CC BY
13
Категория основных прав, гарантируемых федеральными землями в Федеративной
Республике Германия
The concept of basic rights guaranteed by lands in Federal Republic of Germany
Павлова Дарья Сергеевна
Студент 4 курса Юридический факультет Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова
РФ, Москва e-mail: dariapavlova98@yandex. ru
Pavlova Daria Sergeevna
Student 4 term Law Faculty Lomonosov Moscow State University Russia, Moscow e-mail: dariapavlova98@yandex. ru
Аннотация.
Данная статья посвящена изучению регионального аспекта института основных прав в Германии. При этом рассматриваются историческое развитие и сущность института основных прав, определяются их виды и функции, а также особенности регионального уровня основных прав. По результатам проведенного исследования делается вывод, что проблема конституционных изменений в сфере основных прав имеет не только теоретическое, но и практическое значение. Федеральная Республика Германия, таким образом, является подлинно федеративным государством, в котором к предметам ведения субъектов отнесено в том числе определение собственного каталога прав и свобод. Кроме того, в Германии закреплен принцип судебного федерализма, в силу чего для защиты основных прав в каждой земле существует Конституционный Суд. При этом единство в случае коллизий обеспечивается ст. 31 Основного Закона, гарантирующей приоритет федерального права перед правом земель. Положения Конституций земель, закрепляющие основные права - это обширный материал, отражающий историю конкретной территории, а также особенности культуры и менталитета ее жителей.
Annotation.
This article is related to the regional aspects of the concept of basic rights in Germany. This study covers historical development and the essence of the mentioned concept, defines kinds of basic rights and their functions, as well as features of basic rights guaranteed on regional level. Based on the results of the analysis, it was found that the issue of constitutional changes of basic rights has not only theoretical, but also practical significance. Therefore, Federal Republic of Germany is for certain a federal state in which subjects of federation have authority to establish their own list of basic human rights and freedoms. In addition, Germany applies the principle of judicial federalism whereby each subject of federation has its own Constitutional court to protect the basic human rights. At the same time, the article 31 of the Constitution resolves potential conflicts of laws by declaring primacy of federal laws over regional laws. Provisions of regional constitutions that guarantee human rights reflect history and culture of particular lands and mentality of their population.
Ключевые слова: каталог основных прав и свобод, федеральное государство, институт основных прав в Германии, виды и функции основных прав.
Key words: list of basic human rights and freedoms, federal state, the concept of basic rights in Germany, kinds of basic rights and their functions.
В федеративном государстве на переднем плане как правило стоит общегосударственная Конституция и федеральное право. Это относится и к Германии после образования Империи в 1871 г. Централизация, начавшаяся при О. Бисмарке, усилилась в Веймарскую эпоху. Итогом холодной войны стало образование единого государства. При этом Основной закон Германии, названный Вольфгангом Шойбле «счастливым случаем немецкой истории» [1], затмил Конституции земель, став обязательным не только для федеральной, но и для региональных властей.
Основные права в Германии содержатся не только в Основном законе. Наравне с ним широкий каталог закреплен в Конституциях федеральных земель. Конституционную основу данного процесса составляет ст. 142 Основного закона, согласно которой положения региональных Конституций, гарантирующие основные права в соответствии со ст. 1-18, остаются в силе, несмотря на примат федерального права (ст. 31). Так, Конституция Нижней Саксонии [2] в ч. 2 ст. 3 воплотила эту идею, а в ст. 4 и последующих расширила каталог основных прав. В иерархии нормативных правовых актов Конституции субъектов федерации являются элементом системы регионального законодательства, которое, хоть и стоит ниже федерального, непосредственно связывает законодателя той или иной земли. Зачастую на практике региональным основным правам не придается существенного значения. Тем не менее, в большинстве земель существуют свои Конституционные суды и институт конституционной жалобы. Лишь в Бремене, Гамбурге, Нижней Саксонии и Шлезвиг-Гольштейне по сей день отсутствует данное средство защиты. Как следует из ч. 3 ст. 90 Закона о ФКС, региональная и федеральная конституционные жалобы являются самостоятельными, а оба процесса, следовательно, могут вестись параллельно. Зачастую региональный законодатель предусматривает оговорку, что если подана или может быть подана жалоба в ФКС, то тождественное обращение в КС земли недопустимо. Таким образом, заявитель должен выбрать что-то одно. В большинстве случаев жалоба подается ФКС.
