CC BY
32«КАМНИ ПРЕТКНОВЕНИЯ»: ТРАНСАТЛАНТИЧЕСКИЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ В ПРЕЗИДЕНТСТВО Д. ТРАМПА
Юрий Никуличев,
ведущий научный сотрудник Отдела проблем европейской безопасности ИНИОН РАН
Аннотация. В статье рассматриваются противоречия, обострившиеся в трансатлантических отношениях с началом президентства Д. Трампа, и как следствие, европейская политика его администрации. Описано явление «расстыковки» - все большие разногласия между официальным Вашингтоном и европейскими столицами по широкому кругу вопросов - начиная от отношений внутри НАТО и кончая торгово-тарифными войнами последнего времени. Доказывается, что при всех сложностях прогнозирования ближайших и более отдаленных перспектив трансатлантических отношений, эта «расстыковка» приобрела, по-видимому, необратимый характер.
Ключевые слова: трансатлантические отношения; США; ЕС; НАТО; COVID-19; сирийская проблема; торгово-тарифные противоречия; ядерная программа Ирана; Парижское соглашение по климату; PESCO.
Keywords: transatlantic relations; USA; EU; NATO; COVID-19; Syrian problem; trade wars; Iran nuclear program; Paris agreements on climate change; PESCO.
Всякий раз, когда в Белом доме происходит смена администраций и новый президент начинает проводить свою европейскую политику, в научной аналитике рано или поздно всплывает тема «кризиса трансатлантических отношений»: эксперты по обе стороны Атлантики широко и подробно обсуждали ее уже в 1970-х годах . В конце концов сама эта конструкция -«кризис трансатлантических отношений» - оказалась, по существу, девальвированной до полной «смысловой истертости»: либо мы предположим, что такому «кризису» уже более чем полвека (что не мешало трансатлантическим партнерам все это время поддерживать достаточно высокий уровень солидарности), либо надо полагать, что всякий раз, когда «кризис» возникал, он затем успешно разрешался, отнюдь не нарушая общего трансатлантического консенсуса по широкому кругу вопросов общего интереса.
Кроме того, сам концепт «кризиса» крайне неудобен в качестве инструмента анализа трансатлантических (и любых иных) отношений. Это оценочная категория - категория высокого уровня абстракции, отражающая почти исключительно мнения экспертных сообществ, но отнюдь не конкретные реалии происходящих процессов. Более продуктивной ретроспективой на эволюцию трансатлантических отноше-
ний представляется концепт «накопления противоречий» - процесс, эмпирически наблюдаемый едва ли не с первых лет после Второй мировой войны. Развиваясь подспудно или вырываясь в плоскость публичных отношений, эти противоречия мало-помалу привели к тому, что стало называться «расстыковкой» (decoupling) и «расхождением в путях развития» («parting of the ways») при все более обостряющихся разногласиях между США, с одной стороны, и Западной Европой (или ЕС в его нынешнем составе) -с другой.
Итак, ниже будем говорить именно о «расстыковке» - о тех новых «камнях преткновения», которые образовались в отношениях сторон в период президентства Д. Трампа. Соответствующие темы даны в порядке актуальности - от противоречий, возникших совсем недавно, по ретроспективе к первым годам сегодняшней американской администрации.
Covid-19. В марте 2020 г. Д. Трамп «приостановил на 30 дней» въезд в США граждан из стран, входящих в Шенгенскую зону; затем запрет был распространен на Великобританию и Ирландию. В европейских кругах эта мера американской администрации вызвала крайнее раздражение: европейцев возмутил не столько сам факт запрета, в основе своей понятный, сколько то, что решение было принято без каких-либо консультаций с европейскими столицами. «Европейский союз не может согласиться с тем, что США наложили запрет на поездки в одностороннем порядке и без согласований с нами», - заявила президент Европейской комиссии Урсула фон дер Ляйен. «Эпидемия представляет собой глобальный кризис, не ограниченный каким-либо континентом, и это требует сотрудничества, а не односторонних дейст-вий»2. Крайнее раздражение в Европе вызывает и то, что свои высказывания о пандемии Д. Трамп выдерживает в крайне ксенофобском ключе, и это до такой степени, что наблюдатели даже говорят о принципиально новом явлении - «геополитике пандемии».
