Капининграпский эксклав как субкультурный локус Текст научной статьи по специальности «История и археология»

В. А. ШАХОВ

КАЛИНИНГРАДСКИЙ эксклав КАК СУБКУЛЬТУРНЫЙ ЛОКУС

УДК 304.2:338.486

В настоящем исследовании Калининградский регион становится объектом пристального внимания не только как хозяйственная или экономическая общность, но в большей степени как социокультурное пространство, претендующее на отнесение этого уникального эксклава к социокультурной дестинации единого организма локус-территории России.

Ключевые слова: эксклав, субкультурная локус-территория, социокультурное пространство, культурогенез, социокультурная дестинация, рособа/шш.

In this investigation the Kaliningrad region is shown as the object of the steadfast attention not only as the economical community hut to the great extent as the social-cultural area which pretends to he the unique exclave as the social-cultural destination of one organ — the locus-territory of Russia.

Key words: exclave, subcultural locus-territory, sociocultural area, culturogenezis, sociocultural destination, rosobalts.

Существует некая магия терминов. При описании особенностей Калининградской области термин «эксклав» повсеместно представляется исчерпывающим. Но подобная научная рефлексия приоритетности взгляда на область как на эксклав не только затрудняет, но делает неэффективным рассмотрение процессов модернизации, их проявление во всех сферах — экономической, социальной, культурной. Тем более что социальные и культурные процессы в современной России отнюдь не до конца ясны даже в части методологии, тем более нс обобщен и нс введен в широкий научный оборот огромный историко-культурный материал. Как следствие — чисто описательный характер большинства исследований региона, в результате чего неочевидно его культурное своеобразие, невнятен специфический социокультурный «портрет», не выявлены традиционные основы и инновационные черты этой историко-культурной зоны.

Главное, что культурологические параметры практически исключены из управленческих технологий. Между тем.

культурологическим подход позволяет определить степень готовности личности и различных социальных групп к целенаправленным изменениям взаимодействия, поведения, ценностных ориентаций. Все экономические и гуманитарные процессы в Калининградской области являются ярким подтверждением правоты эффективности теоретического подхода, относящего эксклав к категории локус-территорий. Термин ло-кус (лат. locus — место) интерпретируется как место по территории (геокуль-турная специфика); место по функциям (миссия в геополитических, экономических и историко-культурных процессах) и место по значению (количественному и качественному) в общей картине мирового и российского культурогенеза. Научный подход к региону как субкультурному локусу предполагает иерархическую соотнесенность экономики с категориями более высокого порядка — философии, истории и культуры, национальной и мировой как соотношение части и целого |5].

Эксклавный статус акцентирует, прежде всего, функцию экономического и

административного своеобразия, в то время как определение локус-регион выдвигает на первый план специфическую сущность Калининградской области как социокультурной единицы России. В понятийном ряду регионалистики подчеркивается наличие особых черт развития постиндустриального общества. На макроуровне — диалектическая взаимосвязь регионализации и мировых процессов глобализации и локализации, на микроуровне — бурный рост национального и регионального самосознания. Отметим более продуктивный подход исследователей стран Балтии, которые всегда рассматривали не только свои государства, но и земли Восточной Пруссии — Калининградской области — именно с культурологических позиций субкультурного локуса. Причем к этой позиции их привело именно изучение системообразующих факторов формирования регионального субкультурного локуса, социально-исторических, социокультурных связей, этнокультурных процессов и экономики Южной Балтии.

Субрегион исторической Пруссии, часть которой ныне имеет статус Российского Принсманья, — это специфическая социокультурная система, сформированная под влиянием исторических, политических, социальных, конфессиональных, культурных, этнических феноменов. На всем обозримом массиве истории «Остров Пруссия» жил в окружении инокультурных народов. Спорадически мощные валы чуждой культуры заливали его, смешивая в единое целое недавних противников. И всегда на этой земле устанавливалось равновесие культур, культур в самом широком смысле слова — гуманитарных, теософских, социальных, агрокультурных и технологических. Но вне собственно технологических проблем культуры анализ Калининградского эксклава с культурологической позиции не проводился, несмотря на ставший трафаретным публицистический прием подчеркивания его «средин-

ности» между западной и восточной, европейской и азиатской культурами.

