CC BY
146
шщ г! 111$ %
4
,л§,.. шит о репрезентационизме и конструктивизме
Том РОКМОР (США)
Влиятельность Канта вряд ли может быть оспорена. Он сформулировал ключевые для последующих дискуссий дистинкции, проблемы и стратегии, в большой степени определив тематику философского дискурса. Посткантовская интеллектуальная ситуация большей частью заключается в истолковании Канта и полемике с его идеями, остающимися предметом дискуссий. Основные интеллектуальные движения двадцатого века (марксизм, американский прагматизм, то, что по-английски обычно называется «континентальной философией», англо-американская аналитическая философия) различными путями вышли из критической философии. Оценка последующих философских течений на фоне кантианства вполне обоснованна. Их успех (или поражение) в осуществлении своих задач в известной степени зависит от продвижения в разрешении проблем, постановкой которых мы обязаны Канту.
Такой подход к позднейшим дискуссиям предполагает определенный взгляд на природу и границы достижений Канта и, следовательно, ясное понимание кантовской позиции. Ибо для всякой оценки важно знание критериев. Прозрения великого философа и по сей день не легко освоить, и можно показать, что, несмотря на признанную важность и влия-
РИ
!ЙЙ |||
ПШ!
I
I
ф
¡5 пз X
<3
тельность Канта, некоторые аспекты его вклада часто недооцениваются или истолковываются неверно.
Цель данной статьи заключается в том, чтобы ввести кантовское наследие в контекст современной дискуссии о познании. В этой дискуссии он часто предстает только в редуцированном виде, что мешает использовать ресурсы его позиции и влияет на адекватную оценку актуальности кантовского наследия. Слишком часто наследие Канта расценивается просто как историческая реликвия и даже, говоря словами Уильяма Джемса, как «чистый курьез»1, а потому как абсолютно незначимое для современных философских дискуссий. Или же напротив, Кант прочитывается как приверженец того или иного позднейшего философского учения. Вслед за целым рядом мыслителей аналитической школы Питер Стросон, прекрасный знаток Канта, полагает, что идеализм и реализм являются в принципе несовместимыми позициями. Он делает акцент на эмпирико-реалистическом прочтении Канта2, недооценивая и, по сути, просто отрицая его идеализм3.
Стросоновское прочтение Канта согласуется с традиционной аналитической враждебностью идеализму. Это движение возникло приблизительно столетие назад в процессе отрицания и ликвидации британского идеализма. Стросон, отрицая кантовский идеализм, считает, что синтез реализма и идеализма, предпринятый Кантом в его критической философии, является неудовлетворительным и может быть аннулирован в угоду одному из его элементов.
Разумеется, в наши дни не стоит настаивать на целостности и единстве кантовской теории. Даже во времена великого немецкого мыслителя никто или почти никто не собирался принимать все кантовские представления о познании. И все же, отрицая кантовский идеализм, приходится, я полагаю, отказываться не от слабейшей, а от сильнейшей части критиче-
1 Хорошо известна крайняя позиция Джемса, согласно которой в наследии Канта нет ничего важного: «Я полагаю, что Кант не оставил нам в наследство ни одного понятия, которое было бы необходимо для философии и которое не принадлежало бы докантовской философии или же которое неминуемо должно было бы возникнуть в последующей рефлексии науки. Подлинная линия философского прогресса, как мне представляется, пролегает, коротко говоря, не через Канта, а вокруг него по направлению к той точке, в которой мы сейчас находимся» (James W. Philosophical Conceptions and Practical Results // Writings 1878-1881. P. 1096).
" «Кантовский анализ приводит к однозначному выводу, что опыт образующего понятия и потенциально самосознающего бытия должен 5 включать в себя осведомленность об объектах, ощущаемых в качестве ф существующих и обладающих своим состоянием и отношениями незави-CJ симо от того, осознаются они или нет». (Strawson P. F. The Bounds of Я Sense: An Essay on Kant's Critique of Pure Reason. London, 1966. P. 256).
3 По Стросону, отказываясь от кантовского трансцендентального идеализма, мы ничего не проигрываем. См.: Strawson P. F. Op. cit. Р. 262.
