CC BY
97
УДК 94
К ВОПРОСУ ОБ ОСОБЕННОСТЯХ ВИЗАНТИЙСКОЙ МАТРИМОНИАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ В X ВЕКЕ: БРАК ГРЕЧЕСКОЙ ПРИНЦЕССЫ АННЫ И РУССКОГО КНЯЗЯ ВЛАДИМИРА Т.Н. Бардашова*
Работа выполнена в рамках ФЦП «Научные и научнопедагогические кадры инновационной России» (научноисследовательский проект «Византийская империя в периоды расцвета и упадка: политическое и социокультурное измерение», ГК 02.740.11.0578).
Ключевые слова: Византия; Русь; брачная дипломатия; царевна Анна; Владимир Святой; брак 988 года; идеология.
ТО THE QUESTION OF BYZANTINE FEATURES MATRIMONIAL POLICY X CENTURY: MARRIAGE GREEK PRINCESS ANNE AND RUSSIAN PRINCE VLADIMIR T.N. Bardashova
This work was supported by the Federal Program «Research and scientific-pedagogical personnel of innovation in Russia» (research project «The Byzantine Empire in times of prosperity and decline: the political and socio-cultural dimension», GC 02.740.11.0578).
Keywords: Byzantium; Russia; marital diplomacy; Princess Anne; St. Vladimir; marriage 988; ideology.
В средневековом мире Византия занимала осо- дипломаты использовали различные, порой са-бое место среди других государств Европы. По- мые безнравственные и неблаговидные внеш-зиционируя себя как единственную легитимную неполитические приемы. Например, подкупы империю — наследницу державы ромеев, Ви- правящей верхушки наиболее опасных врагов, зантия проводила великодержавную политику, натравливание одного варварского племени на целью которой являлось возвращение террито- другое, обращение соседей-варваров в право-рий несколько столетий назад входивших в со- славную веру и др. Но гораздо чаще византийцы став империи знаменитого Юстиниана I [10. с. рассчитывали не столько на использование мощ-164; 15, с. 91; 24, с. 105; 25, с. 29; 26, с. 116; 28, ного военного потенциала, сколько на искусство с. 123]. Как следствие, пытаясь восстановить дипломатии, в котором, без сомнения, достигли целостность прославленного государства, Визан- вершин мастерства.
тия неизбежно втягивалась в постоянные войны Одним из важнейших направлений внешней со своими соседями. политики Византии являлась брачная диплома-
В тоже время, для достижения экспансионист- тия. К сожалению, данная тема не достаточно ских целей византийское правительство дела- изучена в современной историографии. Мож-ло ставку не только на военную силу. Греческие но назвать лишь ряд исследователей, которые
* Бардашова Татьяна Николаевна, старший лаборант кафедры истории древнего мира и средних веков Уральского государственный университета им. А.М. Горького. E-mail: [email protected]
отмечали значимость использования греками такого инструмента внешней политики как дипломатический брак. Среди них: Ф. Дельгер, И.Н. Луттвак, Дж. Шепард, А.П. Каждан, Г. Г. Литаврин, И. Кучюкова, A.B. Назаренко и др. Таким образом, обращение к письменным источникам становится необходимым.
Основа данного исследования представлена целым рядом нарративных источников. При этом одним из наиболее информативных видов нарратива являются летописи: Повесть Временных лет, а также погодные записи Яхъи Антиохийского, Ал-Мекина и Шуджи Рудраверского. Достаточно многочисленную группу составляет такой вид письменных источников как литературные памятники, принадлежащие перу византийских, русских, германских и итальянских средневековых авторов: Константина Багрянородного, Продолжателя Феофана, Михаила Пселла, Льва Диакона, Иоанна Скилицы, Видукинда Корвейского, Тит-мара Мерзенбургского, Лиутпранда Кремонского, Иакова Мниха и др.