Сложносоставность культурогенеза можно проследить в любом региональном сообществе. Субкультурный локус обладает способностью накапливать и передавать информацию, причем на первое место по влиянию в нем выходят социальные и культурно-исторические факторы, культурные практики, моделирующие объекты управления. Ныне необходимо разработать новое понимание роли культуры в изолированном эксклав-ном локусе с исходной концептуальной позицией преодоления институциональных барьеров в сознании субъектов культуры и социума, органов власти и бизнеса, для реализации созидательного потенциала гражданина и нахождения компромисса между культурными запросами разных групп населения и общими целями культурной политики государства. Культурные процессы в эксклаве должны рассматриваться как объект анализа и предмет практического использования при управлении массовым сознанием граждан и конструировании культурологического дискурса с конечной целью создания культурных ориентиров при осмыслении и оценке социокультурных проблем, созидании регионального патриотизма как части единого российского идеала, сформулированного многовековой историей.

Рассмотрение составляющих частей пространства нашего эксклавного локуса — природно-экологической, промышленно-экономической, историко-культурной, социально-инфраструктурно]! — подтверждает, что проблемы Калининградской области нс сводятся лишь к вопросам экономического, политического и экологического характера. Нс менее важно качество жизни населения — условия труда и образования, возможности приобщения к национальным традициям и достижениям культуры, межличностные отношения, отдых и развлечения. Такие сложные социаль-

ные системы, как субкультурный локус, обладают способностью накапливать и передавать информацию, в них возникают специфические особенности процессов управления и самоорганизации, требующие интегрального подхода, использования достижении различных наук, синтеза разных концепций и теорий. При анализе этих систем вне зависимости от желания исследователей, а тем более политиков на первое место по влиянию выходят социальные и культурно-исторические факторы, ресурс конституированного анализа которых нс только недостаточно реализован, но зачастую просто не выявлен. В этой связи актуализируется интерес к возможностям дискурсивного подхода к интерпретации явлений культуры, до сих пор имеющий экзотерический характер. Поэтому необходимо разработать новое понимание роли культуры в изолированном эксклавном локусе с исходной концептуальной позицией преодоления институциональных барьеров в сознании субъектов культуры и социума, органов власти и бизнеса, для реализации созидательного потенциала гражданина и нахождения компромисса между культурными запросами разных групп населения и общими целями культурной политики государства. В этой связи культурные процессы предстают как одна из наиболее репрезентативных сфер конструирования позитивных установок массового сознания граждан, фактор формирования локальной идентичности личности, пространство воплощения и способ конструирования культурологического дискурса.

■ Калининградскому субкультурному локусу присуща проходящая сквозь века динамика развития, несмотря на то, что каждая новая историческая эпоха меняет культурный ландшафт, привнося свои ценности, стили, образы и в большинстве случаев нс заботясь о сбережении прошлых достижений. Историческое

движение в культуре региона имеет векторную направленность от одного состояния к другому, вне зависимости от того, насколько «неподвижными» представляются культуры прошлого и настоящего. При этом в культуре наличествуют нс только непрерывные линии преемственности, но и дискретные процессы различной направленности, обеспечивающие нелинейность, многомерность динамики культуры.

При формировании культуры региона имеет место эффект палимпсестности, когда ряд сосуществующих культурных пластов-контекстов накладывается друг на друга |7|. Калининградская область нс имеет собственно русских национальных корней, но ее специфическая интегрированная культура включает в себя и русские элементы, развившиеся в особых формах в силу законов диахронно-сти, т.с.преемственности и исторического единства многих национальных культур, существовавших ранее на этой земле. Формирование российских регионов как периферийных территориальных общностей единого государства — основной вариант протекания имперских процессов в нашей стране. Именно гуманитарные факторы становятся основой технологий сближения народов и культур при расширении границ России, население нового региона осмысливает свое существование в общих наднациональных категориях |3|.Это связано с особенностями психологии русских переселенцев, которые, будучи оторваннымн от привычной социокультурной среды, всегда обостренно ощущали свою русскость. Русский субэтнос духовно скрепил Россию, являясь живым и убежденным проводником общей веры в целостность и неделимость своего Отечества.Для России традиционно быстрое и полное встраивание вновь приобретенных земель в имперскую сферу. Колонизация в России никогда нс создавала колоний западноевропейского типа, за исключением временных захватов территории Китая в дни его максималь-

ной слабости — Порт-Артура. Манчжурии и др. Абсорбированные на периферии государства регионы расширяли целостный массив российской террито-рии, и это откладывалось в исторической памяти нашего народа. Н.Я. Данилевский утверждал, что направляющиеся из центра страны колонизационные потоки, как правило, «образуют не новые центры русской жизни, а только расширяют единый нераздельный круг ее» |4|. При этом в ходе нормального культурно-исторического процесса демогенеза в каждой историко-культурной зоне формируются органически присущие данному региону патриотические мотивы.