ской философии. И потому одной из моих задач является вклад в реабилитацию кантовского идеализма.
ч Задача самого Канта часто описывается как прояснение общих условий опыта и познания объектов. Будучи критически настроен по отношению к Декарту, Кант следует за своим французским предшественником в том, что основывает свой подход к познанию на понятии субъекта4. В силу моей ограниченности рамками статьи, я выдвину несколько тезисов, связанных с возможностью нового прочтения кантовского подхода к познанию с точки зрения субъекта. Последний будет рассматриваться в перспективе двух несовместимых подходов к познанию, которые я называю репрезентационизмом и конструктивизмом. Под репрезентациониз-мом я буду понимать такую теорию познания, для которой постижение независимого от сознания внешнего мира не является непосредственным, а, напротив, обусловлено репрезентацией, соединяющей познающего субъекта и познаваемый объект. Под конструктивизмом я буду понимать теорию познания, для которой постижение внешнего мира не опосредовано, а, напротив, непосредственно, пусть и не благодаря прямому схватыванию, которое Кант отрицает, но потому, что условием познания является субъективное конструирование познаваемого объекта. Репре-зентационизм является старым и хорошо известным подходом к познанию, достигшим кульминации у Канта и по-прежнему весьма популярным. Конструктивизм, мощнейший импульс которому придал именно Кант, дол- j^j гое время оставался в тени. Обращаясь к конструктивистской стороне критической философии, я стремлюсь обратить внимание на большей частью неразработанные эпистемологические ресурсы данной позиции.
Письмо Герцу и репрезентационизм
Мы начнем с кантовского репрезентационизма, который нельзя игнорировать, ибо он является главным элементом критической философии. Кантовская формулировка проблемы познания в важном письме Герцу (21 июля 1772), относящемся к самому началу критического периода, является репрезентационистской.
Для наших целей представляет особый интерес письмо Канта к Герцу как изложение проблемы, владевшей вниманием Канта и нашедшей выражение в ряде его работ, кульминацией которых стало второе издание «Критики чистого разума». Как известно, в этом письме Кант говорит о том, что его интересует отношение репрезентации (Vorstellung) к предмету (Gegenstand). Эта каноническая формулировка проблемы предполагает, что проблема познания должна быть решена на репрезентационист- 'х' ской основе.
Занимая репрезентационистскую позицию, Кант, очевидно, исключает все, что относится к непосредственному реализму. Отрицая непосредст- я
Ф Ч
Кант И. Kritik der reinen Vernunft. В 134.
<3
венное познание, но не существование внешнего мира, он ставит опыт и познание объектов в зависимость от репрезентаций.
Термин «репрезентация» является заменой слова «идея». Термин «идея» претерпел важные изменения в нововременной философии. У Декарта, который использует «идею» для обозначения и действия, и содержания этого действия, этот термин также обозначает «образ [внешней] вещи»5. Кант, который не может использовать то же самое слово, которое в критической философии относится к чистому понятию разума, вместо него использует слово «репрезентация», под которой он, очевидно, понимает сознательную репрезентацию, или перцепцию объекта. Кант, апеллируя к репрезентации, полагает, что человеческий ум обладает такой способностью, которая делает возможным представлять внешние вещи путем получения репрезентаций и путем спонтанного продуцирования понятий6.
Репрезентационистский подход к познанию приводит Канта к осмыслению отношения между репрезентацией объекта и самим объектом. Репрезентация каким-то непонятным образом схватывает, или идентифицирует, некоторые аспекты того объекта, репрезентацией которого она является. Существует различие между феноменом, к примеру восприятием, как просто данным сознания и феноменом как явлением чего-то иного. Репрезентация является не только феноменом самим по себе, но и явлением, относимым к внешнему миру.
Очевидная сложность репрезентационистского подхода к познанию состоит, как это видно в кантовской формулировке проблемы, в анализе отношения репрезентации к объекту. Кант говорит о необходимости анализировать это отношение, но не предлагает метода такого анализа, полагая, что это затруднение не специфично для критической философии, но является общим для всех попыток построить репрезентационистский подход к познанию.
