CC BY
83
С. В. Либиг
К ВОПРОСУ ОБ ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТИ ЗАГОЛОВКОВ (НА ПРИМЕРЕ ТЕКСТОВ О ВИЛЬГЕЛЬМЕ ТЕЛЛЕ)
Термин интертекстуальность, как известно, был предложен научному сообществу французским филологом Ю. Кристевой в конце 60-х гг. Развивая идеи М. М. Бахтина, Ю. Кристева дает следующее определение интертекстуальности в статье «Бахтин, слово, диалог и роман»: «Каждый текст подобен цитатной мозаике, каждый текст абсорбирует и трансформирует другой текст. На смену понятия интерсубъективности приходит понятие интертекстуальности...»1. Благодаря такому пониманию интертекстуальности Ю. Кристева становится родоначальником широкого взгляда на нее, понимая текст не только как сугубо языковое явление. Придерживаясь принципов постструктурализма, Ю. Кристева рассматривает в рамках текста такие явления, как культура и общество.
Однако, как справедливо отмечает Й. Хельбиг, интертекстуальность в духе Ю. Крис-тевой не применима к конкретным текстам, в связи с чем исследователям данного феномена приходится придерживаться узкого понимания интертекстуальности2. Интертекстуальность в структуралистически-герменевтическом разрезе представляет собой ссылки одного текста на другой текст или группу текстов на фоне активного взаимодействия автора и читателя. Интертекстуальность пронизывает все слои текста, включая заголовок «как обязательный атрибут текста»3.
Б. Меннигхофф дает следующее определение заглавия: «Заглавие — это имя текста (а также нескольких текстов или части текста), которое находится в пространственном окружении текста, реализуя в нем, по-видимому, определенную установку, и дает какую-либо первоначальную информацию о тексте»4.
Впервые о заглавии как о паратексте, т. е. тексте, сопровождающем основной текст и представляющем собой объект особого внимания читателя, упомянул Ж. Женетт5 в своей классификации интертекстуальных отношений. Обладая повышенной сигнальной значимостью, заглавие является, прежде всего, подручным средством автора, призванным оптимизировать контроль автора за процессом рецепции6.
Чем же объясняется повышенная сигнальная значимость заглавия? Прежде всего, художественный текст начинается с заглавия, поэтому рецепция текста также начинается с него. Заголовок, по мнению исследователя интертекстуальной маркировки Й. Хельбига, необходимо изначально рассматривать как имплицитно маркированное высказывание, исходя уже из его обособленного положения в начале текста7. Кроме того, обособленность заголовка подчеркивается, как правило, набором формальных цезур. Так, заголовок отделен от основного текста пространственным отступом, результатом которого является позиционная эмфаза: заглавие как бы «парит» над текстом. Кроме того, заглавие выделяется по отношению к основному тексту при помощи определенного набора графем, т. е. посредством особого шрифта, кавычек, центровки на странице, написания прописными буквами и т. д.
Заголовок связан с основным текстом метонимическими отношениями: называние заглавия влечет за собой актуализацию в сознании реципиента содержания основного
© С. В. Либиг, 2008
текста, и наоборот, — пересказ содержания основного текста способствует его соотношению с конкретным заглавием. В данном случае, как пишет Ю. Лотман, заглавие и художественный текст «могут рассматриваться как два подтекста единого текста»8.
Таким образом, резюмируя, можно сказать, что заголовок представляет собой авторский прием донесения до сведения читателя как определенной первичной информации, так и собственно авторской интенции, если только интенция автора не заключается в дезориентации читателя посредством заглавия как элемента интертекстуальной игры. При этом степень интертекстуальной компетенции читателя играет решающую роль в реализации авторской интенции: чем ниже порог восприятия интертекстуальных референций у читателя, тем выше степень их осознания читателем и уровень понимания им стратегии автора.
