CC BY
43
МЕТАЛИНГВИСТИКА: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ
УДК 81'25 + 811.133.1
И. В. Ласка
Дипломатическая академия Украины ул. Владимирская, 64, Киев, 01601, Украина
E-mail: [email protected]
КАТЕГОРИИ ВЕРНОСТИ И КРАСОТЫ ПЕРЕВОДА ВО ФРАНЦУЗСКОМ ПЕРЕВОДЧЕСКОМ МЕТАДИСКУРСЕ XVII ВЕКА: КОНЦЕПЦИЯ Н. ПЕРРО Д'АБЛАНКУРА
В контексте дискуссии между сторонниками вольного и буквального перевода во Франции в середине XVII в., анализируются категории верности и красоты в концепции перевода Перро д'Абланкура, уточняется его место в истории науки о переводе, опровергается стереотипное представление о нем как о безусловном стороннике вольностей в переводе.
Ключевые слова: переводческий метадискурс, дословный перевод, вольный перевод, «прекрасные неверные», категория верности, категория красоты.
В первой половине XVII в. во Франции наблюдается значительное оживление переводческой деятельности благодаря появлению нового поколения переводчиков, объединившихся вокруг В. Конрара, секретаря новообразованной Французской академии (1634). Они отличаются, кроме амбиций и желания получить писательские лавры через переводческий труд, другим отношением к античному наследию и его переводу. Бельгийский историк перевода Ван Оф видит квинтэссенцию нового стиля перевода в желании понравиться [Hoof, 1991. P. 48]. Именно этим отличаются переводы Н. Перро д'Абланкура, который вошел в историю как самый большой мастер жанра «прекрасных неверных» («les belles infidèles»). Иронические слова эрудита и грамматиста Ж. Менажа, сказанные по поводу переводов д' Абланкура, стали крылатым выражением и дожили до наших дней. Перро д'Абланкур занимает особое место на переводческой карте Франции средины XVII в.: «В центре горной цепи виден главный массив - Академия. [...] Немного в стороне от основного гребня, в несколько раз выше его, вздымается вершина Д'Абланкура» [Zuber, 1992. P. 159]. Несмотря на его огромную популярность в средине XVII в., последующие
поколения фактически забыли о нем. На постсоветском пространстве Д'Абланкур также имеет не самую лучшую репутацию, сложившуюся, очевидно, под влиянием известных высказываний А. С. Пушкина по поводу французской манеры приспосабливать переводы к вкусам нового времени, чтобы угодить читателю (см. [Федоров, 1968. С. 39]). Тем не менее Д'Абланкур и переводчики его школы не только выработали новый стиль перевода, но и пытались осмыслить свою практику в многочисленных предисловиях и других текстах. Предметом нашего рассмотрения является теоретическое обоснование Д'Абланкуром своего метода перевода. Задача, поставленная в статье, состоит в том, чтобы определить соотношение категорий верности и красоты в концепте «перевод», который выстраивается в совокупности теоретических текстов Д'Абланкура, и на этой основе определить его действительный вклад в разработку теории перевода и место в истории французского переводоведения XVII в.
При поддержке В. Конрара и Ж. Шапле-на молодой и образованный адвокат Николя Перро Д'Абланкур, владевший, кроме греческого и латинского, древнееврейским, итальянским и испанским языками, берется
ISSN 1818-7935
Вестник НГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2013. Том 11, выпуск 1 © И. В. Ласка, 2013
за перевод. В 1637 г. выходит его первая книга - перевод «Октавия» Минуция Феликса. Затем Конрар доверяет ему перевод четырех из восьми речей Цицерона в коллективном сборнике «Huit oraisons de Cicerón» (1638). Приобретя бесценный опыт перевода образцов древнего красноречия, он обращается к трудам по истории. На протяжении 1639-1651 гг. выходят его переводы Тацита («Histoire», 1640-1651), Арриана («Les guerres d'Alexandre», 1646) и Ксено-фонта («Retraite des dix mille», 1648; «Les Commentaires de César», 1650). Последний период его карьеры отмечен переводами произведений на морально-этическую тематику («Lucien», 1654; «Histoire de Thucydide continuée par Xénophon», 1661; «Apophtegmes des Anciens», 1663).
