CC BY
76
Вестник Восточно-Сибирского института МВД России. 2023. № 1 (104). С. 209-217. Vestnik of the East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2023. Vol. no. 1 (104). P. 209-217.
Научная статья УДК 343.98
DOI: 10.55001/2312-3184.2023.76.47.018
К ВОПРОСУ ОБ ИССЛЕДОВАНИИ ВИРТУАЛЬНОЙ ТЕХНОЛОГИИ «DEEPFAKE» В ХОДЕ РАССЛЕДОВАНИЯ ОТДЕЛЬНЫХ ВИДОВ (ГРУПП) ПРЕСТУПЛЕНИЙ
Оракбаев Асхат Бакытулы
Академия правоохранительных органов при Генеральной прокуратуре
Республики Казахстан, Косшы, Республика Казахстан, askhat333orakbaev@gmail.com
Введение: автором рассмотрены проблемные вопросы использования технологии «DeepFake» и иных продуктов, полученных с применением систем виртуализации, в качестве доказательств. Раскрываются способы и примеры получения продуктов с помощью подобной технологии, которые препятствуют и создают угрозу в отсутствие их должной регламентации. Проводится анализ трудов и нормативных правовых актов. Делается акцент на необходимость защиты персональных данных.
Материалы и методы: нормативную основу исследования образует уголовное законодательство зарубежных стран в части регламентации ответственности за распространение поддельных реалистичных аудиовизуальных материалов, а также уголовно-процессуальное законодательство Российской Федерации и Республики Казахстан в части использования визуальных данных в качестве доказательств. Методологической основой исследования послужил общий диалектический метод научного познания, носящий универсальный характер, а также методы логической дедукции, индукции, SWOT-анализ, приемы обобщения и описания.
Результаты исследования: предлагаются решения по рассматриваемой проблематике, позволяющие определить правомерное использование виртуальных систем в уголовном судопроизводстве. Разработан SWOT-анализ по исследованию виртуальной технологии «DeepFake».
Выводы и заключения: анализ показывает на необходимость внесения предложений, направленных на совершенствование правового регулирования общественных отношений в этой сфере, для их упорядочения, развития, а также повышения эффективности доказывания, обеспечения доступности и прозрачности правосудия.
Ключевые слова: виртуализация, криминалистика, расследование, рендеринг, технология «DeepFake», уголовный процесс, цифровизация.
Для цитирования: Оракбаев А. Б. К вопросу об исследовании виртуальной технологии «DeepFake» в ходе расследования отдельных видов (групп) преступлений / А. Б. Оракбаев // Вестник Восточно-Сибирского института МВД России : науч.-практический журн. Иркутск: Восточно-Сибирский институт МВД России. 2023. № 1 (104). С. 209-217. DOI: 10.55001/2312-3184.2023.76.47.018
© Оракбаев А. Б., 2023
Original article
ON THE SUBJECT OF RESEARCH OF A VIRTUAL "DEEPFAKE" TECHNOLOGY IN THE INVESTIGATION OF SELECTED TYPES (GROUPS) OF CRIMES
Askhat B. Orakbayev
Academy of Law Enforcement Agencies at the Prosecutor General's Office of the
Republic of Kazakhstan, Kosshy city, Republic of Kazakhstan, askhat333orakbaev@gmail.com
Introduction: the author considers problematic issues of using «DeepFake» technology and other products obtained using virtualization systems as evidence. The methods and examples of obtaining products using such technology, which hinder and pose a threat in the absence of their proper regulation are disclosed. The analysis of works and normative legal acts is carried out. Emphasis is placed on the need to protect personal data.
Materials and Methods: the normative basis of the study is formed by the criminal legislation of foreign countries regarding the regulation of liability for the distribution of fake realistic audiovisual materials, as well as the criminal procedure legislation of the Russian Federation and the Republic of Kazakhstan regarding the use of visual data as evidence. The methodological basis of the study was the general dialectical method of scientific cognition, which has a universal character, as well as methods of logical deduction, induction, SWOT analysis, generalization and description techniques.