В самом деле, отмечает солидный американский журнал Foreign affairs, «коронавирус может перестроить весь глобальный порядок». «Сегодня его геополитические аспекты, разумеется, не имеют такой важности, как вопросы здоровья и безопасности», но со временем они могут возыметь свои последствия, особенно в том, что касается глобального авторитета
1 См., напр.: Transatlantic crisis. Europe and America in the '70s. Ed. by J. Godson. - Bradford and London, 1974.
2 Europe furious over Trump's unilateral travel ban. Mode of access: https://www.euractiv.com/section/global-europe/news/europefu-rious-over-trumps-unilateral-travel-ban/
США... Вздорные заявления, шедшие от ключевых институтов, начиная с Белого дома и Министерства внутренней безопасности и кончая отделениями Центра контроля и предотвращения заболеваний, серьезно подорвали веру в состоятельность американской системы управления. Публичные заявления Дональда Трампа, будь то обращения из Овального кабинета или утренние тексты в Твиттере, возымели лишь тот эффект, что общество оказалось сбитым с толку. И общественный, и частный сектор продемонстрировали свою неготовность во всем том, что касается тестирования и необходимых медицинских средств. В международном же плане пандемия лишь укрепила обыкновение Трампа "идти в одиночку" и показала, сколь неподготовлен Вашингтон к глобальному лидерству»1.
В конце концов со стороны ЕС последовали симметричные запретительные меры. «Тридцать дней» американского запрета давно истекли; сегодня эксперты полагают, что ситуация может законсервироваться на месяцы вперед.
Сирийская проблема. В октябре 2019 г. Д. Трамп объявил о выводе американского боевого контингента из Сирии. Возник вопрос, что в таком случае должна представлять собой та «зона международной безопасности» на сирийской территории, которая долгое время была предметом обсуждений Вашингтона с Лондоном, Парижем и Берлином. Американская администрация разными способами давала понять, что возникший «вакуум» может и должен быть заполнен Великобританией и Францией, но те заняли следующую позицию: «Если уходите вы, уходим и мы». В Париже действия Д. Трампа были охарактеризованы как «весьма таинственные»2. В Германии (Берлин не принимает военного участия в сирийском урегулировании) тактика Вашингтона встретила резкую оппозицию со стороны Социал-демократической партии - члена правящей в стране коалиции. Как именно должна распределяться ответственность за «международную зону безопасности», на сегодняшний момент принципиально неясно.
Тем временем картина сирийского кризиса чрезвычайно усложнилась. Изначально США со своими европейскими союзниками преследовали здесь следующие цели: 1) уничтожить Исламское государство, 2) обеспечить политическое урегулирование сирийского гражданского конфликта и 3) добиться вывода иранских боевых соединений. Следуя этой стратегии, союзникам удалось к марту 2019 г. установить свой контроль над достаточно большой частью той территории страны, где до того действовало Исламское государство; тем не менее известно, что его командная структура не уничтожена, что сохранилось его влияние в сельских районах страны. Шансов на политическое урегулирование становилось все меньше, с учетом того, что США продолжают поддерживать силы, оппозиционные Дамаску. Что касается иранско-
1 Kurt M. Campbell and Rush Doshi. The Coronavirus Could Reshape Global Order / Foreign affairs. March 18, 2020. Mode of access: https://www.foreignaffairs.com/articles/china/2020-03-18/ coronaviruscould-reshape-global-order
2 Allies «unanimously» say they won't stay in Syria after U.S. troops withdraw. Mode of access: https://www.latimes.com/world/ la-fg-syria-withdrawal-us-allies-20190221-story.html
го влияния, то ему Вашингтон может противостоять разве что новыми санкциями в отношении Тегерана, но в случае с Ираном этот инструмент никогда не был эффективным. Перспективы сирийского урегулирования остаются призрачными, поскольку западная коалиция оказалась не в состоянии найти формулу, приемлемую для всех сторон.
