CC BY
161
УДК 122/129
Г. Р. Консон
доктор искусствоведения, профессор, Российский государственный социальный университет E-mail: gkonson@yandex.ru
КАТАСТРОФИЧЕСКОЕ ОЩУЩЕНИЕ ЖИЗНИ И КАТАСТРОФИЗМ ЛИЧНОСТИ
Предмет исследования - психология личности в ощущениях нависшего над ней катастрофизма, что находится в сфере теории катастроф, следующей диалектическому, гераклитовому видению вселенной как арены непрерывной борьбы между архетипами.
Научная новизна работы состоит в оригинальной авторской позиции, утверждающей, что в осмыслении катастрофизма история человека основана на его отношении к трансценденции, неразрывно связанном с моральными устоями, при нарушении которых трансценденция в его сознании начинает конкретизироваться и тем самым как бы вочеловечиваться, приобретая реальную силу катастрофического ожидания нравственного возмездия и его свершения. Подтверждением этому служат приводимые в статье художественные модели общественного устройства. В их основе находится бинарный архетип чело-века-дьявола, базирующийся на катастрофической оппозиции личности и мира.
Актуальность статьи заключается в выявлении высоких и низменных человеческих устремлений, которые возрождаются в каждом человеке и нуждаются в многообразных типах исследований, в связи с чем в материале используются аналитические подходы, лежащие в сферах философии, психологии и филологические, а также компаративный метод анализа.
Изучая отмеченное выше явление, мы приходим к выводу, что в бинарном архетипе человека-дьявола выявляется деградация личности, но при всем ее несовершенстве она изображается как вечная этическая ценность, и потому рассматриваемый архетип представляет собой открытую нерешенную матрицу, в которой содержатся пути выхода из нее.
Ключевые слова: катастрофа, катастрофизм, апокалипсис, человек, личность, психология, сознание, мир, цивилизация, архетип, преступник, дьявол, бинарный, нравственный
Для цитирования: Консон, Г. Р. Катастрофическое ощущение личности /Г. Р. Консон //Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. - 2015. - № 3 (43). - С. 37-45.
В последние десятилетия наша планета претерпела огромное количество катастроф. Одна из недавних - падение осколков метеорита (основная масса которого пролетела мимо Земли на расстоянии всего лишь 27 тысяч км) в Челябинске. Но гораздо больше подобных событий еще ожидается. По меткому замечанию П. Гуревича, «трудно сегодня представить недельную сводку новостей без катастроф и бедствий. Без крови и страданий, без смерти и всепожирающего пламени» [5, c. 331].
С. Зигуненко полагает, что «нам только кажется, что человек - властелин природы. Время от времени она показывает свой норов, и тогда гибнут сотни, тысячи, а то и десятки тысяч людей» [6, с. 4]. Только техногенных бедствий, не считая природных, в грядущее
время, по предположению МЧС России, будет происходить по 500 в год. Обозревая различные катаклизмы, Н. Непомнящий остроумно писал, что «наша земля пустилась во все тяжкие и, как пугают нас последователи Нострадамуса, того и гляди “налетит на небесную ось”» [15, с. 5]. Однако, помимо предсказаний средневекового мыслителя, современные ученые действительно опасаются, что семимиллиардное население нашей планеты скоро окажется ей не под силу («синдром утомления планеты» [17]), и тогда оно, несмотря на то, что человек приобрел опыт в управлении природой и расширил свои познания в области космоса [3, с. 150], по причине природных катастроф сократится в несколько раз [см.: 15, с. 5]. Об опасности экологической ситуации в мире
37
Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. 2015 / 3 (43)
Г. Р. Консон
Катастрофическое ощущение личности
еще в конце прошлого века писал философ
A. Манеев, предупреждая, что «под угрозу глобальных кризисов (термоядерного и экологического) поставлено существование всего человечества, жизни на нашей планете» [10, c. 354].
Параллельно с утомлением нашей планеты «во все тяжкие» могут пуститься и другие, а также солнце. В. Обридко считает, что «солнечная активность работает как дестабилизирующий фактор. На самом деле солнечная активность влияет на любое событие и явление, как бы сталкивая его в ту потенциальную яму, в которую это явление уже готово упасть» [12]. Будущее нашей цивилизации видится
B. Обридко отнюдь не в радужном свете: по его мнению, «у нас нет доказательств того, что солнечная активность всегда будет находиться на устойчивом уровне. К несчастью, и технологи, и политики на сегодняшний день не отдают себе отчета в том, чем это грозит обернуться: наша цивилизация просто может не достичь пика своего расцвета» [4].