Как переводчик, который считал себя настоящим автором, Перро Д'Абланкур много размышлял над своим искусством, его принципами, требованиями к переводу. Его предисловия к переводам, которые в совокупности образуют достаточно разработанную теорию перевода, составляют основной материал нашего анализа. Взгляды Д'Аб-ланкура сформировались под влиянием идеологии созданной Ришелье Французской академии. Идейный вдохновитель классицизма Ж. Шаплен определял задачу переводчика следующим образом: «Тот, кто хочет, чтобы его читали и уважали, должен <...> взять содержание своего автора и переплавить его <...>, чтобы сделать приятным и не отпугивать читателя отталкивающей верностью» (цит. по: [Valot, 1970. P. 118]; здесь и далее перевод с французского наш. - И. Л.). Для молодого Д' Абланкура эти слова стали руководством к действию.
Уже в предисловии к «Октавию» Мину-ция Феликса, воздав должное избранному автору за его ораторское искусство и умение заинтересовать читателя, Д' Абланкур впервые представляет свое понимание перевода. Прежде всего, когда речь идет о произведениях ораторского искусства, он отказывается от дословного перевода. Переводчик должен передавать не слова, а содержание, «ибо стремиться передать все слова в произведении красноречия - это пытаться сделать невозможное» [D'Ablancourt, 1637. P. 1]. Его задача - воспроизвести красноречие оригинала средствами другого языка. Отмеченные Д'Абланкуром особенности красноречия этого автора: «мягкость стиля»,
«благородные и смелые фигуры», «живая и тонкая манера мыслить», «искусство нравиться», «чудесное умение убеждать», «никогда не быть скучным» [Ibid. P. 2], впоследствии станут его собственными требованиями к переводу.
Когда из-за ошибок переписчиков или по каким-либо другим причинам в тексте оригинала остаются непонятные места, при их интерпретации, по мнению Д'Абланкура, следует принимать во внимание цель автора, ход его мыслей и даже его репутацию: «<...> я пытался, по мере возможности и в соответствии с ходом его мыслей, придерживаться его цели, дабы не принуждать его говорить что-либо недостойное его репутации, и не сбиться с пути, думая, что следую за ним» [Ibid. P. 1]. Нельзя не обратить внимание на почтительное отношение Д'Абланкура к личности автора и авторскому тексту. Он устанавливает, таким образом, основное деонтологическое правило переводчика - не принуждать автора говорить что-либо, недостойное его репутации. Из этого текста очевидно, что идейный вождь школы «прекрасных неверных» вовсе не был сторонником безответственных вольностей в обращении с оригиналом и заботился о сохранении верного образа автора в тексте.
Д'Абланкур называет «иудейским предрассудком» чрезмерное внимание к словам, когда при этом забывают о намерении автора, намекая на книжный подход к тексту «Торы» со стороны еврейских раввинов, тем более что в его случае речь идет не о сакральном тексте: «Было бы иудейским предрассудком держаться за слова и уклоняться от намерения, с которым они употреблены. Впрочем, это не слова какого-то Бога, чтобы так бояться их утратить» [D'Ablancourt, 1637. P. 2]. На первый взгляд, такое заявление выглядит как некая фанфаронада со стороны молодого переводчика. Однако, по свидетельству Л. Гиерм [Gillerm, 1996. P. 24-25], Д'Абланкур был хорошо знаком с трудами переводчиков середины XVI в. ив этом случае почти дословно воспроизводит фразу Э. Доле «Иудейским предрассудком было бы держаться за слова и забывать о намерении, с которым их употребляют» (Dolet, 1540). Это позволяет говорить о преемственности во взглядах на перевод между переводчиками XVI в. Ж. Амйо, Э. Доле, Ж. Ляльмана, Ш. Фонте-на и теоретическим обоснованием перево-
дов жанра «les belles infidèles», и шире, о непрерывности развития теории перевода во Франции на протяжении XVI-XVII вв.