Торгово-тарифные войны. В марте 2018 г. США объявили о введении пошлин на европейские алюминий (10%) и сталь (25%). Вскоре после этого ЕС направил в ВТО список своих ответных пошлин на продукцию из США. Тем временем американская администрация продолжает рассматривать вопрос, угрожает ли импорт автомобилей из Европы экономической безопасности США; если будет решено, что это так, то на европейские марки автомобилей может быть наложена пошлина до 25%.
Более всего американские пошлины ударили по Германии. В Берлине сочли эту меру незаконной, а аргументацию Вашингтона о защите национальных интересов - неубедительной: в любом случае все это вступает в прямое противоречие с нормами ВТО. На июньской (2019) встрече в7 в Квебеке (Канада) дело дошло до прямой конфронтации Д. Трампа со всеми другими участниками, после чего - беспрецедентное событие! - он отозвал свою подпись под заключительным коммюнике. Наблюдатели заговорили об опасности широкомасштабной трансатлантической торговой войны.
Ядерная программа Ирана. В мае 2018 г. США объявили о своем выходе из так называемого Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) по ядерной программе Ирана, который в 2015 г. был подписан семью государствами - Ираном, пятью постоянными членами Совета Безопасности ООН и Германией. Переговоры по ядерной программе Ирана начались еще в 2005 г., они справедливо рассматривались европейскими столицами как движение к разрешению сложнейшей проблемы глобальной безопасности. Решение Д. Трампа о выходе из СВДП немедленно вызвало негативную реакцию европейцев: в совместном заявлении лидеров Франции, Германии и Великобритании констатировалось, что «ядерная сделка» с Ираном в свое время была одобрена резолюцией Совета Безопасности ООН и остается «обязательной правовой основой для разрешения всех возможных противоречий».
Парижское соглашение по климату. Летом 2017 г. Д. Трамп объявил о предстоящем выходе США из соглашения по климату, - договора, в котором сегодня участвуют без малого 200 государств. Свое решение Д. Трамп объясняет тем, что «соглашение ставит США в систематически проигрышное положение». Прекращая свое участие в договоре (фактически и официально это может произойти в ноябре 2020 г.), Вашингтон ставит под угрозу весь процесс движения международного сообщества к целям, намеченным в Парижском соглашении. После Китая США - самый большой эмитент парниковых газов, на них приходится около 15% глобальных выбросов углерода в атмосферу -величина слишком весомая, чтобы не отражаться в углеродном балансе мира. Решение Д. Трампа вызвало осуждение во всем мире, но более всего в Европе и
особенно во Франции, и стало еще одним «камнем преткновения» в трансатлантических отношениях.
НАТО и «проблема 2-х процентов». С резкой критикой НАТО Д. Трамп выступил еще до своей инаугурации. В многочисленных выступлениях доминировали две темы: 1) НАТО «устарела» (позже он стал говорить, что Организация отнюдь не устарела) и 2) на США в рамках Альянса ложится слишком большое бремя расходов, а это «несправедливо». НАТО, по Трампу, устарела потому, что не предпринимает достаточных усилий в борьбе с терроризмом, с чем в европейских столицах решительно не согласились. Еще более сильную озабоченность в них вызвала появившаяся в Вашингтоне идея о том, что Соединенным Штатам следует рассматривать свои обязательства по Статье 5 Североатлантического договора (1949) в зависимости от того, как тот или иной член НАТО финансирует Альянс1. Как широко отмечалось в европейской прессе, такого рода настроения означают одно: США могут (готовы) поставить под вопрос свои договорные обязательства в отношении союзников -ситуация, никогда еще не возникавшая в Альянсе.
