CC BY
76
Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 10 (264). Экономика. Вып. 38. С. 19-23.
С. В. Тарасова
К ВОПРОСУ ОБ ИДЕНТИФИКАЦИИ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ БЛАГОСОСТОЯНИЯ КАК САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ ОТРАСЛИ ЗНАНИЯ
В статье проанализировано особое место экономической теории благосостояния в современной микроэкономике, которое она занимает благодаря своему нормативному характеру, эклектичному сочетанию неоклассических постулатов и априорных ценностных суждений, спорности и проблематичности предмета исследования и специфического методологического инструментария, а также показано большое практическое значение этой теории при построении социально ориентированной рыночной модели экономики.
Ключевые слова: общественное благосостояние, нормативный и позитивный подход, дедуктивное мышление, индивидуальные функции полезности, справедливость, эффективность, межперсональное сопоставление полезности.
В настоящее время издано множество книг по макро- и микроэкономике как зарубежных, так и отечественных авторов, которые рассматривают впечатляющий комплекс традиционных и новых современных концепций и теорий. Однако в этом ряду недостаточное внимание уделяется экономической теории благосостояния, которая в качестве нормативного раздела микроэкономики и необходимого ценностного компонента при анализе макроэкономических проблем (экономического роста, занятости, инфляции, перераспределения национального дохода, эффективности государственного регулирования) входит в любой западный учебник по микроэкономике.
Между тем, в отечественной экономической литературе чаще всего рассматриваются отдельные концепции теории благосостояния вне их системного изложения и логической взаимосвязи. Это обусловлено тем, что данная отрасль экономического знания не представляет собой монотеории, а состоит из множества разнородных гипотез, концепций, теорий: маржиналист-ской теории индивидуального благосостояния, маршаллианской теории благосостояния, теории экономической оптимальности Парето, теории «провалов» рынка Пигу, концепции «функции общественного благосостояния» Бергсона и Самуэльсона, теории общественного выбора Бьюкенена, теории провалов государства и др. Они создавались в разные исторические периоды, разными учеными и освещают различные аспекты формирования индивидуального и общественного благосостояния, что не дает возможности представить общую картину формирования индивидуального и общественного благосостояния в рыночной экономике.
Между тем, нельзя не отметить огромный познавательный и научный потенциал этой теории. Большинство открытий в последние десятилетия сделаны именно в данной отрасли экономической науки. Не случайно одним из самых весомых достижений современной экономической теории считаются сформулированные и доказанные А. Лернером, О. Ланге и К. Эрроу в первой половине ХХ в. две основные теоремы благосостояния.
Подтверждением высокой актуальности и динамичности данной теории является также то, что наибольшее число экономистов, получивших Нобелевскую премию в последние десятилетия (П. Самуэльсон, К. Эрроу, Дж. Бьюкенен, А. Сен), занимались разработкой различных аспектов именно данной теории. Однако еще многие гипотезы, высказанные в рамках теории благосостояния, ждут своих доказательств. Неслучайно поэтому ученые считают эту отрасль знания «белым пятном» в экономической теории.
Кроме динамичности, быстрой обновляемо-сти, открытости для новых исследований, перспективности данную теорию также отличают спорность, проблематичность, отсутствие ярко выраженных постулатов и аксиом. Этим объясняется неослабевающий интерес не только академических кругов. Своей ориентацией на решение «вечных вопросов» справедливости и эффективности, равенства и неравенства, бедности и богатства экономическая теория благосостояния стала (если перефразировать Р. Солоу ) «совестью» экономической науки.
Растет и практическое, прикладное значение этой концепции, поскольку она позволяет моделировать близкие к реальности
процессы с учетом современных институциональных условий. Так, например, в рамках теории благосостояния рассматривается выбор между справедливостью и эффективностью применительно к государственным программам здравоохранения, образования, социального страхования, программам перераспределения дохода, налогообложения, переговорам о заработной плате, решению вопросов разводов и т. д. Спектр практического применения теории благосостояния очень широк, невзирая на ее недостаточную методологическую разработанность. Так, к разряду дискуссионных тем относится даже предмет экономической теории благосостояния.