Воспроизведение красноречия автора Д'Абланкур ставит в один ряд с силой размышления: «Впрочем, я считаю, что два произведения более похожи между собой, если они оба красноречивы, чем когда одно обладает красноречием, а другое нет. Это не значит, что я хочу сказать, что это произведение красноречиво, а лишь то, что я всегда считал своей целью силу размышления и красоту высказывания» [D'Ablan-court, 1637. P. 2]. По его убеждению, лишить автора красноречия - это перевести его лишь наполовину. Если он был приятным на своем языке, необходимо, чтобы он оставался таким же приятным в переводе на французский, «поскольку средства украшения различны, мы должны наградить его украшениями нашей страны, ибо отнимаем у него его собственные» [D'Ablancourt, 1637. P. 2]. Таким образом, Д'Абланкур оправдывает необходимость такой стратегии перевода различием между языками в риторико-стилистических средствах, которое неизбежно приводит к их потере при переходе от одного языка к другому и обязывает переводчика к компенсации. Сходные взгляды на сохранение стилистических особенностей оригинала высказывали немного спустя представители Пор-Рояля, в частности А. Леместр, который в своих правилах перевода требовал передавать фигуру фигурой и красоту красотой.
Д' Абланкур, фактически открывший этот принцип, считает, что его нарушение имеет следствием неверный, «мертвый» перевод, который он сравнивает со скелетом: «Иначе мы сделаем плохую копию с прекрасного оригинала и, хорошо поработав над текстом, увидим, что от него остался только скелет, а красота исчезла» [Ibid. P. 2]. Переводчик Библии Пор-Рояля И.-Л. де Саси использует сходный образ, утверждая, что буквальный перевод похож на оригинал, как мертвец на живого человека [Le Maistre de Sacy, 1647. P. V]. Источник этих шокирующих образов следует искать в общем видении перевода как метафорического оживления мертвых, заимствованном у Малерба и Годо.
В предисловиях к последующим переводам Д' Абланкур углубляет и развивает эти принципы и останется верным им до конца своей жизни. Уже в предисловии к «Исто-
рии» Тацита (1640) он дополняет свою переводческую концепцию некоторыми существенными положениями. В отличие от бузусловного восторга перед всем античным, характерного для эпохи Возрождения, Д'Абланкур настроен более критически и указывает на явные ошибки и неясные места в тексте Тацита. Главные его упреки касаются недостатков повествования, неверного с точки зрения логики построения периодов и размышлений. Он настаивает на непонятности текста Тацита и связанных с этим трудностях перевода, оправдывая дополнения и изъятия из текста стремлением достичь ясности [Б'АЫапсошЛ, 1644. Р. 12]. Примечательно, что при этом он не пытается понять особое видение событий, отличающее античного историка, проникнуть в его «чужую» и непонятную логику, а делает, ориентируясь на читателя, совершенно другой вывод - о необходимости приспособления перевода к требованиям целевого языка и французского стиля мышления. Эта общая стратегическая линия перевода определяется приоритетами, установленными для французского языка еще Ф. Малербом: перевод должен отвечать французским нормам ясности и красоты. Однако отступления от оригинала не произвольны, они должны быть мотивированы, и Д' Абланкур считает необходимым добавлять к своим переводам многочисленные примечания, в которых объясняет читателю свои переводческие решения, выбор того или иного варианта. Напомним в этой связи шестое правило А. Леместра, которое гласит, что в переводе не может быть ничего такого, что бы переводчик не мог объяснить [Lemaistre, 1736. Р. 177]. Таким образом, у нас достаточно оснований, чтобы утверждать, что существуют определенные точки соприкосновения между концепцией перевода Д' Абланкура и теориями перевода Пор-Рояля, которые историки перевода обычно предпочитают противопоставлять. Стремление Д'Абланкура мотивировать избранные варианты соответствует современным представлениям о характере деятельности и обязанностях переводчика. Так, французский переводчик и философ перевода Антуан Берман считал «предательством» только те изменения, которые переводчик скрывает, «но переводчик имеет все права, если он играет в открытую» (цит. по: [Гарбовский, 2007. С. 128]).
