CC BY
95
УДК 37.014.12
КАНОН ДЕТСКОГО И СЕМЕЙНОГО ЧТЕНИЯ КАК ОБЩЕСТВЕННЫЙ ДОГОВОР
THE CANON OF CHILDREN'S AND FAMILY READING AS A SOCIAL CONTRACT
©2017
Е.А. Асонова E.A. Asonova
В статье рассматривается статус детского чтения в России с точки зрения существования канона детской литературы. Выделяются факторы, влияющие на формирование канона и его бытование в обществе и детско-родительской среде: обозначено, какое влияние оказывает на формирование канона детского чтения существующий в общественном сознании образ «хорошего родителя», какую роль играет «канон чтения» в становлении родителя. Отмечается главенствование школьного канона литературы, предписывающего изучение произведений изящной словесности как наиболее значимых для культуры, над чтением собственно детской и подростковой литературы. Приводятся материалы родительских голосований, на основе которых можно судить о существовании и составе канонических списков детской литературы в реальном круге чтения современных детей: какие произведения детской литературы родители выбирают для своих детей, какие считают лучшими, актуальными для чтения.
Ключевые слова: канон детского чтения; детская литература; изящная словесность; общественное сознание; становление родителя.
The article considers the status of children's reading in Russia from the point of the canon of children's literature. It singles out the factors influencing the formation of the canon and its existence in society and the child-parent environment: the influence of the image of the "good parent" on the formation of the canon of children's reading, the role of the "canon of reading" in the formation of the parent. There is a predominance of the school canon of literature, which prescribes the study of exquisite literature works as the most significant for the culture, over reading the actual children's and adolescent literature. The materials of parents' voting are given, and on their basis it is possible to judge the existence and composition of the canonical lists of children's literature in the real circle of reading modern children: what kinds of children's literature parents choose for their children, which of them are considered the best, relevant for reading.
Keywords: the canon of children's reading; children's literature; exquisite literature; public consciousness; becoming a parent.
Феномен детства в первую очередь касается жизни и статуса взрослых людей: представление об образе ребенка, сфере его занятий, обязанностей и даже продолжительности периода, который принято определять как детский, - все это концептуальные основы жизни взрослого населения, зафиксированные на уровне государственной политики или общественного договора. Ими определяется социальное здоровье общества и сфера занятости огромного числа специалистов: как организовано медицинское обслуживание, какие механизмы защиты прав семей с детьми существуют, как устроено образование и обеспечен уход за детьми, на какие результаты и ценности ориентирована система образования и как делится в ней
сфера ответственности, какие социокультурные институты участвуют в этом.
Педагогические общественные установки и воззрения определяют жизнь всех взрослых, которым посчастливилось стать родителями: сегодня можно говорить о развитой индустрии «правильного родитель-ства», то есть выполнения целого ряда условий и стратегий подготовки подрастающего поколения к будущей жизни (или возможен вариант, когда присутствие детей и подростков рассматривается отдельными социальными группами как самоценное, не устремленное в будущее, а имеющее важное значение для общества «здесь и сейчас»). Феномен родительской установки «хорошая мать» в последнее время был актуализирован в не-
скольких материалах (интервью, лекциях) известного российского психолога Людмилы Петрановской. О ценности детско-родитель-ских отношений здесь и сейчас в первую очередь наиболее активно в российском обществе заявляют родители детей с ментальными нарушениями, детей-инвалидов, общественные деятели, занимающиеся вопросами помощи неизлечимо больным людям: Лидия Мониава и Нюта Федермессер (фонд помощи хосписам «Вера»). Для меня в 2002 году, как и для многих россиян, первым текстом, в котором заявлялась по сути новая ценность -ценность человеческой жизни - стал роман Р.Д.Г. Гальего «Белое на черном» [1], а потом в 2009 году - книга Марии Беркович «Нестрашный мир» [2].
