CC BY
120
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
Русская литература
Жанры литературы. Литературная критика. Литература народов Российской Федерации. Писатели русского зарубежья
УДК 398.22
М. Ч. Гуриева
К ВОПРОСУ ОБ ИЗУЧЕНИИ НАРТОВСКОГО ЭПОСА ОСЕТИН
Более полутора веков назад впервые были опубликованы тексты нартовского эпоса осетин. Нартов-ский эпос скрывает в себе внутренний мир, взгляды на жизнь, окружающую действительность предков осетин - скифов и алан. Нартовский эпос попал в поле зрения русских учёных во второй половине
XIX в. Осетинские тексты были опубликованы стараниями А. Шифнера и Вс. Миллера. С 20-х гг.
XX в. нартовский эпос становится предметом пристального внимания не только российских учёных, но и зарубежных.
The first texts of the Narts' epos were published more than one hundred and fifty years ago. The Narts' epos reveals inner world and outlooks of Ossetian ancestors - Skythians and Alans. Russian scholars paid attention to the Narts' epos at the second half of the 19th c. The Ossetian texts were published owing to A. Shifner and V. Miller. At the 1920s the Narts' epos began to draw steadfast attention of foreign scholars.
Ключевые слова: Нарт, эпос, осетины, мифология, скифы, сарматы, аланы, история, Кавказ, прошлое.
Keywords: Nart, epos, Ossetians, mythology, Skythians, Sarmats, Alans, history, the Caucasus, the past.
Более полутора веков назад впервые были опубликованы тексты нартовского эпоса осетин. С тех пор сказания о нартах издавались множество раз как на осетинском, так и на русском языках, а также за рубежом. Нартовский эпос, вошедший в духовную культуру всего человечества, скрывает в себе внутренний мир, взгляды на жизнь, окружающую действительность далеких предков осетинского народа - скифов и алан.
Эпос давно уже стал предметом пристального внимания ученых: идет большая кропотливая
© Гуриева М. Ч., 2010
работа литературоведов, текстологов, историков, этнографов по выяснению многих вопросов, еще ждущих разрешения.
Нартовский эпос попал в поле зрения русских ученых во второй половине XIX в. Осетинские тексты были опубликованы стараниями А. Шифнера и Вс. Миллера, ими же переведены на русский язык и прокомментированы.
С начала XX в. осетинские нартовские сказания многократно записывались в разных ущельях Осетии отдельными энтузиастами-собирателями, представителями первого поколения осетинской интеллигенции; а с образованием в 1919 г. Осетинского историко-филологического общества, особенно после открытия на базе общества Северо-Осетинского НИИ, работа была поставлена на твердую научную основу.
С 20-х гг. XIX в. нартовский эпос осетин становится предметом пристального внимания не только российских ученых, но и зарубежных. В результате появилась самостоятельная область фольклористики - нартоведение.
Осетинская мифология и народно-поэтическая традиция восходят к скифо-сарматскому и аланскому периодам осетинского народа. Поэтому большую ценность для ее изучения приобретают свидетельства древних писателей и историков, в частности Геродота, о верованиях, обычаях, мифах и легендах скифов, сарматов и алан.
Скифо-сарматские и аланские мотивы в мифологии и нартовском эпосе осетин впервые исследовал Всеволод Миллер (1848-1913 гг.). Уже в одной из ранних своих статей «В горах Осетии» (1881 г.) он писал, что во многих нартов-ских сказаниях «можно найти воспоминания о древних богах».
Всеволод Миллер в своих трудах поставил много таких вопросов о мифологических образах в нартовском эпосе, на которые в то время наука не могла еще ответить.
И Вс. Миллер, и Ж. Дюмезиль, и В. Абаев установили, что сведения Геродота о скифских богах многими нитями связаны с нартовским эпо-
М. Ч. Гуриева. К вопросу об изучении мартовского эпоса осетин
сом, с его героями Урузмагом, Шатаной, Ацы-рухс, Уастырджи и другими образами.
