецком языке значения первого и третьего лица множественного числа в непрошедшем (настоящем) выражались морфологически, в самой словоформе, например geb^-mra (1-е лицо) и geb^-nt (3-е лицо), то в современном немецком языке синкретичной формой на уровне морфологии выражается не-второе лицо, а ей приписывают соответствующие значения предшествующего периода, которые в настоящее время выражаются на уровне синтаксиса (что связано с несоблюдением принципа единства формы и содержания). Это, в свою очередь, противоречит положению Л.Д. Щербы о том, что каждый уровень (лексический, синтаксический, морфологический) обладает собственной семантикой [20, c. 74].
Неправомерно также отождествление синкретизма и многозначности. В полисемантической системе всегда выделяют одно основное или главное значение, которому подчинены все остальные. Значения же, которые совмещаются в синкретичной форме, равноправны.
(wir) - 1-е лицо
Ср.: kommen
\ (sie) - 3-е лицо
Явление синкретизма не относится к явлениям формально-содержательной асимметрии (точка зрения В.И. Куракова [21]). Ведь синкретизм - это не просто явление совмещения значений, это - укрупнение граммемы. Например, инвариантное значение синкретичной формы (wir, sie) sagen не первое и третье лицо множественного числа, а не-второе лицо множественного числа, т.е. более обобщенное. Именно изменение емкости выражаемого синкретичной формой значения и остается без внимания при рассмотрении случаев совпадения словоформ в микропарадигме. Синкретичная форма как бы вобрала и одновременно обобщила значения двух других, при этом ее значение стало более общим и для его конкретизации необходим контекст. Однако изменение объема содержания формы совсем не говорит о том,
что синкретизм представляет собой явление формально-содержательной асимметрии, а свидетельствует о наличии различных способов в выражении одного и того же смысла на уровне морфологии, синтаксиса или лексики.
Представляется также неоправданным отождествление синкретизма и нейтрализации. При снятии противопоставленности форм нейтрализуется не форма, а значение, так как оппозиция - это явление плана содержания, поддержанное формальными показателями. Если оппозиция в системе языка формально не выражена, то нельзя говорить и о содержательном противопоставлении, так как в данном случае оппозиция не существует. Для того чтобы речь могла идти о нейтрализации оппозиции, совершенно необходимо существование самой оппозиции. В случае синкретизма соответствующее противопоставление более не существует на уровне морфологии (соответствующее разграничение смысла происходит, например, на уровне синтаксиса). Само существование парадигмы основывается на противопоставленности соответствующих форм. Ср.: «... собственно грамматические категории конституируются объединением и взаимным противопоставлением различных грамматических форм, соотносящихся по одному признаку - значению данной категории» [22, с. 47]. Следовательно, уже сам принцип построения парадигмы исключает существование в ней непротивопоставленных форм. Тем более непонятна попытка ряда исследователей характеризовать тождественные формы в микропарадигме как явление нейтрализации.
Синкретичные формы в приведенной выше микропарадигме морфологической категории вида речи нейтральны в отношении значений прямая / косвенная речь и могут выражать как прямую, так и косвенную речь. Тогда с учетом синкретичных форм морфологическая парадигма категории косвенности/ некосвенности в презенсе и перфекте является трехчленной, а в футуруме I - двучленной и имеет следующий вид:
Индикатив / Комментатив Презенс
(du) machst /machest (er) macht / machet (ihr) macht / machet Перфект (du) hast gemacht / habest gemacht (er) hat gemacht / habe gemacht (ihr) habt gemacht / habet gemacht Футурум I (du) wirst machen / werdest machen (er) wird machen / werde machen Форма комментатива употребляется в составе определенных синтаксических структур, в которых значение косвенности кроме комментатива выражается следующими средствами:
1. Структурой сложноподчиненного предложения без союза или с союзами dass, ob и т.д. и соответствующим порядком слов.
2. Лексическим значением глагола речи, вводящим придаточное предложение косвенной речи. Глагол речи или производное от него существительное являются лексико-грамматическим индексом (термин Е.В. Гулыга) конструкций косвенной речи.
3. Значением времени сказуемого вводящей части (претеритальные формы индикатива) и соотношением значения лица er - er сказуемых вводящей и содержательной частей. Эти средства морфологического уровня служат для разграничения момента речи автора и момента речи источника речи.