Одним из важнейших пунктов общественного договора, определяющего образ «правильного» (успешного) родителя, практически во всех странах является поддержка семейного, детского, подросткового чтения как формы передачи наиболее значимых для общества сюжетов и образов, воплощающих в себе ценностные ориентиры, моральные и нравственные установки поколений, объединенных сегодня временем и общим пространством. В качестве примера канонического произведения, которое выполняет функцию такого ценностного общественного договора, можно назвать повесть американской писательницы Харпер Ли «Убить пересмешника», занимающую, если верить материалам Википедии, и сегодня важное место в чтении подростков, так как эта книга стала ключевым произведением американской литературы о нравственности, морали, правосудии и многом другом - к чтению этого произведения обращается до 80 % школ США. Приведу другой пример, когда позиция обязательного чтения определена категорично и субъективно: надо прочитать во что бы то ни стало, так как потом будет читать поздно - такую точку зрения высказывает историк литературы Мариэтта Чуда-кова в своих книгах-полках «Не для взрослых. Время читать!..» Позицию автора определяют следующие моменты: книга адресована подросткам, так как М.О. Чудакова
убеждена, что возможен ее спасительный диалог с подрастающим поколением, а вот участие в таковом близких подросткам взрослых скорее может нанести вред. Самому чтению «Тома Сойера», «Кавказского пленника», «Капитанской дочки» и «Жизни, необыкновенных и удивительных приключений Робинзона Крузо» приписано волшебное свойство - их будет поздно читать после отрочества. В чем же разница? В первом случае мы говорим об одном, не очень большом произведении и стараемся в нем емко передать что-то наиболее важное. Другими словами, канон лаконичен и старается быть как можно более общим. Во втором случае в канон выводится пространный список произведений (три полки Чудаковой густо заставлены самыми разными книгами, прокомментированы через связь с другими книгами) - канон стремится к марафону чтения, да собственно именно он и становится каноном - правилом: «В отрочестве надо составить список книг, которые в жизни надо обязательно успеть прочесть. Составить - и после этого отказаться от чтения всякой чепухи, которой сейчас везде навалом» [3, с. 10]. В первом случае мы имеем дело с общественным признанием конкретного текста, а во втором - субъективно выбранные (пусть и авторитетным экспертом-филологом) произведения, которые призваны обеспечить достаточно устойчивое каноническое правило: важно читать и читать что-то полезное. И важно прочитать как можно раньше. Последний тезис играет важную роль в каноне детского чтения именно в России.
Мой статус специалиста по детскому чтению довольно часто заставляет меня быть в ответе за «канон детского чтения»: наиболее часто задаваемый вопрос в практически любом родительском сообществе -это вопрос о том, какие книги нужно прочитать ребенку. Родитель понимает свою воспитательную и просветительскую задачу не только в том, чтобы обеспечить возможность ребенка читать тексты самой разной природы, но и в том, чтобы обеспечить обязательное знакомство ребенка с определен-
ными книгами. И это стремление к определению некоторого канона детского чтения не уникально для российского родителя -это совершенно универсальная, мировая родительская установка. Если кормить своих детей мы хотим здоровой пищей, то и чтение наших детей мы стремимся сделать наиболее здоровым, укрепляющим, возможно, даже продлевающим жизнь.
Но в этом стремлении к канону в детском чтении есть целый ряд довольно интересных аспектов, о которых я позволю себе предположить, что они ярче проявляются именно на постсоветском пространстве.
Интересной представляется сама потребность родителей в том, чтобы именно чтение ребенка было определено какими-то «правильными» рамками и какими-то конкретными текстами - такого отношения родителей не заслужило ни одно из других видов искусств. Кино, живопись, музыка, архитектура, театр и танец - эти виды искусства, творчества в гораздо большей степени обладают потенциалом для воспитания индивидуальности, ответственности, для самоопределения в силу установки родителей на их неуниверсальность. Установка на чтение практически всегда связана с обязательностью, необходимостью освоить «вечное», «связующее поколения».
Потребность в обязательном списке для детского чтения связана не столько с передачей знаний от поколения к поколению, сколько с личностным становлением каждого родителя - дело в том, что собственно списка книг, обязательных для всеобщего чтения, нет: невозможно обеспечить чтением конкретных текстов гарантированное формирование в сознании ребенка каких-то универсальных формул добра, разума, милосердия и т.п. Как нет и универсального списка «важнейших» сюжетов и образов, с которым можно было бы познакомить любого ребенка впрок, на вырост. А значит, этого списка нет в готовом виде в голове родителя - его составление, усилия по его поиску - одна из важных, формируемых постепенно, родительских установок. Иными словами, прежде чем встать на путь чита-
тельского воспитания своего ребенка, родитель проходит дорогу собственного превращения в наставника чтения: этот процесс связан с переосмыслением собственного круга детского чтения. Как правило, собственный опыт чтения родителем пересматривается, иногда подвергается критическому пересмотру или некритическому принятию: именно он ляжет в основу представления о критериях гармоничного, эстетически верного; часто перечитывание давно знакомых произведений приводит к их критической переоценке (особенно это касается произведений, условно маркируемых как чтение для 6-10-летних). Среднестатистический современный российский родитель, прошедший школу чтения классической литературы, открывая произведения для детей и подростков Николая Носова, Алексея Толстого, многих и многих авторов своего советского детства, обнаруживает, что они «не написаны прекрасным русским языком». Открывая для себя современные произведения для детей, убеждается в их абсолютной чуждости - несовпадению с привычными моделями описания детско-родительских отношений, включению в круг детского чтения трудной тематики: отношения полов, смерть или болезнь. Таким образом, само становление списка семейного, детского чтения не носит какого-то общего характера, а становится частью культуры повседневности каждой конкретной семьи, предметом родительской рефлексии, способом детско-родительской коммуникации.