Признавая репрезентационизм, Кант примыкает к тому направлению, которое часто называют «новой парадигмой идей» («the new way of ideas»). Этот термин был применен по отношению к Локку для того, чтобы отграничить его эмпирический подход от старой парадигмы идей, которая восходит к Платону. Новая парадигма идей в узком смысле связана с Локком и остальными британскими эмпиристами. В более широком смысле она относится ко всем мыслителям, которые разделяют репрезентационистский подход к познанию, включая таких рационалистов, как Декарт, а также более поздних мыслителей.
Хотя существуют различные стратегии выхода за пределы репрезентаций к объектам этих репрезентаций, ни одна из этих стратегий не явля-% ется удовлетворительной, и проблема остается нерешенной. Рассужде-
Ф _____
с*
Я Третье размышление в кн.: The Philosophical Works of Descartes.
X
X
<*" <
N.Y., 1970. Vol. I. P. 159.
ния Декарта на эту тему содержат в себе порочный круг, так как основываются на чистых и отчетливых идеях, гарантом которых в конечном итоге выступает Бог. Лейбниц основывается на предустановленной гармонии, которая вообще недоказуема. Спиноза апеллирует к психофизическому параллелизму, существование которого не может быть удостоверено. Локк различает простые и сложные идеи и постулирует, но не доказывает, что первые не могут быть созданы самим субъектом и потому с необходимостью истинны. И все же, если наше познание мира возможно только благодаря идеям, у нас нет возможности убедиться в том, что идеи правильно его репрезентируют. Эта трудность, которая является общей для разных версий репрезентационизма, может быть сформулирована различным образом. К примеру, у нас нет возможности познать объект сам по себе, поскольку, если он существует «сам по себе», с ним нет никаких эпистемологических связей. Кроме того, отсутствует возможность показать то, что репрезентация репрезентирует. А также невозможно продемонстрировать, что репрезентация соответствует миру, без того, чтобы предположить наличие какой-то третьей инстанции. Итак, как говорит Кант в письме Герцу и повторяет в предисловии ко второму изданию «Критики», никто еще не смог показать, как можно обосновать соответствие знания объекту.
о кантовском конструктивизме
Хотя репрезентационистская формулировка Кантом проблемы познания в письме Герцу требует репрезентационистского разрешения, все же предложенное им основное эпистемологическое решение проблемы в критической философии является конструктивистским и потому антире-презентационистским. Термин «конструктивизм» я использую для обозначения того, что в настоящее время часто называют, особенно в англоязычной литературе, «коперниканским переворотом Канта».
Кант уверен, что он совершает революцию в философии и что эта революция совпадает с траекторией его собственного развития. По Канту, всю философию можно разделить на две части: догматическую философию, которая предполагает одно или более недоказуемых утверждений, и критическую философию, которая свои утверждения доказывает. Это различение ведет Канта к выводу о том, что настоящая философия появляется лишь вместе с критической философией. Критическая философия является настоящей первой философией, но она же становится и последней, поскольку является истинной, а истина может быть только одна. X
Я полагаю, что призыв Канта к критической философии не ограничен ЗЕ темой репрезентации. Скорее, этот призыв связан с конструктивистским ц-подходом к познанию, который Кант связывает с Коперником. Думается, я что и сегодня, два века спустя, эта идея Канта все еще ожидает своего тщательного исследования. Однако использовать для этих целей англий-
X *
«
ский язык мне представляется довольно проблематичным. Бертран Рассел, который был убежден, что идеализм утратил всякую ценность, полагал, что кантовская коперниканская революция в философии означает следующее: высказывания могут приобретать истинность, если в них верят. Остальные, кто, быть может, лучше разбираются в вопросе, продолжают размышлять о том, было ли в критической философии что-либо похожее на коперниканский переворот или нет. В самом фундаментальном из известных мне исследований Ханс Блуменберг отрицает в критической философии наличие чего бы то ни было коперниканского7. Современники Канта, придерживавшиеся иной точки зрения, полагали, что коперниканская революция является центральным элементом критической философии. Так, Рейнгольд8 и затем Шеллинг9 считали, что критическая философия основана на коперниканском перевороте и четко отделяли это направление от предыдущих течений в философии.