Итак, использование византийцами такого инструмента внешней политики как дипломатический брак было ограничено имперской концепцией, согласно которой императорская власть воспринималась греками как божественная по своему происхождению, а император — как земной образ Иисуса Христа и наместник Бога на земле. Империя представлялась грекам прообразом Царствия Божьего, всемирным государством и мировым центром православия. В этой связи, совсем не удивительно, что жители Византии считали себя исключительным народом, презренно называя остальных - варварами, а греческий автокрагор настаивал на своем патерналистском первенстве среди других государей как высшего правителя на земле [9, с. 336; 11, с. 73-75; 17, с. 112-114; 20, с. 7, 15; 24, с. 105; 25, с. 29; 26, с. 116].
Уроженцы соседних стран разделяли представления греков о величии Византии. Стремясь приобщиться к благодати, исходящей от Богом избранного государства, а также роскоши и богатству империи, иноземные правители желали установить прочные связи с Византией посредством заключения династических союзов с великой державой. Между тем, императоры долгое время не соглашались вступать в родственные отношения с варварами, действуя в соответствии с заветом императора Константина I Великого [22, с. 191],
согласно которому «никогда василевс ромеев да не породнится через брак с народом, приверженным к особым и чуждым обычаям, по сравнению с ромейским устроением, особенно же иноверным и некрещеным» [4, с. 59]. Конечно, нельзя не согласиться, что официальное оформление запрета на вступление византийских императоров в брак с представителями иноземных родов произошло гораздо позже, лишь в начале 90-х гг.
VII в. на Трулльском соборе [14, с. 1395]. Но не вызывает сомнения, что автором этой концепции являлся сам Константин I Великий, после смерти которого все его венценосные последователи старались руководствоваться этим негласным правилом святого василевса при проведении своей брачной дипломатии.
Впрочем, из «страшного заклятия и нерушимого приказа великого и святого Константина» было предусмотрено исключение, которое делалось для франков (французы и итальянцы) «ради древней славы тех краев и благородства их родов», и из-за того, что император Константин «сам он вел род из тех краев» [4, с. 59-61]. Но доподлинно известно, что Константин был родом из города Ниша, то есть вел свой род совсем из других мест. Значит, позволение византийским автократорам вступать в брак с представителями франкского рода, было продиктовано скорее внешнеполитическими интересами Византии, а также единой христианской природой веры византийцев и франков.
Как бы то ни было, найти среди франкских государей правителя равного по силе и могуществу византийскому императору являлось заведомо невыполнимой задачей. Именно поэтому, в силу того, что в средневековом мире ни одно государство, ни один христианский правитель не мог сравниться с империей Ромеев и греческим васи-левсом по силе и могуществу, браки между представителями византийской императорской фамилии и иностранцами были очень редки.
Тем не менее, в X в., а это годы правления в Византии Македонской династии (867-1056), было заключено четыре интернациональных брака. Из них лишь один «почетный» супружеский союз с франками. Так, в 944 г. дочь короля Италии Гуго по имени Берта, позже переименованная в Евдокию, вышла замуж за сына византийского императора Льва VI и наследника греческого престола Константина VII Багрянородного [35, с. 154]. К слову сказать, сомнительное происхождение не-
весты от наложницы итальянского короля Пецолы не стало препятствием для этого брачного альянса. Ведь греки, согласно свидетельствам средневековых источников, «при выяснении знатности рода обращают внимание только на то, кто был отцом, а не матерью» [6, с. 96, 99].
Остальные три брачных союза резко противоречили наказу императора Константина I Великого и были заключены в условиях серьезной военной опасности, исходящей со стороны женихов - варваров. Одним из этих матримониальных альянсов был брак, заключенный в Киеве в 988 г. между византийской царевной Анной и русским князем Владимиром Святым.
