CC BY
76
Раздел III. ИСТОРИЯ
М.И. Гуров, Э.Е. Исаева
К ВОПРОСУ ОБ ИСТОРИИ ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ НА ДОНУ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
Аннотация: Статья продолжает цикл публикаций, посвященных научному осмыслению истории Великой Отечественной войны. В частности затрагиваются аспекты повседневной жизни гражданского населения Ростовской области в военное время. В содержании статьи используются материалы источников личного происхождения.
Ключевые слова: Великая Отечественная война, воспоминания, источники личного происхождения, повседневность, оккупация, тыл, патриотизм, историческая память.
M. Gurov, Е. Isaeva
ON THE HISTORY OF DAILY LIFE ON THE DON DURING THE GREAT PATRIOTIC WAR
Abstract: The article continues the series of publications devoted to scientific understanding of the history of the Great Patriotic War. In particular those aspects of daily life of the civilian population of Rostov region in wartime are considered. The contents of the article used materials sources of personal origin.
Key words: the Great Patriotic War, memorials, personal origin, daily life, occupation, rear, patriotism, historical memory.
Данная статья продолжает цикл публикаций, появление которых стало возможным благодаря обращению к комплексу документов личного происхождения и артефактов, получаемых в результате полевых исследований, проводящимися в течение последних лет преподавателями и студентами факультета истории и филологии Таганрогского института имени А.П. Чехова [1, 2, 5, 6, 7, 8].
Как известно, круг письменных и материальных свидетельств, позволяющих реконструировать и осмыслить трагические страницы 1941-1945 гг., весьма обширен. С одной стороны, мы можем взглянуть на события военного лихолетья с точки зрения документов официального происхождения (как отечественных, так и зарубежных). Они позволяют нам точнее понимать логику принятия решений на основных уровнях государственных и общественных институтов, сопоставлять взгляды на одни и те же факты, так сказать, «с разных сторон». Но все же, они, позволяя нам оценивать события, в том числе и периода Великой Отечественной войны, с точки зрения больших структур, образующих общество и государство, не всегда дают возможность увидеть «маленького» - «обычного» человека, «теряющегося» за потоком официальной информации. Именно обращение к повседневным практикам «рядового человека» оказавшегося в «нерядовых условиях», позволяет увидеть, как преломлялись в сознании военных поколений символы и практики государственных и общественных институтов, какова была их реакция на стремительное изменение жизненного уклада на различных этапах войны. «<...> Историки повседневности открывают новые пласты научного знания о войне, в связи с чем, происходит накопление и первичная обработка источникового материала <...>» [10, с. 383-384].
Подчеркнём, что обращение к повседневным тактикам и стратегиям в годы Великой Отечественной войны, требует очень внимательного сопоставления индивидуальных форм поведения с официальными символами и практиками государства и их проявлениями в различных жизненных ситуациях. Именно такой подход, по нашему убеждению, позволит насытить историческое поле не столько «личностно-бытовыми деталями», сколько дополнит и обогатит его, сохранив целостность, вне зависимости от оценок в интерпретации исторического прошлого нашей страны.
Обратимся к сюжетам восприятия войны представителями военного поколения, родившиеся в годы довоенных пятилеток, когда страна, пережив коллективизацию, сделав индустриальный скачок, смогла обеспечить экономическую базу, позволившую выстоять в «той войне». Александр, Любовь и Иван были частью большой семьи Т., работавшей в «обычном» довоенном колхозе вблизи Гуково Ростовской области. Воспоминания о Саше, «старшем», весьма разнона-правлено сохранились в сознании сестры и младшего брата. Часть «его войны», позже была передана младшим, что нашло отражение в их воспоминаниях, которые ещё ждут публикации. Воспоминания же сестры и брата разноплановы и зависят от возрастных особенностей восприятия одних и тех же событий. Но они, во многом пересекаются, уточняя друг друга. Отдельные моменты носят уникальный характер, индивидуально запечатлевшись в памяти. Значительная их часть прове-
ряема и перекрестно прослеживается в официальных документах. Аналогичные практики одной возрастной группы, в схожих ситуациях, можно увидеть и сопоставить по другим интервью. Но при этом они не противоречивы и уточняют историю «большой войны».