Таким образом, можно сказать, что региональные основные права находятся в тени федеральных. Основной закон, с одной стороны, в ст. 142 и 31 определяет саму возможность и объем их существования, с другой стороны, в ч. 3 ст. 1 закрепляет их связанность федеральными. Вместе с этим, федерация гарантирует соответствие конституционного строя земель (федеральным) основным правам (ч. 3 ст. 28 ОЗ). В связи с этим общее учение об основных правах ориентировано прежде всего на права ст.1-19 ОЗ, а региональные рассматриваются преимущественно в контексте федеральных. Отчасти это связано с тем, что основные права земель чаще всего изначально закреплялись как общегосударственные и затем были восприняты Конституциями субъектов федерации. К таким относятся многие классические основные права периода раннего конституционализма Германии, например, свобода совести и вероисповедания (Конституция земли Бавария (1818) ст. 9; Конституция земли Баден (1818) ст. 18; Конституция земли Вюртемберг (1819) ст. 24, 27; Конституция земли Гессен (1820) ст. 24), свобода передвижения (в Конституциях Баварии (ст. 14), Баден (ст. 12), Вюртемберга (ст. 24, 33), Гессена (ст. 24)), защита собственности (в Конституциях Баварии (ст. 8), Баден (ст. 13), Вюртемберга (ст. 24), Гессена (ст. 23)). или независимость судей (в Конституциях Баварии (ст. 3), Баден (ст. 14), Вюртемберга (ст. 46), Гессена (ст. 34)).
Смена эпохи после восстановления Германии наиболее заметно отражена в Конституциях земель, нежели в Основном законе. Так, Конституция Баварии в преамбуле обращается к «выжившим после Второй мировой войны», в то время как преамбула Конституции Саксонии упоминает «горестный опыт национал-социалистического и коммунистического господства». Особенности в сфере культуры, экологии, а также касающиеся населения могут быть отражены скорее в Конституциях земель, нежели в федеральной, которая является актом наиболее общего характера. Так, согласно ч.2 ст.3 Конституции Баварии «государство охраняет естественные условия существования и культурные традиции». Конституция земли Мекленбург-Форпоммерн в ч.2 ст.12 закрепляет следующее: «Земля, общины и округа охраняют и заботятся о ландшафте, красотах природы, лесах, полях и аллеях, внутренних водах, побережьях...». Конституция Саксонии (ч. 1 ст. 5) определяет: «к населению Свободного государства Саксония относятся граждане немецкой, сербской и иных национальностей».
Основной закон в ст. 28 не содержит требования идентичности содержания Конституций земель. Однако для соблюдения принципов республиканского, демократического и социального правового государства, положений о выборах, гарантии местного самоуправления вполне достаточно организационных норм на
региональном уровне. Поэтому, строго говоря, принятие полноценной (так называемой Vollverfassung [3]) Конституции, которая включала бы раздел об основных правах, или восприятие отдельных основных прав, например, права собственности, не является необходимым, так как аналогичные права федерального уровня являются непосредственно действующими в силу ключевой нормы ч. 3 ст. 1 ОЗ. Земли не нуждаются в собственном каталоге, если они присоединились или приняли свои Конституции после начала действия Основного закона ФРГ. На практике земли не придерживаются такой логики. Так, если Гамбург и Нижняя Саксония ограничивались организационным регулированием, то земли, возникшие после вхождения ДДР в состав ФРГ [4], решили принять самодостаточные Конституции. Их положения в целом были аналогичны закрепленным в Основном законе, однако некоторые земли последовали присущим тому периоду веяниям и ввели, например, защиту персональных данных, равноправие, право на образование, права детей и меньшинств. Так, последние были закреплены в Конституциях земель Саксония-Анхальт и Мекленбург-Форпоммерн, хотя на их территории отсутствуют как таковые места компактного проживания коренных и малочисленных народов. Имелась практика введения не соответствующих положениям Основного закона пределов основных прав.