Брачный союз Анны и Владимира стал апогеем византийско-русских отношений. Однако, несмотря на то, что этот сюжет является одним из наиболее известных и цитируемых, в исторической науке, зачастую данный матримониальный альянс рассматривается исследователями лишь сквозь призму значимости этого интернационального брака для молодого русского государства. В частности, данную проблему в своих работах затрагивали следующие российские ученые: Н.М. Карамзин, Л.Н. Гумилев, А Н. Сахаров, А.Ю. Карпов, Б Д. Греков, Л.В. Милов, Б. А. Рыбаков, В.А. Руднев, Д.И. Илловайский и др. Зарубежные авторы, такие как П Шрайнер, А.Б. Боцеман, Т А. Грегори и др. еще меньше освещали этот вопрос. К тому же, значению брака Анны и Владимира именно в контексте византийской дипломатии уделялось совсем незначительное внимание.
Надо полагать, что супружеский союз между Владимиром и греческой царевной Анной стал возможен лишь после силового воздействия со стороны киевского князя [21, с. 570-571; 35, с. 397]. Д.И. Илловайский утверждает, что целью начала войны Владимира с Византией было стремление Руси установить свое господство в восточной Европе [5, с. 121-133; 23, с. 74]. Однако русские и арабские источники свидетельствуют о том, что военная активность Владимира была вызвана согласием правителя русов оказать военную помощь императорам — соправителям Василию II и Константину VIII в подавлении малоазиатского восстания, вспыхнувшего в 986 г. под предводительством Варды Фоки [7, с. 95].
Как мы знаем, Варда Фока «сильно возымел желание завладеть положением вещей», а именно
заявил свои претензии на императорскую власть. Тогда византийские автократоры Василий II и Константин VIII, так как «истощились его (их) богатства вступили в сношения с царем русов и попросили у него помощи» [12, с. 9]. Несмотря на враждебные отношения между двумя государствами Владимир согласился оказать империи военную поддержку. В соответствии с заключенным в 986 г. русско-византийским договором за помощь в подавлении восстания в Малой Азии, братья - императоры обещали отдать русскому князю в жены свою сестру Анну, но обязательство не выполнили [27, с. 198]. Русский князь был вынужден осадить византийскую крепость Корсунь (Херсонес). Только после этого Василий II и Константин
VIII выполнили условия, достигнутого ранее соглашения, и «дали ему сестру свою и дары многие прислали ему» [1, с. 9; 2. с. 6-7]. В то же время Владимир обязался крестить Русь по православному образцу. Заметим, что христианское вероисповедание являлось обязательным условием для совершения подобных интернациональных браков, которое «варвары» выполняли неукоснительно, долгое время, признавая первенство Византии в вопросах религии.
Отличительной особенностью брачного союза Анны и Владимира в сравнении с двумя остальными браками с варварскими правителями, заключенными византийской стороной в X в. (927 г. внучка Романа I Лакапина Мария стала супругой болгарского царя Петра, в 972 г племянница Иоанна Цимисхия по имени Феофано сочеталась браком с германским императором Оттоном И), являлось то, что невеста Владимира Святого была порфирородной [3]. Этого мнения придерживаются большая часть историков (А.П. Каждан,
A.Ю. Карпов, Г.Г. Литаврин, П. Шрайнер, ТА. Грегори, Р. Дженкинс, И. Кучюкова, и др.). Впрочем, российский исследователь
B.А. Руднев [33, с. 127] утверждает, что Анна была не византийской, а болгарской царевной
- дочерью плененного Иоанном Цимисхием в 971/72 г. болгарского царя Бориса II. В доказательство этому заявлению ученый приводит изображения на фресках Тырновской церкви Петра и Павла, созданные около 1235 г., где Анна называется болгарской царевной. Более того, В.А. Руднев ссылается на сведения из Повести Временных Лет [8, с. 187], а также на тот факт, что
русская церковь во главе с болгарином Михаилом была подчинена не византийской, а болгарской Охрской митрополии. С приездом византийской принцессы на Русь в молодом славянском государстве начала утверждаться православная вера [9, с. 329] и проникать высокая византийская культура. Общеизвестно, что Анна активно участвовала в распространении православия на Руси, «построив многие церкви» [32, с. 23-25].
