CC BY
193
Вестник ПСТГУ
Серия V. Вопросы истории и теории христианского искусства
2011. Вып. 2 (5). С. 72-84
Камень под головой и лестница в небо:
АРХЕОЛОГИЯ, ИКОНОГРАФИЯ, ИСТОЧНИКИ Л. А. Беляев
Статья рассматривает возможность трактовки элементов погребальной обрядности на Руси в свете средневековой библейской традиции, иконографии и книжности. Избранный сюжет неоднократно разбирался как в светской науке, так и в богословии. С помощью текстов и археологических исследований была подтверждена его связь с монастырской традицией (Н. А. Макаров, А. Е. Мусин и автор статьи). К рассмотрению возможных трактовок был привлечен основополагающий текст — «Лествица» Иоанна Синаита,— восходящий к рассказу книги Бытия (Быт 28) о сне Иакова с камнем в изголовье, где тема спасения души сплетена с видением небесной лестницы. Популярный не только среди христиан, сюжет сна Иакова оказался широко включенным в религиозное сознание средневековой Европы, Византии и Древней Руси и был обеспечен визуальным рядом, что доказано множеством иконографических примеров. Новым в данной статье стало решение вопроса о ментальной связи сюжета «лестницы Иакова» с погребальной традицией и заполнен разрыв между ветхозаветной версией видения Иакова и «Лествицей» Иоанна Синаита с помощью привлечения новых образцов модели «камень под головой». Они обнаружены в византийской и новгородской живописи ХГГ—ХГУ вв. и в составе реликвий Константинополя, описанных паломниками. Иконографические программы дают возможность допустить связь видения Иакова, в числе прочего, с темой смерти и погребения. Группа текстов хождений позволяет связать средневековые толкования обряда с таким исключительно важным прообразом, как тело Иисуса Христа, — в числе реликвий Константинополя известен «камень, который лежал у головы Его во гробе», и камень, «который лежал в гробу под головой Господа нашего» (в том числе в древнерусском тексте дьякона Зосимы). Благочестивый обряд подготовки тела монаха к погребению, получивший распространение в Византии и на Руси, мог быть генетически или толковательно связан с образом погребения Иисуса, снятого с Креста или уложенного во гроб.
Предлагаемая статья посвящена сюжетам, давно и широко известным и научной, и богословской мысли. Приложили руку к ее развитию и археологи: 30 лет назад Н. А. Макаров составил очень важную сводку1 известных к тому времени случаев, когда в средневековых погребениях обнаружены кирпичи или камни, положенные под голову. Особо существенно, что зафиксированный археологически обычай удалось сопоставить с текстами. Они позволили трактовать его как
1 Макаров Н. А. Каменные подушки в погребениях древнерусских некрополей // Советская археология. 1981. № 2.
наглядное, «модельное» выражение следования традиционным нормам аскезы, монашеского образа жизни. Обряд был интерпретирован как сугубо монастырский (если не исключительно монашеский), что в целом подтверждается новыми, все более многочисленными случаями вскрытий подобных захоронений именно на широко изученных монастырских некрополях, например в московском Зачатьевском, суздальском Спасо-Евфимиевском, Троицком Сергиеве монастырях2.
Казавшаяся полностью отработанной тема была позднее затронута А. Е. Мусиным. Приведенный им источник, Студийский типик кон. XII — нач. XIII в. Новгородского Аркажского монастыря (ГИМ. № 330), упоминал о необходимости снабдить погребение монаха изголовьем («И положит возголовьице мало»3). Поскольку никаких богословских доводов или аргументации «от обряда» или «от обычая» источник не содержал, Мусин справедливо отметил, что укладку изголовья под голову покойного вполне можно связать с простейшей потребностью обустроить гроб и уложить в него тело наиболее достойным образом.
Нам показалось необходимым привести довольно давно собиравшиеся аргументы по этому вопросу, причем, не отказываясь видеть в каменных подголовниках «одно из орудий смирения плоти»4 или подушку для устойчивого размещения головы покойного, мы попытались взглянуть на обряд с точки зрения образованной части монашествующих, рассмотреть возможный ассоциативный ряд (изначальный или индуцированный самим обрядом — в данном случае неважно), включая широко известный, базовый памятник монастырского круга — «Лествицу» преп. Иоанна Синаита,— ясно восходящий к рассказу книги Бытия (Быт 28) о сне Иакова с камнем в изголовье, в котором тема спасения души сплетена с видением небесной лестницы5.