The Results of the Study: solutions are proposed on the issues under consideration, which make it possible to determine the legitimate use of virtual systems in criminal proceedings. A SWOT analysis on the study of the virtual technology «DeepFake» has been developed..
Findings and Conclusions: the analysis shows the need for proposals by all interested bodies aimed at improving the legal regulation of public relations in this area, for their streamlining, development, as well as improving the effectiveness of evidence, ensuring accessibility and transparency of justice.
Keywords: virtualization, criminalistics, investigation, rendering, «DeepFake» technology, criminal process, digitalization.
For citation: Orakbayev A. B. K voprosu ob issledovanii virtual'noj tehnologii «deepfake» v hode rassledovanija otdel'nyh vidov (grupp) prestuplenij [On the subject of research of a virtual "Deepfake" technology in the investigation of selected types (groups) of crimes]. Vestnik Vostochno-Sibirskogo instituta MVD Rossii - Vestnik of the East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. Irkutsk. 2023, no. 1 (104), pp. 209-217. DOI: 10.55001/2312-3184.2023.76.47.018
С началом пандемии COVID-19 цифровизация дала новый существенный толчок в развитие всех сфер жизнедеятельности человека, общества и государства. Введение локдаунов стремительно преобразовало медиа-пространство, люди оказались на удаленном расстоянии друг от друга, и информацию получали через экраны своих устройств. Технологичность современных гаджетов (VR-технологии, цветопередача-экранов и т. д.), высокая скорость Интернет-соединения и графические редакторы позволили создавать и воспроизводить перед глазами картинку как в реальности или практически не отличимую от настоящей. Злоумышленники пользовались этим положением в целях личной мести или участия в информационных войнах, когда применяли технологию «DeepFake» (от английского «deep learning -
глубинное обучение» и «fake - подделка») - программу по подмене лиц в видео1. Такую систему виртуализации использовали в начале для забавы, а позже в Интернете и мессенджерах стали появляться ролики с лицами политиков2.
Программа использует синтез человеческого изображения - искусственный интеллект объединяет несколько картинок, на которых человек запечатлен с разных ракурсов и с разным выражением лица, и делает из них видео. Анализируя фотографии, специальный алгоритм «учится» тому, как выглядит и может двигаться человек. Работают две нейросети. Первая генерирует образцы изображения, вторая - отвечает за то, чтобы отличать настоящие образцы от поддельных. Технологию можно сравнить с работой двух фальшивомонетчиков, один из которых подделывает банкноты, а второй пытается отличить эти подделки от оригиналов. В случае если второй обнаруживает подделку, изображение отсылается первому, который улучшает свою работу, предлагая более реалистичную подделку. Сервисы «DeepFake» работают при помощи открытых алгоритмов машинного обучения и библиотек, за счет чего нейросеть может не только обучиться, но и достичь «почти человеческого» уровня. Программа получает изображения из библиотеки и «учится» при помощи роликов на том же YouTube. Искусственный интеллект сопоставляет фрагменты исходных портретов с тем, что есть на видео, и в итоге мы получаем максимально правдоподобную картинку3.
Впервые «DeepFake» стали использоваться в кинематографии, в частности, при замене актеров роботами-дублерами для выполнения опасных трюков, имитации соответствующей обстановки в кадре местоположения (природы, персонажей и т. д.), завершения съемок фильмов с образами актеров, ушедших из жизни, и в иных случаях4.
Развитие машинного обучения позволило создать множество бесплатных приложений, которые способны «оживить» простые фотографии и воспроизвести из них видео в реальном времени, где лицо человека двигается, моргает, улыбается и т. д. Успели воспользоваться таким достижение и преступники. Так, с 2018 года преступники в Китае обманывали систему проверки личности налоговой службы страны и подделывали накладные, тем самым похитив $76,2 млн5. Кроме того, рассматриваемые высококачественные подделки также стали использоваться в политической борьбе (для дискредитации действующей власти страны либо отдельных политиков)6.