Кантовская точка зрения на коперниканскую астрономию, как и его собственная коперниканская революция в философии, являются определенно конструктивистскими. Кантовский конструктивизм проистекает из его осмысления процесса возникновения нововременной науки, включая отношение к Копернику и Ньютону, а также из его собственного распространения модели нововременной науки на метафизику или теорию познания вообще. Кантовская аргументация состоит из двух шагов. Во-первых, он утверждает, как было замечено выше, что прошлые попытки согласования знания и объекта потерпели неудачу. Во-вторых, он заявляет, что целый ряд нововременных ученых, включая Галилея, а также Коперника и Ньютона, поняли все прямо противоположным образом, а именно: объект должен соответствовать знанию.
Этот общий анализ основывается на опыте и потому является апостериорным. Первый шаг аргументации предполагает в качестве предпосылки то, что репрезентационизм в качестве подхода к познанию утратил свои позиции в исторической перспективе, и это является причиной отка-
7 См.: Blumenberg Н. What Is Copernican in Kant's Turning? // The Genesis of the Copcrnican Revolution. Cambridge, 1987. P. 595-614.
8 В первом из «Писем о кантовской философии», которые появились в августе 1786 г., следовательно, перед 2-м изданием «Критики чистого разума», Рейнгольд рассматривает отношение Канта к коперниканской революции (см.: Reinhold К. L. Briefe über die Kantische Philosophie // DeutscherZeitschrift, August 1786, 27. S. 124-126).
9 В некрологе на смерть Канта Шеллинг утверждает, что Кант намеревался совершить переворот, подобный коперниканскому: «Подобно своему земляку Копернику, перенесшему движение из центра на периферию, он перевернул представление о пассивном, покоящемся и воспринимаю-щем субъекте, и об объекте, который оказывает воздействие на него. Это
Я был переворот, который, как электрический ток, проник во все разделы знания» (Schelling F. W.J. Immanuel Kant // Schöllings Werke. München, ^ 1958. Bd. III. P. 599).
за от его дальнейшего использования. Второй шаг предполагает плодотворность повторного использования обычной процедуры. Развивая далее этот пункт, Кант связывает свой анализ с двумя великими именами: Коперником и Ньютоном. Хотя Кант начинает свой философский путь с серии статей по астрономии и космологии, для нашей темы не важно, был ли он знаком с оригинальными текстами Коперника или же знал их по вторичным источникам. И тем не менее, поскольку позиция Канта в отношении Коперника важна для формулировки его собственной точки зрения, важно понимать, какие взгляды немецкий мыслитель приписывал польскому астроному.
Кант считает, что главное в наследии Коперника заключается в переходе от геоцентрической к гелиоцентрической гипотезе строения солнечной системы, которая привела к пониманию того, что наблюдатель вращается вокруг Солнца, в то время как звезды покоятся10. В этой связи коперниканская астрономическая революция послужила решающим толчком к формированию нововременной науки и открыла путь для ньютоновской формулировки механики. Коперниканская новация является ключом к последующему научному развитию. Ньютон, осуществивший свои построения на основе коперниканской гелиоцентрической астрономии, не мог бы обосновать механику на основе птолемеевской картины вселенной. Коперник дает кинетическое, а Ньютон - динамическое описание солнечной системы. По Канту, коперниковское открытие гелиоцентрической системы является всего лишь гипотезой, позднее подтвержденной Ньютоном11. Это заявление приводит Канта к точке зрения на науку как на область синтетических суждений априори, несовместимую с нашим современным взглядом на науку как область знания, подверженную ошибкам.
Эта точка зрения соответствует кантовской позиции в отношении основных принципов его философии. Кантовский подход к познанию обобщает антирепрезентационистский принцип, который он считает главной причиной возникновения нововременной науки. Нововременная наука вызвала к жизни идею, согласно которой мы познаем лишь то, что конструируем («daß die Vernunft nur das einsieht, was sie selbst nach ihrem Entwürfe hervorbringt»12). Этот принцип Кант формулирует в качестве основы будущей метафизики. Параллель с коперниканской астрономией, как ее понимает Кант, кажется явной. Точно так же, как Коперник переворачивает отношения между наблюдателем и объектом, делая последний зависимым от первого, так и Кант переворачивает старую идею, согласно которой познание должно соответствовать объекту. Новый облик этой идеи таков: объект соответствует познанию («Man versuche es daher einmal, ob wir nicht in den Aufgaben der Metaphysik damit besser fortkom- ^
__Ф
*
Кант И. Kritik der reinen Vernunft. В XVI. Я
11 Кант И. I bid. В XXII. 4-,
12 Кант И. I bid. В XIII. ^
X
men, daß wir annehmen, die Gegenstände müssen sich nach unserem Erkenntnis richten ,...»13).