В тексте этого предисловия Д' Абланкур добавляет к аргументам в пользу вольного перевода еще один и, на наш взгляд, весьма важный: переводчик должен подходить к тексту не как к отрывку, а как к единому целому, в котором все связано между собой, и в соответствии с этим вносить необходимые изменения, учитывая цель и намерения автора: «Всюду в других местах я следовал за ним [Тацитом] шаг за шагом скорее как раб, чем как его спутник, хотя, возможно, я мог бы позволить себе большую свободу, ибо я перевожу не отрывок, а книгу, все части которой должны быть объединены в одно целое, будто сплавлены в одно тело» [Б'АЫапсошЛ, 1644. Р. 1]. Среди современников Д' Абланкура, которые придерживались сходного понимания текста как подчиненного одной цели единства частей, были представители школы Пор-Рояля И.-Л. де Саси и Т. Гийо. Их взгляды на текст созвучны современным концепциям текста, которые утвердились, начиная с середины ХХ в., в литературном структурализме и в прагматике. Следует обратить внимание еще на одну особенность кон-епции перевода Д'Абланкура, очевидную из приведенной цитаты. Она касается роли переводчика, который все время должен выбирать - следовать шаг за шагом за своим автором, как покорный раб, или быть его полноправным спутником и иметь больше свободы. Д'Абланкуру ближе к сердцу вторая роль, в пользу которой он приводит убедительный аргумент: переводчик не может идти слово в слово за автором, потому что он переводит не отрывок, а цельный текст.
В предисловии к Тациту уточнена также общая цель перевода: переводчик, по убеждению Д' Абланкура, работает для того, чтобы дать читателю полноценное произведение, которое должно заменить оригинал. Поэтому излишнее внимание к передаче отдельных деталей не должно лишать авторский текст красоты и препятствовать достижению верности на уровне целостного произведения. Делая выбор между вольным и дословным переводом, между красотой и формальной верностью, Д'Абланкур предостерегает переводчика, «чтобы из-за чрезмерной тщательности не лишить своего автора грации и из страха быть в чем-то неверным ему не стать неверным ему во всем, в особенности, когда переводишь
произведение, которое должно заменить собой оригинал, и когда работаешь не для того, чтобы помочь юношам понимать греческий и латинский язык» [В'АЫапсошй, 1644. Р. 1]. Известная французская переводчица Анриет Вальо, подводя итог рассмотрению отступлений от оригинала в переводах Д'Абланкура, отмечает, что «все его неверности сводятся к красотам и выражаются в красотах» [Уа1о1;, 1970. Р. 122].
В предисловии к произведению Арриана «Войны Александра» (1646) Д'Абланкур придает своей концепции перевода завершенный вид, определяя общую просветительскую функцию перевода, который предназначен обогащать национальный язык и культуру, соответствовать запросам общества. В этой плоскости его понимание перевода отличается от взглядов Ж. дю Белле, который ставил под сомнение возможности перевода в обогащении языка и видел задачу литераторов не столько в переводе, сколько в подражании античным образцам с целью превзойти их.
Предисловие к Лукиану (1654) занимает особое место в творчестве Д' Абланкура, как один из основополагающих текстов, в котором он подводит итог более чем пятнадцатилетних занятий искусством перевода. Отдав должное автору, который разоблачал обмачивость ненастоящих богов, гордыню и невежество философов, тщеславие человеческой суеты, Д' Абланкур, с позиций своего века, указывает на негативные стороны Лукиана. Он считает его несколько грубоватым, когда речь идет о любви, то ли из-за духа того времени, то ли из-за распущенности ума, он выходит за рамки приличия. В его произведениях слишком много пышноречия, он пытается сказать все и из-за избытка знаний и остроумия не умеет вовремя остановиться.
Определяя общую стратегию своего перевода, Д' Абланкур открыто отстаивает, и об этом следует сказать, называя вещи своими именами, свое право на цензуру. Он приспосабливает текст Лукиана к нормам и правилам морали XVII в.: «<...> и я тем более не заслуживаю осуждения за то, что изъял из его произведений то, что было в них отвратительного, и смягчил некоторые места там, где он позволял себе излишние вольности <...>» [Б'АЬ1апсошг1, 1654. Р. 3]. Его позиция относительно исправлений в оригинале по моральным мотивам более
радикальна, чем требования, касающиеся отступлений в пользу красоты и ясности, выдвинутых в предыдущих предисловиях.