Ранние воспоминания типичны. Люба, будучи старшей дочерью, помогала семье, и, достаточно рано узнала, что такое ведение домашнего хозяйства, хотя она и «<...> ходила в первый класс <...>» но «<...> работы было много <...>». До войны отец работал в «<...> колхозе бригадиром <...>». Мама «<...> тоже в колхозе <...>». Младший Иван, появился на свет незадолго до начала войны. «<...> Маленький ... Ванька, а матери надо в колхозе работать <...>». Вот и помогала дочь по хозяйству: «<...> по дому управлялась, корову доила, стадо выгоняла. Работала ... я и огород сажала, .... пшеницу перекручивала <.>»[4]. Но жили дружно и сытно.
Для Любы и её младшего брата, как и для подавляющего числа их сверстников, жизнь была разделена надвое с началом войны. Они отчетливо помнят, что «.отец пришел и сказал: «Война». Поначалу ничего не изменилось, но вскоре в дома стали приходить повестки. «<...> Первым забрали дядю Яню <...>», а потом забрали «<...> почти всех мужчин <...>». На улицах стало тихо. Только отец все еще был с ними. «<...> Ведь тогда вышел специальный указ Сталина не брать с шахт специалистов и с колхозов <...>» [3].
А спустя три месяца до Гуково докатилась война. Сначала в виде самолётов, вернее их силуэтов на листовках, в которых оповещали население, как с ними бороться, а затем и они сами, «<...> с крестами на крыльях <...>», которые Любовь Максимовна помнит до сих пор. «<...> Впервые я увидела немцев, когда они летали на самолетах над аэродромом. С самолетов падали бомбы на аэродром. Но там уже никого не было, аэродром уехал. Девки, которые были на аэродроме, забрали мои туфельки. Мне до войны их купили, совсем новые были - парусовые. Я тогда еще не знала, что их нет, я была в Замчалово, когда они уезжали <.>»[4]. Для неё эти туфельки навсегда врежутся в память, ведь это были не простые туфли, а подарок отца, так и не вернувшегося с той войны. В сентябре, бомбардировки стали привычным делом для местного населения. Оставшиеся в колхозе люди продолжали работать, собирали первый военный урожай. При этом «<...> местные <...>» привлекались к постройке оборонительных сооружений. Люди из того немногого, что было «отдавали» для «<...> Красной Армии рубахи, куфайки <...>» и продовольствие. В 1941 году, после изгнания немцев из Ростова-на-Дону, фронт на Юге временно стабилизировался.
В мае 1942 года на фронт призвали отца семейства - Максима Алексеевича. «<...>Потом ушел отец <...>». Его вызвали повесткой, «<...> как и всех остальных <...>». Вскоре им пришлось увидеться снова. В одной из частей проходивших вблизи Гуково оказался Максим Алексеевич. Именно тогда дети в последний раз его и увидели. Иван Т. вспоминал: «<...> зашел отец. Дед Алешка просил командира отца оставить... Не оставил <...>» [3]. Любовь Максимовна уточняла, что тогда«<...> мы с Муркой (двоюродная сестра -авт.) лазили по вишням. Они такие высокие были, мы залезли на них и вишен набрали много... Я вернулась домой и тогда во двор завели папу два офицера. Эта охрана нужна была для того, чтобы он не остался дома. Он немного побыл с нами, да и пошел, а мы за ним увязались... Проводили мы их на Зверево. Там военных много было. Отец Ваньку на руки взял, а я следом бежала за ними. Проводили, и домой пошли. От отца больше никаких известий не было <.>»[4]. Отметим, что эти сюжеты повторяемы. Так, для маленькой Татьяны Т., семья которой, так же как и семья Любы, до войны жила в небольшом селе, война со всей остротой проявилась с призыва в армию самых близких людей. «.Его забрали (отца на фронт -авт.), не помню его, какой он и был. Потом брат. Брата забрали. Афанас его звали, не знаю, какой он был. Это брат не родной - по отцу сводный, вот и они не пришли оба - и не тот и не другой, никто не пришел с фронта - погибли, а папа мой погиб под городом Ржев.». Близкие получили извещение, «не похоронку», в которой сообщалось, что глава семейства пропал без вести. Но всю оставшуюся жизнь мама Татьяны Т. ждала его, так и не поверив, что он не вернётся домой. «<.> В окошко стукнет кто-нибудь, а я бегу, думаю, что это любимый Андрей вернулся <.>» [7, с. 496].