Во всех культурных традициях существуют священные места, чей особый дух сыграл существенную роль в образовании нс только регионального, но и национального самосознания. Применительно к русской традиции Калининградской области такими святынями, очевидно, являются памятники Великой Отечественной войны. Но не только. Не меньшую смысловую и эмоциональную нагрузку несут памятники Семилетней войны и Первой Отечественной войны 1812 года. Болес того, русский человек аналогично воспринимает и памятники Орденского периода, которые у него ассоциируются нс столько с тевтонскими рыцарскими традициями, сколько с противостоянием Руси немецкому движению на Восток со времен св.князя Александра Невского.

Для Кат инин граде ко го эксклава, который не может существовать самостоятельно, без поддержки общесистемных связей, особо важно положение регпо-налистики, по которому регион, прежде всего, является подсистемой более сложного образования — государства. Для России традиционно быстрое и полное встраивание вновь приобретенных земель в имперскую сферу. Оно начинается и заканчивается формированием ментальности населения нового региона страны в общем духе метрополии. Именно поэ-

тому важнейший гражданский долг современного культуролога — воспитывать носителей и почитателей «русского духа» в Калининграде кой области. Формирование региональной культуры социокультурных регионов не может осу-щсстшшться без поддержки общероссийских культурных центров, отрываться от единых тенденций развития подсистем общества и культуры. Оно должно происходить во взаимосвязи с системой социально-исторических и общекультурных факторов региона.

Не вступая в дискуссию по поводу глубинных корней литовского народа в истории и культуре региона, отметим лишь, что пруссы — народность, близко-родственная литовцам и латышам, действительно были автохтонным населением области (здесь мы выносим за скобки проблему угро-финского протонасе-ления). Но при этом культуролог должен иметь в виду определенную общность языческих верований балтов и славян, в том числе племен, живших на территории современной России. В частности, прусские Крпвс-Кривайтисы были верховным авторитетом не только для литовского и жсмайтийского, но и для славянского жречества. Добавим, что варяги Рюрика скорее всего пришли к нам из болот Восточной Пруссии, причем дальность расстояний сделала эти важнейшие контакты скорее культурными, чем военно-политическими |6|.

Войдя в состав России, регион Восточной Пруссии не изменил своего исторического статуса на границе раздела Запада и Востока, Пасхальной и Рождественской культур — он продолжает оставаться форпостом нового типа цивилизации в инокультурной среде.Специфику русского освоения территории определяла государственная политика и строгое государственное регулирование этого процесса. Вотличие от прилегающих стран Балтии, регион приобрел специфический этнокультурный статус практически эталона межнациональной и межконфессио-

нальной толерантности. Население области, глубоко не вникая в природу своих отличий от остального населения страны, гордится своей особостью. Этот статус субкультурного локуса сохранился и при развале СССР. Утратив военно-псрсселснчсский статус и протекцию государства, местному населению, чтобы выжить как части российского народа, необходимо адаптироваться к условиям неудобной геополитической, экономической и социально-культурной конъюнктур. Оптимально и с позиций индивидуального выбора, и с позиций российских государственных интересов следование по пути сохранения и развития традиционных ценностей богатейшей российской культуры.

Всс это способствует окончательному формированию в регионе подэтноса ро-собалтов — субэмигрантов, сочетающих российский менталитет и русский патриотизм с взаимодействием с культурами окружающих народов. Рособалты обостренно чувствуют культурные ценности своего народа ввиду оторванности от территории России, но без ностальгии, так как живут в пределах Российской государственности. Это, с одной стороны, облегчает проблему сохранения и формирования в регионе русских духовных традиций, а с другой — требует особого внимания к условиям этнокультурного просвещения в российском эксклаве. По определению В.В. Набокова, пережившего трагедию миграции, мигрант пребывает в состоянии двоякой ностальгии: по чужбине на родине и по родине на чужбине, т.с., с одной стороны, он стремится насадить на новой почве свои прежние корни, с другой — он поглощается культурой региона пребывания. Это психологическое состояние характерно и для населения эксклава, но наблюдается в нем значительно мягче, без истинного конфликта. Именно дуализм культур способен придать области свое лицо, закрепив особое место в мировом сообществе, место окна в Россию для Евро-

пы и, в свою очередь, окна в Европу для России, ареной для презентации русской культуры для Запада и западноевропейской — для России. Это не интеллигентское маниловское благопожсланис, а насущная необходимость в развитии региона, иначе в нем неизбежна деградация и массовая маргинальность или утрата статуса российского региона |2|. При этом культура является нс только институцией общественного сознания, но и целостной системой ценностей, сохраняющих идентичность нации и единство Российского государства, влияющих на все сферы его жизнедеятельности.