Таким образом, положения об основных правах Конституций шестнадцати земель представляют собой обширный материал, который, однако, не лишен недостатков. Это частично связано с отражением изжившей себя классовой идеологии, переоценкой исторического опыта, приверженности естественному праву. Является ли это правильным? С одной стороны, земли стремились дать населению как можно больше гарантий, с другой -Конституция не должна быть перенасыщена нормами, которые через непродолжительное время утратят свою актуальность или могут быть выведены путем толкования. Существует позиция [5], что такие предложения, как, например, «дети являются сокровищем народа» (ч. 1 ст. 125 Конституции Баварии), «человек стоит выше техники» (ч. 1 ст. 12 Конституции Бремена) и т.п. являются «банальностями, не достойным Конституции».
Значимость региональных основных прав в Германии повысилась после введения института региональной конституционной жалобы и передачи землям законодательной компетенции, ранее принадлежащей федерации (например, право проводить собрания в земле Баден-Вюртемберг). Стоит также отметить, что в сфере конкурирующей компетенции земли в определенных случаях вправе принимать регулирование, отличающееся от федерального (ч. 3 ст. 72).
Важно отметить, что понятие региональных основных прав в немецкой доктрине раскрывается через ряд признаков.
В качестве первого неотъемлемого элемента данного института можно выделить конституционность «Konstitutionalität». Эта идея содержится в ст. 142 ОЗ, по которой основные права земель должны быть гарантированы соответствующими Конституциями, иначе задействуется правило ст. 31. Тем самым вводится очевидное условие, действующее также и для федерального уровня, что основные права должны стоять на высшей ступени правопорядка, релевантной для соответствующего законодателя. Однако до двадцатого столетия господствовала другая теория, которая ставила Конституцию в один ряд с ординарным законом и включала их в сферу компетенции законодателя. Так, в Германской империи индивидуальные свободы (свобода передвижения, выбора ремесла, объединений, печати) были гарантированы имперским законом [6]. Признаваемая в настоящее время концепция была поддержана Веймарским национальным собранием, которое рассматривало основные права в качестве «путеводной линии и границ для законодательства, управления и правосудия». Эти слова содержала ст. 107 конституционного проекта. В дальнейшем она, однако, по разным причинам была исключена. Таким образом, историческое развитие идеи основных прав ведет к «включению основных прав в Конституцию» [7]. В Основном законе это подтверждается положениями ч. 3 ст. 1, ч. 3 ст. 20, ст. 142. Основные права, являясь субъективными правами, могут быть выведены исключительно из акта уровня Конституции («sola constitutione»).
В контексте признака конституционности различают два вида норм, закрепляющих основные права: в узком и широком смысле. Первыми являются только такие, из которых непосредственно следует то или иное субъективное основное право, как, например, это сделано в ст. 142 («положения Конституций земель остаются в силе, если они гарантируют основные права в соответствии со ст. 1-18 Основного закона). Иные нормы, из которых нельзя напрямую вывести основное право, считаются положениями об основных правах в широком смысле. На них не распространяется ст. 142, в отличие от ст. 31 ОЗ. Важно, что различие между указанными двумя видами не связано с расположением норм в тексте Конституции. Например, в разделах под заголовками «Основные права и основные обязанности» в Конституции Баварии и «Права человека» в Конституции земли Гессен содержатся положения об ограничениях основных прав и об их утрате, которые как таковых основных прав не закрепляют. Можно привести противоположный пример. В некоторых случаях основные права выводятся из статей, которые содержатся не в соответствующем специальном разделе, а в других частях Конституции. ФКС относительно п. 4а ч. 1 ст. 93 ОЗ вводит два новых термина и говорит о наличии так называемых прав, аналогичных основным правам («grundrechtsgleiche») [8] и о правах, сходных с ними («grundrechtsähnliche») [9]. Таким образом, справедливым будет считать, что предписания Конституции, закрепленные не в специальном разделе, ничем не отличаются от основных прав, ведь для существования основного права решающе значение имеет содержание нормы, независимо от того, в какой части Конституции она находится.