Как отмечает Е. Н. Бегалиев: «подделка некоторых разновидностей материальных объектов отнесена мировым сообществом к числу наиболее опасных преступлений, предусмотренных уголовным законодательством большинства государств. Именно посредством использования материальных объектов совершаются такие преступления, как терроризм, диверсия,
1 Дипфейки и другие поддельные видео - как защитить себя? // URL: https://www.kaspersky. m/resource-center/threats/protect-yourself-from-deep-fake (дата обращения: 15.09.2022);
2 Fake Obama created using AI video tool - BBC News // URL:https://www.youtube.com/watch?v= AmUC4m6w1wo (дата обращения: 15.09.2022).
3 Что такое deepfake и чем опасна эта технология? // URL: https://informburo.kz/stati/chto-takoe-deep-fake-i-chem-opasna-eta-tehnologiya.html (дата обращения: 16.09.2022).
4 DeepFake дня: Юэн Макгрегор в четвертом эпизоде «Звездных войн» // URL: https://www. kinopoisk.ru/media/news/4000792/ (дата обращения: 16.09.2022).
5 Мошенники в Китае с помощью дипфейков обманули госсистему распознавания лиц на $76,2 млн // URL: https://vc.ru/legal/228953-moshenniki-v-kitae-s-pomoshchyu-dipfeykov-obmanuli-gossistemu-raspoznavaniya-lic-na-76-2-mln (дата обращения: 16.09.2022).
6 Дипфейки - медиаинструмент в политической борьбе // URL: https://www.tvr.by/news/politika/dipfeyki_sravnitelno_novyy_mediainstrument_v_politicheskoy_borbe (дата обращения: 16.09.2022).
мошенничество, хищение собственности, причинение вреда здоровью, обман потребителей и т.д.» [1, с. 3].
По мнению Лаптева В. А., необходимо определить правовой режим следующих цифровых доказательств, созданных, модифицированных либо видоизмененных с применением искусственного интеллекта (информационных технологий) в системе онлайн-правосудия:
- «DeepFake» (фото, аудио- и видеозаписей);
- гиперссылки на информационные порталы;
- обработка сведений цифровых отпечатков интернет-страниц (web-архивов);
- аналитика Big data и иные результаты работы искусственного интеллекта [2, с. 183].
Проведенный анализ в работе Р. И. Дремлюга и А. И. Коробеева показывает, что «некоторые страны признали распространение поддельных реалистичных аудиовизуальных материалов общественно опасным деянием. В основном публикация «DeepFake» угрожает общественно-политической сфере, поэтому в США на федеральном уровне и на уровне штатов признается уголовно наказуемым вмешательство в выборы посредством реалистичных подделок. Вместе с тем существуют примеры криминализации других видов использования поддельных реалистичных аудиовизуальных материалов. В Европе использование чужого лица в сфабрикованном ролике есть прежде всего посягательство на персональные данные. Российскому законодателю также стоит принять меры по совершенствованию уголовно-правовой охраны общества от посягательств посредством поддельных реалистичных аудиовизуальных материалов» [3, с. 378].
В настоящее время технологическая трансформация движется быстрее, чем ее правовая регламентация, которая требует значительных временных затрат. Основную работу по защите от подобного рода атак проводят крупные банки, однако их усилия нацелены только на защиту данных внутри компании. В свою очередь, биометрические и персональные данные человека можно получить из открытых источников, если он ведет активную социальную жизнь.
Противодействие неправомерному использованию технологии «DeepFake» обязано вести государство в тандеме с заинтересованными органами путем разработки соответствующих законодательных актов. По нашему мнению, в начале необходимо определить все используемые населением программы (приложения) с технологией «DeepFake» и обязать их применять цифровую стеганографию или маркировку. Особое внимание также необходимо уделить защите персональных данных. При этом введение каких-либо ограничении не должно становиться препятствием для цифрового развития. Параллельно надо развивать навыки использования современных цифровых систем и вести активную информационно-разъяснительную работу среди населения, а также совершенствовать технические средства, позволяющие определить подобного рода подделки результатов виртуализации.