Второй тип изъятий, которые оправдывает Д' Абланкур, касается некоторых, архаичных, на его взгляд, элементов текста, таких как цитаты из Гомера (sic!), которые Лукиан приводит по любому поводу, старые избитые басни, устаревшие пословицы, примеры и сравнения. В век галантности они производили бы эффект, противоположный намерениям автора [D'Ablancourt, 1654. P. 3]. Эти положения теории перевода Д' Абланкура свидетельствуют о совершенно новом, критическом отношении к античному наследию, без излишнего пиетета, характерного для переводчиков предыдущего поколения.
Подводя итог своим размышлениям о необходимости изменений и приспособления перевода к требованиям целевого языка и принимающей культуры, Д' Аблан-кур заходит так далеко, что распространяет этот принцип, не только на слова, но и на содержание. Он дает переводчику право осовременивать даже мысли автора: «Разные времена требуют не только разных слов, но и разных мыслей, а послы имеют обычай одеваться по моде той страны, куда их посылают, боясь показаться смешными в глазах тех, кому они пытаются понравиться» [Ibid. P. 3]. Этот оригинальный вариант метафоры перевода как переодевания использован в качестве аргумента в поддержку тезиса о необходимости содержательных изменений при переводе, границы которого для Д'Абланкура довольно условны: «Однако это не является собственно переводом, но стоит больше, чем перевод, и древние не переводили по-другому», - продолжает он.
Тем не менее даже такой убежденный сторонник вольного перевода как Д' Аб-ланкур все же признавал существование правил, осознавал их необходимость. О своем переводе Лукиана он говорит: «Это не есть перевод по правилам». А в письме к Кассандру, переводчику «Риторики» Аристотеля, заявляет: «Я не претендую на то, что он [перевод Лукиана] должен служить для вас образцом, он для этого недостаточно точен и не может называться собственно переводом, разве что другое название найти ему трудно. Не потому, что я считаю, что мои изменения его испортили, а только чтобы не думали, что я стремлюсь выдать за
правила перевода те вольности, которые я себе позволил» (цит. по: [Zuber, 1992. P. 149]). Приведенные слова еще раз показывают, насколько Д'Абланкур далек от стереотипа слишком вольного переводчика, автора развлекательных переводов, и свидетельствуют о некоторой внутренней противоречивости его концепции перевода.
В конце своей переводческой карьеры Перро Д'Абланкур был вынужден вновь вернуться к изложению своих взглядов на перевод, в этот раз отстаивая их в полемике с П.-Д. Юэ. Выход книги Юэ «De In-terpretatione» (1661), которая осуждала вольный перевод и возвращала переводческую мысль, созревшую к такой необходимости, к более взвешенному отношению к оригиналу, реабилитируя в определенных пределах буквальный перевод, вызвал некоторое замешательство в лагере «les belles infidèles». Для всех было очевидно, что Юэ, ставя под сомнение авторитет Цицерона и святого Иеронима, которые служили образцами для Д' Абланкура и его сторонников, сознательно вмешивается в современную ему полемику. Хотя в тексте книги имя Д'Аб-ланкура не называется, у того было достаточно поводов воспринимать разного рода намеки как выступление лично против него, но прежде всего, как попытку подорвать доверие к его методу перевода. Д' Абланкур дал ответ Юэ в предисловии к истории Фукидида. Здесь он еще раз подтверждает основные принципы своей концепции перевода: обязанность переводчика исправлять автора, особенно в тех случаях, когда оригинал не представляется ему достаточно ясным, соответствовать новым нормам и вкусам, передавать не только смысл, но и стиль и украшения текста средствами французского языка. Полемически заостряя свои высказывания, Д' Абланкур требует сохранять «характер» автора и призывает «не делать Ксенофонта из Фукидида, и Цицерона из Тацита». Те, кто поступает таким образом, «из живого тела воссоздают лиш скелет, а из чуда делают чудовище» [D'Ablancourt, 1661. P. 3]. В тексте предисловия он избегает прямых указаний на имена и личности и ограничивается общими намеками. Однако для современников было ясно, что основные положения предисловия направлены против правил Юэ.
Таким образом, Д' Абланкур до конца остался верным своему идеалу вольного пе-
ревода. Однако, несмотря на его усилия реабилитировать свой метод, ситуация уже изменилась, симпатии просвещенного читателя были на другой стороне. Многие из его учеников пытались поменять манеру перевода, приспособиться к новым веяниям, другие оставили неблагодарное ремесло.