Словарь современной экономической теории Макмиллана дает такое определение: «Экономическая теория благосостояния — это наука о том, как экономическое устройство влияет на благосостояние членов общества» [3. С 147]. Несмотря на тавтологичность данного определения, рассмотреть предмет данной теории не через термин «благосостояние» не представляется возможным. Однако такое определение предмета исследования расширяет его границы до предмета всей экономической теории. Достаточно вспомнить, что еще А. Маршалл определял экономическую науку как отрасль знаний, которая связана с созданием и использованием материальных основ благосостояния.
Создатель современной теории благосостояния А. Пигу также считал, что экономическая наука исследует экономическое благосостояние. Английский же экономист Л. Роббинс вывел общепринятое в основном направлении экономической теории определение ее предмета через «редкость» на основе критики взглядов тех экономистов, которые видели в материальном благосостоянии предмет основных обобщений экономической науки [2. С 18].
Л. Роббинс показал, что предмет экономической теории не исчерпывается причинами материального благосостояния, а гораздо шире его (включает все аспекты человеческой деятельности по распоряжению редкими ресурсами). Вследствие этого, как считал Л. Роббинс, «материалистическое» определение прекрасно укладывается в альтернативное определение, предложенное нами» [Там же. С. 22]. Но означает ли это, что предмет теории благосостояния остается в границах, отвергнутого Л. Роббинсом «материалистического» определения?
Рассматривая различные определения благосостояния, можно прийти к выводу о том, что «материалистическое» определение благосостояния свойственно только пигувианской теории, которая утверждает, что изучать можно только ту часть благосостояния, которая связана с потреблением благ и услуг и может быть выражена в денежной форме.
Но этим определением не исчерпывается вся богатая палитра определений благосостояния, существовавших и до концепции А. Пигу и разработанных после нее представителями «новой» теории благосостояния. Всех их, и «старых», и «новых», объединяет субъективное определение благосостояния через полезность, удовлетворенность, наслаждение и даже счастье.
Такая трактовка благосостояния через «оценку экономических благ людьми», характерная, как считал Л. Роббинс, для экономической науки в целом, как и сосредоточенность теории благосостояния на изучении не столько причин материального благосостояния, сколько человеческого поведения, ограниченного редкостью материальных благ, также не позволяет зафиксировать особое место теории благосостояния в экономической теории.
Кроме того, необходимо также учитывать, что экономическая теория благосостояния исходит из того же набора утверждений (методологический индивидуализм, стремление экономических субъектов к максимизации полезности, редкость экономических благ, способность экономической системы к достижению равновесия и др.), что и основное неоклассическое направление в современной экономической теории («мейнстрим»). Все это позволяет отнести экономическую теорию благосостояния к одному из его течений, но не способствует ее идентификации.
Выделить же теорию благосостояния из экономической теории как самостоятельную отрасль знания помогает не столько ее предмет, сколько специфический метод исследования. Если экономические теории и концепции, относящиеся к позитивной экономической теории, изучают благосостояние, как правило, на основе метода индукции, анализируя и делая выводы из наблюдаемых фактов, то теория благосостояния строится в процессе дедуктивного (априорного) мышления, делающего выводы на основе исходных допущений.
Однако, как уже было отмечено, неоклассическая теория также строится на наборе утверждений, которые разделяет экономическая теория благосостояния, добавляя при этом ряд своих априорных ценностных суждений (например, о существующих в обществе критериях распределительной справедливости). Но если, как считает один из сторонников «чистой» позитивной науки М. Фридмен, неоклассическая теория полностью основана на «повторяющихся фактах неопровержения ее выводов» [6. С. 107], т. е. находит подтверждение в эмпирических данных, то многие теоремы, гипотезы и выводы экономической теории благосостояния (например, о необходимости большего равенства в распределении доходов, о влиянии справедливого распределения доходов на эффективность, о необходимости перераспределения доходов, о справедливости и несправедливости тех или иных налогов и др.) не могут быть проверены реальными фактами.