■ Надо признать, что на протяжении веков в российском эксклаве создавалась уникальная этнокультурная общность, наследие которой во многом очевидно и в наши дни. Изначально это была общность балто-славянской языческой цивилизации, причем ряд ее элементов до сих пор нс полностью вышел из культурного оборота наших народов, пребывая не только в народном фольклоре, но и в элементах живых обычаев, особенно в приметах и в предметах народного искусства. Каждая нация и народность, проживавшие на этой земле, оставляли после себя свой пласт культуры, свои, только им присущие элементы культуры, которые и содержат в себе духовный опыт данного народа, его неповторимость. В истоках таких этнокультурных тсхнолопш мы видим толерантность князя Чарторыйского и истинно русских князей Острожских, государственную мудрость Витаутаса Великого, подвижничество св. Бруно Кверфуртско-го. Всестороннее изучение культурного наследия региона помогает направлять генезис культурных феноменов, сохранять и использовать историко-культур-ные объекты.

На современном этапе проблемы эксклав;! во многом обусловливает религиозная составляющая, прежде всего — восстановление православной ментальности

славянского населения региона, происходящего в обстановке цивилизационного трансграничья России, Литвы и Польши.Культурно-антропологический аспект религии важен и в социополитичсском аспекте, ибо позволяет влиять на социокультурные и социополитичсские характеристики населения области, определяет специфику уровневого соотношения общероссийского и регионального конфессиональных полей, а также мировоззренческий, религиозный, социальный и политический аспекты формирования социокультурного пространства.

Пассионарность новопротсстантских деноминаций, возможно, проистекающая нс только из их догматики, размывает традиционные мировоззренческие приоритеты государствообразующего восточнославянского населения региона, а также установившиеся нормы общественных отношений с традиционными инокультурными жителями региона и, как следствие, приводит к дезинтеграции социокультурного пространства локуса. Ведь политические границы государства являются составной частью сакральной территории, определяют кон-

нотацию культуры и цивилизации, обусловливают понимание религиозного пространства как значительной части социополитических границ государства |1|.

Культурные процессы в Калининградской области должны рассматриваться как объект управления, анализа и предмет практического использования. В этом смысле разработка упрааленче-ских моделей — это своеобразное моделирование культуры, так называемые культурные технологии. Это нс только координация действий по исполнению продиктованных сверху требований, тем более что объективно стратегию этих требований никто даже не стремится выработать, но и обеспечение гражданского общества региона надежными культурными ориентирами при осмыслении и оценке социокультурных проблем. Среди них преобладают такие цели, как созидание регионального патриотизма, так и утверждение единого российского идеала, сформулированного нашей многовековой историей. Главное, следует постоянно добиваться, чтобы проблемы Калининградского региона нс были изолированы от общероссийских.

ЛИТЕРАТУРА

1. Арзуманов И.А. Конфессиональный аспект толерантности: теоретико-правовой аспект // Вестник Иркутского государственного технического университета. 2007. № 1 (29). С. 21-26.

2. Бильчак В С., Телятников А. М. Калининградская область: федерализм и экономическое развитие анклавного региона // Гу манит. науки. СПб., 1995. С. 73—76.

3. Бызов Л.И. Становление новой политической идентичности в постсоветской России: эволюция социально-политических ориентаций и общественного запроса // Российское общество: становление демократических ценностей. М.. 1999. С. 70.

4. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германороманскому. М., 1991.

5. Казакова Г. М. Региональная и провинциальная культуры: о сущностных характеристиках // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2007. № 3 (19). С. 110-114.

6. Пятружис Г. Проблемы интеграции русской диаспоры в регионе Южной Балтии. Klaipda: Leidykla S. Jokuio,200S. 1S6 с.

7. Janettes J. Palimpsestes. La litterature au second degnre. Paris, 19S2.