Продолжая, заметим, что попав на фронт, Максим Алексеевич разделил судьбу тысяч советских солдат и командиров, вовлечённых в трагические события, развернувшиеся в большой излучине Дона, Калмыцких степях и Предгорьях Кавказа в тот страшный год. Уже после войны, в 1948 году, когда сотрудники местного военкомата, выясняя судьбы солдат, связь с которыми прервалась в годы войны, путем опроса членов их семей, лаконично зафиксировали, что Т. Максима Алексеевича признать «пропавшим без вести», хотя семье и удалось установить приблизительное место его гибели, но не подтвержденное документально. Однополчанин говорил, что отец погиб в калмыцких степях, хотя все домочадцы до конца надеялись, что он жив . Тем не менее, много лет спустя, эти документы, наряду с семейными рассказами, позволили его праправнучке установить год рождения и уточнить место гибели прапрадеда [9]. А тогда, когда «<.>отца забрали на войну. Я, моя мать, брат Саша и Ваня остались в Гуково. Мне тогда было 11 лет, а Ваня был совсем
маленький. После того, как папу забрали на войну, нас часто вывозили в поле, где мы копали окопы <...>»[4]. «<...> Люди погибали в полях. Немцы шли на Сталинград по этой ветки. Железная дорога вела в Зверево, в Лихую это все в Москву, на Кавказ. Бои тут сильные были <.>»[3]. А вскоре пришли и «они».
Для маленького Ивана «<...> немцы ... заехали на мотоциклах. Начали кричать «Немцы! Немцы! Немцы!» (местные дети -авт.). Мать спряталась со мною под кровать вместе. Я как то выскочил с матери из под кровати. Вылетел на улицу. Немец меня остановил, ну, и на мотоцикл посадил рядом, дал мне шоколадку и провез некоторое, и погладил, и я домой побежал, ну. и стоял, смотрел, как они въезжали <...>». Собственно восприятие оккупации носило индивидуальный характер и зависело, в том числе, и от того как она начиналась. Для детей это смесь любопытства и страха, для взрослых - напряженное ожидание, порожденное неизвестностью. Но, как правило, наступал момент, когда приходило осознание смертельной опасности от незваных «гостей». «<...> Пришли домой, (вспоминал один из респондентов - авт.) а свекруха говорит нужно погреб побелить, а я ей отвечаю, может не надо чужие люди в доме, вдруг еще что случиться, а она мне иди. А погреб у нас на полу, что можно невзначай споткнуться и упасть. Так и вышло. Пока я мазала, шел немец и провалился ко мне, головой ударился кровь идет, ключицу повредил. Тут они все подлетели, кричат, еще чужие какие-то подошли, а я стаю плачу. Те, которые с нами жили меня защищать стали: та она не причем, она не виновата. Немцы не слушают, а как узнали, что я и семья раскулаченная сразу ушли, не тронув <...>» [5, с. 357].
В свою очередь, для Любы и Вани этот момент тесно связан с трагической судьбой нескольких советских солдат, свидетелями гибели которых они стали. Иван Максимович вспоминал: «<...> Вот это отступали, попали они в окружение, ну и забежали все к нам во двор, ну один остался. Только переоделся, мать за стол, а другие к Полетаехе побежали <...>» [3]. Любовь Максимовна добавляла: «<...> бабка Полька картошку наварила, солдаты на лавке сидели ели, горячая была картошка, розовая. Именно тогда я в первый раз увидела немцев. Немец в дом к Польке зашел, стал там все обыскивать. У Поли был мужик Васька, до войны он любил на охоту ходить и для этого купил себе ружье. От ружья остался только порох, а бабы и не знали об этом, наверное, забыли прибрать. Неужели немец не знал, что это порох? Он начал кричать и спрашивать у Польки, что это. А откуда ей знать, она никогда дела Васьки не трогала. Тогда немец подошел с порохом к горнушке, высыпал порох, а порох как хлынул и лицо ему обожгло. Он взбесился, как начал летать, а вот те трое сидели на лавке тогда. Немец расстрелял их на моих глазах, картошка так и осталась у того солдата во рту, а картошка еще горячая была. Я была во дворе, он мог бы и меня застрелить, а я не боялась. Я как увидела это, бегом побежала домой, другого солдата предупредить, что тех расстреляли. Они-то вместе пришли. Он испугался и начал сразу дела делать у нас в доме, как будто всегда жил с нами. Немец зашел: «Партезанш?». Мать: «Нет, это мой муж». А немец: Почему он не на фронте? Вот она говорит: Он больной <.>»[4]. Иван Т.: «<...> мать в соседний двор, а этих уже расстреляли, а этот остался жить, но потом он ушел. Он говорил: Если я останусь в живых, то обязательно напишу <.