Мифология и нартовский эпос подтверждают генетическое родство осетин со скифами, сарматами и аланами, что является одним из доказательств связи мифа и истории.
Нарты, как и герои гомеровского эпоса, -рыцари своего времени. Их прототипы, скифы и аланы, в известной мере были предтечей европейского рыцарства. Они суровые воины, но им присущи глубинные черты аристократизма, они виртуозно владеют как мечом, так и лирой. В образе нарта естественно сочетаются физическое совершенство и духовное величие.
Воспитанию мужества и воли способствуют как спортивные игры, так и пляски, пронизанные духом состязаний в силе и ловкости.
Нарт - человек правдивый и честный, он неподвластен року и божественной воле, поэтому предприимчив, всегда в действии. В борьбе за жизнь и свободу он становится богоравным. Эти качества дали нартам вечную жизнь и вечную славу.
Историческое значение нартовского эпоса Вс. Миллер оценивал так: «Оставляя в стороне все увлечения кавказским богатырским эпосом и мечтания найти в нем необыкновенные исторические откровения, мы можем только сказать, что этот эпос, весьма богатый по содержанию, заслуживает серьезного изучения. Разделяя судьбу всех устных произведений, он содержит в себе массу подновлений, смещений имен, но все же содержит много древнего, некоторые исторические воспоминания и такие черты быта, которые уже отжили свой век» [1].
Классическими в нартоведении принято считать труды В. Ф. Миллера [2], В. И. Абаева [3], Ж. Дюмезиля [4], Т. А. Гуриева [5], А. Ф. Чо-чиева [6], Ю. А. Дзиццойты [7], Ю. С. Гаглой-ти [8] и других ученых.
В середине 20-х гг. появилась статья А. 3. Ку-балова, содержавшая попытку исторической интерпретации нартовского эпоса. Суть концепции А. 3. Кубалова сводится к тому, что нартовские сказания - это «часть древних песен о борьбе Ирана с Тураном, собранных и обработанных поэтом Фирдоуси в знаменитой царственной книге Ирана «Шах-Наме» [9]. Таким образом, поэма Фирдоуси стала чуть ли не первоисточником нартовского эпоса, а сам Фирдоуси... чуть ли не его автором. Эти положения А. 3. Кубалова ныне представляются своего рода библиографическим курьезом. Научного значения они не имеют.
Пожалуй, не менее курьезна и гипотеза Б. А. Алборова, изложенная им в работе «Термин "Нарт"». Занимаясь изучением нартовско-го эпоса, Б. А. Алборов сделал ряд небезынтересных частных наблюдений, пришел в конеч-
ном итоге к выводу, что эпос «создан не мелкими горскими народностями Кавказа, разобщенными друг от друга и говорящими на разных языках, а певцами и сказителями большого политического образования "Нарта". Этим могущественном политическим образованием на Юг от Кавказского хребта и было государство Нара или Наири а Малой Азии.» [10]
Большой вклад в изучение нартовского эпоса внес В. И. Абаев. В его исследованиях не остался в тени и вопрос об историческом содержании эпоса. Оценивая историческое в нартовском эпосе, он писал: «В нем отразилась история народа, но история не внешних событий и датированных фактов, а история древнего быта и мировоззрения, народных доблестей и идеалов» [11].
Там же В. И. Абаев делает заключение о том, что в нартовском эпосе мы не видим «горячих следов» какого-либо исторического события. Это может быть объяснено тем, что «мы вообще мало знаем историю алан, в особенности мало знаем конкретные факты и события их истории» [12].
В. И. Абаев считает, что в нартовских сказаниях в лучшем случае можно обнаружить «смутный отзвук одного или двух исторических событий, преображенных и перефразированных до неузнаваемости» [13].
Единственное историческое событие, на которое, по мнению В. И. Абаева, откликнулся нартовский эпос, - борьба аланских языческих культов с христианской религией. Конечный вывод В. И. Абаева: «Итак, нартовский эпос не может быть назван эпосом историческим», хотя он - «сама жизнь, правдивая, реальная, народная во всех своих проявлениях» [14].