Этот исследовательский ход, заданный многослойностью герменевтики текстов Священного Писания6, позволил, так сказать, спуститься к авраамическим
2 Среди подголовников в России встречаются почти исключительно кирпичи; тем важнее указать на исключения: половину красноглиняного коробчатого изразца кон. XVI — 1-й пол. XVII в. из погребения в Троице-Сергиевой лавре и погребение, целиком вымощенное зеленой плоско-лотковой черепицей в московском Сретенском монастыре (см.: Энговатова А. В., Зеленцова О. В. Исследование участка кладбища XVI—XVII веков на территории Троице-Сергиевой лавры // Археология Подмосковья: материалы научного семинара. М., 2005. Вып. 2. С. 84—86, рис. 6 и 7; Баранова С. И. Поливные черепицы в монашеском погребении Московского Сретенского монастыря // Российская археология. 2010. № 1. С. 160—162).
3 Цит. по: Мусин А. Е. Христианизация Новгородской земли в IX—XIV вв. Погребальный обряд и христианские древности. СПб., 2002. С. 75.
4 Макаров Н. А. Каменные подушки... С. 113.
5 Беляев Л. А. Каменные «подушки» монашеских погребений и их ветхозаветный прототип // Российская археология. 2005. № 4. С. 171—175.
6 Считаю нелишним привести часть статьи из «Православной энциклопедии»: «Важнейшим эпизодом в истории Иакова является рассказ о видении небесной лестницы в Вефиле (Быт 28). В соответствии со словами из Псалтыри (118. 22) о "краеугольном камне" и их интерпретацией в Новом завете (Мф 21. 42; 12. 10; Лк 20. 17; 1 Кор 10. 4), Иустин Философ считает камень, который Иаков положил себе под голову, прообразом Христа (Dial. 86). Св. Ке-сарий, еп. Арелатский, назвал увиденную Иаковом лестницу прообразом Креста Господня, посредством которого Он соединил земное с небесным (Sermo 87. 3). Блаженный Августин интерпретировал ее как образ единства двух заветов: Ветхого (земного) и Нового (небесного),
Погребения монахов ХУ1—ХУ11 вв. на кладбище Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря. Раскопки Л. А. Беляева, И. В. Папина, 2008г.
истокам сюжета. Популярный на уровне текста не только среди христиан, сюжет сна Иакова оказался широко включенным в религиозное сознание средневековой Европы, Византии и Древней Руси и был обеспечен визуальным рядом, что можно показать на ряде иконографических примеров.
Но оставалось много вопросов. Прежде всего, в собранном материале была слабо проявлена связь «лестницы Иакова» с погребальной традицией. Сохранялся и пробел между ветхозаветной версией видения Иакова и «Лествицей» Иоанна Синаита, то есть не было видно возможного образца для модели «камень под головой» в новозаветное время и в ранневизантийский период. Вскоре они отыскались, причем именно там, где им полагалось быть, — в византийской живописи и в составе реликвий Константинополя7. Эти важные дополнения и стали поводом для написания статьи.
Сначала изложим вкратце общие аргументы. Известнейший рассказ о видении Иакова уделяет много внимания камню, на котором библейскому патриарху снится пророческий сон; этот же камень становится основанием жертвенника дома Божия. Вот этот текст в Синодальном переводе (Быт 28. 10—22):
неразрывно связанных друг с другом (De civ. Dei, 16. 38)» (ЗайцевД. В. Бытие // Православная энциклопедия. М., 2003. Т. 6. С. 426-427).
7 См.: Беляев Л. А. De archeologia abrahamica // Archeologia abrahamica. Исследования в области археологии и художественной традиции иудаизма, христианства и ислама. М., 2009. С. 17-19.