В связи с этим не случайно обострились эсхатологические вопросы, которые, хотя изначально и были связаны с мифологией и богословием, в настоящее время приобрели реальную жизненную значимость. С. Сморжко пишет, что «каждая мифологическая традиция, создавая свою модель мироздания, указывает на определенные границы, за которыми эта традиция переживает катастрофу, исчезает или меняется. Эсхатологические мотивы всегда появляются там, где “этому миру” начинает грозить гибель - иногда окончательная, не предусматривающая восстановления, иногда предполагающая переход на новый качественный уровень... Апокалипсис - суд над миром, смерть, а часто и преображение всего бытия. Но есть и “личный Апокалипсис” -смерть отдельного человека, неизбежно ставящая вопрос о том, что происходит за границами жизни, проходящей в теле» [14].
Однако катастрофизм, апокалипсис, эсхатологию, провидение, «промыслительство» (С. Булгаков) не следует понимать как механическую предетерминированность, уничтожающую творчество и свободу человека и
превращающую мир «в часовой механизм, а Божество в своевольного и капризного тирана, создающего себе живые игрушки» [2, с. 182]. По словам С. Булгакова, «провидение действует с абсолютной находчивостью и изобретательностью, направляя всякую творческую комбинацию твари к благу с наибольшей целесообразностью» [Там же, с. 183]. Но не только к благу. Ученый допускал и возможность апокалипсиса, который имеет свойство раскрывать будущее, заложенное в настоящем.
В исследовании психологии личности мы исходим из ее ощущения нависшего над ней катастрофизма, т. е. такого отношения к миру, которое, по определению В. Кантора, характеризуется «реакцией ужаса на “бесподо-бие” новой ситуации, необычных дотоле событий, как мироощущение “конца света” (а именно “старого” света)» [7].
Многочисленные приложения теории катастроф в палеонтологии, биологии, политологии, социологии, химии, физике, математике, астрономии, экономике, эмбриологии, кардиологии и других науках привели к пониманию «научного образа катастрофы», в содержание которого О. Кузнецов вкладывает и глобальновселенское значение, и антропологическое [9]. Такое видение обусловлено особым, катастрофическим сознанием1, воспринимающим бытие в его трагедийном содержании и ориентированным на будущее, поскольку именно в нем, как считает Е. Положенцева, «содержится ценностно-смысловая разгадка тайны человеческой жизни» [13]. Историческое же время, по ее словам, «приобретает конечный характер, близится Апокалипсис, ожидаемая “тотальная” гибель и разрушение культуры отрицает ее “вневременность”, абсолютность и вечность, что дезинтегрирует само “ядро” культуры, существующей “здесь и сейчас”». Ссылаясь на
1 Катастрофическое сознание, согласно О. Кузнецову, «есть сознание катастрофы, или понимание хрупкости культурного бытия. Для такого сознания тема катастрофы является центральным, исходным пунктом размышлений о судьбе, смысле жизни и предназначении человека, а образ катастрофы - структурообразующим элементом картины социального мира, взятого в исторической перспективе. В этом смысле катастрофическое сознание может быть представлено одним из модусов понимания человеком своего места в мире» [9].
38
Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. 2015 / 3 (43)
Г. Р. Консон
Катастрофическое ощущение личности
П. Сорокина, Е. Положенцева пишет, что культура «пропитается “атмосферой бедствий”, которые окажутся в центре внимания ученых, журналистов, писателей и художников». Вместе с тем исследователь выявляет и повседневную катастрофизацию общественного и индивидуального сознания, которая неизбежно сопровождается «деструкцией в смысловой и ценностной сфере сознания, в образе жизни, в формах культуротворчества и т. д.» [Там же].
Однако в этой непредсказуемости источником катастроф, как правило, являются сами люди. Н. Чернышевский, исследуя античное понимание трагического, в качестве образца приводит сложившуюся в древнегреческой эстетике максиму: «в характере великого человека... всегда есть слабая сторона; в действовании замечательного человека есть всегда что-нибудь ошибочное или преступное. Эта слабость, проступок, преступление губят его. А между тем они необходимо лежат в глубине его характера, так что великий человек гибнет от того же самого, в чем источник его величия» [18, с. 35].