Сравни в этой связи положение В. Г. Адмони о синтаксической форме: «В качестве средств синтаксической связи используются такие морфологичес-ки-лексические в своей основе средства, как служебные слова, например предлоги, союзы... Важной формой выражения синтаксических связей и притом непосредственной синтаксической формой является порядок слов... Непосредственно синтаксической формой, хотя и связанной с лексико-морфологическим характером слова, является свойственная определенным разрядам и формам слов способность закономерно сочетаться с другими словами определенных разрядов и форм, образуя с ними синтаксически в большей или меньшей степени завершенные конструкции» [23, с. 6]. Тогда перечисленные средства выражения косвенности можно отнести к синтаксическим средствам.
Одним из требований при выделении словоизменительной парадигмы является ее облигатор-ность. Как отмечает О.И. Москальская, условием определения парадигмы предложения является сохранение единых принципов выделения парадигмы на уровне морфологии и синтаксиса [18, с. 99]. Тогда использование указанного выше принципа выделения морфологических категорий в синтаксисе предполагает, что синтаксическая парадигма может быть установлена только в случае облигаторности синтаксических средств выражения соответствующих значений.
Рассматриваемая конструкция выражения косвенной речи является обязательным синтаксическим способом выражения косвенности в современном немецком языке и может быть противопоставлена синтаксической конструкции, выражающей прямую речь. Противопоставленные конструкции косвенной и прямой речи можно обозначить следующим образом:
S- Р (глагол говорения), dass S (местоимение)... Р (форма комментатива)/ S - Р (глагол в индикативе).
Изменение данных синтаксических конструкций прямой и косвенной речи по лицам, числам и временам образует синтаксическую парадигму вида речи. Ведь не только морфологическая, но и «устойчивая
синтаксическая парадигма также может служить средством выражения обобщенного грамматического значения» [24, с. 5]. Все это дает возможность заключить, что в современном немецком языке существует и синтаксическая категория вида речи. В отличие от морфологической, синтаксическая категория вида речи является шестичленной во всех временах.
Таким образом, в системе современного немецкого языка сосуществуют две категории вида речи: морфологическая и синтаксическая, т.е. выражение значений косвенности / некосвенности сопровождается избыточностью языковых средств. Подобная избыточность - сосуществование в системе языка двух категорий для выражения одного и того же значения - свидетельствует об изменении отношений между морфологическим и синтаксическим уровнями и, соответственно, о переходе ряда функций от морфологии к синтаксису. Подобный переход наряду с постепенностью характеризуется настолько тесным переплетением морфологических и синтаксических языковых средств, что представляется уместным ставить вопрос о синтоморфологии, задачей которой было бы решение проблем взаимосвязи морфологии и синтаксиса. При синхронном описании в области синтоморфологии следует рассматривать те морфологические явления, которые непосредственно включены в синтаксическую структуру. Примером подобной структуры являются синтаксические конструкции, выражающие в современном немецком языке значения прямой и косвенной речи, в составе которых функционируют глагольные формы морфологической категории вида речи.
«Язык может принадлежать к одному и тому же типу до тех пор, пока сохраняются одни и те же отношения между единицами разных уровней» [6, с. 25], т.е. изменения отношений между уровнями языка являются типологически релевантными, как и переход соответствующих функций от морфологии к синтаксису. Тогда категория вида речи, существующая в современном немецком языке, также является типологически отмеченной, так как особенности ее выражения отражают типологически значимые изменения в системе языка, которые происходят в соответствии с общей тенденцией развития современного немецкого языка - тенденцией к аналитизму, точнее, к изоляции. Вслед за Н.В. Солнцевой и В.М. Солнцевым автор статьи разграничивает анализ и аналитизм. Ср.: «Невыраженность отношений между словами в самих словах есть признак изоляции, чем выше степень изоляции, тем выше аналитичность языка» [25, с. 83-84].
Процесс перехода ряда функций от морфологии к синтаксису происходит постепенно, поскольку язык как средство коммуникации, изменяясь, должен оставаться самим собой. Этим объясняется избыточность ряда морфологических категорий в системе
современного немецкого языка, в том числе и морфологической категории вида речи. Подобная системная избыточность, с одной стороны, обусловливается развитием системы немецкого языка, а с другой - делает возможными дальнейшие изменения в данной системе, так как обеспечивает их безболезненное для процесса общения протекание. Устранение системной избыточности означает завершение процесса перехода соответствующих функций от морфологии к синтаксису, завершение процесса аналитизма.