>»[3]. В свою очередь Любовь тогда понимала, что все только начиналось. «<...> Немец так рассвирепел от пороха, что заставил полицая сгонять хутор, чтобы всех расстрелять. Среди жителей была девка Нина, совсем маленькая девочка. Она сильно испугалась, а рядом кукуруза была, в эту кукурузу и начала убегать. Г. (полицай) не дал немцу расстрелять ее, так как, то его родня была. И тут шум такой начался, заявляются мотоциклов десять, а немец уже всех поставил расстреливать, кричал, что тут все предатели. А там, в десятке, наверное, их главный был. Красивый такой ... «Отменить. Разойтись», - сказал всем. Люди рады, да тикать по домам. Потом немцы побыли немного, и уехали, один полицай с ружьем остался <...>» [4]. А уезжая «<...> приказали не ховать убитых солдат, мы думаем, заховаем еще приедут, расстреляют. Мы три подруги: я, Ульяна, Нюрка, думали, что делать. Ночью, вместе с другими жителями, положили их троих на тачку и отвезли к амбару. Захоронили около амбара, где зерно ссыпали. Раньше там заставляли окопы копать, мы в эти окопы и покидали, трех один на одного, закидали их <.>»[4]. Пожалуй, это и есть самое страшное на войне, когда дети столь спокойно воспринимают смерть, хоронят убитых и весьма обыденно воспринимают её наличие. Обращаясь, к восприятию войны Татьяной, о которой мы упоминали раннее, война это смерть «<...> вначале немецкого солдата, а потом... и родной сестры. Помню, как мы ходили из деревни в Новгород Северский, мне тогда пять лет отроду было, там 15 километров расстояние, побыли в городе, а когда возвращались в деревню и увидели мертвого немца - голову не было видно, а живот уже вспух, и мамочка моя, я, соседка и соседский мальчишка, мы похоронили его. Не должны маленькие дети рыть кому-то могилу, а приходилось! А после войны и черепа человеческие находили, хоронили всегда. Сестра у меня была - моя родная сестра Саша. Пошли они с мамой корову доить, и снаряд упал и ранил ее сильно осколком в лицо, зубы повыбило, ну, наши отступали, ее забрали, три года ее не было, фронтовой врач ее лечила, вместо своей дочери отправила лес рубить, вот, и она там легкими заболела, приключился туберкулез, и мы лишь через три года узнали
где она, в общем, Шура смогла к нам добиться, где Родина ее и она прислала письмо, и поехали, и забрали ее, но она пожила мало очень. Умерла от туберкулеза <...>» [7, с. 497].
А в жизни семьи Любы и Ивана, шла оккупация. Хутор, где они жили, был небольшой, и война поначалу обходила его стороной, присутствуя в виде проходящих немецких частей, и пришедших в их дом «полицаев», которые «<...>жили в ... доме, откуда они были не знаю, вроде как были с Калитвы, понаставили мешков с мукой у нас в коридоре, я у них воровала. Я уже чую, что они разговаривают, кто ворует муку, может из кухни, а на меня не думали. А в кухни у нас жили родители мамы. Я подбегу, чашкой нагребу, а потом кукурузу мелю и пышки пеку. Я их кормила: матерь и Сашку и Ваньку, было напеку пышек. Я готовила, на огороде тяпала. Бегала к модярам. Сколько их побило, похоронили. Нас заставляли закапывать модяров. Как накидают, а у нас хлопцы были, а мы лопатами закапывали <.>»[4]. Речь идет о венграх, также принимавших участие в «Восточном походе».
Семья выживала как могла. Но все же, можно сказать, что им повезло. Поначалу оккупанты не трогали местное население. «<...> У нас корова была. Немцы корову не трогали. И так чтобы они чего-то грабили, не грабили. Только румыны грабили, румыны забрали у нас все, вон немец говорит у меня три киндера остались <.>»[3]. Отметим, что, не смотря на все тяготы отношений с немцами сопровождавшимися расстрелами, ограблениями и насилием над мирным населением, респонденты вне зависимости от возраста, как правило, ставят германских солдат выше в сравнении с их «боевыми союзниками», оставившими после себя более негативные, а зачастую, уничижительные воспоминания. А«<.. .> когда уже нас стали освобождать... немцы отступали и забирали мужиков, которые на войну не ходили. Тогда брата отца - дядю П.забрали. Он дома схоронился, а . его из-под кровати вытащили и забрали... П. потом вернулся, только никто не знает где он был <.>»[4]. «Тут наши шли же. А немцы отступали, гнали пленных, гнали наших, а женщины выходили и говорили это мой муж. И немцы отдавали забирать, чтобы меньше было <.>»[3].