Правоохранительные органы также применяют воссоздание трехмерных объектов и используют эту технологию в ходе расследования. Такой способ обозначается в работе Л. В. Бертовского, И. А. Кучеркова и А. Л. Лисовецкого, как «криминалистический рендеринг», при этом они отмечают, что это особый вид виртуальной визуализации и закономерный этап развития данных средств [4, с. 251]. «Рендеринг» [англ. rendering - визуализация] используется в компьютерной графике и обозначает получение изображения по модели (например, в виде структуры данных) с помощью компьютерной программы7. Несмотря на технологичность данного термина, оно является естественным продолжением развития криминалистической техники, но не обрело популярности среди практикующих юристов.
7 ГОСТ 33707-2016. (ISO/IEC 2382:2015) Информационные технологии (ИТ). Словарь. https://docs.cntd.ru/document/1200139532
Визуальные данные, полученные с помощью современной техники и программ, по-разному использовались в качестве доказательств по уголовным делам и толковались в юридической практике. В целях совершенствования процедуры использования систем виртуализации подразделения, осуществляющие уголовное преследование, активно интегрировали в работу достижения цифровых технологий, применение которых требовало соответствующего нормативно-правового регулирования.
В настоящее время в Республике Казахстан законодательство регулирует применение современных достижений науки только для доказывания. Так, статья 213 Уголовно-процессуального кодекса Республики Казахстан (далее - УПК РК) предусматривает дистанционный допрос, который проводится в отношении потерпевшего, свидетеля с использованием научно-технических средств в режиме видеосвязи. Согласно ч. 3 ст. 197 УПК РК, при производстве следственных действий могут применяться технические средства и способы обнаружения, фиксации и изъятия следов преступления и вещественных доказательств. Также из ч. 5 ст. 212 УПК РК следует, что допрашиваемым лицом в ходе допроса могут быть изготовлены схемы, чертежи, рисунки, диаграммы, которые приобщаются к протоколу, о чем в нем делается соответствующая запись8.
Внимание привлекает работа И. Г. Алабужева, который в 2004 году изучал цифровую реконструкцию мысленного образа в ходе допроса, а также правовые основания их использования в Российской Федерации, по мнению которого «современные технические и технологические возможности компьютерного моделирования позволяют преобразовать вербальное описание мысленного образа, сохраняющегося в сознании человека, в зримо и непосредственно наблюдаемую, трехмерную, динамическую, пространственно-ориентированную модель этого образа, с большой точностью и неограниченными возможностями детализации изображения, что полностью нейтрализует языковые проблемы и влияние субъективных особенностей лиц, взаимодействующих в ходе допроса. Визуализация показаний допрашиваемого путем их компьютерного моделирования, наряду с традиционной формой производства допроса на предварительном следствии, - допустимый по действующему уголовно-процессуальному законодательству прием действия, основанный на использовании технических средств фиксации информации и помощи специалиста (статья 58 УПК РФ - специалист; 80 - заключение и показания эксперта; 84 - иные документы; 166 - протокол следственного действия; 168 - участие специалиста; 189 - общие правила проведения допроса; 190 - протокол допроса)9. Компьютерная модель, визуализирующая показания допрашиваемого, может быть создана специалистом в ходе допроса и позднее на основе протокола следственного действия специалистом или экспертом в рамках производства соответствующей судебной экспертизы. Модель, созданная в ходе допроса, будет доказательством по делу как часть протокола следственного действия (приложение), а созданная позднее, - как заключение специалиста или эксперта (ст. 74 УПК РФ)» [5, с. 4-5].
Аналогичные правовые основания есть и в законодательстве Республики Казахстан, которые регулируются статьями 80 (специалист), 116 (заключение и показания эксперта), 120
8 Уголовно-процессуальный кодекс Республики Казахстан № 231 -V ЗРК.:
принят Парламентом Республики Казахстан 04 июля 2014 года // Эдшет: Информационно-правовая система нормативных правовых актов Республики Казахстан: сайт. URL:
https://adilet.zan.kz/rus/docs/K1400000231 (дата обращения: 01.08.2022). Ркежим доступа: свободный.
9 Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации : УПК : (в послед. ред.) : принят Государственной Думой 22 ноября 2001 года : одобрен Советом Федерации 5 декабря 2001 года // КонсультантПлюс : сайт. URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_34481/ (дата обращения: 29.08.2022). Режим доступа: свободный.