Морфологическая и синтаксическая категории вида речи не просто сосуществуют в системе современного немецкого языка. Их сосуществование сопровождается тесным взаимодействием морфологических и синтаксических форм, при котором морфологическая форма комментатива включена в синтаксическую структуру косвенной речи и вне ее не функционирует. В отношении синтаксических структур, в состав которых наряду с синтаксическими средствами включены также и средства словоизменения, в лингвистической литературе предлагается термин «сложный синтаксический маркер» [18, с. 13]. Различают сложный морфологический маркер, который образуется в результате взаимодействия фонологических и морфологических языковых средств; например, в форме nimmt флексия -t и преломление корневого гласного e/i дают сложный морфологический маркер. Сложный синтаксический маркер образуется в результате взаимодействия морфологических и синтаксических средств в рамках соответствующей синтаксической конструкции. Например, словоформа nimmt в сочетании с обязательным показателем лица er дает сложный синтакичекий маркер для выражения значений лица, числа в современном немецком языке [18, с. 13]. Подобные конструкциии следует рассматривать в рамках синтоморфологии, о которой речь шла выше.
Особый способ выражения значений категории вида речи в современном немецком языке отражает, с одной стороны, типологически релевантные изменения, произошедшие в его структуре по сравнению с древневерхненемецким периодом, а именно переход ряда функций от морфологии к синтаксису (тенденция к изоляции), а с другой стороны, сохраняемость
реликтов пройденного типологического состояния. Данные тенденции, характеризующие современный немецкий язык, как раз приводят к появлению в его системе сложных синтаксических маркеров.
При выражении значений чужой речи сложный синтаксический маркер состоит:
- из глагола речи или производного от него существительного (лексическое средство);
- формы комментатива (морфологическое средство);
- сложноподчиненного предложения с придаточным бессоюзным или вводимым союзами dass, ob и т.д. (синтаксические средства).
В отличие от сложного синтаксического маркера синтаксической категории лица, числа, который состоит только из морфологических и синтаксических форм, сложный синтаксический маркер категории вида речи включает в себя не только морфологические и синтаксические формы, но и лексические средства. Названные синтаксические, морфологические и лексические средства выражения значения косвенности взаимодействуют не при функционировании в речи, а образуют в системе современного немецкого языка сложный синтаксический маркер, функционирующий в речи как единая синтаксическая форма, в который возможно варьирование глаголов речи (или производных от них существительных) и вводящих придаточное предложение союзов.
Существование сложного синтаксического маркера категории вида речи дает возможность заменять комментатив на индикатив при выражении значения косвенности, что объясняет представленную в современной германистике трактовку отношений между индикативом и комментативом как вариативных [16, 17]. Однако, как было показано выше, эти отношения являюся оопозитивными: комментатив и индикатив противопоставлены друг другу как противо-члены одной категории. Следовательно, они не являются вариантами, но они могут функционировать в одной и той же синтаксической структуре, которая выражает значение косвенной («чужой») речи, что обусловливает возможность замены комментатива индикативом и создает вариативность самой синтаксической конструкции - вариативность сложного синтаксического маркера косвенной речи.
Литература
1. Blatz Fr. Neuhochdeutsche Grammatik mit Berücksichtigung der historischen Entwicklung der deutschen Sprache. Bd. 2. Karlsruhe, 1896.
2. Behaghel O. Deutsche Syntax. Eine geschichtliche Darstellung. Bd. 3. Heidelberg, 1928.
3. Grebe P. Der Große Duden. Grammatik der deutschen Gegenwartssprache / Hrsg. von P. Grebe. Leningrad, 1962.
4. Erben J. Zur Frage des Konjunktivs // Zeitschrift für die deutsche Sprache. Jg. 22. 1967. Hf. 3.
5. Helbig G., Buscha J. Deutsche Grammatik. Ein Handbuch für den Ausländerunterricht. 17-te Aufl. Leipzig etc., 1996.
6. Солнцев B.M. Типология и тип языка // Вопр. языкознания. 1972. № 2.
7. Москальская О.И. Проблемы системного описания синтаксиса. M., 1981.
8. Строева Т.В. Модальность косвенной речи в немецком языке. Л., 1950.
9. Flämig W. Zum Konjunktiv in der deutschen Sprache der Gegenwart. Inhalte und Gebrauchsweisen. Berlin, 1959.
10. Jäger S. Der Konjunktiv in der deutschen Sprache der Gegenwart. Untersuchungen an ausgewählten Texten. Düsseldorf, 1971.