Резюмируя, можно сказать, что Кант понимает коперниканский переворот в качестве предпосылки научной революции, инициированной работами Галилея и в конце концов приведшей к его собственной революции в эпистемологии. Революция Коперника, основанная на идее, что Земля вращается вокруг Солнца, в конечном итоге приводит к научной революции, в результате которой возникает наука Нового времени, венцом которой стала ньютоновская механика. Совершая подобный переворот в метафизике, Кант предполагает основать будущую науку на надежном фундаменте. Он считает, что перенос гипотезы Коперника на основания будущей метафизики способен подтвердить и коперниканскую астрономию.
Однако не стоит слишком увлекаться этой аналогией. Хотя и Кант, и Коперник озабочены тем, чтобы разобраться, что же собою представляют элементы опыта, эти два похода принципиально различны. Коперник занят анализом апостериорного знания, возможность которого он пытается объяснить математически, предположив, что наблюдатель движется, а познаваемый объект покоится. Кант же заинтересован в априорном знании, возможность которого он объясняет тем, что субъект конструирует познаваемый объект. Эта линия ведет к известным кантовским концепциям пространства, времени, категорий, схематизма и так далее.
Репрезентационизм,
конструктивизм и реализм
Как было сказано выше, Кант является приверженцем и репрезента-ционизма, и конструктивизма. Его конструктивизм я описал в связи с пониманием роли Коперника в возникновении науки Нового времени. Эти два подхода являются различными и несовместимыми. Репрезентационизм относится к знанию о самостоятельно существующих объектах, а конструктивистский подход имеет отношение к знанию об уже включенных в процесс познания объектах. Это различие между двумя подходами может быть связано с различными формами реализма.
Все теории познания - даже те, которые напоминают антиреалист-ские14, - являются реалистскими, хотя существует много типов реализма. Для целей настоящей статьи мы можем различить метафизический реализм, эмпирический реализм и научный реализм. Метафизический реа-
Щ--
5 13 Кант И. I bid. В XVI.
|р 14 Даммита часто считают антиреалистом. На самом деле он всего
лишь придерживается разновидности сильного платонизма, полагая неиз-бежность демонстрации того, что мы имеем подобный тип знания. См.: Dummett М. Realism // Truth and Other Enigmas. Cambridge, 1978. "'••! P. 145-165.
лизм, который иногда также называют онтологическим реализмом или даже платонистским реализмом, является учением, в соответствии с которым мышление соотносится с независимой от него реальностью. Эмпирический реализм считает, что область познания ограничена областью данного в опыте. Сциентизм, или доктрина, согласно которой наука и только наука всегда являлась или с некоторых пор стала единственным надежным источником познания15, является позицией, защищаемой некоторыми учеными и философами. С их точки зрения наука обнаруживает, раскрывает и исследует мир таким, каким он в действительности является независимо от наблюдателя.
Будучи сторонником и репрезентационизма, и конструкционизма, Кант занимает двойственную позицию в отношении реализма. Метафизический реализм утверждает, что существует надежное знание о мире, не зависимом от сознания, и эта позиция связана с платонизмом или приписывается ему. Кантовский подход к этой проблеме в письме к Герцу и его замечание по поводу того, что он понимает Платона лучше, чем тот понимал сам себя16, предполагают, что критическая философия может быть понята как углубленная форма платонизма. Как репрезентационист Кант привержен метафизическому реализму, хотя даже после создания трансцендентального идеализма Кант не смог убедительно показать, как человек может постигать реальность саму по себе.