Поэтому критериями научности нормативной, основанной на эклектичном сочетании неоклассических априорных предпосылок и ценностных суждений теории благосостояния становятся правильность ее предпосылок (правильной считается реалистическая предпосылка, которая приблизительно верно описывает явление, к которому применяется теория) и логическая непротиворечивость выводов и исходных допущений. Так, например, одно из утверждений традиционной теории благосостояния состоит в том, что, если все люди имеют идентичные функции полезности от дохода, то оптимальное распределение ресурсов может быть достигнуто тогда, когда доход распределяется поровну. Следовательно, чем равномернее распределен доход в обществе, тем ближе общество к оптимальному состоянию. Этот вывод оправдывает любое перераспределение доходов с целью снижения неравенства в обществе.
Однако при другом допущении о различии в индивидуальных функциях полезности повышение благосостояния в обществе может потребовать определенного уровня неравенства доходов. Какое из данных допущений является истинным? С учетом более чем столетней дискуссии о возможности измерения и межперсо-нального сопоставления полезности этот вопрос однозначно не разрешим.
Невозможность ни доказать, ни опровергнуть предпосылки теории благосостояния при помощи
фактов приводят к методологическому нигилизму в отношении данной теории, особенно со стороны «ультрапозитивистов». Одни из них считают, что такой науки вообще не существует (по их мнению, теория благосостояния является такой же псевдонаукой, как психоанализ), другие же считают (и таких ученых большинство), что теория благосостояния является нормативным разделом неоклассической микроэкономики.
Между тем, М. Фридмен, являющийся приверженцем позитивизма, в своей знаменитой статье по вопросам экономической методологии «Методология позитивной экономической науки» показал, что проверка исходных допущений на реалистичность необязательна. Главной функцией науки является прогнозирование, поэтому необходимо проверять фактами не предпосылки, а сделанные ею выводы [4. С. 35].
Методологическая установка М. Фридмена состояла в том, чтобы доказать истинность любой позитивной концепции (в частности, неоклассической теории, к сторонникам которой он принадлежит), если она подтверждается фактами, и показать заведомую нереалистичность любой нормативной концепции (например теории благосостояния), имеющей вместо строгих выводов ценностные суждения, не подлежащие, согласно критерию Фридмена, строгой эмпирической проверке.
Вместе с тем, следует отметить, что выводы неоклассической теории опровергались достаточно много раз, и не только эмпирически (опросами Р. Лестера), но и теоретически (Дж. фон Нейманом, О. Моргенштерном, Дж. Нэшем, Г Саймоном). Полученные же в рамках экономической теории благосостояния теоретические выводы о широкой распространенности в экономике нерыночных взаимозависимостей, внешних эффектов, общественных товаров постоянно подтверждаются и используются на практике. Государство, опираясь на рекомендации теоретиков благосостояния, решает также экологические проблемы, возникшие как результат нерыночных взаимосвязей в экономике, производит общественные товары, экономический механизм создания которых описан в теории благосостояния, и т. д.
В то же время тезис о ценностных суждениях как характерной черте только нормативной теории благосостояния и о методологической «чистоте» позитивной теории не соответствует
действительности. Рассмотрим это на уже рассмотренном выше примере перераспределения доходов. В нормативной теории благосостояния утверждается, что перераспределение доходов необходимо, и это признается оценочным суждением.
В то же время, как считал один из самых последовательных приверженцев «ультрапозитивизма» великий либерал Фридрих А. фон Хайек, в условиях свободного рынка сознательно осуществляемое государством перераспределение доходов в пользу бедных нельзя оценивать как справедливое, ибо «не может быть никакой дистрибутивной справедливости там, где никто не распределяет» [5. 92].
Но при этом он полагал, что «проблему больных, нищих, инвалидов, сирот, вдов, жертв растущего числа несчастных случаев и всех тех, кто не в состоянии обеспечить себя в суровых условиях рынка, может решить только общество» [Там же. 99]. Как видим, второй тезис носит ценностный рекомендательный характер, в свете которого и первое высказывание, указывающее на единственность рыночного критерия справедливости, также предстает как оценочное.
По словам Г Мюрдаля, «беспристрастная общественная наука никогда не существовала и логически не может существовать [1: 655]. Всем экономическим концепциям и теориям в той или иной мере свойственна нормативность. Однако в отличие от позитивной экономической науки, где ценностные суждения нежелательны, поскольку нарушают ее методологическую чистоту, «нормативность» теории благосостояния задана предметом и объектом ее исследования — изучением причин индивидуального и общественного благосостояния.