Иногда заголовок текста, так же как и сам текст, может быть связан определенными многослойными интертекстуальными отношениями с другими текстами. Так, заголовок повести М. Фриша «Вильгельм Телль для школы» на первый взгляд представляется довольно простым для интерпретации. Антропоним Вильгельм Телль, используемый М. Фришем в его заглавии, воспринимается как аллюзия на одноименную драму Ф. Шиллера. Таким образом, интертекстуальная референция на драму Ф. Шиллера оказывается эксплицитно промаркированной в заголовке повести М. Фриша, т. к. идентификация претекста происходит в результате полной актуализации заглавия претекста в заглавии посттекста. Дополнение же «для школы» изначально понимается в собственно денотативном значении. Все сказанное выше позволяет читателю предположить, что речь идет об адаптации известной драмы Ф. Шиллера «Вильгельм Телль» для нужд школьной программы.
Однако уже первые строчки повести М. Фриша убеждают читателя в ошибочности первоначального предположения: текст М. Фриша представляет собой пародию, а не адаптацию драмы. Таким образом, претекст был идентифицирован правильно, в то время как выводы о содержании посттекста были сделаны неверно. Как справедливо утверждает Й. Хельбиг, нельзя делать поспешные выводы, исходя из сходства названий посттекста и претекста, т. к. положение дел может прояснить только сам текст9, т. е. семантика заглавия раскрывается лишь сквозь призму текста.
После прочтения повести М. Фриша становится понятно, что она представляет собой попытку демонтажа сложившегося концепта национального героя, большой вклад в создание которого внесла, в том числе, и драма Ф. Шиллера: «Интерпретация поэта настолько соответствовала пониманию народом своей роли в истории, что оба представления слились в национальную идеологию»10. Несмотря на номинацию посредством имени собственного в заглавии, Вильгельм Телль в самой повести — фигура нарицательная. Телль, по мнению М. Фриша, является воплощением негативных аспектов швейцарской ментальности, как то: боязнь всего нового, ксенофобия, неспособность к самокритике и самоиронии, упрямство, непоколебимая уверенность в своей правоте. Таким образом, М. Фриш подвергает критической переоценке как драму Ф. Шиллера, так и сложившийся концепт национального героя в официальной историографии Швейцарии.
В результате происходит переосмысление первоначальных ассоциативных связей, вызванных актуализацией антропонима Вильгельм Телль в заглавии повести М. Фриша: отважный герой превращается в неудачника. Антропонимическая ссылка в заголовке, воспринимаемая изначально всего лишь как аллюзия на драму Ф.Шиллера, предстает в новом качестве. Аллюзия, связанная с образом Вильгельма Телля, имя которого становится нарицательным, отсылает читателя к концепту национального героя.
Понимая вслед за Ю. С. Степановым концепт как основную ячейку культуры в ментальном мире человека11, приходится признать, что при выходе на уровень концепта мы покидаем рамки узкого понимания интертекстуальности как отношений между языковыми текстами. Интертекстуальность предстает в виде взаимодействия языкового текста с культурой и обществом.
Семантика несогласованного атрибута для школы также раскрывается только в процессе чтения повести, несмотря на то, что лексема школа не фигурирует в тексте как таковая. Выражение для школы представляет собой метафору: именно в школе в умах швейцарцев закладывается концепт «героя-освободителя» Телля, чему немало способствует изучение драмы Ф. Шиллера, поэтому именно со школы нужно начинать процесс развенчивания как созданного концепта, так и понимания драмы «Вильгельм Телль» как образца национальной идеи борьбы за независимость.
Итак, интертекстуальность заголовка «Вильгельм Телль для школы» характеризуется как внешней направленностью (на драму Ф. Шиллера, концепт национального героя, официальную историографию Швейцарии), так и внутренней направленностью (на повесть М. Фриша). Лишь сквозь призму последней возможна верная интерпретация самого заглавия, что подтверждает правильность высказывания Ю. М. Лотмана: «В результате между заглавием и обозначаемым им текстом возникают сложные смысловые токи, порождающие новое сообщение»12.
