CC BY
25
С.В. Шеверова
КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ ЭКОНОМИКА В ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОМ СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКОМ ДИСКУРСЕ: ОСОБЕННОСТИ ПРОТЕСТАНТСКОЙ МОДЕРНИЗАЦИОННОЙ ТРАДИЦИИ
В статье излагается ряд подходов к определению сущности капиталистической экономики. Указывая на разнообразные проявления капитализма, автор анализирует капиталистическую экономическую культуру, освещает ее интеллектуальный и материальный аспекты. В статье представлены основные тенденции развития протестантской экономической этики.
Ключевые слова: государство, капиталистическая экономика, общество, этика, религия, модернизация, реформы, постмодернизация, государственная власть.
Не секрет, что в постсоветской России накоплен достаточно противоречивый опыт социально-экономической и политико-правовой модернизации, которая проводилась посредством прямолинейного вживления не только выработанных в западных странах экономических принципов и институтов хозяйствования, но и сопутствующих им социокультурных форм. До сих пор в отечественном социально-философском, экономическом и государственно-правовом дискурсах не прекращаются дискуссии по поводу уместности реализации модели «догоняющей модернизации» (В.Г. Федотова) на
постсоветском пространстве [1]. Между тем российская реальность породила принципиально иную социально-экономическую парадигму, вбирающую в себя многообразие социокультурных типов и структурную многоукладность, что может и должно стать основой, стимулом постмодернизационных процессов трансформации национальной экономики, политики и права.
«Постмодернизацию можно рассматривать как новый виток модернизации на основе культуры. Основанием для этого является то, что постсовременное не отрицает современности радикально и постмодернизация, которую страны традиционного типа проходят вместо модернизации или продолжая незавершенную модернизацию, решает и ряд задач последней или оставляет их на потом... Постмодернизация дает возможность этим странам миновать некоторые этапы западного развития, особенно болезненные процессы смены идентичности на западную» [1, с. 81-82].
Очевидно, что в рамках постмодернизационной стратегии развития национальной экономики возникает ситуация сближения, казалось бы, антагонистических черт традиционного и современного обществ, свою реализацию получает возможность использования традиции как предпосылки модернизации. Целе- и ценностная рациональность соединяются, привычные (для западных социально-экономических пространств) институциональные формы экономико-хозяйственной деятельности вполне «уживаются» с религиозно-мифологическим (по своему содержанию) мировоззрением, обнаруживающимся в экономической и политико-правовой сферах и т.п. В целом меняется идея социального прогресса: господствующая со времен Великих географических открытий доктрина вестернизации уступает место иным, альтернативным стратегиям, оценочным суждениям.
Между тем такого рода процессы влияют на организацию и способы осуществления государственной власти, формы ее институционализации, определяют особенности взаимодействия властных институтов с обществом (гражданским обществом) и личностью, а соответственно, и варианты легитимации власти (харизматический, традиционный, рациональный и др.) и национальный политико-правовой режим.
Концептуальная же основа современных «понимающих методик» (А.С. Панарин) в области социально-философского анализа экономической жизни, во многом определена восходящей еще к М. Ве-беру научной традицией исследования социокультурных предпосылок становления капиталистических хозяйств в западных государствах.
На Западе научная мысль во второй половине XIX в. устремлялась к постижению сущности, ценности, смысла, перспектив социально-экономического и культурного строя, сложившегося в Новое время. Очевидность различий механизмов капиталистической экономики, а также ее социокультурных аспектов от ценностей докапиталистического хозяйствования в странах Западной Европы ни у кого не вызывает сомнений. Еще великие европейские гуманисты и просветители наметили новые подходы к пониманию сущности человека, его места в постоянно меняющемся политико-правовом и социальноэкономическом мире. Однако создание понятийных основ осмысления генезиса капиталистического общества в его уникальности принадлежит таким исследователям, как М. Вебер, В. Зомбарт, К. Маркс и др.
В своих научных трудах они акцентировали внимание на том, что капиталистическая рыночная экономика - уникальное в общественном развитии явление, которому соответствуют определенные тип личности и социокультурная система, а также философская рациональность. Эти положения выступают точкой пересечения их научных взглядов, показывают наличие некой единой традиции социально-философских исследований, тем не менее сущность экономической и социокультурной системы капитализма они понимали и оценивали различным образом.