Социальное государство не может быть незаинтересованным в разработках и рекомендациях теории благосостояния, поскольку его основной целью является рост общественного благосостояния. В то же время теоретики благосостояния также заинтересованы в том, чтобы разработанные ими концепции и рекомендации находили воплощение в государственных программах благосостояния. Взаимопересечение объекта методологического анализа теории благосостояния и цели деятельности социального государства приводит к тому, что оценочные суждения становятся необходимым «выходом» теории благосостояния на практику.
Иными словами, «предложение» разработок теории благосостояния в форме рекомендаций, отвечающих на вопрос «что нужно делать, чтобы повысить индивидуальное и общественное благосостояние», встречается со «спросом» государства на эти рекомендации. В отличие от нормативной теории благосостояния позитивная неоклассическая теория не дает никаких рекомендаций. Она призвана проанализировать имеющиеся реальные факты и сделать надежный прогноз развития событий, т. е. отвечает на вопросы, что происходит и что произойдет.
Наблюдающийся в последнее время методологический перекос в сторону позитивизма (который, в частности, проявляется в «чистой» теории в сознательной формализации теоретических моделей, а в других областях экономической науки — в обязательном соответствии выводов теории эмпирическим данным опыта) сказывается не только в теории, но и на практике. Так, например, при принятии решений по проблемам благосостояния доминирует взгляд на то, что только критерий эффективности дает объективную (научную) оценку программам перераспределения, в то время как критерий справедливости является лишь вспомогательным этически-моральным инструментом, облегчающим, но не определяющим выбор альтернатив благосостояния.
Между тем, как это доказано в современной теории благосостояния, эффективность является необходимым, но отнюдь не достаточным критерием достижения общественного оптимума. Только при использовании критерия распределительной справедливости, построенного на основе ценностных суждений, возможен оптимальный выбор из общественных альтернатив благосостояния. Кроме того, вывод «позитивистов» о желательности «пропускать» все программы благосостояния сначала через критерий эффективности также является оценочным суждением.
Следует отметить, что теория благосостояния не представляет свои рекомендации в форме строгих предписаний или инструкций, а только показывает, как различные экономические системы воздействуют на общественное благосостояние, т. е. демонстрирует различные альтернативные варианты реализации индивидуальных и общественных предпочтений, но выбор альтернатив благосостояния осуществляют лица, принимающие решения.
Таким образом, экономическая теория благосостояния занимает особое место в современной экономической науке благодаря своей тесной связи с политикой и духовной сферой человеческих отношений. Как говорил известный историк и методолог экономической науки, профессор Лондонского университета М. Блауг о роли теории благосостояния в экономической науке, «что бы мы ни думали о современной теории благосостояния, несомненно одно: экономическая мысль развивалась в значительной мере потому, что люди стремились дать оценку различным экономическим системам. Именно это стремление было источником вдохновения почти для всех великих экономистов. Действительно, трудно вообразить, как бы выглядела экономическая теория, если ее очистить от всех следов теории благосостояния» [1. С. 655].
Список литературы
1. Блауг, М. Экономическая мысль в ретроспективе : пер. с англ. / М. Блауг ; Акад. нар. хоз-ва при Правительстве Рос. Федерации. М. : Дело ЛТД, 1994. C. 655.
2. Роббинс, Л. Предмет экономической науки / Л. Роббинс // THESIS: теория и история экономических и социальных институтов и систем. Т. 1, вып. 2. М. : Начала-Пресс, 1993. C. 18.
3. Словарь современной экономической теории Макмиллана : пер. с англ. / под общ. ред. Д. У. Пирса. М. : Инфра-М, 1997. C. 147.
4. Фридмен, М. Методология позитивной экономической науки / М. Фридмен // THESIS: теория и история экономических и социальных институтов и систем. № 4. 1994. C. 35.
5. Хайек, Ф. Познание, конкуренция и свобода / Ф. Хайек. М., 2000. C. 92.
6. Цит. по: Хаусман, Д. Экономическая методология в двух словах / Д. Хаусман // Мировая экономика и междунар. отношения. 1994. № 3. C. 107.