(документы), 199 (протокол следственного действия), 210 (общие правила проведения допроса), 210 (протокол допроса) УПК РК, кроме статьи об участии специалиста (ст.168 УПК РФ), который привлекается при определенном следственном действий.
В вопросе доказательств адепты тотальной цифровизации уголовного процесса, видимо, понимают суть проблемы, указывая, что «главным критерием допустимости - полезности информации для использования в деле является способность субъекта доказывания подтвердить в суде аутентичность представляемой информации информационным следам преступления» [6, с. 134]. Внедрение технологий для документирования и извлечения доказательств с места преступления полицейскими службами может способствовать эффективному представлению доказательств только при согласовании таких технологических достижений в зале суда. Неспособность согласовать технологию может означать, что такие доказательства вряд ли будут представлены в наиболее эффективном формате. Это изменение может быть смягчено стандартизацией форматов файлов [7, с. 9].
Еще одной актуальной проблемой является то, что становится непонятен вопрос доказывания факта нарушения прав в суде. В гражданско-правовом процессе у истца может не быть доказательств своей правоты, чтобы защитить честь, достоинство и деловую репутацию. Аналогичная проблема возникает в уголовном процессе у обвинителя. В обоих случаях ответчику или обвиняемому в принципе не нужно ничего доказывать, а у обвинителя или истца может попросту не быть доказательств, опровергающих интересующую их информацию [8, с. 607].
Профессор Л. В. Головко, рассуждая о вопросах оцифровки вещественных доказательств в российском уголовном процессе, справедливо указывает, что «мы, конечно, можем перевести вещественные доказательства в какую-нибудь 3D-версию, виртуализировать их. Но сможет ли эксперт работать с 3D-версией при анализе оставленных на предмете, скажем, генетических следов, сможем ли мы на ее основании производить повторные и дополнительные экспертизы, или для экспертизы все-таки требуются реальные предметы, физические следы на них, орудия преступления, образцы и т. п., а не виртуальные копии?» [9, с. 18].
Современный этап развития уголовного судопроизводства, безусловно, можно назвать переломным: это время развития информационных технологий и их внедрение в том числе в процесс расследования преступлений и разрешения уголовных дел. Стереотипное мышление и восприятие при использовании инноваций технической индустрии в уголовном судопроизводстве будет меняться, что может отрицательно сказаться на достижении целей уголовного процесса [10, с. 133].
В сложившейся ситуации совершенствование законодательства с использованием современных технологий фактически поставило перед государством множество своевременных и принципиальных вопросов, требующих продуктивного разрешения. Собирая доказательства, субъект доказывания должен соблюдать все предписания уголовно-процессуального закона для того, чтобы они были признаны допустимыми. Уголовно-процессуальное законодательство располагает широким перечнем следственных, судебных и иных процессуальных действий, посредством которых должно быть получено доказательство. Для описания и интерпретации полученных виртуальных данных, а также их закрепления и использования в качестве доказательств, необходимо наличие специальных навыков, знаний и техники. Следовательно, возникает надобность регламентировать применение современных виртуальных систем и обучить этому участников процесса, а также оснастить необходимым оборудованием органы расследования и суда.
Для систематизации выводов, разработан SWOT-анализ по исследованию виртуальной технологии «DeepFake».
SWOT-анализ по исследованию виртуальной технологии «DeepFake»
СИЛЬНЫЕ СТОРОНЫ СЛАБЫЕ СТОРОНЫ
• высокий уровень наглядного восприятия визуальной информации; • формируются дополнительные профессиональные навыки по детальному изучению данной технологии для противодействия видеомонтажу; • обогатится терминологический аппарат специальными дефинициями наук уголовного права и криминалистики; • возможность установить высокий уровень виртуального контакта между собеседниками; • активизируется и развивается познавательная и творческая деятельность отдельных участников процесса. • отсутствует четкая правовая регламентация процедуры применения; • опосредованный (невербальный) контакт участников; • требуется определенное количество первоначальных материалов для обработки и применения технологии; • искажение информации при машинной (аппаратной) обработке; • отсутствие профильных специалистов в уголовно-правовой и криминалистической сфере.