Так, В. Зомбарт раскрывал исторические аспекты капитализма через формирование личности капиталистического предпринимателя, стремился проследить генезис западного капитализма сквозь призму эволюции структуры личности, выделяя неоднородность и противоречивость личности капиталиста. Согласно В. Зомбарту, «капиталистический дух» включает две социокультурные составляющие: «мещанский дух» (пассивное начало) -присущ представителям социальных низов, стремящимся к стабильности и повседневности, и «предпринимательский дух» (активное начало) - носителями его являются интеллектуально и духовно развитые индивиды [2].
Переход к капитализму и становление буржуазной культуры связаны с разрушением прежней системы межличностных отношений и традиционных связей и формированием нового типа социальности - безличных вещных, экономических связей, как отмечает Н.Н. Зарубина [3, с. 40]. Особенностью буржуазного производства является его отрыв от непосредственного потребления, на который было ориентировано производство в добуржуазных обществах.
В добуржуазных обществах, как пишет В. Зомбарт, «. исходной точкой всякой хозяйственной деятельности является потребность человека, естественная. в благах. Сколько благ он потребляет, столько и должно быть произведено, сколько расходует, столько и должен заприходовать» [2, с. 12]. Производство было в первую очередь ориентировано на выживание и удовлетворение естественных первичных потребностей, производить сверх этого представлялось бессмысленным. Размер и формы потребления определялись социальным статусом личности. В то же время статус в обществе являлся жиз-ненной потребностью индивида, на удовлетворение которой он работал. Так, для феодальной знати, племенных вождей был характерен относительно высокий уровень потребления: «Вести
жизнь сеньора - значит жить “полной чашей и давать жить многим”; это значит. строить замки и церкви. показывать блеск и пышность на турнирах или в других торжественных случаях, значит жить в роскоши, насколько позволяют и даже не позволяют средства» [3, с. 12-13].
У простых общинников, жизнь которых неразрывно была связана с социальной группой, как правило, даже не возникала мысль об изменении потребительских стереотипов. Неравенство не воспринималось ими как несправедливость в силу того, что оно соответствовало различию в социальном статусе. Несправедливость возникала тогда, когда нарушалась установленная традицией мера неравенства, т.е. индивид не мог потреблять то, что ему полагалось, например, налоги увеличивались слишком быстро и не оставляли традиционной доли для пропитания. Таким образом, для добуржуазного общества характерны иерархизм и эгалитаризм, а трудовая деятельность и ведение хозяйства не связаны с накоплением.
Связь хозяйственной культуры с социальной иерархией, указанные особенности трудовой деятельности детерминировали формирование двух субкультур - господствующих и трудящихся классов. По замечаниям В. Зомбарта, «.резко отличаются друг от друга два слоя, образ жизни, который характерен для докапиталистического быта: господа и масса народная; богачи и бедняки; сеньоры и крестьяне; ремесленники и торговцы; люди, ведущие свободную, независимую жизнь, без хозяйственного труда, и те, кто в поте лица своего зарабатывают хлеб свой, люди хозяйства» [2, с. 12]. В контекстах этих субкультур ценности труда, профессионализма, собственности занимают разные места. Свободные крестьяне, ремесленники, торговцы образуют субкультуру, названную исследователем культурой мещанских добродетелей, понимаемую как набор социокультурных характеристик: «Все те воззрения и принципы (и ими направленяемое поведение и поступки), которые вместе составляют хорошего гражданина и отца семейства, солидного и “осмотрительного” делового человека» [2, с. 84].
Основные ценности этой культуры - трудолюбие, практицизм, умеренность, осторожность, бережливость. Она распространяется на обычный повседневный профессионализм, бытовой практицизм, на организацию домашнего и производительного хозяйства. Ее носителями выступали свободные сельские и городские труженики, а также разбогатевшие в результате собственной предпринимательской деятельности крупные торговцы и владельцы мануфактур.