Как выражаются эксперты, вопросу о «справедливом распределении расходов» в НАТО столько же лет, сколько самому Альянсу. Изначально сложилась асимметрия: США расходуют больше, все остальные меньше. В годы холодной войны, например, когда США держали в Европе контингент численностью свыше 300 тыс. человек, на них приходилось около 50% общих расходов Альянса2. И уже тогда из Вашингтона стала звучать критика по адресу «безбилетников» - государств, у которых финансирование Альянса не достигает показателя в 2% национального ВВП. Самые большие претензии сменявшиеся американские администрации предъявляли ФРГ, вклад которой в общую оборону считался (и считается) «непозволительно низким».
С окончанием холодной войны европейские члены НАТО стали на путь сокращения военных расходов, как следствие, в какой-то момент доля США в финансировании НАТО выросла до 68%3. Чтобы преодолеть этот диспаритет, в 1997 г. было решено, что
1 Полный текст Статьи 5 Договора об образовании НАТО гласит: «Договаривающиеся стороны соглашаются с тем, что вооруженное нападение на одну или нескольких из них в Европе или Северной Америке будет рассматриваться как нападение на них в целом и, следовательно, соглашаются с тем, что в случае если подобное вооруженное нападение будет иметь место, каждая из них, в порядке осуществления права на индивидуальную или коллективную самооборону, признаваемого Статьей 51-й Устава Организации Объединенных Наций, окажет помощь Договаривающейся стороне, подвергшейся, или Договаривающимся сторонам, подвергшимся подобному нападению, путем немедленного осуществления такого индивидуального или совместного действия, которое сочтет необходимым, включая применение вооруженной силы с целью восстановления и последующего сохранения безопасности Североатлантического региона (дано по: Североатлантический договор. Режим доступа: https://www.nato.int/cps/ru/natohq/official_texts_17120.htm).
2 Pothier, F., Vershbow A. NATO and Trump. The Case for a New Transatlantic Bargain / Atlantic council, 2017. Mode of access: https://espas.secure.europarl.europa.eu/orbis/sites/default/files/ generated/ document/en/NATO_and_Trump_web_0623 .pdf
3 Pothier, F., Vershbow A. Opp. cit.
члены Альянса будут расходовать на общую оборону 3% своего ВВП, после чего в 2006 г. этот показатель снизили до 2%. Все это время, однако, цель ставилась в мягкой форме - как ориентир, к которому члены альянса движутся каждый со своей скоростью. Гораздо более «жесткий» характер она приобрела после саммитов НАТО в Уэльсе (2014) и Варшаве (2016), когда все члены Альянса обязались довести уровень своих расходов до 2% ВВП к 2024 г.
Проблема, однако, в том, что одинаковый количественный показатель - 2% от ВВП - для разных стран имеет разный практический смысл. В высокоразвитых экономиках речь идет о громадных дополнительных расходах: для Германии это 28 млрд долл., Италии -17 млрд, Испании - 15 млрд, Франции - 5 млрд долл. и так далее4. Ситуация не лишена парадоксальности: чем более развита экономика страны (и чем, следовательно, в глазах Вашингтона она представляет собой особо ценного союзника по НАТО), тем больше нагрузки ложится на систему ее военного планирования, - и тем выше вероятность новых трансатлантических противоречий.
PESCO. Все вышеозначенные противоречия особым образом переплелись в европейской военно-технической программе Постоянного структурного сотрудничества (PESCO) по вопросам безопасности и обороны: здесь они сошлись в том, что называется «идеальным штормом». Как известно, инициируя PESCO, Европейский союз преследовал цель обеспечить себе «стратегическую автономию» - таким образом структурировать и технически усилить свои вооруженные силы, чтобы Союз впредь мог решать свои военные задачи без содействия со стороны США и - предположительно - даже вне НАТО в ее нынешнем виде и состоянии. Во исполнение этой установки принято к реализации 47 военно-технических проектов самого высокого технологического уровня, некоторые из них уже доведены до высокой степени готовности.