ВОЗМОЖНОСТИ РИСКИ
• цифровизация уголовного процесса; • неограниченные возможности визуализации объекта редактирования; • воссоздание письменного протокола допроса. • использование данной технологии в преступных целях, в частности, в ходе фальсификации доказательств либо мошеннических действий; • провокация общественного мнения, дестабилизация населения; • информационный кризис, характеризующийся возросшим количеством поддельной (фейковой) информации.
Таким образом, на основании проведенного исследования нами получены следующие выводы и предложены последующие рекомендации:
1. Технология «DeepFake» должна получить правовую регламентацию, разработанную всеми заинтересованными органами.
Борьба с неправомерным использованием подобного рода технологий должна осуществляться путем:
• обеспечения конфиденциальности биометрических и персональных данных;
• использования в продуктах, полученных с помощью технологии «DeepFake», обязательной цифровой стеганографии или маркировки, которые способны определить специальные технические средства;
• праворазъяснительной работы среди населения.
2. Необходимо ввести в научный оборот термин криминалистический рендеринг - как отрасль криминалистики и рассматривать ее в ключе криминалистической техники как способ получения динамичного изображения по модели с помощью специальной программы. Подобный способ применим в ходе всего уголовного процесса - начиная с осмотра места преступления до демонстрации в главном судебном разбирательстве.
3. Дальнейшее оснащение, регламентация и обучение современными системами виртуализации участников процесса позволят существенно повысить текущую эффективность
доказывания, обеспечения доступности и прозрачности правосудия, которые являются важнейшими показателями развития любого государства, стремящегося к достижению общепринятых международных стандартов.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ
1. Бегалиев, Е. Н. Расследование преступлений, совершаемых путем подделки материальных объектов. Алматы: Дайк-Пресс, 2008. 368 с.
2. Лаптев, В. А. DeepFake и иные продукты искусственного интеллекта на пути развития онлайн-правосудия // Актуальные проблемы российского права. 2021. Т. 16. № 11. С. 180-186.
3. Дремлюга, Р. И. Борьба с распространением реалистичных аудиовизуальных поддельных материалов за рубежом (deepfake): уголовно-правовые и криминологические аспекты // Всероссийский криминологический журнал. 2021. Т. 15, № 3. С. 372-379.
4. Бертовский, Л. В., Кучерков, И. А., Лисовецкий, А. Л. Криминалистический рендеринг: основные положения // Евразийский юридический журнал. 2015. 7 (86). С. 250253.
5. Алабужев, И. Г. Визуализация показаний допрашиваемого посредством компьютерного моделирования: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2006. 20 с.
6. Александров, А. С. Проблемы теории уголовно-процессуального доказывания, которые надо решать в связи с переходом в эпоху цифровых технологий // Судебная власть и уголовный процесс. 2018. № 2. С. 130-139.
7. Sheppard, K., Fieldhouse, S.J. & Cassella, J.P. Experiences of evidence presentation in court: an insight into the practice of crime scene examiners in England, Wales and Australia. Egyptian Journal of Forensic Sciences 10, 8 (2020). 12 p.
8. Клюева, А. А., Белов, Д. А. Актуальное правовое исследование deepfake-технологий и новые вызовы для российской правовой системы // Вопросы российской юстиции. 2021. №14. С. 601-609.
9. Головко, Л. В. Цифровизация в уголовном процессе: локальная оптимизация или глобальная революция? // Вестник экономич. безопасности. № 1. С. 15-25.
10. Синкевич, В. В. Цифровизация уголовного процесса: зарубежный и отечественный опыт // Вестник Волгоградской академии МВД России. 2022. № 1 (60). С. 129-134.
REFERENCES
1. Begaliev E.N. Rassledovanie prestuplenij, sovershaemyh putem poddelki material'nyh ob#ektov [Investigation of crimes committed by counterfeiting material objects]. Almaty: Dyke Press, 2008, 368 p.