Надо отметить, что сегодняшняя ситуация развития литературы для детей и подростков (многообразие, достаточно высокая степень обновляемости книжного репертуара, большое число игроков, предлагающих различные стратегии становления читательской культуры) стала условием для очень позитивного и достаточно сложного процесса формирования родительских канонов чтения - канон связан с социальной группой, воспринимается как задача и достояние конкретной семьи (не общества или тем более организации). Сделаем оговорку, что это касается только произведений детской и от-
части подростковой литературы, а также произведений, не ассоциирующихся у общества с «программой по литературе».
Отметим еще одно свойство канона детского чтения - его патерналистский характер. Выше говорилось о том, что составление собственного «канона детского чтения» связано с процессом осознания себя родителем. Немаловажную роль в этом самоосознании взрослых играет образ «хорошего родителя», транслируемый обществом и/или специалистами в сфере детства: то есть «канон детского чтения» обязательно маркирован связью с определенной социальной группой. Возможность и потребность «узнать, как правильно», получить одобрение (под одобрением имеется в виду даже ответ специалиста - педагога, психолога - на вопрос о том, какие книги «стоит прочитать» или «надо прочитать») можно сопоставить с консультацией врача по вопросам естественного развития ребенка (делать или не делать прививки, как относится к физическим нагрузкам и закаливанию и т.п.). Канон в данном случае тесно связан: 1) с потребностью избежать ошибок в выборе; 2) представлением о том, что существует некий объективный или субъективный список произведений, на который можно ориентироваться как на «правильный»; 3) верой в волшебную силу чтения. Последнее из названных правил, повторим, единственное из числа абсолютных и универсально канонических для всех социальных групп в сфере воспитания и образования. Помимо объективной необходимости научить читать, то есть пользоваться этим способом получения информации и коммуникации с окружающими, в каноне воспитания современного российского ребенка ставится задача - читать сложные классические художественные произведения (желательно большие по объему). Образ общественного сознания, метко обозначенный Людмилой Петрановской как «хорошая мать», не обходится без требования читать «школьный канон».
Какие же произведения детской литературы признаны каноническими современными родителями? Определение самых раз-
ных рейтингов, выделение ТОПовых списков чтения в родительской среде (речь идет о российских родителях, а также о родителях, воспитывающих своих детей вне России, но сохраняющих тесную культурную и языковую связь с родиной) говорит о том, что преимущественно их состав начинается с произведений зарубежной детской литературы к XIX-XX веков: А.С. Экзюпери «Маленький принц», Л. Кэрролл «Алиса в стране чудес», А.А. Милн «Вини Пух и все-все-все», М. Твен «Приключения Тома Сойера» (эти произведения занимают верхние строчки не только российских «золотых списков», но и аналогичных списков общественного признания в других странах - Норвегии, например), в признанные авторитеты детской литературы попадают Астрид Линдгрен и Туве Янсон. Несколько скромнее, но вполне представительно в списках самых важных детских книг присутствуют имена Г.Х. Андерсена (в скобках заметим, что в собственно родительских списках великий сказочник занимает очень скромные позиции, его присутствие в каноне обеспечивают специалисты по детской литературе) и С. Лагерлеф. Скромно, но достойно в канонических списках стоят имена К. Льюиса и Д. Толкина, а также примкнувшего к ним Р. Киплинга. И совсем сложно определить второй десяток, в разных вариациях в него попадают М. Энде «Момо», Д. Крюс «Тим Тайлер, или Проданный смех», Ф. Баум «Волшебник страны Оз», Дж. Барри «Питер Пэн и Венди» и др. Вершину канонического списка детского чтения занимают произведения зарубежных авторов. Первое мое столкновение с этим феноменом состоялось на организованном только появившимся сайтом «Папмамбук» (http://www.papmambook.ru/ cgntests/11/) голосовании родителей, которые выбирали свои любимые детские книги: в 10 лучших не попала ни одна книга русского автора. Инициированные мною родительские голосования «Семейный книжный шкаф» (опросы были организованы на специализированной площадке SurveyMonkey в январе -марте 2015 года совместными усилиями БФ «Культура детства» и Школой осознанного