После освобождения для детей началась иная жизнь: восстановление, ожидание того, что отец все-таки вернётся, тяжелые сельские будни, когда женщины и дети военной поры были, чуть ли не единственной «тягловой силой» в сельскохозяйственных работах. Иван отчетливо помнил, что «<...> меня еще и военная машина переехала. Нас должны были повезти в церковь, обещал там капитан, на Пасху. Я думал, что она (сестра) уже в машине сидит. Я уцепился за ручку кабины, глянул Люба во дворе. Я бросил ручку, и машина переехала меня задним колесом. Отвезли в госпиталь на Октябрьском. В 1943году. Потом лечила баба Катя <...>» [3]. Ещё он помнил сбитый немецкий самолет, летчика отправленного в плен, местных мальчишек, разглядывавших и растаскивавших «трофеи» с этого самолета. Когда окончилась война «<...> начались гуляния, все обнимались <...>». Но их отец, как и многие другие отцы, сыновья, мужья и братья, так и не вернулся, хотя они до последнего верили, что он жив...
.Люба выросла, вышла замуж, у неё родились свои дети, не видевшие войны. Сложилась жизнь и у Вани. А спустя годы, когда он был призван в ряды советской армии, судьба свела его с военным детством, но уже в Германской демократической республике. «<...> В Германии и встретил майора, летчика которого сбили на нашей территории. Он в плену был в Сталинграде. Он интересовался, я ему рассказал, как с самолета брат притащил пулемет, Сашка (брат-аеда), бензобак кто-то крыло уволок. Сбили наши <.>»[3]. Наши., которые не только смогли выстоять и победить, но и, подняв страну из руин, обеспечили жизнь своим потомкам - Нам.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Агеева, В.А., Волвенко А.А. Война и судьбы детей: по страницам личного дневника военного времени М.Е. Галах-Муравьевой // Вестник Таганрогского государственного педагогического института имени А.П. Чехова. Гуманитарные науки 2014. - № 2.- С. 323-327.
2. Агеева, В.А. «После школы регулярно бегала в госпиталь»: посещение раненных военнослужащих учащейся молодёжью в годы Великой Отечественной войны. Значение сражений 1941-1943 гг. на юге России в Победе в Великой Отечественной войне: материалы Всероссийской научной конференции (Ростов-на-Дону, 3-6 июня 2015 г.) / отв. ред. акад. Г.Г. Матишов. - Ростов н/Д: Изд-во ЮНЦ РАН, 2015. - С. 199-203.
3. Воспоминания Т. И. М., 1939 г.р., записаны Э.Е. Исаевой г. Гуково 12-18 июля 2016 года (цитируются без изменений с сохранением авторской стилистики).
4. Воспоминания Т. Л. М. 1930 г.р., записаны Э.Е. Исаевой в г. Гуково 12-18 июля 2016 года (цитируются без изменений с сохранением авторской стилистики).
5. Гуров, М.И. Зеленская, Т.В. Титовская, А.Э. К вопросу об истории семьи в военное время (региональный компонент). //Вестник Таганрогского института им. А.П. Чехова. Гуманитарные науки. - 2015. - № 2. - С. 355-359. URL: http://ffles.tgpi.rn/nauka/vestnik/2015/2 (дата обращения 20.01.2017)
6. Гуров, М.И., Дягилева, Т.В. Великая Отечественная война глазами современников и потомков (на материалах архива семьи Д.) //Вестник Таганрогского государственного педагогического института им. А.П. Чехова. Гуманитарные науки. 2013. № 2. - С. 93-97.
7. Гуров, М.И., Степанова, Т.С. Однажды небо стало алым... (Великая Отечественная война в воспоминаниях семьи Y) Значение сражений 1941-1943 гг. на юге России в Победе в Великой Отечественной войне: материалы Всероссийской научной конференции (Ростов-на-Дону, 3-6 июня 2015 г.) / отв. ред. акад. Г.Г. Матишов. - Ростов н/Д: Изд-во ЮНЦ РАН, 2015. - С. 495-499.