Погребение монаха с подголовником-изразцом кон. XVI — первой пол. XVII в. на кладбище Троицкого Сергиева монастыря (по А. В. Энговатовой, О. Г. Зеленцовой)
«Иаков же вышел из Вирсавии и пошел в Харран, и пришел на одно место и остался там ночевать, потому что зашло солнце. И взял один из камней того места, и положил себе изголовьем, и лег на том месте. И увидел во сне: вот лестница стоит на земле, а верх ее касается неба: и вот, Ангелы Божии восходят и нисходят по ней. И вот, Господь стоит на ней и говорит: Я Господь, Бог Авраама, отца твоего, и Бог Исаака; (не бойся). Землю, на которой ты лежишь, Я дам тебе и потомству твоему; и будет потомство твое, как песок морской и к востоку, и к северу и к полудню; и благословятся в тебе и в семени твоем все племена земные; и вот, Я с тобою, и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь; и возвращу тебя в сию землю, ибо Я не оставлю тебя, доколе не исполню того, что Я сказал тебе. Иаков пробудился от сна своего и сказал: истинно Господь присутствует на месте сем; а я не знал! И убоялся и сказал: как страшно сие место! это не иное что, как дом Божий, это — врата небесные. И встал Иаков рано утром, и взял камень, который он положил себе изголовьем, и поставил его памятником, и возлил елей на верх его. И нарек имя месту тому: Вефиль; а прежнее имя того города было: Луз. И положил Иаков обет, сказав: если Бог будет со мною, и сохранит меня в пути сем, в который я иду... и будет Господь моим Богом,— то этот камень, который я поставил памятником, будет домом Божиим»8.
Текст содержит элементы, позволяющие прямое (пусть и поверхностное) предметно-смысловое сопоставление с изучаемым обычаем. Для сна праотец Израильского народа избрал изголовьем камень, которому предстоит обратиться в алтарь. Само место сна именуется небесными вратами и домом Божиим. Это метафорическое соотнесение с идеей спасения души усопшего путем символического переноса к порогу (или прямо внутрь) Царствия Небесного. Оно вполне конкретно, вернее, недостаточно уникально. Но оно станет таким, если вспомнить об отождествлении видения Иакова и пути спасения души, даже не вообще души, а именно души монашеской. Ведь необходимое связующее звено между камнем из книги Бытия и каменными «подушками» монашеских погребений,— лестница из видения Иакова, прообраз «Лествицы» Иоанна Синаита (или, как его чаще называли на Руси, Иоанна Лествичника)9. «Лествица» была одним из самых читаемых произведений Средневековья, особенно в монастырях, включая русские10. Монаху невозможно было не знать ее досконально: этой главной
8 См. также: Лопухин А. П. Толковая Библия, или комментарий на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета. СПб., 1904—1907. Т. 1. С. 166—167. Почитание камней (в частности, в Вефиле) хорошо известно Библии, см., например: Фрэзер Д. Фольклор в Ветхом завете. М., 1985. С. 248, 254-261.
9 Игумен Синайского монастыря, который жил в VI или 1-й пол. VII в. Прозван за ученость «Схоластиком». Подобно Иакову, Иоанн, живя в пустынном ущелье, имел видение лестницы из тридцати ступеней к небу, каждая из которых отвечала одному из уровней добродетели. Он истолковал ее как образ духовного восхождения монаха к Богу и придал рассказу о видении дидактический характер.
10 Болгарский перевод «Лествицы» относится к Х в.; части ее вошли в «Изборник 1076 г.» и из списков Х11—ХШ вв. попали в Пролог. В XIV в. были сделаны новые переводы, особенно многочисленные с 1390-х гг.: от XV в. до нас дошло более 80 списков; среди первых книг Московской типографии была комментированная «Лествица» (1647 г.), но в XVII в. ее популярность уже падала (см.: Прохоров Г. М. «Лествица» Иоанна Синайского (или Лествичника) // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1989. Вып. 2, ч. 2. С. 9—17).
м»
£
книгой православной аскетики он руководствовался в духовном совершенствовании; к тому же ее читали на службах Великого поста11.
Что касается истории Иакова, то паремийное чтение о видении лестви-цы полагается по церковному уставу на вечерне богородичных праздников (обычно аллегорическое толкование лестницы связывает ее прежде всего с образом Богородицы)12. Ветхозаветная лестница в средневековой книжности бытовала и в виде апокрифа «Лествица Иакова», где подробно расписаны двенадцать ступеней лестницы в небо и движение по ним ангелов, предвещающих приход Христа на землю, и помещен рассказ о судьбе потомков Иакова13.