Как конструктивист Кант отрицает метафизический реализм, ограничивая его познавательные претензии в той же степени, как и эмпирический реализм. Эмпирический реалист не пытается познать мир таким, каков он есть, и даже не старается выяснить вопрос о реальности мира. Для эмпирического реалиста притязания познания ограниченны и не могут выходить за пределы опыта. В отличие от репрезентационизма, чувственно воспринимаемый объект в эмпирическом реализме считается не более чем феноменом, и с этой точки зрения у него нет никаких притязаний на то, чтобы познать мир таким, каков он есть. Познаваемый объект всего лишь феномен, он является не ключом к реальности, но реальностью самой по себе. В отличие от репрезентационистского реализма, нуждающегося в онтологии двух миров, в монизме конструктивистского подхода исчезает платоновский дуализм.
Кант и вещь в себе
Различие между репрезентационистским и конструктивистским подходами к познанию также эвристично для понимания дискуссионного понятия «вещи в себе». Насколько я знаю, ни один исследователь не при- "х"
нял это понятие в той форме, как его сформулировал Кант. В критической %
Ф
--et
15 См.: Seilars W. Philosophy and the Scientific Image of Man // Science, ®
Percei
;ption and Reality. Atascadero, 1991. P. 1-40. См.: Кант И. Op. cit. В 390.
<ц
философии вещь сама по себе выступает по крайней мере в двух функциях: онтологически - как источник чувственных данных, которые воплощаются в объектах опыта и познания. Другая - эпистемологическая -функция этого понятия заключается в установлении границ познания.
Как репрезентационист Кант не может обойтись без онтологической формы вещи в себе. Когнитивная репрезентация не только символизирует, замещает объект и указывает на него, но и необходимым образом его репрезентирует. Если независимый от сознания объект является вещью в себе, то репрезентировать его правильно - значит знать вещь в себе. Для репрезентациониста единственный доступ к независимому объекту, а потому и единственный способ познать его осуществляется путем репрезентации.
Все же это простое условие явно конфликтует с кантовской точкой зрения на познание как начинающееся с опыта и им же ограниченное. Ибо если познание ограничено опытом и, следовательно, не выходит и не может выйти за его пределы, нет никакой возможности познать независимый от сознания объект, или вещь в себе. В результате возникает очевидное противоречие в репрезентационистском фрагменте критической философии. Либо Кант расширяет границы познания за пределы опыта, и критическая философия скатывается на позиции догматизма, притязая на то, чтобы репрезентировать, следовательно, познавать вещь в себе. Или же Кант остается в рамках критической философии, продолжая отрицать любую попытку расширить познание за пределы опыта и отказываясь от попытки репрезентировать познаваемый объект как он есть.
Вещь в себе, как считают все интерпретаторы Канта, является проблематичным понятием. Очевидное преимущество конструктивистской интерпретации критической философии состоит в отказе от онтологического статуса вещи в себе. Конструктивистская перспектива устраняет необходимость прибегать к понятию «вещь в себе» в качестве объекта познания, а также, по Фихте, в качестве источника когнитивных данных. В конструктивизме вещь в себе более не находится вне познания и не является тем, на что указывают, но что не могут познавать. Скорее, она дана в познании, так как существование и познание, конструирование и постижение представляют собой одно и то же. В качестве конструктивиста Кант не может быть понят как последовательный кантианец, который является приверженцем вещи в себе, пусть и в ограниченном, эпистемологическом смысле. С этой точки зрения Кант также и нео- или посткантианец, для которого вещь в себе более не играет онтологической роли. ^
? Конструктивистский
подход к ПОЗНАНИЮ?
ф
В этой статье я рассматривал кантовский репрезентационизм и конструктивизм. Я утверждал, что репрезентационизм, или попытка анализи-
ровать отношение репрезентаций к независимому от сознания миру, потерпела неудачу еще до Канта и что он не смог реанимировать это направление. Далее, я предположил, что наиболее важный эпистемологический вклад Канта относится к влиятельному, хотя порой и игнорируемому конструктивизму.
Конструктивизм не начинается с Канта. Уже с античности это направление развивалось применительно к математике, а в Новое время оформилось в качестве подхода к познанию. У Канта были предшественники-конструктивисты, включая Гоббса17 и Вико18. Будучи ограниченным рамками статьи, я не могу отдать должное захватывающей истории эпистемологического конструктивизма, столь же малоизвестной, как и место Канта внутри нее. Ограничусь заявлением, что Кант фокусируется на конструктивизме новым и многообещающим образом. Вероятно, он был первым, кто связал успех математики и нововременной науки в целом с эпистемологическим конструктивизмом, предполагая его универсальное применение во всякой теории познания.