Вторым критерием является позитивность, «Positivität», которая позволяет отграничить основные права от (классических) прав человека. Последние проистекают из надпозитивного и вневременного источника -природы человека (Dig. I, 1 § 3, «Jus naturale est, quod natura omnia animalia docuit»). Поэтому они считаются врожденными и неотъемлемыми правами, а в качестве одной из их важнейших характеристик выступает транснациональный характер. Лишь с приданием позитивности права человека преобразовываются в признаваемое государством право. При этом открытым остается вопрос о том, гарантируются ли они в действительности или имеют лишь декларативное значение. Например, право родителей на воспитание детей в Конституциях Баварии (ч. 1 ст. 126), земель Рейнланд-Пфальц (ч. 1 ст. 25) и Заарланд (ч. 1 ст. 24) сформулировано как «естественное право» родителей. Такая фраза в случае изменения Конституции может утратить свое значение. ФКС при оценке положений, касающихся родительской власти, осознанно отказался от обращения к началам естественного права, поскольку ориентация на такие представления была бы невозможна «в силу многообразия естественно-правовых теорий» [10].
Основные права Конституций земель, являясь частью национального права, отличаются от прав человека с точки зрения международного права, как они закреплены во Всеобщей декларации прав человека 1948 г., в международных договорах (например, Европейской конвенции по правам человека 1950 г., Международном пакте о гражданских и политических правах 1966 г.) или на наднациональном уровне в Хартии Европейского Союза об основных правах. Если классические права человека «догосударственны», то международно-правовые - «надгосударственны». Бавария (ст. 84 Конституции), Бремен (ст. 122 Конституции) и Гессен (ст. 67 Конституции) признают общепризнанные принципы международного права составной частью права земли. Принятый позднее Основной закон в ст. 25 говорит, что общепризнанные нормы международного права являются составной частью федерального права, имеют приоритет над законами и непосредственно порождают права и обязанности для проживающих на территории государства. Таким образом, имплементированное международное право является частью федерального и имеет приоритет над конституционным правом земель, тогда как ст. 142 остается в силе. Для Баварии, Бремена и Гессена предусмотрена двойная гарантия: в этих землях общепризнанные нормы международного права являются составной частью как федерального, так и права земли.
Следующим сущностным элементом является нормативность («Normativität»). В то время, как критерий позитивности направлен на внешнее проявление правовой нормы (ее текст) и противопоставляет писаное право неписаному, нормативность характеризует ее содержание. Нормативным является положение, которое воплощает поддерживаемую авторитетом и общеобязательную норму права, как правило реализовываемую государством [11].
Позитивность Конституции еще не означает непременное наличие ее нормативности. Не редкостью является закрепление лозунгов и положений декларативного характера, однако значимость Основного закона заключается в том, что он воплощает не конституционную программу, а закон, обладающий нормативной силой и гарантирующий эффективно действующие основные права. Нормативность основных прав предполагают те Конституции земель, которые закрепляют связанность ими региональных властей «как непосредственно действующим правом». Нормы об основных правах не должны содержать неопределенных формулировок. Если они есть, то сложно сделать вывод о наличии нормативности в тех или иных положениях [12]. С другой стороны, детальное регулирование, особенно в социальной сфере, с течением времени может устареть. Это видно на примере конституционной гарантии 48-часовой рабочей недели, а также права на отпуск длительностью минимум двенадцать рабочих дней. При необходимости закрепить социальные гарантии на неопределенное время, они как правило формулируются максимально широко. Положение Конституции Баварии «каждый честный труд имеет равную нравственную ценность и должен быть справедливо оплачен» (ч. 1 ст. 168) убедительно, но по сути лишено возможности быть осуществленным.