Следовательно, анализ нарастающих опасностей для человечества лежит в сфере выявления его потенциальных нравственных сил, в результате чего возможно предотвращение явления катастрофизма. Согласно мнению О. Теняковой, «будущность человечества должна быть связана с новыми цивилизационными и нравственными принципами, выработкой “стратегии спасения” планетарного сообщества, поиском выхода на пути устойчивого развития цивилизации [17].
В искусстве, по убеждению Н. Бердяева, катастрофическое чувство жизни у создателей художественных произведений нашло свое отражение в их творческом катастрофизме, выраженном в невозможности возврата к классическим идеалам культуры. Согласно мнению философа, «искусство Достоевского, Л. Толстого, Ибсена, Бодлера, Верлена не есть классически прекрасное искусство, не есть каноническое искусство» [1, с. 214]. Но именно этому искусству, «творческому катастрофизму Достоевского Ницше и подлинных символистов принадлежит будущее» [Там же, с. 215].
В настоящее время феномен катастро-физма является необычайно актуальным. По мнению О. Теняковой, «катастрофизм стал наиболее очевидной характеристикой современности» [17]. Исследователь определяет его как «мегатенденцию цивилизационного развития, обусловленную совокупностью негативных факторов, взаимодействие которых способно привести человечество к гибели». Подобная перспектива ожидает и нашу страну. Согласно видению О. Теняковой, «Россия вплотную подошла к той последней черте, выход за которую означает деградацию важнейших сфер ее жизнедеятельности» [Там же].
Проявление симптомов катастрофизма, пронизывающих всю ткань социальной жизни, О. Тенякова обнаруживает в трех уровнях функционирования общества:
- мегауровне (развитии всего человеческого сообщества);
- макроуровне (развитии локального социума);
- микроуровне (развитии личности).
Нас понятие катастрофизма интересует в интраиндивидуальном аспекте личности [8, с. 66] - насколько переживание этого явления пронизывает ее психологию. «У каждой катастрофы, - как пишет А. Мухин, - есть своя моральная сторона» [11]. Под этим мы понимаем страх надвигающейся расплаты за нарушение моральных принципов, в результате чего возникает оппозиционное соотношение мира и личности.
Такое соотношение нередко конкретизируется в явлении двойничества, выраженном в бинарном архетипе человека-дьявола, где проступает топосное взаимодействие концепта и кон-нотата, смысла и рефлексии. В подобной семантической конструкции В. Кантор усматривает проявление «дифференциальной специфики цивилизации», единицы ее измерения, которые он определяет как «код общения человека и мира в цивилизации, цивилизационный код» [7].
Из трех сформулированных В. Кантором видов интеракций человека с миром - близо-сти/совпадении явления и смысла (мира и человека), их оппозиции и диалога, предпола-
39
Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. 2015 / 3 (43)
Г. Р. Консон
Катастрофическое ощущение личности
гающего единство и различие, отношения феномена катастрофизма и личности лежат в сфере неразрешимого конфликта, который побуждает индивида осмыслить свою судьбу с философских позиций жизни и смерти, следования законам этики и их нарушений, определения себя как социального субъекта.
В таком осмыслении конфликта история человека основана на его отношении к транс-ценденции [см.: 19, с. 74], неразрывно связанном с моральными устоями, при нарушении которых трансценденция в его сознании начинает конкретизироваться и тем самым вочеловечиваться, приобретая реальную силу катастрофического ожидания нравственного возмездия и его свершения.
Конкретные примеры мы находим в произведениях, где главная роль отведена творческой личности, которая ведет беседы с представителем из Преисподней или ему подобным. К таким личностям относятся:
- философ, журналист Иван Карамазов из романа Достоевского «Братья Карамазовы», создавший поэму «Великий Инквизитор»;
- Христос из поэмы Ивана Карамазова «Великий Инквизитор» (хотя Христос и не произносит ни слова, его молчание служит противостоянием тому, что произносит кардинал);
- философ и психолог Андрей Коврин из рассказа Чехова «Черный монах», работавший в этих сферах науки, но ничего не создавший;
- бродячий философ Иешуа Га-Ноцри из произведения Мастера о Пилате, которое находится в контексте романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита»;
- Рафаэль де Валантен из философского романа Бальзака «Шагреневая кожа», разрабатывавший теорию воли;
- Дориан Грей из романа О. Уайльда «Портрет Дориана Грея», молодой светский лев, прекрасно разбирающийся в искусстве;
- композитор-модернист Адриан Левер-кюн из романа Т. Манна «Доктор Фаустус», создавший многочастную симфонию.