Кантовский конструктивизм, о котором сегодня мало знают, имел весьма сильное влияние на его современников. Фихте, Гегель, Маркс и многие другие мыслители развивали различные формы конструктивизма. Историческое преобладание конструктивизма в качестве оппозиции ре-презентационизму иногда служит причиной ложного истолкования истории познания: современные репрезентационисты обвиняют наследников Канта в том, что они якобы не разбирались в современной им науке19 и не понимали значения науки для теории познания. Сегодня философия в основном является репрезентационистской; она пытается утверждать, что в познании мы используем репрезентации, но не способна показать, как в репрезентации мир постигается таким, каков он есть20. Складывается впечатление, будто бы кантовской философии никогда и не существовало.
17 Конструирование в системе Гоббса функционирует двояко: через анализ, начинающийся с вещи и приводящий к соответствующей ей конструкции или возникновению благодаря действующей причине, которая способна это осуществить, или, иначе, через синтез благодаря переходу от исходных принципов или действующих причин к той вещи, которая конструируется или порождается. Гоббсовская идея о том, что означает знать или восходить к первым принципам, которые через действующую причину вызывают к жизни данную вещь, или идти вперед, руководствуясь некоторыми принципами, к чему-то действительному, означает, как заметил Вико, что «знать» и «делать» - одно и то же.
18 Вико начинает свою работу «О самой древней мудрости итальян-цев» с развития идеи, что истина - это то же самое, что и результат дей- 5 ствия (verum ipsum factum). Подобно Гоббсу, он применяет этот принцип J к математике, объекты которой нами созданы и не соответствуют при- gj роде. Я
19 См.: Habermas J. Knowledge and Human Interests. Boston, 1971. P. 4.
20 См.: Devitt M. Realism and Truth. Princeton, 1997.
Если Кант является приверженцем и репрезентационизма, и конструктивизма одновременно, то его позиция даже более сложна, чем обычно полагают. Кантовский поворот к конструктивизму, очевидно, связан с его отказом от репрезентационизма. Его расставание с репрезентациони-стской позицией происходит потому, как пишет сам Кант, что сам опыт показывает: нет смысла в притязаниях на познание объектов такими, как они есть. Кант обращается к конструктивизму в качестве альтернативы утратившему позиции репрезентационизму. Это означает, что для Канта : конструктивизм является уже не теорией второго сорта, но, напротив, > теорией, ставшей привлекательной из-за краха идеи познания объектов, j независимых от наблюдателя.
j Сегодня, как и в докантовские времена, многие мыслители придержи-
; ваются репрезентационистской позиции, хотя философия Канта была ее j высшим пунктом и одновременно концом осмысленных попыток придать репрезентационизму приемлемую форму. После Канта, после его критики репрезентационизма, нет основания верить в плодотворность данного подхода. Это, впрочем, не означает и того, что мы должны принять кантовский конструктивизм. ; Я полагаю, что необходимо различать замысел кантовского конструк-
тивизма и его реальные достижения. С точки зрения сегодняшних дискуссий, достижения конструктивизма ограничены тем, что в силу различных ||i причин Кант оказался не способен приемлемым образом объяснить про-jj цесс опытного познания. Часто отмечают, что в главе, посвященной схе-j матизму, самое большое, что удается автору, - это указать на то, что наше конструирование познаваемых объектов находится за пределами возможности человеческого понимания21. Хотя кантовская форма конструктивизма неприемлема, перспективы конструктивистского подхода грандиозны. Наиболее интересными эпистемологическими направлениями со времен Канта являются те, которые связаны с контекстуализмом, историцизмом и другими попытками конструктивистской стратегии. Сегодня, как и в ту далекую эпоху, наиболее многообещающий подход к познанию связан с продолжением кантовской революции в философии, с развитием и разработкой кантовского конструктивизма.
|Н Перевод Ф. М. Морозова
21 См.: Кант И. Ор. cit. В 181.