В качестве четвертого признака можно выделить прямое действие, которое немецкой литературе обозначается термином «Aktualität». Непосредственное действие и применение основных прав, сопряженное с оговоркой об их обязательности, не может быть обеспечено одной лишь нормативностью. Нормативными (то есть обязательными) конституционные положения являются и в том случае, если они содержат обязательные указания законодателю или государственные цели, следование которым не зависит от его свободного усмотрения [13]. «Непосредственная» обязательность означает, что положения об основных правах приобретают связывающий эффект с момента вступления в силу Конституции земли, а не после подтверждения их законодателем.
Действующие напрямую основные права можно сравнить с «self-executing» нормами международного права, для исполнения которых не требуется их включение в национальную правовую систему [14]. Многие основные права, гарантированные региональными Конституциями, являются именно такими и не предполагают принятия организационных или процессуальных мер. Это, например, свобода информации, свобода совести и вероисповедания, право родителей на воспитание детей, свобода передвижения или общая свобода действий. Так, к свободе предпринимательства относится право организовывать предприятие по своему усмотрению; свобода учреждения союзов охватывает также свободное решение вопросов его структуры, формирования воли и руководства [15].
Неотъемлемым элементом региональных основных прав выступает субъективность («Subjektivität»). Еще при принятии Основного закона обсуждался вопрос, могут ли основные права быть практическим юридическим средством или им присуще лишь декларативное значение [16]. Являясь «субъективно -публичными» правами, они призваны давать каждому гражданину возможность, во-первых, ссылаться на них для отстаивания конкретного требования в суде, и, во-вторых, защищаться от посягательств со стороны государства. Эти идеи легли в основу Конституций Баварии и земли Рейнланд-Пфальц, которые говорят о «требовании быть заслушанным судом» (audiatur et altera pars). Кроме того, каждый житель, «который считает, что органом государственной власти были нарушены его конституционные права», вправе обратиться в
Баварский Конституционный суд. КС Баварии на основе данного положения выводит свойство субъективности содержащихся в Конституции прав [17]. Касательно цели основных прав признано, что она заключается в охране свобод индивида от вмешательств государства, а в некоторых случаях третьих лиц [18]. При этом защита распространяется не только на негаторные по своей природе оборонительные права (Abwehrrechte или status negativus), но и на так называемые права участия (Teilnahmerechte, status activus). Последние нарушаются, например, при воздействии на решение избирателей. Наконец, под защитой находятся права, предполагающие конкретные действия со стороны государства (Leistungsrechte, status activus). Например, закрепление Конституцией Баварии за каждой матерью «права на защиту и поддержку» означает, что женщина по своему усмотрению может или реализовать это право, подав соответствующий иск, или пользоваться тем, что уже предусмотрено законодательством.
Основное право как субъективное право (в отличие от объективно-правового аспекта) имеют несколько проявлений.
Во-первых, выделяют абсолютные права. Они предоставляют правообладателю господство над материальными и нематериальными объектами (например, духовные блага, права), исключая воздействие всех третьих лиц. Примером является правомочие собственника по распоряжению вещью [19]. Господство по отношению к лицам в настоящий момент относят к подкатегории «личные семейные права» [20]. Схожим образом ФКС обозначил предусмотренное Конституциями земель «естественное право и высшую обязанность родителей по ... воспитанию своих детей» неопределенным понятием «родительская ответственность» [21].
Во-вторых, это секундарные права, которые предоставляют субъекту право путем одностороннего волеизъявления способствовать возникновению, изменению или прекращению правоотношений. Выводимая из содержащейся в региональных Конституциях гарантии института брака «свобода вступать в брак с самостоятельно избранным партнером» [22] предоставляет осуществляемое путем взаимного волеизъявления право по его заключению, что влечет возникновение семейно-правовых отношений. Другим примером является решение вопроса о посещении ребенком уроков религии волеизъявлением управомоченного на воспитание лица. Также классические субъективные права - это права status activus, то есть права участия (Teilnahmerechte), посредством которых лица, обладающие избирательными правами, участвуют в формировании политической воли.