8. Зеленская, Т.В., Пантилеев Э.Ю. К вопросу о повседневной истории Великой Отечественной войны (на материалах личного архива семьи Пантелеевых) // Вестник Таганрогского государственного педагогического института им. А.П. Чехова. Гуманитарные науки. 2013/ № 2. - С. 104-108.
9. Память народа [Электронный ресурс] URL: https://pamyat-naroda.ru /heroes /memorial-chelovek_dopolnitelnoe_donesenie... (дата обращения 13.01.2017)
10. Смирнова, В.К. Повседневность как проблема современной исторической науки (на примере историографии Великой Отечественной войны на юге России) //Вестник Таганрогского института им. А.П. Чехова. Гуманитарные науки. 2015. - № 2. С. 377-384. URL: http://files.tgpi.ru/nauka/vestnik/2015/2 (дата обращения 21.01.2017).
Н.С. Кирповская
ДОСУГОВЫЕ ПРАКТИКИ МИРНОГО НАСЕЛЕНИЯ ВО ВРЕМЯ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ (1941-1945 гг.): ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ ОБЗОР
Аннотация. В статье поднимается одна из проблем истории советской повседневности. Анализируются отечественная историография по теме: «Досуг мирного населения (тыла) во время Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.)». Уделяется внимание формам и особенностям до-суговой практики и их отражению в работах современных российских исследователей.
Ключевые слова: История повседневности, историография, досуг, тыл, Великая Отечественная война.
N.S. Kirpovskaya
THE LEISURE PRACTICES CIVILIANS DURING THE GREAT PATRIOTIC WAR (1941-1945): HISTORIOGRAPHICAL REVIEW
Abstract: The article raises one of the problems of the history of Soviet everyday life. Analyzes domestic historiography on «Leisure civilians (rear) during the Great Patriotic War (1941-1945)». Attention is paid to the forms and characteristics of leisure practices and their reflection in the works of contemporary Russian researchers.
Key words. History of everyday life, historiography, leisure, rear, The Great Patriotic War.
22 июня 1941 г. немецко-фашистские войска вторглись на территорию Советского Союза. Жизнь граждан нашей страны кардинальным образом изменилась. Миллионы солдат отправились на фронт защищать Родину, и многие из них навсегда остались на полях сражений. На оккупированных территориях против захватчиков вели ожесточенную борьбу партизаны и подпольщики. Мужественно несли свое бремя труженики тыла (среди них огромное количество женщин и детей). 3 года, 10 месяцев и 18 дней длилась главная трагедия нашей Родины в XX столетии, ставшая непроходимой болью для каждой семьи.
В советской и российской историографии война характеризуется крайне негативными и патетическими эпитетами: «тяжелая», «кровопролитная», «ужасное бедствие», «всенародная», «справедливая», «священная», «Великая». Разумеется, сомневаться в адекватности подобных представлений - это все равно, что недооценивать масштаб произошедшей катастрофы, чудовищной по своим последствиям. Тем не менее, жизнь продолжалась, и в условиях безжалостной войны люди, как на фронте, так и в тылу, нуждались в отдыхе. Никакие несчастья не могли помешать удовольствию от редкого досуга.
Советская историческая наука, рассматривая тему Великой Отечественной войны (19411945 гг.), долгое время была ориентирована на изучение хода военно-политических и экономических событий, роли крупных полководцев и генсеков (помимо вклада в победу Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина внимание в соответствующие периоды уделялось заслугам Н.С. Хрущева и Л.И. Брежнева) и проч. Однако с 1990-х гг. в нашей стране началось активное освоение истории повседневности. За последние двадцать лет это направление стало чрезвычайно популярным и достигло определенных успехов, в том числе на материалах Великой Отечественной войны. Ученые сфокусировались на таких аспектах, как условия труда и жизни, жилищный вопрос, феномен фронтовой дружбы, праздничная культура, религиозность в период Великой Отечественной войны и др. В данной статье предпринята попытка проанализировать постсоветские исторические труды о свободном времяпрепровождении мирного населения СССР в 1941-1945 гг. и определить их вклад в разработку заявленной темы.
Стоит отметить, что одним из ключевых направлений проблематики повседневности является проведение досуга. Сам по себе культурный отдых может быть весьма разнообразным и состоять из различных форм - от банального променада до просмотра спектаклей и кинофильмов, от игры в домино до участия в массовых торжествах. Разумеется, виды свободного времяпрепровождения имеют свои исторические и сезонные особенности, но несомненно другое: даже в период