Имперская идея, позаимствованная Владимиром Святым в Византии, послужила на благо молодому государству и сплотила русский народ, способствуя становлению единой державы. При этом в священном браке у князя Владимира и Анны родилось двое сыновей - Борис и Глеб, впоследствии ставших первыми русскими святыми-мученниками [16, с. 105].
Все же скорее следует считать, что, Анна была порфирородной по своему рождению. Средневековые источники сохранили свидетельства о том, что византийка считалась «завидной» невестой и к ней сватались многие известные и могущественные женихи: сын германского императора Оттона I и его соправитель - Оттон II, сын французского короля Гуго Капета - Робер, а также некий болгарский царь. Вероятно, во многом это было связано с высоким происхождением Анны, а значит, говорит о высокой чести, оказанной византийскими правителями русскому князю Владимиру, и особом статусе, приобретенном Русью посредством этого византийско-русского матримониального союза [18, с. 51].
Показательно, что византийские источники практически не сохранили сведений о браке Анны и Владимира, и данные об этом событии
Литература
отыскиваются у греческих авторов с большим трудом. Скажем, о бракосочетании и осаде Кор-суни говориться лишь у Иоанна Скилицы и то, как о второстепенном событии. Уже позже его короткий рассказ был позаимствован другими византийскими хронистами - Михаилом Гликой и Иоанном Зонарой [36, с. 157—158].
Желание греков скрыть информацию о брачном союзе порфирородной принцессы с «варварским государем» вполне понятно. Подобный матримониальный альянс шел вразрез с византийской идеологией и был серьезным ударом по гордости самолюбивых потомков ромеев. В этой связи часто упоминаемое в российской историографии суждение о том, что заключением брака Анны и Владимира Византия преследовала цель добиться всеобъемлющего подчинения Руси, не выдерживает критики. Брачный союз 988 г. был крайне нежелателен для Византийской империи, которая для подчинения русских земель своему влиянию предпочитала активно использовать не дипломатический брак, а другой инструмент внешней политики - христианизацию.
В итоге, брачный союз Анны и Владимира, как и три других интернациональных брака, заключенных Византией с представителями иноземных правящих домов Европы, дал свой положительный, но недолгий эффект. Несколько десятилетий спустя в 1043 г. [18, с. 51-62; 30. Т. 27, с. 71-68;
30. Т. 29, с. 105-197; 31, с. 108-124] мирные отношения Византии и Киевской Руси были нарушены новым военным столкновением. По свидетельству Михаила Пселла «варвары (русы) пошли войной без всякого повода» [7, с. 95].
1. Житие блаженного князя Владимира// Записки Императорской Академии Наук. - СПб., 1897.
2. Иаков Мних. Память и похвала князю русскому Владимиру // Записки Императорской Академии Наук.-СПб., 1897.
3. Иоанн Скилица. Обозрение истории. История захвата Никифором Фокой императорского престола / М.М. Копыленко. [Электронный ресурс]. Режим доступа: www.vostlit.info.
4. Константин Багрянородный. Об управлении империей / Г.Г. Литаврин, А.П. Новосельцев. - М.: Наука, 1989. - 96 с.
5. Лев Диакон. История /Я.Н. Любарский. - М.: Наука, 1988. -239 с.
6. Лиутпранд Кремонский. Антопадосис / И.В. Дьяконов. — М.: Изд-во Москва, Директ-Медиа, 2009. - 239 с.
7. Михаил Пселл. Хронография / Я.Н. Любарский. - СПб., 2003. - 397 с.
8. Повесть Временных Лет / Д.С. Лихачев. - СПб.: Наука, 1999. - 665 с.