В приведенных авторских моделях общественного устройства, которые основаны на принципах бинарного архетипа человека-
дьявола, находящегося в состоянии катастрофической оппозиции к миру, обобщенно прослеживаются два типа видения картины мира. Один обусловлен преимущественно позитивными качествами личности, другой - негативными. Однако при более детальном рассмотрении близнечного феномена оказывается, что в нем есть свои градации:
- человек при своей психической слабости морально сильнее дьявола (Иван Карамазов);
- при своей физической слабости готов совершить подвиг (Андрей Коврин);
- при своей физической беззащитности нравственно выше дьявола и совершает подвиг (Христос, Иешуа Га-Ноцри);
- при своем малодушии может превратиться в дьявола (Пилат, Каифа);
- при неограниченных властных возможностях стремится стать властителем мира и превзойти Господа Бога (Великий Инквизитор);
- при неограниченных возможностях оказывается зависимым от дьявола (Рафаэль де Валантен);
- при величайших познаниях может обладать силой дьявола (старик-антиквар);
- при силе внешней красоты, сказочном богатстве и отсутствии нравственных оснований уподобляется дьяволу (Феодора, Дориан Грей);
- при эстетском отношении к действительности играет с дьяволом (лорд Генри Уоттон);
- при усредненных способностях и фашистской психологии не только «братается с дьяволом» (выражение Д. Петрова), но и перерастает силу дьявола (Адриан Леверкюн);
- по долгу службы и мере услужливости является сродни дьяволу (Афраний, Смердяков).
В различных моделях общественного устройства, выраженных в бинарном и тернарном архетипах человека-дьявола, как видно из приведенных примеров, выявляются четыре матричных характера, так или иначе связанных с явлением катастрофизма:
- тот, кто содержит его в себе, т. е. носитель причины катастрофизма; к таким относятся Воланд, черт, Великий Инквизитор, черный монах, Каифа, Афраний, старик-антиквар, Адриан Леверкюн;
40
Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. 2015 / 3 (43)
Г. Р. Консон
Катастрофическое ощущение личности
— кто ощущает его приближение, жертва с деперсонализированным сознанием, являющаяся следствием катастрофизации мира; среди подобных — Иван Карамазов, Понтий Пилат, Рафаэль де Валантен;
— кто вначале предстает как жертва ката-строфизма, а затем превращается в его носителя: Андрей Коврин, Дориан Грей, Рафаэль де Валантен;
— кто вначале являлся носителем катастро-физма, а потом становится его жертвой; таковыми оказываются лакей Смердяков, Феодора.
Жертвы под воздействием переживаний ка-тастрофизма попадают в необратимую от него зависимость. Некоторые переходят за свои собственные границы и становятся своего рода оборотнями, в чем им помогает феномен двойниче-ства. В таком одьяволении человека скрыта их опасность для самих себя и общества. Количество источников катастрофизма значительно расширяется, хотя развивается в направлении редукции своей фантастической составляющей. Подобное явление связано со своеобразным очеловечиванием ариманической образности и внедрением ее в людскую массу.
Такого рода двустороннее сближение исходных негативных образов и вновь созревших, которые могли бы стать положительными или, по крайней мере, колеблющимися, свидетельствует об опасной тенденции деградации личности, выраженной в стирании грани между ее пониманием положительных и отрицательных ценностей.
Носители и жертвы катастрофизма отличаются друг от друга не только концептуально, но и содержанием конфликтов. Первые (гости из Преисподней и близкие к ним персонажи) внутриличностных конфликтов не имеют. Их отсутствие компенсируется межличностными. Жертвы (герои с деперсонализированным сознанием) непременно характеризуются нравственно-психологическими конфликтами, межличностными, а порой и конфликтом пассионного типа, как в случае с Рафаэлем де Валантеном. Такие герои отличаются открыто трагическими характерами.