Формулирование основных прав как «притязаний» (Anspruch), относится прежде всего к процессуальным основным правам, например, праву быть заслушанным в суде, которое в немецкой доктрине обозначается как «Anspruch auf rechtliches Gehör». Также оно может вытекать из субъективного основного права путем толкования. Например, относительно петиций общепризнано право требования принятия, передачи на рассмотрение и уведомления.
При посягательстве государства на права status negativus также возникают права (притязания), которые где-то именуют «поведенческими правами», где-то «защитными». В связи с этим необходимо определить их догматическое содержание. Часто, как façon de parler, индивидуальное действие или воздержание от такового называют «реализацией права». Однако когда индивид выражает свое мнение, он не реализует право, а совершает защищаемое основным правом действие; когда он молчит, он не осуществляет свою негативную свободу выражения мнения, а аналогично находится в гарантированных основным правом поведенческих пределах. То же самое справедливо и для так называемых оборонительных прав, направленных на различных сферы жизни человека. Кто дышит, не осуществляет свое право на «физическую неприкосновенность», а живет в защищаемой основным правом сфере. Поэтому он не располагает характерным для status negativus правом на защиту от посягательств, поскольку «никто постоянно не носит с собой разнообразие прав, защищающих от неправомерных
вмешательств со стороны любого из представителей власти» [23]. Лишь при их незаконном ограничении свободы предоставляют право на защиту, а именно на требование прекращения противоправных действий [24], включая отмену административного акта.
В качестве еще одной характеристики основных прав земель выделяют их фундаментальность («Fundamentalität»). Понятие «основное право» не связано с названием Конституции «Основной закон», поскольку употреблялось еще за сто лет до его принятия во Франкфуртском национальном собрании, которое в 1848 году приняло «Закон об основных правах немецкого народа» [25]. По этой причине все Конституции земель, принятые до 1849 г., говорят об «основных правах». В отличие от формального обозначения «конституционно гарантированные права», которое используется в ч. 1 ст. 144 Конституции Австрии, понятие основных прав не исчерпывается закреплением в тексте Конституции. Под ним понимается «такое положение, которому присущ особый вес, фундаментальная роль» [26]. Карл Шмитт [27] писал о признании «любого права основным правом» и о неприкосновенности всякого интереса. В итоге он, однако, согласился с тем, чтобы называть фундаментальными правами «только такие права, которые относятся к основам государства и поэтому признаются в Конституции». В Конституции Веймарской республики не признавались основными правами право на отпуск участвующих в выборах депутатов Рейхстага или ландтага чиновников и членов вермахта (ч. 2 ст. 39) и право чиновников знакомиться со своим послужным списком (предл. 3 ч. 3 ст. 129). Поэтому, несмотря на то что право требовать необходимый для подготовки к выборам отпуск представляет собой конституционно гарантированное право, из-за отсутствия фундаментальности оно не может быть признано «основным правом». То же самое справедливо в отношении ст. 188 Конституции Баварии, согласно которой каждый школьник перед окончанием школы получает печатный экземпляр Конституции.
Одним из важных элементов конституционных прав является гарантия их реального осуществления («Durchsetzbarkeit») [28], то есть наличия правовых средств защиты. Большинство Конституций земель содержит такие гарантии и дает возможность конкретному лицу в случае нарушения его прав публичной властью обратиться в суд. Некоторые земли дополнительно предусматривают право подачи конституционной жалобы в КС земли. Таким образом, региональные основные права, во-первых, должны соблюдаться всеми органами государственной власти, и, во-вторых, гражданин в случае их нарушения публичной властью вправе обратиться в суд, а в предусмотренных случаях в Конституционный суд. Существуют и иные способы защиты. Поэтому возможность инициирования судебного процесса в связи с нарушением основных прав - типичное, но не неотъемлемое их свойство. Однако для Германии как для правового государства согласно позиции ФКС «с самим гарантированием основных прав связана возможность судебного контроля за их соблюдением» [29].