11. Glinz H. Deutsche Grammatik I. Satz - Modus - Tempus. 2-te Aufl. Frankfurt a. M., 1971.
12. Brinkmann H. Die deutsche Sprache. Questalt und Zeitung. Düsseldorf, 1971.
13. Москальская О.И. Теоретическая грамматика немецкого языка для институтов и факультетов иностранных языков. М., 1983.
14. Гулыга Е.В. Теория сложноподчиненного предложения в современном немецком языке. М., 1971.
15. Жеребков В.А. Глагол. Пособие по грамматике немецкого языка для институтов и факультетов иностранных языков. М., 1977.
16. Семенюк Н.И. Некоторые вопросы изучения вариантности // Вопр. языкознания. 1965. № 1.
17. Волкова Л.Б. Морфологические средства выражения модальности реальности в современном немецком языке (парадигма реальности): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1978.
18. Ермолаева Л.С. Очерки по сопоставительной грамматике германских языков. М., 1987.
19. Жукова Н.С. Продуктивные и непродуктивные звенья в глагольной парадигме современного немецкого языка: Автореф.
дис. ... канд. филол. наук. М., 1983.
20. Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. Л., 1974.
21. Кураков В.И. Явление синкретизма в морфологии современного немецкого языка: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Ульяновск, 1976.
22. Смирницкий А.И. Лексическое и грамматическое в слове // Вопр. грамматического строя. М., 1955.
23. Адмони В.Г. Синтаксис современного немецкого языка. Л., 1973.
24. Ярцева В.Н. Иерархия грамматических категорий и типологическая характеристика языка //Типология грамматических ка-
тегорий. М., 1975.
25. Солнцева Н.В., Солнцев В.М. Анализ и аналитизм // Аналитические конструкции в языках различных типов. М.; Л., 1965.
И.В. Новицкая
О ВОЗМОЖНОСТИ УПОТРЕБЛЕНИЯ ОСНОВООБРАЗУЮЩЕГО СУФФИКСА -EIN-В АРТИКЛЕОБРАЗНОЙ ФУНКЦИИ В ГОТСКОМ ЯЗЫКЕ
Томский государственный университет
Известно, что понятийная категория определенности/неопределенности (О/НО) относится к числу универсальных лингвистических категорий. Однако выражение значения О/НО варьируется от языка к языку. В одних языках категория О/НО грамматикализовалась, т.е. в языке появились формальные обязательные средства ее выражения, а в других - нет. Кроме того, наблюдается и известное разнообразие формальных средств выражения О/НО в языках мира, которое на материале индоевропейских (и.-е.) языков можно свести к оппозиции препозитивные - постпозитивные средства. В языках с грамматикализованной категорией О/НО данное значение выражается либо посредством специальных морфологических показателей (суффиксов), либо посредством лексико-грамматического класса служебных слов (артиклей). Далее рассмотрим в сравнительном плане выражение категории О/НО в древнегерманских языках и исследуем возможность использования основообразующего суффикса -ein- в готском языке в функции, близкой к функции определенного артикля.
В современных германских языках категория О/НО формализована и представляет собой двух- и трех-граммемную оппозицию. Во всех современных германских языках имеются неопределенный, определенный и «нулевой» артикли, а в исландском - определенный и «нулевой» [1, с. 272].
Неопределенный артикль всегда находится в препозиции (например англ. a dog «собака»), как и определенный артикль в западно-германских языках (например нем. der Hund, фриз. de Ьып «собака»).
В скандинавских языках определенный артикль используется в двух вариантах: препозитивном (свободностоящем) и постпозитивном (суффигирован-ном). В некоторых языках возможно комбинированное употребление препозитивного и постпозитивного определенного артикля, например: дат., швед., норв. hunden «собака»; дат. den gamle hund «старая собака»; норв. den gamle hund, den gamle hunden; швед. den gamla hunden;
исл. gamli hundurinn, книж. hinn gamli hundurinn; фар. tann gamli hundurinn [1, с. 272].
В древних германских языках категория О/НО в имени не была грамматикализована, и ее становление осуществлялось параллельно в период после распада германской языковой общности [2, с. 325; 3, с. 77; 4, с. 31].
Справедливо заметить, что становление рассматриваемой категории в древних германских языках характеризовалось как общегерманскими чертами, так и спецификой каждого отдельного языка. Инвариантным для всех германских языков был период формирования категории О/НО, относящийся еще к дописьменному периоду истории каждого языка, а также первоначальный охват определенным артиклем ограниченной лексико-семантической группы конкретных имен. Позже определенный артикль стал употребляться и с другими классами существительных.
Кроме того, процесс становления категории О/НО в древнегерманских языках характеризовался одно-