9. Bozeman A.B. Politics and Culture in international History: from the ancient Near East to the Opening
of the Modem Age. New-Jersey, 2002.
10. Cameron A. The Byzantines. Malden; Oxford; Carlton. 2006.
11. Hunger H. Prooimion. Elemente der byzantischen Kaiseridee in den Arengen der Urkunden. (Wiener byzantische Studien. Bd. I). Wien, 1964.
12. Кримський А. Ю., Кезма T. Оповідання арабського історика XI віку Абу-Шоджі Рудраверського про те, як охрестилася Русь // У друкарні Української академії наук, 1927.
13. Кучюкова. И. За разпространениего на византийската култура посредством династичните бракове (крля на X век — средага на XV век) // Византия в собствините очи и в очиге на другите. София, 2007.
14. Lexicon des Mittelalters / J. В. Metzler. Weimar, 1999. Buch 5.
15. Shepard J. The Uses of «History» in Byzantine Diplomacy: Observations and Comparisons //
PORPHYROGENITA. Hants; Burlington, 2003.
16. The Oxford Dictionary of Byzantium / P. Kazhdan. New York; Oxford, 1991. Vol. 1.
17. Treitinger O. Die oströmische Kaiser- und Reichsidee nach ihrer Gestaltung im höfischen Zeremoniell. Vom oströmischen Staats-und Reichsgedanken. Zweite unveränderte Auflage. Darmstadt, 1956.
18. Брюсова В.Г. Русско-византийские отношения середины XI в. / Вопросы истории. - 1972. -№ 3. - С. 51-62.
19. Васильевский В.Г. Русско-византийские отрывки. II. К истории 976 - 986 гг. // Труды. СПб., 1909. Т. 2. Вып. 1. С. 56-124.
20. Величко А.М. Политико-правовые очерки по истории Византийской империи. Политикоправовые очерки по истории Византийской империи. - М.: Изд-во «ФондИВ», 2008. — 312 с.
21. Греков Б Д. Киевская Русь. - М.: ACT, 2004. -672 с.
22. Гумилев Л. От Руси к России. - М.: ACT, 2004. - 400 с.
23. Иловайский Д.И. Становление Руси. - М.: Транзиткнига, 2005. — 860 с.
24. Каждан А.П. Византийская культура X - XII вв. - СПб.: Алетейя, 2006. - 280 с.
25. Каждан А.П. Возникновение и сущность православия. - М.: Знание, 1968. -48 с.
26. Каждан А.П., Литаврин Г.Г. Очерки истории Византии и южных славян. - М.: Учпедгиз, 1958. — 326 с.
27. Карпов А.Ю. Владимир Святой. - М.: Молодая гвардия, 2004. - 454 с.
28. Курбатов Г.Л. История Византии. - М.: МГУ, 1984. -336 с.
29. Литаврин Г.Г. Пселл о причинах последнего похода русских на Константинополь в 1043 г. // Византийский Временник. - 1967. - Т. 27. - С. 71-86.
30. Литаврин Г.Г. Еще раз о походе русских на Византию в июле 1043 г. // Византийский Временник.
- 1969. - Т. 29. - С. 105-107.
31. Поппэ А. Русско-византийские церковно-политические отношения в середине XI в. - «История СССР». - 1970. - № 3. - С. 108-124.
32. Розен В.Р. Император Василий Болгаробойца. Извлечения из летописи Яхъи Антиохийского // Записки Императорской Академии Наук. - СПб., 1883. - Т. 44.
33. Руднев В.А. Слово о князе Владимире. - М.: Сов. Россия, 1989. - 240 с.
34. Рыбаков Б. Рождение Руси. - М.: Издательство «АиФ-Принт», 2004. - 446 с.
35. Фазоли Д. Короли Италии. - СПб.: Евразия, 2007. - 288 с.
36. Шрайнер П. Miscellanea Byzantino-Russica // Византийский Временник. - 1991. - Т. 52. - С. 151-160.