Подводя итог анализу сущностных характеристик региональных основных прав, можно сформулировать их дефиницию, которая, как и в случае с основными правами федерального уровня, определяются через единство отдельных элементов. Основными правами являются проистекающие из санкционированных государством, конституционных, формально определенных и непосредственно действующих положений фундаментальные права, действующие в рамках отношений между гражданином и государством и предоставляющие индивиду правомочия или притязания, которые как правило могут быть принудительно осуществлены путем обращения в суд.
Список используемой литературы:
1. Badisches Tagesblatt, Interview v. 22.5.2009.
2. Конституция земли Нижняя Саксония // URL: http://www.voris.niedersachsen.de/jportal/portal/page/bsvorisprod.psml?pid=Dokumentanzeige&showdoccase=1&js_p eid=Trefferliste&fromdoctodoc=yes&doc.id=jlr-VerfNDV3Art57&doc.part=X&doc.price=0.0.
3. Handbuch des Deutschen Staatsrechts, Band Xl, §263, Rn. 47, 51, Kingreen, Vorrang und Vorbehalt der Verfassung, C.F.Müller, 2017.
4. Договор об объединении Германии от 31.08.1990, ч.1 ст.1, BGBl. II S.885, 889.
5. Detlef Merten, Handbuch der Grundrechte in Deutschland und Europa, Band VIII, C.F.Müller, 2017.
6. Ernst Rudolf Huber, Grundrechte im Bismarckschen Reichssystem, in: FS für Ulrich Scheuner, 1973, S. 163
(165 ff.).
7. BVerfGE 7, 198 (204 f.).
8. BVerfGE 107, 395 (396).
9. BVerfGE 8, 1 (11).
10. BVerfGE 10, 59 (81).
11. Georg Jellinek, Allgemeine Staatslehre, 3. Aufl., ND 1960, S. 333 f.
12. BVerfGE 43, 154 (168).
13. BVerfGE 8, 210 (216); 25, 167 (179).
14. Wilhelm Wengler, Völkerrecht, Bd. I, 1964, S. 453, 460.
15. BVerfGE 50, 290 (354).
16. Zweite Sitzung Ausschusses für Grundsatzfragen v. 16.9.1948, in: Der Parlamentarische Rat 1948-1949, Bd. 5/I: Ausschuß für Grundsatzfragen, 1993, S.9 f.
17. BayVerfGHE 1, 23.
18. BVerfGE 4, 27 (30); 7, 198 (204); 21, 362 (369); 32, 54 (70); 41, 126 (150); 50, 290 (337); 68, 193 (205); 76, 1 (51); 92, 26 (46); 103, 89 (101); 115, 320 (358).
19. BVerfGE 134, 242 (290).
20. Wolf/Neuner, Allgemeiner Teil des Bürgerlichen Rechts, 10. Aufl., C.H. Beck, 2012.
21. BVerfGE 10, 59 (67); 24, 119 (143); 56, 363 (382) и др.
22. BVerfGE 36, 146 (162).
23. Laubinger, Der öffentlich-rechtliche Unterlassungsanspruch, VerwArch. 80 (1989), S. 261.
24. BVerfGE 116, 104 (106).
25. Gesetz betreffend die Grundrechte des deutschen Volks vom 27.12.1848 (RGBl. S. 49).
26. Kleinheyer, Art. Grundrechte, in: Brunner u. a. (Hg.), Geschichtliche Grundbegriffe, Bd. II, 1975, S. 1740.
27. Handbuch des Deutschen Staatsrechts, in: Anschütz (Hg.), Bd. II, 1932, S. 572 (578 f.).
28. BVerfGE 39, 276 (294); 59, 172 (215); 90, 60 (104); 101, 106 (122).
29. BVerfGE 107, 299 (311); 107, 395 (407).