Обе «Лествицы», ветхозаветная и византийская, были знакомы инокам и визуально. Иконография видения Иакова и восхождения «душ ангельских» в миниатюрах и иконах составляли парафраз точно так же, как это происходило в их литературных прототипах. В состав сборников с житием св. Иоанна (канонизирован в IX в.) входила миниатюра с рисунком лестницы, ведущей в небо, ступени которой носили имена добродетелей. Восхождение монаха по лестнице праведной жизни изображали подробно и со множеством деталей14. Назовем ряд хрестоматийных примеров. Златофонная икона XII в.15 изображает борьбу монахов с пороками: демоны, олицетворяющие ту или иную страсть, целятся из луков в восходящих, а падающих увлекают на веревках в ад. Ангелы, слетая с небес, принимают праведных. Лестница и ангелы — очевидные
Миниатюра к «Лествице» Иоанна Лествичника. Первая четверть XVв., Москва, неизвестный монастырь (ГБЛ, ф. 439, Десн., карт. 21, ед. хр. 1)
11 К названию «Лествицы» мог восходить эквивалент «духовной лествицы» в русском монашеском быту: четки-«лестовка».
12Александров Н. История еврейских патриархов (Авраама, Исаака и Иакова) по творениям святых отцов и древних церковных писателей. Казань, 1901. С. 182.
13 Древнерусский перевод этого произведения (также под именем «Лествицы») упоминают индексы запрещенных книг с XV в.; апокриф входит в состав древнейших списков Толковой Палеи, хотя время и путь перевода остаются неизвестными (Салмина М. А. «Лествица Иакова» // Словарь книжников и книжности... Л., 1987. Вып. 1. С. 230—231).
14 Неполный обзор см.: Kirschbaum E. Lexicon der christlichen Ikonographie. Rom; Freiburg, 1994. Bd. 7. S. 139-144.
15 The Glory of Byzantium. Art and Culture of the Middle Byzantine Era A.D. 843-1201 / eds. H. C. Evans, W. D. Wixom. N. Y., 1997. № 247.
Лествица Иоанна Лествичника. Икона XII в. Синай, монастырь св. Екатерины
Лестница Добродетели. Hortus deliciarum. Лист 215 об (оригинал конца XII в., копия 1818 г.)
парафразы видения Иакова. Некоторая схоластичность такого подхода порождена, видимо, близостью иконы к кругу византино-романских памятников: аллегорическая лестница добродетелей, на которой ангелы поддерживают, а дьяволы низвергают карабкающихся, вошла в монументальную энциклопедию Hortus deliciarum (1176-1196) аббатисы Хойенбурга (Hohenburg в Эльзасе) Херрады фон Ландсберг (Herrad von Landsberg)16.
Композиция «Видение Иакова» включалась в программы декора храмов сред-невизантийского периода. В иерусалимском Куполе Скалы в XII в. паломникам показывали сюжет «Лествица Иакова» (о чем пишет грек Иоанн Фока), и сама скала ассоциировалась с событиями видения Иакова и Сретения. Этот эпизод истории Иакова представлен также в росписи церкви Богородицы Перивлепты в Охриде (1295) и церкви в Лесново (сер. XIV в.), а также в более ранней мозаике собора в Монреале (XII в.).
16 Манускрипт не сохранился, иллюстрации известны в копиях нач. XIX в.; существует реконструкция рукописи (1979). Энциклопедия давала ответы на вопросы христианской морали и теологии, собранные по темам. Из 150 страниц с миниатюрами (346 сцен и рисунков) реконструированы около половины, причем большинство (200) иллюстрирует Священное Писание. Изображены все грехи и добродетели (по Пруденцию); Колесо Фортуны; аллегорическая лестница добродетелей. Иллюстратор был знаком с византийской иконографией (возможно, благодаря контактам с Италией и/или Сицилией), так как заметны параллели с мозаиками Капелла Палатината в Палермо и собора в Монреале. См. библиографию: Morgan N. J. Hortus deliciarum // Dictionary of Art. 1993. Vol. 14. P. 772.
Видение Иакова. Мозаика северной стены центрального нефа собора в Монреале (Сицилия). Конец XII — первая треть XIII в.
Видение Иакова. Роспись западного притвора церкви Успения на Волотовом поле. Новгород, 1363 г. Калька Ф.М. Фомина, 1894/95 гг. (Вздорнов, 1989, рис. 190)
Тогда же появляется она и на Руси. В росписях (1363) придела церкви Успения на Волотовом поле Моисеева монастыря история Иакова дана подробно: Сон (Видение лествицы)17, Воздвижение жертвенника и Единоборство с ангелом.