Это было сказано в 1945 г. Но уже через четыре года В. И. Абаев выступил со статьей, в которой отмечал: «Ценность нартовских сказаний как исторического источника исключительно велика», нартовский эпос «представляет огромный интерес и доказывает, какой исключительной ценности памятник мы имеем в нартовс-ких сказаниях с точки зрения познания прошлого осетинского народа» [15].
Помимо осетин нартовский эпос представлен также у абхазов, абазин, адыгейцев, кабардинцев, карачаевцев, балкарцев, чеченцев, ингушей, в меньшей степени - у народов Дагестана: аварцев, кумыков, лакцев, а также у горцев Грузии -сванов и рачинцев. «Нартовские сказания известны также убыхам - народу, полностью выселившемуся во второй половине XIX в. с черноморского побережья Северного Кавказа в Турцию. Язык каждого из национальных вариантов эпоса богат этническими и географическими названиями» [16].
Поскольку в эпосе откладываются определенные исторические сведения, существует необхо-
димость извлечь их для более полного освещения исторической судьбы носителя эпоса.
Эта необходимость особенно актуальна для носителей нартовского эпоса, не имеющих своей письменной истории. При этом следует учитывать, что этические данные могут служить лишь дополнительным историческим источником, дающим приблизительную характеристику исторических областей и народов, с которыми носители эпоса сталкивались в прошлом.
Итак, «эпос, используя в какой-то части реалии исторического социума, строит свой, непохожий на исторический мир, "разыгрывает" свою историю, свой ее вариант» [17].
Ж. Дюмезиль отмечал, что «нартовский эпос заслуживает внимание прежде всего потому, что непосредственно отражает жизнь и душу народов - его носителей. Эти сказания имеют то двойное достоинство, что они - и подлинно местные и в то же время - не книжные. Они пришли к нам с высокогорных долин тех речек, которым Терек и Кубань обязаны своим величавым многоводьем; они пришли к нам из уст старейших жителей осетинских, черкесских, балкарских, карачаевских, адыгейских аулов, тех деревьев, где у каждого двора - своя башня, своя каменная ограда» [18].
Эти героические легенды придавали населению одного из самых пестрых уголков земли истинную общность духа: и христиане, и мусульмане, и язычники находили в них воплощение свойств характера, которые нужны были в этих горах: мужества, хитрости, презрительного отношения к лишениям (как и к излишествам), безудержной гневливости, мстительности и т. д. Повсюду наивысшей похвалой человеку было сравнение его с Нартом. Речь идет действительно о героях, общих для разных народов: с небольшими различиями в произношении имена повсюду одни и те же. И осетины, и черкесы, и татары произносят Нарт, слово необъясненное, по крайней мере, ни один из кавказских языков не позволяет его истолковать.
В нартоведении существуют различные точки зрения, объясняющие этимологию термина Нарт. Мы коротко обозначим эти точки зрения, не вступая в полемику с исследователями. Детальное рассмотрение этого вопроса - это уже отдельная тема.
Термин nart встречается во всех языках Кавказа, на которых существуют сказания о нартах: осетинское nart (f), адыгейское nart, кабардинское nart, убыхское nart, абхазское nartaa, абазинское nart, балкаро-карачаевское nart, ингушское nart, njart, чеченское nart, даргинское nart, сванское nart, грузинское nartebi. В большинстве этих языков рассматриваемый термин является названием героев эпопеи.
Вопрос о происхождении термина паН (х) является одним из центральных в нартоведении. Предложено несколько этимологий этого термина на иранской, кавказской и монгольской почве.
В 1921 г. известный кавказовед Н. С. Трубецкой пришел к выводу о том, что «термин Нарт не может быть разъяснен ни на одном из северокавказских языков» [19]. Противоположное мнение было высказано В. И. Абаевым, считавшим, что в осетинский язык рассматриваемый термин взят «из кавказского этнического мира» [20].
Впоследствии В. И. Абаев пересмотрел свой взгляд, указав на причину, по которой термин паН не может быть кавказского происхождения: в хакасском языке встречается слово па^рак «богатырская сказка», в первой части которого, по мнению ученого, скрывается интересующее нас слово.