Данные примеры дают возможность исследовать героя с позиций нелинейного разви-
тия, раскрыть его в диалектической сущности, показать в освещении с разных сторон, в единовременном контрасте с самим собой и его интеракциях с миром, а также определить степень овладевшего им чувства катастрофизма. Переживание его привносит в развитие характера новые качества, благодаря которым в нем в той или иной степени проступает совестный элемент и, следовательно, некий коэффициент Божественного. Этот элемент в бинарном архетипе человека с деперсонализированным сознанием оказывается индикатором про-блемности, выявляющим уязвимые точки в нравственных аспектах личности. К ее неожиданно открывшимся качествам относятся:
— положительные личностные признаки, еще более подчеркивающие исходные отрицательные и конфликтно с ними сочетающиеся (Понтий Пилат, Рафаэль де Валантен);
— отрицательные черты (Андрей Коврин);
— переживание катастрофизма усиливает негативные качества личности, разрастающиеся до гигантских масштабов, вплоть до смертоносных (Пилат, Каифа, Афраний, Дориан, Рафаэль);
— ощущение катастрофизма превращает героя в совершенное зло (Великий Инквизитор), абсолютного монстра (Дориан Грей, Рафаэль де Валантен, Феодора), фашиствующего лидера (Адриан Леверкюн);
— обострение самокритичных черт до степени маниакальной идеи (Иван Карамазов, Пилат) или обнаружение их на уровне экстра-пунитивных сентенций (Андрей Коврин, Смердяков, Дориан Грей);
— провоцирование на преступные действия (Воланд, черт, черный монах, старик-антиквар, Смердяков).
В переживании катастрофизма из всех отмеченных черт характера очевидна отрицательная динамика, порождающая и усиливающая негативные стороны личности, которые в конечном счете реализуются в преступных действиях. Такая трансформация в целом свидетельствует о разрушении человеческой породы. Действия эти могут быть классифицированы по различным параметрам - ти-
41
Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. 2015 / 3 (43)
Г. Р. Консон
Катастрофическое ощущение личности
пам преступников, их психологии и мотивации преступлений.
Лорд Уоттон, Дориан Грей, Феодора - незадумывающиеся о последствиях совратители и убийцы человеческих душ. Такие герои относятся к небрежному и вместе с тем к виртуальному типу преступника.
Старик-антиквар и черный монах - это тоже небрежные преступники, но они дьявольски закодированы, рядятся в псевдоспасителей, на время отодвигающих смерть обреченного, разрушая нравственные устои своей жертвы.
Понтий Пилат, Каифа - политические мошенники и профессиональные преступники с криминальной психологией ригидных, осознающих свое злодеяние профессиональных типов убийц.
Андрей Коврин, Рафаэль де Валантен - ин-теллигенты-несправленцы, подорвавшие свои нравственные устои, а затем погубившие собственную жизнь и жизни близких. Эти герои представляются случайными типами преступника.
В образах Воланда и черта сочетаются сразу пять типов преступников: профессиональный, привычный, неустойчивый, небрежный и виртуальный, что свидетельствует, с одной стороны, о повышенной концентрации в их действиях зла, а с другой - о его много-ликости. Отсутствует лишь случайный тип, который, напомним, совершает преступление «в состоянии сильного душевного волнения», что таким особям не свойственно в принципе. Исключением представляется далеко не однозначный образ Воланда, настроенного к Мастеру и Маргарите позитивно, но в конечном счете все же физически их умерщвляющего.
Психология отмеченных личностей отличается сверхмасштабными, глобалистическими устремлениями, которые, не будучи осуществленными, подпитываются экстрапунитивными внушениями и вызревают в криминогенные. Иван Карамазов, Великий Инквизитор, Дориан Грей, Адриан Леверкюн, Андрей Коврин, Пилат, Каифа, Феодора - это разные типы преступников, но с одной и той же психологией наполеонизма, беспредельной жажды власти, убийцы и идейные вдохновители убийства.
Великий Инквизитор, Пилат, Каифа, Аф-раний - также профессиональные типы преступников, охраняющие свой статус правителя, опытные организаторы тайных убийств, киллеры в законе с психологией сверхчеловека, верховного судьи общества, народа, мира.
Иван Карамазов, лорд Уоттон, Дориан Грей, черт, старик-антиквар, Феодора, черный монах, Каифа, Воланд - виртуальные убийцы, нравственные растлители с психологией вседозволенности, ведущей к аримани-ческим последствиям.
Воланд, черт, Афраний - ангажированные киллеры на службе, убийцы с психологией сильных мира сего, охотники за человеческими душами, привычно устраняющие неугодных людей.