Особо следует выделить сцену сна Иакова из монастыря Хора (Карие Джами) в Константинополе. Здесь видение не просто сопоставлено с образом Богородицы как надежды на спасение, но и включено в программу декорации пространства вокруг особо чтимого погребения ктитора монастыря Феодора Метохита (+ 1332) в южном паракклесионе (1315—1316), по функции в целом также погребальном. В северо-западном пандативе придела, над аркосолием с его погребением, роспись изображает монаха монастыря Хора, писателя Феофана Грапта (IX в.). Грапт18 пишет на свитке стих заупокойной службы, в котором упомянуты лестница Иакова и Богородица. Сама сцена видения изображена ниже фрески, под сводом арки люнета над аркосолием. Композиция охвачена ею и следует ее изгибу; в ней изображен огромный камень (скала) и лестница по своду арки. Между окном и «аркой» лестницы дана сцена борьбы Иакова с ангелом. Лестница (персонификация Богородицы), по мнению Р. Оустерхаута, как бы протянута к образам Девы и Христа, и Грапт пером не случайно указывает на аркосолий и композицию Сон Иакова19.
Таким образом, иконографические программы дают возможность допустить связь Видения Иакова, в числе прочего, с темой смерти и погребения. Напомню, что в народных погребальных обрядах, фиксируемых в России, значение лестницы как пути на небо чрезвычайно велико20. Известна она в этом качестве и у других народов21.
"Композиция включает фигуру спящего Иакова, лестницу с восходящими и нисходящими по ней ангелами и полуфигуру Богоматери с Христом-Младенцем на вершине. В данном случае лестница символически соотнесена с Богоматерью и, через Нее, со Словом Божиим. В композицию входят изображения преподобного Иоанна Лествичника и евангелиста Иоанна, возможно, объединенные евангельским текстом: «...Отныне будете видеть небо отверстым и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому» (Ин 1. 51). Вся система росписи крайне продумана, насыщена отсылками к гимнографии и греческим источникам. Ее стиль и многочисленные сюжеты считаются особенно тесно связанными с монашескими представлениями (см.: Вздорное Г. И. Волотово. Фрески церкви Успения на Волотовом поле близ Новгорода. М., 1989. С. 58-59).
18 Граптос = Меченый (он имел ожог на лбу).
19 Самый большой аркосолий в галерее (А; северо-западный) — выложен в стене под этим люнетом; вероятно, это погребение Метохита. См. о фресках и погребениях: Underwood P. A. The Kariye Djami. Vol. 1-3. NY, 1956. Vol. I: 192 ff.; 269 ff. Vol. III: pits. 533-539; Underwood P. A. Third Preliminary Report on the Restoration of the Frescoes in the Kariye Camii at Istanbul by the Byzantine Institute, 1956 // DOP 12 (1958). 271 ff.; Ousterhout R. The Art of the Kariye Camii. Istanbul, 2002. P. 70-74.
20 Подробнее об этом: Левкиевская Е. Е., Толстая С. М. Камень // Славянские древности. Этнолингвистический словарь / под ред. Н. И. Толстого. М., 1999. Т. 2. С. 448-453; Агапки-на Т. А. Лестница // Там же. М., 2004. Т. 3. С. 100-101. См. также: Иванов В. В., Топоров В. Н. Исследования в области славянских древностей. М., 1974; Чернецов А. В., Макаров Н. А. К изучению культовых камней // Советская археология. 1988. № 3.
21 Впрочем, степень распространенности этого символа часто преувеличивают, привлекая явно не идущие к делу изображения и полагая, например, что мотив «лестницы спасения» представлен уже в христианских памятниках Святой земли VI-VII вв. (Loffreda S. Lucerne byz-
Феофан Грапт за работой. Роспись в пандативе над аркосолием Федора Метохита. Монастырь Хора (Карие Джами), паракклесион. Конец XII в.
Борьба Иакова с ангелом и Видение Иакова. Роспись люнета и арки над аркосолием Федора Метохита. Монастырь Хора (Карие Джами), паракклесион. Конец XII в.
