CC BY
25
НАРОДЫ КАВКАЗА. ТРАДИЦИИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
УДК 94(470+571)"17/1917"
К ВОПРОСУ О ВЛИЯНИИ БЮРОКРАТИЗАЦИИ ВОЕННОГО МИНИСТЕРСТВА НА ТЕМПЫ РАЗВИТИЯ КАЗАЧЬИХ ОБЛАСТЕЙ
В 1880-1890 гг. (на примере Донского Войска)
А.Ю. Перетятько
DOI 10.18522/2072-0181-2019-100-4-55-62
Одной из причин наметившегося экономического и административного кризиса в казачьих войсках в конце XIX в. с точки зрения некоторых современников, была крайняя медлительность Военного Министерства в деле реформирования этих войск. Это давало основание некоторым из них, преимущественно относящимся к либеральному лагерю, обвинять имперские власти в равнодушии к положению простых казаков. В историографии подобное мнение было обосновано еще в 1924 г. авторитетнейшим С.Г. Сватиковым, писавшим дословно следующее: «Петербургское начальство как бы сомневалось в "действительности" казачьей нужды» [1]. Хотя в наши дни историки казаче ства отошли от подобного безапелляционного утверждения, вопрос о том, почему в 18801890 гг. проблемы казачества не решались или решались очень медленно, продолжает рассматриваться ими с позиций, близким дореволюционным либералам. Медленный темп реформ в это время, например, такие авторитетные авторы, как Р.Г. Тикиджьян и А.И. Козлов, связывают с консервативной позицией Александра III и его желанием «сохранить казачество как военно-служилое сословие» [2, с. 119-123; 3, с. 85-86]. Однако найденные нами архивные документы показывают, что, поскольку быстрое обеднение казачества, наметившееся еще в 1870 гг., лишало казаков возможности исправно покупать себе снаряжение, то оно и постепенно уничтожало
Перетятько Артем Юрьевич - кандидат исторических наук, преподаватель лицея Южного федерального университета, 344019, г. Ростов-на-Дону, 23-я Линия, 43, e-mail: ArtPeretatko@yandex.ru, т. 8(863)2019826.
казачество как военное сословие, причем Военное Министерство прекрасно это понимало. Следовательно, неготовность имперских властей в 1880-1890 гг. быстро реагировать на проблемы казачества не может быть связана ни с равнодушием этих властей к казачьим проблемам, ни с их общей консервативной позицией.
В связи с этим заслуживает внимания позиция, занятая историком оренбургского казачества А.В. Ганиным, обратившим внимание на чисто организационную сложность текущего делопроизводства по управлению казачьими войсками. Автор отмечает, что гражданское управление обширными казачьими территориями изначально было непрофильной задачей для профессиональных военных, а количество вопросов, требовавших решения, с каждым годом росло: если в 1870 г. в специальный орган управления казачьими войсками при Военном Министерстве, Главное Управление Казачьих войск (ГУКВ) поступило 11 169 новых дел, то в 1898 г. уже 20 671 дело [4, с. 44]. Соответственно, по мнению А.В. Ганина, многие вопросы ждали в ГУКВ разрешения годами просто потому, что «военной власти было непросто успешно справляться с решением этих вопросов» [4, с. 44]. И действительно, немногочисленные исследования о подготовке реформ Области Войска Донского во второй половине XIX в. наглядно показывают, что разработка
Artyom Peretyatko - Southern Federal University, 43, 23-Lines, Rostov-on-Don, 344019, e-mail: ArtPeretatko@ yandex.ru, tel. +7(863)2019826.
новых казачьих законоположений нередко растягивалась на десятилетия именно из-за организационных трудностей, длительных согласований и обсуждений частных деталей, хотя общая идея этих законоположений была вполне ясна и не вызывала возражений ни у центральных, ни у местных властей. В этом отношении особенно интересна статья А.А. Волвенко о попытках восстановления донских земств [5]. Однако именно процесс подготовки правительственных реформ в казачьих войсках в 1880-1890 гг. специально историками не исследовался, и вопрос о том, насколько типичным было затягивание реформ из-за делопроизводственных проблем, соответственно, не ставился.