В. Зомбарт называл мещанский практицизм «святой хозяйственностью» и выделил ее основные черты: во-первых, это рациональное ведение хозяйства. Рациональный мещанин открыто говорит о хозяйственных делах, не считая это, в отличие от благородного сеньора, дурным тоном, систематически рассчитывает баланс доходов и расходов, не позволяя последним превышать первые, отказывается от расточительного образа жизни. Таким образом, эволюционирует понимание и назначение богатства, которое связывается не с затратным, а с производительным хозяйством; во-вторых, экономизация ведения хозяйства, заключающаяся в сознательной бережливости, ориентированной на накопление. Новаторским является идея сбережения и накопления, сознательная аскетизация образа жизни; в-третьих, формирование деловой морали - «мещанской благопристойности», смысл которой можно выразить так: культивирование и выгодность добродетелей. Выгодным было иметь репутацию трудолюбивого, умеренного, религиозного гражданина [2, с. 99].
Описанные мещанские добродетели с их повседневным практицизмом рассматриваются как одна из предпосылок становления капиталистической культуры. Однако это всего лишь один момент, способствовавший формированию высокой повседневной бытовой культуры. Развитие капиталистического хозяйствования детерминировали и религиозно-нравственные начала, которые упорядочили культуру мещанских добродетелей. С этой точки зрения, как
подчеркивает М. Вебер, христианская, в том числе протестантская, этика рационализирует образ жизни верующих в целом, поскольку упорядочивает его и подчиняет единым нормам, ориентирует на единые цели [4, с. 70-80].
В целом же подход М. Вебера к становлению капиталистического способа хозяйствования можно назвать философско-культурологическим, т.к. он акцентирует внимание на аксиологическом измерении и мотивации возникновения и функционирования классических капиталистических форм хозяйственно-экономической деятельности, обусловленных социально значимыми формами культуры, в первую очередь - религией, сложившимся типом социальных связей.
Одним из первых в рамках научного дискурса М. Вебер продемонстрировал, что западный капитализм сформировался на мощном духовно-нравственном фундаменте - протестантской этике. М. Вебер полагал, что в западных странах сложилась уникальная система духовного производства - «дух капитализма», которая включает не только рациональный уклад жизни, но и духовно-нравственную ориентацию на повседневную активность, понимаемую как служение Богу и миру. Эту установку М. Вебер связывает с этикой аскетического протестантизма и сформированной им картиной мира.
В основе «капиталистического духа», по М. Веберу, лежит протестантская концепция спасения. Мыслитель подчеркивает, что все особенности протестантизма вытекают из христианского представления о Боге как абсолютно трансцендентном, персонифицированном, активно влияющем на земные дела Творце мира. Высшей жизненной целью является обретение праведником вечного блаженства и в потустороннем мире. В спасении осуществляется полная реализация личности христианина. Именно в представлении о спасении выявляются принятые общие представления о нормах и правилах отношения индивида к внешнему миру, о содержании и ценностной иерархии жизненных ожиданий.
Вообще, протестант живет для того, чтобы быть орудием Бога и претворять Его волю в жизнь. Для этого он и должен подчинить все земное бытие преобразованию мира во славу Божью, честно и добросовестно трудиться и, что самое главное, добиться успеха. Средством же достижения такой цели является методика мироотвергающей аскезы, основанная на признании несовершенства и греховности земного мира. Все сферы его жизнедеятельности должны быть пропитаны суровой аскезой и рациональностью. Образцом является систематизированная деятельность, направленная на преодоление мирских страстей, мешающих сосредоточиться на служении Богу. Примером потусторонней аскезы является христианское монашество, в рамках которого, с одной стороны, происходит отказ от мирских дел, с другой - физический и духовный труд рассматривается как средство служения Господу.
«Уникальность и историческая значимость протестантизма состоит в том, что в процессе реформации произошла трансформация потусторонней аскезы в посюстороннюю, или мирскую, аскезу», - верно отмечает Н.Н. Зарубина [3, с. 75]. Мирская аскеза предполагает понимание деятельности индивида как его обязанности и формы служения Богу.