Поскольку предки хакасов входили в сферу культурного влияния скифо-сарматских племен, а влияние кавказских языков никогда не распространялось так далеко на восток, термин паН, независимо от его происхождения, следует признать вкладом в хакасский язык из доосетинско-го. Следовательно, и в кавказские языки он мог войти из того же источника [21].
Следует отметить, что, судя по фонетическому единообразию рассматриваемого термина в кавказских языках, он не может быть закономерным рефлексом прасеверокавказского архетипа. Единообразие форм в разных языках обычно указывает на заимствование.
Таким образом, можно предположить, что версия о кавказском происхождении термина паН маловероятна.
Рассмотрим теперь достоверность этимологии на иранской и монгольской почве. Согласно первой из них, термин па^х восходит к древнеиран-ской основе пата - «самец, мужчина», а согласно второй - к монгольской основе пат «солнце».
Уже в конце XIX и в начале XX в. термин па^х был сопоставлен с иранской основой пата - «самец, мужчина» (Лопатинский, Рклицкий, Блайх-штайнер). Данное сопоставление принято и развито в трудах Н. С. Трубецкого, А. Майе, Ж. Дю-мезиля, Г. В. Бейли.
Однако В. И. Абаев признал иранскую этимологию противоречащей исторической фонетике и исторической морфологии осетинского языка [22].
Несмотря на эту критику, на генетической зависимости па^х от иранской основы пата- «самец, мужчина» продолжали настаивать Г. В. Бейли и Ж. Дюмезиль. к этой этимологии присоединились Э. Бенвенист, Е. М. Мелетинский, Ю. С. Гаглойти, 3. Н. Ванеев, В. А. Кузнецов, Г. А. Климов, И. Гершевич, Т. Н. Пахалина, А. Г. Чочиев, М. Н. Боголюбов и многие другие.
В наиболее полном виде возражения В. И. Аба-ева изложены в его историко-этимологическом
М. Ч. Гуриева. К вопросу об изучении нартовского эпоса осетин
словаре, где он пишет: «Этимология, связывающая NartF с иран. Nar неприемлема как по семантическим, так и формальным соображениям.
1. Иран. nar - сохранилось в осетинском виде nal - «самец», семантика этого слова лежит целиком в половой сфере и не содержит даже намека на значения «герой», «воин» и т. п. Думать, что параллельно в осетинском существовало это же слово с долгим гласным (nar в NartF пришлось бы возводить к nar-, а не nar-) и что это слово могло означать «богатырь», «герой» или что-либо подобное, нет никаких оснований.
2. Центральной фигурой нартовского эпоса является женщина, Шатана, которая выступает как мать народа. Непонятно, как в эпосе с такой ясно выраженной матриархальной тенденцией весь народ мог называться «мужчинами», не говоря уже о полной бесцветности такого наименования» [23].
Подобной трактовке возражали Ю. С. Гаглой-ти, X. С. Джиоев, К. Г. Джусоева и В. X. Тменов.
Позицию В. И. Абаева разделяет крупнейший немецкий лингвист И. Кноблох, полагающий, что связь термина nartF с иранским nar - «мужчина» следует отклонить по той причине, что последнее отразилось в осетинском в виде nFl «самец». Монгольскую этимологию В. И. Абаева, а следовательно, и критику иранской этимологии принял видный иранист Л. Згуста [24].
Возражения В. И. Абаева против иранской этимологии признал убедительными и аргументированными и литературовед Н. Г. Джусойты. Среди прочего, разумеется, одобрен и довод о том, что иранская основа nar- сохранилась в осетинском в виде nal «самец».
«В приведенных высказываниях историческая фонетика осетинского языка переставлена с ног на голову, - подчеркивает Ю. А. Дзиццойты. -В действительности древнегреческая фонема *r в осетинском языке регулярно отражается в виде r. Но существуют исключения из этого правила, когда в строго определенных позициях древне-иранская *r переходит в осетинском в l» [25].