Так, будучи первичным текстом с точки зрения своей позиции и очередности при восприятии текста реципиентом и вторичным по отношению к основному тексту с точки зрения его семантики, заголовок представляет собой квинтессенцию текста. Таким образом, с одной стороны, в результате взаимодействия с текстом заголовок приобретает дополнительное коннотативное значение, а коммуникативный посыл заголовка реализуется только сквозь призму текста. С другой же стороны, заглавие детерминирует смысл текста, с которым оно соотносится13.
В литературной традиции получил распространение т. н. «диалог заголовков». Подобный феномен имеет место, когда изначальный претекст влечет за собой появление ряда посттекстов аффирмативного или критического содержания, интертекстуальность которых проявляется уже на уровне заглавий посредством повторения определенных лексем, номинации автора или персонажей изначального претекста14. Драму Ф. Шиллера «Вильгельм Телль» и повесть М. Фриша «Вильгельм Телль для школы» также можно рассматривать в данном контексте. Анализируемый ряд текстов можно продолжить и причислить к ним рассказ «Вильгельм Телль для детского сада» Ф. Лерха, представляющий собой, по словам автора, своеобразное развитие и утрирование идей М. Фриша. Автор комментирует свое произведение следующим образом: «К вопросу о просвещении. Вы знаете, что я имею в виду: „Вильгельм Телль для школы“ М. Фриша... Но все еще не сделан шаг от просвещения к правде. Этот шаг настолько многогранен, что я попытаюсь облечь его в форму небольшого рассказа. Этот рассказ называется „Вильгельм Телль для детского сада“»15.
Таким образом, на основе вышеизложенного мы видим, что интертекстуальность заголовков текстов представляет собой объемный феномен, реализация которого на практике является составной частью глобальной интенции автора текста по ведению интертекстуальной игры с реципиентом. Учитывая многогранность феномена интертекстуальности заголовков, некоторые лингвисты (Ь. Ноек, А. Rothe, J. Не1Ьі§) считают даже целесообразным ввести специальный термин для его обозначения — Мегііїиіагії^ (интертитулярность), который, как представляется, имеет полное право на существование.
1 Kristeva J. Bachtin, das Wort, der Dialog und der Roman // Texte zur Literaturtheorie der Gegenwart / Hrsg. D. Kim-mich. Stuttgart, 1996. S. 337.
2 Helbig J. Intertextualitat und Markierung. Untersuchungen zur Systematik und Funktion der Signalisierung von Intertextualitat. Heidelberg, 1996. S. 58.
3ФатееваН. А. О лингвопоэтическом и семиотическом статусе заглавий стихотворных произведений (на материале русской поэзии XX в.) // Поэтика и стилистика. 1880-1990. М., 1990. С. 109.
4 Moennighoff B. Goethes Gedichttitel. Berlin, 2000. S. 25.
5 Genette G. Palimpseste. Die Literatur auf zweiter Stufe. Frankfurt am Main, 1993. S. 12.
6 Helbig J. Op. cit. P. 106-107.
7 Ibid. P. 108.
8 Лотман Ю. М. Семиотика культуры и понятие текста // Лотман Ю. М. Избр. статьи. Таллинн, 1992. Т. 1. С. 132.
9 Helbig J. Op. cit. P. 174.
10 Hottiger H.-R. Das Rutli aus der Sicht Gesslers. Ein Vergleich ywischen Frisch und Schiller // Mettler H. u. Lippuner H.: “Tell” und die Schweiz — die Schweiz und “Tell”. Zurich, 1982. S. 257.
11 Степанов Ю. С. Концепт // Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры. Опыт исследования. М., 1997 // url:http://http://philologos.narod.ru/concept/stepanov-concept.htm.
12 Лотман Ю. М. Указ. соч. С. 132.
хъФатеева Н. А. Указ. соч. С. 116.
14 Helbig J. Op. cit. P. 109.
15 Lerch F. Die purluttere Wahrheit uber die Helvetia (Rede) // url:http://http://www.gnomengarten.ch/infos/10_helve-tialerch.html.