родительства «Большая медведица», в них приняли участие чуть больше 300 родителей) выявляют те же предпочтения в сфере мировой детской литературы. В канон детского чтения из русских произведений попали А. Волков «Волшебник изумрудного города», В. Каверин «Два капитана». В ответах на вопрос о наиболее значимых авторах («Произведения каких писателей должны присутствовать в семейной библиотеке?») называются А.С. Пушкин, К. Чуковский, В. Драгунский, Н. Носов, С. Маршак, А. Чехов, Д. Хармс. Эти имена занимают довольно интересную позицию в отношении к канону детского чтения: неизменное место в русских списках «правильного чтения» детей и подростков со времен К. Ушинского занимает «изящная словесность». Как уже отмечалось выше, перед ней меркнут все золотые списки и каноны произведений для детей и подростков, потому что сегодня и родители, и профессионалы в сфере образования и воспитания неизменно признают главенство школьной программы и классических произведений в чтении своих детей. Имена Ф. Достоевского, Л. Толстого и А. Чехова стоят «в читательском голосовании» «Семейный книжный шкаф» выше имен В. Драгунского и В. Каверина. Но в ответах на вопросы о конкретных произведениях и уж тем более в открытых вопросах, где можно было номинировать лучшие произведения для семейного чтения, не было названо ни одного произведения авторитетных авторов. Данные результаты дают возможность судить о том, что в целом на постсоветском пространстве канон детского чтения как общественный договор включает в себя достаточно легко выделяемый список всемирной классики детской литературы. Включение большого числа переводной литературы в круг чтения детей, последовательное знакомство с вершинами детской литературы всего мира является, на мой взгляд, устойчивой воспитательной и образовательной традицией, основанной на особой русской переводческой школе, закрепившейся именно на уровне детских текстов. Достаточно сильна инерция опираться в формировании круга чтения детей на канон чтения
изящной словесности. Удивительно созвучным этой родительской позиции кажется наблюдение историка детской литературы о том, что «эксперты детского чтения придавали особое значение изящной словесности и рассматривали ее как основной материал для детского чтения, наделяя "защитной" функцией. В комментариях к отбираемым текстам рецензенты, по сути, призывали с помощью изящной словесности защитить детей от современной беллетристики (например, от "Петербургских трущоб" Крестовского) и от собственно детской литературы» [4, с. 28]. Приобщение к шедеврам «изящной словесности» должно произойти в том возрасте, когда оно воспринимается как таинство, до того момента, когда читатель вырастет, чтобы действительно понять и личностно оценить произведение. Такое «бессознательное» чтение классики в каком-то смысле можно также причислить к одному из канонических правил детского и подросткового чтения.
Только отдельные редкие социальные группы родителей формируют (не без участия экспертного сообщества издателей, писателей, критиков, психологов, библиотекарей и педагогов) канон национальной детской литературы. Русская детская литература Х1Х-ХХ веков, начиная с Одоевского и заканчивая нашими современниками, пока никак не может быть признана национальным каноном: имена Чуковского, Маршака, Барто известны, но не связаны в сознании родителей и детей с конкретными произведениями, которые отражали бы общественный договор о важных, ценностных ориентирах семьи, общества, вопросов воспитания. Вырвавшиеся в рейтингах «Волшебник изумрудного города» и «Два капитана» стали для многих специалистов неожиданностью. И определенной надеждой на формирование национального списка важных, общественно значимых произведений для детей и подростков.
Таким образом, нам предстоит еще довольно долгий путь, пока литература для детей и подростков на самом деле приобретет свой канон, отражающий не только мнения узких специалистов в сфере исто-
рии «детлита», не только мнение узких социальных родительских групп, но и реальную, ощутимую общественную значимость, определяющую сбалансированное
отношение к культуре высокого и культуре повседневности.
* * *
1. Гальего Р.Д.Г. Белое на черном. М. : Лимбус-Пресс, 2009. 224 с.
2. Беркович М. Нестрашный мир. М. : Теревинф, 201. 256 с.
3. Чудакова М.О. Не для взрослых. Время читать! Полка первая. М. : Время, 2009. 296 с.
4. Лучинкина О.А. Литературный канон для детей в свете педагогических идей (1863-1885 гг.) // Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина. 2014. Т. 3, № 1. С. 2430.