Как видно из сказанного, древнеиранская основа nar(a)- в осетинском языке могла отразиться только в виде nFr-. Весьма показательно, что В. И. Абаев, противореча своей же позиции, усматривал основу nar(a)- не только в осетинском слове nFl «самец», но и в словах, содержащих r. Это, во-первых, осетинское nxrsyn «разбухать, толстеть» из *nr-s-, а во вторых, осетинское nard «жирный» - из *nrta-. Сюда же, по мнению Г. В. Бейли, относится слово пжгжшоп «несдержанный, неукротимый», если из *nara- mana-, с отважным складом ума [26].
Таким образом, термин nart со своим r вполне может восходить к древнеиранской основе *nar-, а переход *r>l тут вообще не причем.
Однако более существенной является другая неточность, допущенная В. И. Абаевым. Утверждая, что осетинский термин паН& предполагает этимон с исторически долгой корневой гласной, он сознательно упустил из виду тот факт, что осетинская а может восходить не только к древнеиранской *а, находящейся в позиции перед двумя согласными конечного слога. Эти факты давно и хорошо известны в научной литературе, причем признаны самим В. И. Абаевым.
Мы не будем подробно рассматривать этот вопрос.
Перейдем к монгольской этимологии, которой придерживаются В. И. Абаев и Т. А. Гуриев.
В работе, впервые опубликованной в 1977 г., В. И. Абаев разделил историю осетинского языка на три этапа: 1. Скифо-европейский (1-е тысячелетие до н. э.). 2. Алано-кавказский (от первых веков н.э. до монгольского нашествия). 3. Собственно осетинский (от монгольского нашествия до наших дней) [27]. Совершенно убедительным представляется нам заключение В. И. Абаева о том, что в постмонгольское время осетинский язык потерял свой престижный потенциал и перестал оказывать влияние на языки соседних народов.
Данный вывод В. И. Абаева полностью опровергает его же гипотезу о монгольских влияниях на язык осетинского эпоса. Все предполагаемые монголизмы в языке осетинского эпоса встречается и в языках народов Кавказа, знающих нар-товский эпос. Одно из двух: либо осетинский язык все же не лишился своего престижного потенциала и все ещё оказывал влияние на языки соседних народов, либо он лишился его, и тогда всякие разговоры о монгольских влияниях следует прекратить как ненаучные [28].
Несостоятельность монгольской этимологии видна и из признания В. И. Абаевым связи между осетинским термином паН& и хакасским паНрак «богатырская сказка» - аргументы, выдвинутые им против кавказского происхождения рассматриваемого термина. Хакасское слово, если оно действительно связано с осетинским, могло быть усвоено только из скифского или сарматского. Из этого же источника могли быть усвоены коми-зырянское нарт, русское нарт и пр. Таким образом, для монгольских влияний не остается никаких реально-исторических условий [29].
В научной литературе вывод о монгольском влияний на язык осетинского эпоса подвергнут критике такими учеными, как В. И. Чичеров, Л. С. Смирнова, Ю. С. Гаглойти, В. А. Кузнецов, Ф. М. Таказов, Ю. А. Дзиццойты, А. А. Ту-аллагов и др.
Таким образом, можно сказать, что из трех предложенных этимологий термина Нарт маловероятной остается «кавказская», а «иранская»
и «монгольская» этимологии являются спорными. Этот вопрос остается открытым.
Итак, можно сделать вывод, что нартовский эпос осетин, попав в поле зрения ученых во второй половине XIX в., стал предметом самого пристального изучения. Появилась самостоятельная область фольклористики - нартоведение. И сразу же возникло очень много спорных вопросов, касающихся терминологии нартовского эпоса. К таким вопросам можно отнести этимологию термина Нарт. В нашей работе мы подробно не рассматриваем этот вопрос, так как это отдельная тема и требует детального обсуждения. Нартов-ский эпос представляет огромный интерес для исследователей, так как обращение к эпосу является обращением к тем истокам, из которых берет начало специфика того или иного народа, особенности его менталитета.