У всех преступников разные мотивы убийства, но одно качество - корысть - их объединяет. Пользуясь для их характеристики мотивационной системой В. Лунеева [8, с. 77], мы составили следующую шкалу мотивов:
- у Великого Инквизитора, Пилата, Каифы, Афрания - корыстно-политические мотивы;
- у черта, черного монаха, Воланда и других миссионеров из Преисподней - корыстноантропопознавательные;
- у Ивана Карамазова, Адриана Леверкюна -корыстно-анархистско- индивидуалистические;
- у Андрея Коврина - научно-социальнокорыстные;
- у Рафаэля де Валантена, Дориана Грея, лорда Генри Уоттона - дендистско-корыстно-эгоистичные;
- у Феодоры - корыстно-ненасытнопотребительские;
- у Смердякова - корыстно-бытовые.
Все эти типы преступников и их действия сформировались в результате нравственного разложения, последовавшего за актом «продажи» дьяволу своей души. Продажа эта произошла в погоне за миражом сомнительных ценностей, лежащих в сфере материальных устремлений. Такое явление стало характерным для современного массового сознания. По наблюдению Н. Суворова, «главными ценностями массового сознания являются тело и вещь. Семиология телесности и артефакты
42
Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. 2015 / 3 (43)
Г. Р. Консон
Катастрофическое ощущение личности
престижного потребления становятся “алфавитом” массовой художественной культуры. Телесность выступает “машиной желаний” (Делез и Гваттари) и стимулирует производство “символического капитала” и мира вещей» [16].
Исходя из этого, способом предотвращения катастрофизма, несущего человеку разрушение
его жизненно-смысловых конструктов, как и выхода человека из феномена бинарного архетипа человека-дьявола, является трансформация его сознания из области культивирования материальных благ в сферу постижения этических оснований и контаминированных форм, которые служат залогом развития цивилизованного общества.
1. Бердяев, Н. А. Смысл творчества / Н. А. Бердяев. - Москва: АСТ; Харьков: Фолио, 2002. - 688 с. -(Вершины человеческой мысли).
2. Булгаков, С. Н. Свет невечерний: Созерцания и умозрения / С. Н. Булгаков; подгот. текста и коммент.
B. Сапова; послесл. К. Долгова. - Москва: Республика, 1994. - 415 с. - (Мыслители ХХ века).
3. Вейгас, О. Истинная природа человека: мирская или религиозная? / О. Вейгас // Психология нравственности и религия: XXI век: материалы междунар. конф. (Москва, 16-17 ноября 2011): [Сб.]. - Москва: Москов. гос. пед. ун-т: ГКА имени Маймонида, 2011. - С. 142-153.
4. Война с солнцем [Электронный ресурс] // Итоги. - № 31/321 (05.08.02). - Режим доступа: http://www.itogi.ru/archive/2002/31/99155.htm. - Дата обращения: 01.10.2013.
5. Гуревич, П. С. Психология чрезвычайных ситуаций: учеб. пособие для студентов вузов / П. С. Гуревич. -Москва: ЮНИТИ-ДАНА, 2007. - 495 с. - (Актуальная психология).
6. Зигуненко, С. Н. Тайны стихий и катастроф [Аннотация] / С. Н. Зигуненко. - Москва: Оникс, 2009. - 320 с. -(Библиотека открытий).
7. Кантор, В. К. О кодах цивилизации [Электронный ресурс] / В. К. Кантор // Цивилизации. - Москва, 1993. - Вып. 2. - Режим доступа: http://www.gumer.mfo/bibliotek_Buks/History/Artide/Kant_KodCrv.php. -Дата обращения: 16.05.2013.
8. Криминология: учебник для вузов / под ред. В. Бурлакова, Н. Кропачева. - Санкт-Петербург:
C. -Петерб.гос. ун-т: Питер, 2003. - 432 с. - (Учебники для вузов).
9. Кузнецов, О. В. Истоки и смысл «катастрофического» сознания в западной культуре: дис. ... д-ра филос. наук / О. В. Кузнецов. - Екатеринбург, 2000. - 234 с.
10. Манеев, А. К. Гипотеза биополевой формации как субстрата жизни и психики человека / А. К. Манеев // Русский космизм: Антология философской мысли / сост. С. Семеновой, А. Гачевой; вступ. ст. С. Семеновой; предисл. к текстам С. Семеновой, А. Гачевой; прим. А. Гачевой. - Москва: Педагогика-Пресс, 1993. - С. 352-366.