Попытаемся хотя бы частично заполнить эту историографическую лакуну. Цель нашего исследования - установление степени влияния чисто организационных и делопроизводственных проблем на сроки подготовки реформ в казачьих войсках в 1880-1890 гг. на примере Донского Войска. Выбор именно этого Войска не случаен: оно не только служило своеобразным экспериментальным полигоном, на территории которого в первую очередь реализовывались некоторые реформы, позже распространявшиеся на другие казачьи войска, но и само инициировало разработку некоторых важнейших реформ. Мы ставим перед собой три задачи: исследовать, как в 1880-1890 гг. шла подготовка двух наиболее резонансных и значимых реформ, земской и станичного управления, а также понять, можно ли было ускорить процесс их подготовки. При этом опираться мы будем главным образом на внутреннюю документацию Военного Министерства, ныне хранящуюся в Российском государственном историческом архиве, Российском государственном военно-историческом архиве, а также на упомянутую выше статью А.А. Волвенко.
Наиболее показательным для темы нашего исследования нам представляется процесс подготовки важнейшего законодательного акта по устройству казачьих войск, принятого в конце XIX в., «Положения об общественном управлении станиц казачьих войск, Высочайше утвержденного 3 июня 1891 года». Дело в том, что первые шаги к его разработке были предприняты еще в 1878 г., когда вскрылись вредные стороны предыдущего Положения о станичном управлении, введенного в 1870 г. и давшего станицам широчайшую хозяйственную автономию. 23 мая 1878 г. Государственный совет
признал предусматривавшийся действующим Положением контроль над деятельностью станичных обществ со стороны вышестоящих властей недостаточным и распорядился в дальнейшем начать «производить ревизии станичных правлений» [6, л. 8-8об]. К сожалению, эти ревизии не слишком улучшили ситуацию, зато показали полную недееспособность станичных властей в казачьих войсках: так, в Донском Войске, в котором было всего 122 станицы, в 1883 г. рассматривалось 125, а 1884 г. 110 дел о злоупотреблениях станичных атаманов [6, л. 10]. Выяснилось, что хозяйственная автономия обернулась беззаконием и коррупцией: после 1870 г. земельные наделы делились сходами между казаками несправедливо, станичные правления допускали долгосрочную аренду земли иногородними, оставляя казачьи семейства без средств к существованию, а полученные доходы расхищались [6, л. 8об-10]. Ситуацию со станичным управлением в целом ярко и эмоционально описывал Н.А. Маслаковец, долгое время занимавший должность помощника донского атамана по гражданской части: «Казачьи общины оказались еще меньше других сословий способными развить на почве новых для них положений тот дух подчинения личных интересов идее общественной солидарности, который бы устранял необходимость в постоянном контроле над действиями органов станичных самоуправлений по ведению общественного хозяйства. Следствием же этого явления вскоре стала масса разного рода неурядиц и злоупотреблений самих властей, от чего благосостояние самих казачьих общин стало клониться к упадку» [7, л. 6об-7].
Казалось бы, сама сложившаяся ситуация подталкивала Военное Министерство к принятию быстрых и решительных мер. Однако на практике имперские власти ограничились указанием «издавать инструкции станичным обществам и должностным в сих обществах лицам относительно порядка исполнения возложенных на них законом обязанностей, но с тем только, чтобы инструкции не противоречили вышеупомянутому положению (от 1870 г. -А.П.) и не устанавливали обязательных правил по предметам, предоставленным полному ведению и усмотрению станичных обществ» [6, л. 8]. На этом фоне особенно ярко выглядело неравнодушие донских войсковых властей, поднявших тревогу в самом прямом смысле этого слова. Представители донской администрации открыто писали в вышестоящие
инстанции: «В недалеком будущем войсковое население может оказаться совершенно неспособным и в нравственном, и в материальном отношениях выполнять свое назначение: быть доблестною частью вооруженных сил Империи, являющейся на службу, по первому призыву Монарха, с собственным обмундированием и воинским снаряжением» [6, л. 10об]. Спасение от надвигающейся катастрофы донские чиновники видели в том, чтобы внести в законодательство «такие изменения, которые, соответствуя особенностям быта казачьего населения и военному назначению оного, могли бы способствовать упорядочению общественного управления и вместе с тем поднять уровень благосостояния станичных обществ и отдельных его членов» [6, л. 11]. Таким образом, инициатива написания нового Положения о станичном управлении полностью исходила снизу, а имперские власти считали существующее законодательство по этому вопросу вполне удовлетворительным, сводя проблему к отсутствию у станичных правлений конкретных инструкций, расшифровывающих детали их обязанностей.