В памятниках, где представлен спящий Иаков в сцене его видения, в той или иной форме всегда изображен камень, служащий ему изголовьем22. Вкупе с текстом книги Бытия он мог послужить поводом для возбуждения соответствующих аллюзий23. Но допустимо ли предположить (даже учитывая, что в Средневековье образы лествицы воспринимали не только умозрительно, что они побуждали к действиям, а в практике монашеской жизни, где быт, искусство и богословие сплетались в почти неразрывное целое, могли влиять и на молитвенное поведение иноков, и на обряд) — сложение на этой основе традиции оформлять подобным же образом монашеское погребение, то есть предположить здесь своего рода благочестивое моделирование? Ответ до недавнего времени был решительно отрицательным, поскольку не находились конкретные прототипы для такой модели. Но внимательное знакомство с описаниями святынь Константинополя заставляет задуматься и над такой возможностью. Эта группа свидетельств, лежащая буквально на поверхности, позволяет связать средневековые толкования обряда с таким исключительно важным прообразом, как погребение Спасителя.
И сами византийцы, и паломники упоминают в числе реликвий Константинополя «камень, который положили на(?) голову Господа» 24, «камень, который лежал у головы Его во гробе»25 и даже просто камень, «который лежал в гробу под головой Господа нашего»26. Особенно важно, что и в русском источнике, пусть не особенно раннем, упомянут «. камень, кои клали жидове под главу Христову»27. Известен и текст, говорящий о существовании такой реликвии, как камень под головой Иоанна Богослова («иже подложен был под главу святого Иоанна Богослова во гробе его»)28, который показывали в Софийском соборе Константинополя.
antine in Terra Santa con iscrizioni in Greco. Jerusalem, 1989. P. 79—120; вкратце: Loffreda S. Light and Life Ancient Christian Oil Lamps of the Holy Land. Jerusalem, 2001. P. 49—50).
22 Святоотеческая литература толковала камень и жертвенник в основном контексте хри-стологических представлений. Кирилл Александрийский пишет: «Но был и камень, как бы в прообразе Христа, почитаемый и поставляемый в столп и обливаемый елеем» (см.: Александров Н. История еврейских патриархов... С. 179, 182, 184, 224).
23 Истоки композиции уходят в искусство раннего христианства и иудаизма, ко II—III вв., вплоть до росписей Дура Европос. Общий очерк и библиография: Kirschbaum E. Lexicon... 1994. Bd. 2. S. 370-383; NordstrUm C. O. Rabbinic Features in Byzantine and Catalan Art // Cahiers Archelogiques. Paris, 1965. T. 15. P. 187-190.
24 Описание святынь Константинополя в латинской рукописи XII в. / пер., предисл. и коммент. Л. К. Масиеля Санчеса // Чудотворная икона в Византии и Древней Руси. М., 1996. С. 439 (Оксфорд, Бодлеанская библиотека, Cod. Digbeianus lat.112).
25 Таррагонский аноним. «О граде Константинополе». Латинское описание реликвий XI в. / пер., предисл. и коммент. Л. К. Масиеля Санчеса // Реликвии в искусстве и культуре восточнохристианского мира: тезисы докл. М., 2000. С. 158.
26 Мельникова Е. А. Святыни Константинополя в древнескандинавском трактате // Родное и вселенское. К 60-летию Н. Н. Лисового. М., 2006. С. 221.
27 Книга глаголемая Ксенос сиречь странник Зосимы диякона о русском пути до Царя-града и до Иеросалима // Majeska G. P. Russian travelers to Constantinopole in the Fourteenth and Fifteenth centuries. Washington DC, 1984. P. 188, 189.
28 Путешествие святого архиепископа Антония в Царьград в конце двенадцатого столетия. СПб., 1872. С. 157. См. об этом: Макаров Н. А. Камень Антония Римлянина // Новгородский исторический сборник. Л., 1984. Вып. 2 (12). С. 209.
Вне зависимости от того, какая (или какие) именно из иерусалимских святынь описаны в этих источниках29, ясно, что паломники действительно видели некий сравнительно небольшой камень. Этот камень изображают в сценах снятия со Креста и умащения обычно как обломок скалы или валун под головой Иисуса.
Хотя мы не всегда можем отличить в текстах камень-подголовник от камня помазания, который гораздо известнее источникам и который, в свою очередь, оказывается подчас в хождениях неотличимым от иных камней (например, гробного)30, — для нас здесь важен сам мысленный образ камня под головой Иисуса, снятого со Креста или уже уложенного во гроб. Вполне вероятно, что благочестивый обряд подготовки тела к погребению, предписывавший положить «возоглавьице» под голову монаху и получивший распространение в монашеской среде Византии и Руси, связан с этим образом генетически или по крайней мере на уровне «этимологии».