11. Мухин, А. П. Мораль в условиях чрезвычайных ситуаций и катастроф (теоретический и эмпирический уровни анализа проблемы): дис. ... д-ра филос. наук / А. П. Мухин. - Санкт-Петербург: С.-Петерб. гос. ун-т, 1999. - 323 с.
12. Обридко, В. Н. Солнечная активность [Электронный ресурс] / В. Н. Обридко // Солнечно-земная физика. -Режим доступа: http://www.kosmofizika.ru/popular/obridko.htm. - Дата обращения: 01.10.2013.
13. Положенцева, Е. В. Культурные ориентиры катастрофического сознания: дис. ... канд. филос. наук / Е. В. Положенцева. - Ростов-на-Дону: Ростов. гос. ун-т, 2003. - 151 с.
14. Сморжко, С. Н. Художественная эсхатология в романах Ф. М. Достоевского 1860-1870-х годов: дис. ... канд. филол. наук / С. Н. Сморжко. - Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2007. - 201 с.
15. 100 великих рекордов стихий / авт.-сост. Н. Н. Непомнящий. - Москва: Вече, 2011. - 432 с. - (100 великих).
16. Суворов, Н. Н. Элитарное и массовое сознание в художественной культуре постмодернизма: дис. ... д-ра филос. наук / Н. Н. Суворов. - Санкт-Петербург: С.-Петерб. гос. ун-т культуры и искусств, 2005. - 347 с.
17. Тенякова, О. М. Катастрофизм как мегатенденция современного цивилизационного развития: дис. . канд. филос. наук / О. М. Тенякова. - Уфа: Башкир. гос. ун-т, 2003. - 180 с.
43
Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. 2015 / 3 (43)
Г. Р. Консон
Катастрофическое ощущение личности
18. Чернышевский, Н. Г. Эстетические отношения искусства к действительности: собр. соч. в 5 т. Т. 4 / Н. Г. Чернышевский. - Москва: Правда, 1974. - С. 5-117.
19. Ясперс, К. Всемирная история философии: Введение / К. Ясперс; пер. с нем. К. В. Лошевский. - Санкт-Петербург: Наука, 2001. - 272 с. - (Слово о сущем).
Получено 9.09.2015
G. Konson
Doctor of Art Criticism, Professor, Russian State Social University E-mail: gkonson@yandex.ru
CATASTROPHIC FEELING OF LIFE AND CATASTROPHISM OF PERSONALITY
Abstract. Subject of Research - the psychology of the individual person in its feelings of impending catastro-phism which is in the area of catastrophe theory. This theory is founded by dialectical, Heraclitus vision of the Universe, as the scene of fighting between the archetypes.
Scientific novelty of work is in original author's idea that in understanding the catastrophism the human history is based on the attitude to transcendence connected with morals of person. And when these morals are violated, the transcendence of his consciousness becoming incarnated in fact and acquires real power of catastrophic expectations of moral retribution. Artistic models of social organization - given in article - are proof of this. They are based on the binary archetype of man-devil that is based on the catastrophic opposition of the individual and the world.
The relevance of article is to identify the high and low human aspirations which are revived in every person and needed of multiple types of studies. For this purpose the philosophical, psychological, philological and comparative analysis methods are used in the article.
The author comes to the conclusion that the degradation of personality is revealed in the binary archetype of man-devil. But personality with all its imperfections is depicted as an eternal ethical value. Therefore the archetype of man-devil is an open unresolved matrix which has the ways out of itself.
Keywords: Catastrophe and catastrophism, Apocalypse, man, personality, psychology, consciousness, peace, civilization, the archetype, the offender, the devil, binary, moral
Reference
1. Berdiaev, N. Smysl tvorchestva [The Significance of Creativity] / N. Berdiaev. - Moscow: AST; Kharkov: Folio, 2002. - 688 p.
2. Bulgakov, S. Svet nevecherniy: Sozercaniya i umozreniya [The Unfading Light: Contemplation and Meditation] /
S. Bulgakov; ed. preparation of the text and comments made by B. Sapov, afterword by K. Dolgov. - Moscow: Respublika, 1994. - 415 p.
3. Veigas, O. The True Nature of Man: Secular or Religious? / O. Veigas // Psihologiya nravstvennosti i religiya: XXI vek [Psychology of Morality and Religion: XXI Century]. - Moscow: Moscow City Pedagogical University; Maimonides State Classical Academy, 2011. - P. 142-153.