Подводя итог, отметим прежде всего некоторую противоречивость во взглядах Д' Абланкура на перевод. Он вовсе не был сторонником безответственного отношения к оригиналу и сопровождал свои переводы предисловиями и примечаниями, в которых объяснял мотивы внесенных изменений. Вместе с тем он допускает вторжение переводчика в содержание оригинала и осовременивание его мыслей. Перевод, по его убеждению, должен нравиться читателю и развлекать его. Для этого он должен соответствовать нормам французского языка, эстетическим вкусам и моральным нормам нового времени. С другой стороны, в своей теоретизации перевода он последовательно проводит линию на воссоздание характера и стиля авторского текста средствами целевого (французского) языка. Таким образом, Д'Абланкур выстраивает свой концепт «перевод» в эпистемическом пространстве между категориальными полюсами верности и красоты, не отдавая предпочтения ни одной их них и вполне реалистически пытаясь совместить оба требования в своей практике перевода.
Несомненная заслуга Д'Абланкура в истории переводоведения состоит в том, что он первым обосновал прагматическую по своей сущности стратегию перевода, которая рассматривает текст как целостность взаимосвязанных между собой частей, подчиненных замыслу автора. Он видит задачу переводчика в воссоздании нового оригинала в соответствии с замыслом и целью автора, равного исходному тексту по своей красоте и силе влияния на читателя.
Список литературы
Гарбовский Н. К. Теория перевода. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2007. 544 с.
Федоров А. В. Основы общей теории перевода (лингвистический очерк). 3-е изд. М.: Высш. шк., 1968. 396 с.
D'Ablancourt N. P. L'Octavius de M. Felix. Préface [1637] // Delisle J. Histoire de la traduction (cd-rom). Université d'Ottawa, 2005.
D'Ablancourt N. P. Tacite. Préface. Avertissement [1644] // Delisle J. Histoire de la traduction (cd-rom). Université d'Ottawa, 2005.
D'Ablancourt N.P. de. Lucien. Epistre à Monsieur Conrart [1654] // Delisle J. Histoire de la traduction (cd-rom). Université d'Ottawa, 2005.
D'Ablancourt N. P. Thucydide. Préface [1661] // Delisle J. Histoire de la traduction (cd-rom). Université d'Ottawa, 2005.
Guillerm L. Les Belles Infidèles, ou l'Auteur respecté (de Claude de Seyssel à Perrot d'Ablancourt) // Ballard M., d'Hulst L. (Eds.). La traduction en France à l'âge classique. Villeneuve d'Asc: Septentrion, 1996. P. 23-42.
Lemaistre A. Règles de la traduction // Fontaine M. Mémoires pour servir à l'histoire de Port-Royal. Vd. 2. À Utrecht: Compagnie, 1736. P.176-178.
Le Maistre de Sacy I.-L. [trad.] Poeme de S. Prosper contre les ingrats. A Paris, chez la Veuve Martin Durand... M.DC.XLVII <1647>. XV +176 p. URL: <books.google.com/ books ?id=gKyBMsp1iXAC>
Valot H. Les «belles infidèles» // Babel. 1970 Vol. 16, № 3. P. 116-123.
Van Hoof H. Histoire de la traduction en occident. Paris: Duculot, 1991. 367 p.
Zuber R. Les «belles infidèles» et la formation du goût classique. Paris: Albin Michel, 1992. 521 p.
Материал поступил в редколлегию 20.02.2013
L V. Laska
CATEGORIES OF FIDELITY AND BEAUTY OF TRANSLATION IN XVII CENTURY FRENCH TRANSLATION METADISCOURSE: PERROT D'ABLANCOURT'S CONCEPTION
The article deals with categories of fidelity and beauty in Perrot d'Ablancourt's theory of translation.According to d'Ablancourt, the aim of translation is to please and entertain the reader. Translation should not be done word by word, but should convey the overall meaning, considering the author's idea first. An important task of the translator is to keep the beauty of the author's text, and if this is lost due to the difference between languages to compensate for this with their own language details.
Keywords: history of translation studies, translation metadiscourse, belles infidèles, category of fidelity, category of beauty, word by word translation.