За развитием Программы стоят свои императивы. Как пишут эксперты, «террористические атаки в Европе, продолжающиеся конфликты в Сирии и Ливии (оба из которых обернулись миграционным кризисом 20152016 гг.), шок от референдума по Брекзиту в Великобритании и неожиданного избрания Д. Трампа в США - все эти факторы сошлись воедино, чтобы европейцы наконец-то прониклись серьезностью в отношении собственной безопасности - и собственной обороны тоже»5. Наконец, резко обострились новые вызовы и угрозы - в первую очередь проблемы киберпреступности, незаконного оборота оружия, организованной преступности - PESCO призвано реагировать и на них. Наконец, Национальная стратегия безопасности, принятая администрацией Д. Трампа в 2017 г., определенно сигнализировала о том, что
4 Надточей, Ю.И., Христенко, Д.Н. Разделение финансового бремени в НАТО: Старая проблема в новом звучании // Актуальные проблемы Европы. - 2019. - № 2. - С. 67.
5 Fiott D., Missiroli A., Tardy Th. Permanent Structured Cooperation. What's in the Name. - The EU institute for Security Studies, 2017. - P. 20. - Mode of access: https://www.iss.europa.eu/ sites/default/files/EUISSFiles/CP_142_ONLINE.pdf
Вашингтон больше озабочен соперничеством с Китаем, нежели обороной Европы. В военном сообществе ЕС, как результат, не могла не зародиться идея о том, что нужен какой-то свой «план Б» - тот самый «автономный военный потенциал», который и был декларирован при запуске PESCO.
Это именно «план Б» на перспективу той или иной отдаленности (пока непонятно, какой), ибо никто в сегодняшней Европе всерьез не думает о том, что здесь в ближайшее время могло бы сложиться что-нибудь вроде европейской армии: зависимость европейской безопасности от НАТО всесторонне велика. И что характерно, проекты PESCO, рассматривать ли их по отдельности или суммарно, отнюдь не стремятся сколько-нибудь радикально сократить эту зависимость. Это - проекты тактического (регионального) уровня военных операций - проекты, которые, по убеждению многих экспертов, при определенном развитии событий даже могли бы усилить НАТО, но никак не ослабить ее. Тем не менее Вашингтон отреагировал на PESCO сугубо негативно - в духе «прежде чем предпринимать какие-либо инициативы, европейским членам НАТО надлежит повысить уровень своих военных расходов до 2% ВВП».
Во всем этом есть своя экономическая подоплека -так называемая «проблема третьих стран». Это изначальная установка оборонного сообщества ЕС на то, чтобы участие в проектах Программы принимали исключительно европейские компании - путь к созданию обширного европейского рынка вооружений и
военных подрядов. В отношениях с администрацией Д. Трампа это один из самых больших камней преткновения - едва ли не самый труднопреодолимый. «Самое большое трансатлантическое противоречие, -подчеркивают эксперты, - сегодня вращается вокруг промышленных интересов. Более всего Вашингтон выступает против тех ограничений, которые препятствуют участию неевропейских стран в новых проектах ЕС... Велик риск того, что, не укрепив европейской безопасности, такие проекты в конце концов усугубят трансатлантический раскол, - и это в то время, когда общие отношения между сторонами и без того напряжены до предела»1. Следовательно, реальна и та перспектива, что Вашингтон может ограничить вход европейских компаний на американский рынок вооружений, а за ним последуют и те государства, которые в своей военно-промышленной политике особо тесно связаны с США, прежде всего Великобритания, Канада и Швеция. Эксперты в этой связи говорят о реальной опасности того, что в трансатлантических отношениях вполне может начаться настоящая «торгово-военно-промышленная война».
Итак, сегодняшняя глобальная эпидемиологическая ситуация может придать трансатлантическим противоречиям тот или иной новый вид: прогнозировать все это сегодня невозможно. Но «расстыковка» в трансатлантических отношениях уже произошла, «пути разошлись». И крайне маловероятно, что в сколько-нибудь обозримой перспективе они сойдутся вновь.
1 Brattberg E., Valasek T. EU Defense Cooperation: Progress Amid Transatlantic Concerns. Paper. 2019 / Carnegie Endowment for International Peace. - Mode of access: https://carnegieendowment. org/2019/11/21/eu-defense-cooperation-progress-amid-transatlantic-concerns-pub-80381