В любом случае, описанные в Ветхом Завете и Евангелии события и их вещные символические элементы сближали все эти образы, позволяли сознанию ученого клирика создать логическую цепь из связанных с ними реликвий и предметов: камня из сна праотца Иакова, камня под головой Иисуса Христа и камня под головой усопшего из «чинов ангельских». Лестница к небу оказывалась при этом важным связующим звеном в этой последовательности, которое проясняло и расширяло значение обряда, добавляло необходимый элемент дидактики и включало его в общую систему монашеского делания и его символов.
До сих пор обычай укладывать под голову усопшего монаха каменное изголовье мы пытались истолковать, опираясь на косвенные данные. Стараясь уподобиться средневековым книжникам, вспоминали ветхозаветную историю о сне Иакова на камне и видении им небесной лестницы; учитывали традицию аскезы и благочестивых монашеских обычаев; чтобы объединить оба толкования, привлекали «Лествицу» Иоанна Синаита.
Новые материалы позволяют, не отказываясь от этих построений, утверждать, что отмеченная деталь в обряде монашеского погребения имела прямой и самый высокий прообраз в одном из ключевых эпизодов повествования о земных страданиях и воскресении Иисуса Христа. Этот образец зафиксирован в
29 Ср.: «...камень, вытесанный из гроба...» (Николай Месарит. Декалог о реликвиях Страстей, хранящихся в церкви Богоматери Фаросской в Константинополе / пер., предисл. и ком-мент. А. Ю. Никифоровой // Реликвии в искусстве и культуре восточнохристианского мира: тезисы докл. М., 2000. С. 129); «часть каменного покрова» (Гроба Господня?) (Армянский аноним); «.кусочек камня, на который был положен Господь наш Иисус Христос при снятии с креста» (Клавихо, Руи Гонсалес де. Дневник путешествия в Самарканд ко двору Тимура (1403—1406). М., 1990. С. 42).
30 См. об этом: Беляев Л. А. Об источниках иконографии «Гроба Господня» в новгородской пластике XШ—XV вв. // Славяноведение. 1999. № 2. С. 16—19; Он же. Элемент романской иконографии XII в. в древнерусских изображениях Гроба Господня // Древнерусское искусство. СПб., 2002. С. 539—553; Он же. Гроб Господень и реликвии Святой Земли // Христианские реликвии в Московском Кремле (каталог выставки). М., 2000. С. 94—110. Он же. Пространство как реликвия: о назначении и символике каменных иконок Гроба Господня // Восточ-нохристианские реликвии. М., 2003. С. 482—512; Он же. «Индекс христианского искусства» и новгородские каменные иконки // Российская археология. 2004. № 1. С. 55—63 и др.
описаниях святынь Константинополя и в других источниках, которые сформировались, видимо, в позднем Средневековье с его глубоким интересом к Corpus Christi, Страстям и почитанием их реликвий.
Ключевые слова: археология и символика погребального обряда, русские и византийские монастыри, сон Иакова и небесная лестница (Быт 28) как прообраз спасения души, «Лествица» Иоанна Синаита, иконографические программы XII—XV вв., камень под головой Иисуса Христа, реликвии Константинополя, паломничество.
A Stone under the Head and the Heavenly Ladder: Archaeology, Iconography and Sources
by L. Beliaev
The author analyzes certain elements of the burial ceremony of Russian monks and offers its interpretations through the prism of biblical tradition, iconography and texts. The author's interpretation is based on some modern research and the text «Heavenly Ladder» by John the Sinaite, which refers to the dream of Jacob on stone pillow from the Old Testament, where the theme of the salvation of the soul is connected with the vision of heavenly ladder. Another group of texts allowed the author to link the pious tradition of putting a stone under a deceased monk's head to the body of Jesus Christ — echoing the stone that was put under His head when He was put into coffin.
Keywords: archaeology and symbolism of burial rites, Russian and Byzantine monasteries, the Dream of Jacob and the Heavenly Ladder (Genesis, 28. 10-20) as the prototype of the Salvation, the Heavenly Ladder of John Klimax, iconographic programs of the 12th — 15th centuries, the pillow-stone under Christ's head among the relics of Constantinople.