Примечания
1. Кузнецов В. А. Нартовский эпос и некоторые вопросы истории осетинского народа. Орджоникидзе, 1980. С. 8.
2. Миллер В. Ф. Осетинские этюды. Владикавказ, 1992.
3 Абаев В. И. Нартовский эпос осетин. Цхинвал, 1982.
4. Дюмезиль Ж. Осетинский эпос и мифология. М., 1977.
5. Гуриев Т. А. К проблеме генезиса осетинского нартовского эпоса. Орджоникидзе, 1971.
6. Чочиев А. Ф. Нарта-арии и арийская идеология. М., 1996.
7. Дзиццойты Ю. А. Нарты и их соседи: географические и этнические названия в нартовском эпосе. Владикавказ, 1992.
8. Гаглойти Ю. С. К изучению терминологии нартовского // ЮОНИИ. Цхинвали, 1965. Т. ЧЙУ.
9. Кузнецов В. А. Указ. соч. С. 9.
10. Там же. С. 10.
11. Абаев В. И. Нартовский эпос осетин. С. 84.
12. Там же. С. 106.
13. Там же. С. 107.
14. Там же. С. 108.
15. Там же. С. 109.
16. Дзиццойты Ю. А. Нарты и их соседи. С. 3.
17. Путилов Б. Н. Героический эпос и действительность. Л., 1988. С. 25.
18. Дюмезиль Ж. Указ. соч. С. 16.
19. Цит. по: Дзиццойты Ю. А. К этимологии термина nart // Nartamongce. Журнал алано-осетинских исследований: Эпос, Мифология, Язык, История. № 1-2.
20. См. об этом: Там же. С. 64.
21. Там же. С. 65.
22. См. об этом: Абаев В. И. Нартовский эпос осетин. С. 58.
23. Абаев В. И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. Т. III. Л., 1973. С. 159.
24. См. об этом: Дзиццойты Ю. А. К этимологии термина nart. С. 69.
25. Там же. С. 69.
26. См. об этом: Там же. С. 70.
27. Абаев В. И. Избранные труды. Т. II. Владикавказ, 1995. С. 291.
28. См. об этом: Дзиццойты Ю. А. К этимологии термина nart. С. 86.
29. См. об этом: Там же. С. 87.
УДК 8 ФР
М. П. Наговицына
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ФОЛЬКЛОРНЫХ ТРАДИЦИЙ В СОВРЕМЕННЫХ МАССОВЫХ ПРАЗДНИКАХ
Особенности использования фольклорных традиций в современных сценариях массовых праздников до сих пор в достаточной степени не изучены. Данная статья представляет собой одну из первых попыток выявить влияние различных элементов фольклорной традиции (система персонажей, элементы импровизации, игровое начало, костюмирование) на сценарные и режиссерские поиски в современных праздничных представлениях.
The use of folklore traditions in modern scri pts of festivals has not been studied enough yet. The article presents one of the first attempts to show up the influence of different elements of folklore tradition (characters system, improvisation and play elements, fancy-dressing) on script-writer's and producer's search in modern festive performances.
Ключевые слова: ярмарка, фольклор, массовый праздник.
Keywords: fair, folklore, festival.
Народные традиции и фольклор в разные периоды XX в. по-разному были востребованы и реализованы в массовых праздниках. В рассматриваемый нами период происходили серьезные изменения в праздничной культуре России в целом. Во второй половине XX в. идентификация с национально-культурным содержанием праздников была утрачена и растворена в других содержательно-образных проявлениях праздника. Кроме того, утрата православных традиций вела к определенному разрыву поколений. Конец XX в. вызвал определенный кризис праздничной культуры и привел к поиску новых способов самоопределения. Усиление коммуникативной функции праздников сопровождалось исчезновением патриотического, воспитательно-дидактического характера этого явления. Изменение идеологической основы, тем не менее, не привело к утрате развлекательной функции праздников. Кроме того, поиск общественных ориентиров в сфере праздничной культуры привел к повышению интереса к народным традициям и фолькло-
© Наговицына М. П., 2010