2. Laptev V.A. DeepFake i inye produkty iskusstvennogo intellekta na puti razvitija onlajn-pravosudija [DeepFake and other artificial intelligence products on the way of online justice development]. Aktual'nye problemy rossijskogo prava - Actual problems of Russian law. 2021,vol. 16, no. 11, pp. 180-186.
3. Dremlyuga R.I. Bor'ba s rasprostraneniem realistichnyh audiovizual'nyh poddel'nyh materialov za rubezhom (deepfake): ugolovno-pravovye i kriminologicheskie aspekty [The fight against the spread of realistic audiovisual fake materials abroad (deepfake): criminal law and criminological aspects]. Vserossijskij kriminologicheskij zhurnal - All-Russian Journal of Criminology. 2021, vol. 15, no. 3, pp. 372-379.
4. Bertovsky L.V., Kucherkov I.A., Lisovetsky A.L. Kriminalisticheskij rendering: osnovnye polozhenija [Forensic rendering: basic provisions]. Evrazijskij juridicheskij zhurnal - Eurasian Law Journal. 2015, no. 7 (86), pp. 250-253.
5. Alabuzhev I.G. Vizualizacija pokazanij doprashivaemogo posredstvom komp'juternogo modelirovanija: avtoref. dis. ... kand. jurid. nauk. [Visualization of the testimony of the interrogated by means of computer modeling: abstract. dis. ... cand. of leg sciences]. N. Novgorod, 2006, 20 p.
6. Alexandrov A.S. Problemy teorii ugolovno-processual'nogo dokazyvanija, kotorye nado reshat' v svjazi s perehodom v jepohu cifrovyh tehnologij [Problems of the theory of criminal procedural evidence that must be solved in connection with the transition to the era of digital technologies]. Sudebnaja vlast' i ugolovnyj process - Judicial power and criminal procedure. 2018, no. 2, pp. 130-139.
7. Sheppard, K., Fieldhouse, S.J. & Cassella, J.P. Experiences of evidence presentation in court: an insight into the practice of crime scene examiners in England, Wales and Australia. Egyptian Journal of Forensic Sciences 10, 8 (2020), 12 p.
8. Klyueva A.A., Belov D.A. Aktual'noe pravovoe issledovanie deepfake-tehnologij i novye vyzovy dlja rossijskoj pravovoj sistemy [Actual legal research of deepfake technologies and new challenges for the Russian legal system]. Voprosy rossijskoj justicii - Issues of Russian Justice. 2021, no. 14, pp. 601-609.
9. Golovko L.V. Cifrovizacija v ugolovnom processe: lokal'naja optimizacija ili global'naja revoljucija? [Digitalization in criminal proceedings: local optimization or global revolution?]. Vestnik jekonomicheskoj bezopasnosti - Vestnik of economic security. no. 1, pp. 15-25.
10. Sinkevich V.V. Cifrovizacija ugolovnogo processa: zarubezhnyj i otechestvennyj opyt [Digitalization of the criminal process: foreign and domestic experience]. Vestnik Volgogradskoj akademii MVD Rossii - Vestnik of the Volgograd Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2022, no. 1 (60), pp. 129-134.
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ
Оракбаев Асхат Бакытулы, докторант. Академия правоохранительных органов при Генеральной прокуратуре Республики Казахстан. 010022, Республика Казахстан, Акмолинская область, город Косшы, ул. Республика, 16. ORCID: 0000-0001-7363-3835; SPIN-код 7673-9898.
INFORMATION ABOUT THE AUTHORS
Orakbayev Askhat Bakytuly, postdoctoral student. Academy of Law Enforcement Agencies under the Prosecutor General's Office of the Republic of Kazakhstan, 010022, Republic of Kazakhstan, Akmola region, Kosshy city, Republic str., 16. ORCID: 0000-0001-7363-3835; SPIN code 7673-9898.
Статья поступила в редакцию 07.11.2022; одобрена после рецензирования 14.11.2022; принята к публикации 28.02.2023.
The article was submitted 07.11.2022; approved after reviewing 14.11.2022; accepted for publication 28.02.2023.