Например, в кальвинизме профессиональная деятельность вообще представляется как форма спасения, единственная для обывателя возможность служить Богу (кальвинизм отрицает потустороннюю монашескую аскезу). В таком контексте профессия индивида является божественным призванием.
Огромное влияние на духовные основы капиталистического уклада жизни оказало учение Кальвина о предопределении. Согласно ему судьба человека предопределяется Богом и индивид не может ее узнать. О своей судьбе верующий может судить только по собственному жизненному успеху, по результатам каждодневных трудов. Соответственно, если в жизни его действия сопровождают удача, процветание, то это воспринимается как знак «спасенности». Иначе, если результаты его деятельности оканчиваются неуспешно, по
убеждениям последователей Кальвина, то они обречены на погибель. Таким образом, зримым подтверждением «спасенности» верующего кальвиниста являются его доходы.
В то же время М. Вебер подчеркивает, что основным содержанием профессиональной деятельности хозяйственника-протестанта не может быть накопление капитала как такового. Напротив, истинный капитализм в веберовском понимании связан с рациональной регламентацией профессиональной деятельности. Главная особенность «духа капитализма» состоит в стремлении к рациональному ведению хозяйства и рентабельности. При этом деятельность в целом направлена на идеальные цели - спасение через аскетическое мирское служение Богу.
В протестантской этике весьма существенно понятие долга как общая обязанность трудиться: «Не бездействие и наслаждение, а лишь деятельность служит приумножению славы Господней. Пустым, а иногда и вредным занятием считается поэтому и созерцание, во всяком случае тогда, когда оно осуществляется в ущерб профессиональной деятельности» [5, с. 186]. В рамках этой необходимости каждый индивид реализует свое призвание доступными ему средствами: непосредственным физическим трудом, предпринимательской деятельностью и проч.
Причем рабочий и предприниматель для верующего едины в мирской профессиональной аскезе, разница в их доходах объясняется большей успешностью и богоугодностью. Отсюда -положение о признании высокой нравственной ценности любой профессиональной деятельности. Для протестантизма характерна религиозная и нравственная легитимация любого вида предпринимательства. Постоянное же расширение производства приобретает характер морального и религиозного долга, неустанного служения Богу, его прославления прибыльным трудом.
Сущностью профессиональной деятельности у протестанта является ее рациональный, систематический характер, и этим его трудолюбие отличается от деятельности представителя традиционного общества: «Не труд как таковой, а лишь рациональная деятельность в рамках своей профессии угодна Богу. В пуританском учении о профессиональном призвании ударение делается на методическом характере профессиональной аскезы» [5, с. 190].
Такое внимание обусловливается тем, что верующий в каждом событии своей жизни, в том числе и профессиональной деятельности, находит знаки судьбы и возможность получить ответ на вопрос о своей избранности и спасенности. В силу этого особое нравственное значение для протестанта имеет рациональный образ жизни в целом. Всю жизнедеятельность протестанта можно рассматривать как деловое предприятие, строгая профессиональная аскеза сочетается с бытовой. Вера в непостижимость Бога оказывает непосредственное влияние на реальность сознания индивидов, бессмысленность мистического постижения окружающего мира. Это предопределяет их активность в познании реальных законов бытия и применении знаний в практической деятельности.
Вместе с тем было бы неверным все культурно-духовные истоки развития западного рационализма сводить только к протестантской этике. Философия европейского Просвещения также базировалась на рациональных методах познания окружающего мира. Однако истоки данного процесса в корне отличались от протестантской этики. Его основные тенденции вытекали из оптимистической веры в возможности человеческого разума познавать и влиять на окружающий мир. Сущностные особенности рационализма Просвещения базировались на качественно иных феноменах. Тем не менее рационализация философского миропонимания Просвещения оказала влияние на готовность социума к протестантскому восприятию бытия.
Литература
1. Федотова В.Г. Модернизация «другой» Европы. М., 1997.
2. Зомбарт В. Буржуа. М., 1994.
3. Зарубина Н.Н. Социально-культурные основы хозяйства и предпринимательства. М.: Магистр, 1998.
4. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Избранные произведения. М., 1990.
5. Вебер М. Избранные произведения. М., 1991.