4. The War with the Sun [Electronic resource] / Itogi [Results]. - № 31/321 (05.08.02). - URL: http://www.itogi.ru/archive/2002/31/99155.htm (accessed 01.10.2013).
5. Gurevich, P. Psihologiya chrezvychaynyh situatsiy [Psychology of Emergencies] / P. Gurevich. - Moscow: YUNITI-DANA, 2007. - 495 p.
44
Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. 2015 / 3 (43)
Г. Р. Консон
Катастрофическое ощущение личности
6. Zigunenko, S. Tayny stikhiy i katastrof [Mysteries of the Elements and Disasters] / S. Zigunenko. - Moscow: Oniks, 2009. - 320 p.
7. Kantor, V. About Codes of Civilization [Electronic resource] / V. Kantor // Tsivilizatsii [Civilizations]. - Moscow, 1993. - Vol. 2. - URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Artide/Kant_KodCrv.php (accessed 16.05.2013).
8. Kriminologiya [Criminology] / ed. V. Burlakova, N. Kropacheva. - Saint Petersburg: Saint Petersburg State University: Piter, 2003. - 432 p.
9. Kuznetsov, O. Istoki i smysl “katastroficheskogo” soznaniya v zapadnoy kul'ture [The Origins and Meaning of the “Catastrophic” Consciousness in Western Culture] / O. Kuznetsov. - Ekaterinburg, 2000. - 234 p.
10. Maneev, A. The Hypothesis of Biofield Formation as the Substrate of Human Life and Psyche / A. Maneev // Russkiy kosmizm: Antologiya filosofskoy mysli [Russian Cosmism: an Anthology of Philosophical Thought] / comp. S. Semenova, A. Gacheva; preface by S. Semenova; Introduction by S. Semenova, A. Gacheva; notes by A. Gacheva. - Moscow: Pedagogika-Press, 1993. - P. 352-366.
11. Mukhin, A. Moral' v usloviyah chrezvychaynyh situatsiy i katastrof (teoreticheskiy i empiricheskiy urovni analiza problemy) [Morality in Emergencies and Disasters (Theoretical and Empirical Levels of Analysis of the Problem)] / A. Mukhin. - Saint Petersburg: Saint Petersburg State University, 1999. - 323 p.
12. Obridko, V. Solar Activity [Electronic resource] / V. Obridko // Solnechno-zemnaya fizika [Solar-Terrestrial Physics]. - URL: http://www.kosmofizika.ru/popular/obridko.htm (accessed 01.10.2013).
13. Polozhentseva, E. Kul'turnye orientiry katastroficheskogo soznaniya [Cultural Orientations of Catastrophic Consciousness] / E. Polozhentseva. - Rostov-on-Don: Rostov State University, 2003. - 151 p.
14. Smorzhko, S. Hudozhestvennaya eshatologiya v romanah F. M. Dostoevskogo 1860-1870-h godov [Art Eschatology in the Novels of Fyodor Dostoevsky 1860-1870ies] / S. Smorzhko. - Krasnodar: Kuban State University, 2007. - 201 p.
15. 100 velikih rekordov stihiy [100 Great Records of the Elements] / author and comp. N. Nepomniashchii. - Moscow: Veche, 2011. - 432 p.
16. Suvorov, N. Elitarnoe i massovoe soznanie v hudozhestvennoy kul'ture postmodernizma [Elite and Mass Consciousness in Art Culture of Postmodernism] / N. Suvorov. - Saint Petersburg: Saint Petersburg State University of Culture and Arts, 2005. - 347 p.
17. Teniakova, O. Katastrofizm kak megatendentsiya sovremennogo tsivilizatsionnogo razvitiya [Catastrophism as the Megatrends of Modern Civilization Development] / O. Teniakova. - Ufa: Bashkir State University, 2003. - 180 p.
18. Chernyshevskii, N. Esteticheskie otnosheniya iskusstva k deystvitel'nosti [Aesthetic Relation of Art to Reality] / N. Chernyshevskii. - Moscow: Pravda, 1974. - P. 5-117.
19. Jaspers, K. Vsemirnaya istoriya filosofii: Vvedenie [World History of Philosophy: An Introduction] / K. Jaspers; translated from German K. Loshevskii. - Saint Petersburg: Nauka, 2001. - 272 p.
Received 9.09.2015
45
Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. 2015 / 3 (43)