О невозможности ограничить проведение реформы одним изданием инструкций можно судить уже по первой инициативе донских властей: в 1880 г. власти поставили вопрос о том, что население многих станиц стало слишком большим для проведения нормальных сходов. Сходы стало сложно даже просто собрать. Как видно из документов, «сходы из всех домохозяев станичного общества, при большом числе таковых в обществах, составляются весьма медленно и трудно, так что иногда в течение нескольких месяцев не может составиться сход с законным числом граждан, имеющих право голоса на сходе» [6, л. 11]. Более того, ввиду «многолюдства» сходов, обсуждение дел на них «сопровождались таким шумом, такими беспорядками, что правильное, толковое рассмотрение дела становилось решительно невозможным» [6, л. 11]. Даже обсуждение этой частной проблемы растянулось на четыре года, и только в 1884 г. Государственный Совет «станичные сходы в войске разрешил составлять из выборных от домохозяев, по 1 выборному от каждых 10 дворов» [6, л. 11об]. Любопытно, что в современной историографии данное решение считается одним из первых проявлений консервативного курса Александра III на Дону [2, с. 121-122]. В действительности, как мы видим, об ограничении станичного схода небольшим числом выборных войсковые власти ходатайствовали еще в
конце правления Александра II, и это ограничение было неизбежным из-за роста численности населения в станицах.
В условиях пассивности Военного Министерства именно донские власти в начале 1880 гг. созвали в Новочеркасске комиссию, призванную разработать новое положение о станичном управлении и тем самым остановить обеднение казачества [6, л. 11об]. Обратим внимание, что и здесь устоявшиеся в современной историографии мнения нуждаются в пересмотре. Традиционно считается, что действовавшая на Дону в 1880-1890 гг. Администрация атамана Н.И. Святополк-Мирского «не дооценивала проблему» ухудшающегося экономического положения казачества [8, с. 120]. Как мы видим, это не вполне соответствует действительности, и как раз администрацией этого атамана впервые был поднят вопрос о том, что без принятия срочных мер обеднение казачества может повлечь и его недееспособность в военном отношении.
В январе 1885 г. полностью разработанный на Дону проект нового положения о станичном управлении был отправлен в Санкт-Петербург [6, л. 11об]. Интересно, что этот крайне важный законодательный акт, касающийся самой проблемной сферы управления казачьих войск, писался в одном из этих войск по инициативе местного начальства полностью, независимо от Военного Министерства. Большую инициативу в 1880-1884 гг. проявили и другие казачьи войска, обращаясь в ГУКВ с просьбами изменить действующее законодательство о станичном управлении: Так, Оренбургское войско просило дозволить наказному атаману в случае чрезвычайных ситуаций по собственному выбору назначать атаманов станичных; Астраханское, Забайкальское и Уральское войска просили позволить им, по примеру Донского Войска, ограничить численность станичных сходов; наконец, Кубанское и Терское войска призывали полностью пересмотреть старое Положение о станичном управлении [6, л. 13-13об].
Тем не менее, ГУКВ не предпринимало никаких шагов к реформе станичного управления в казачьих войсках и даже не рискнуло самостоятельно оценить донской проект нового Положения. Вместо этого, по непонятным причинам оно разослало проект во все казачьи войска, «как с целью проверки целесообразности проектируемых мер, так и для определения того, не требуется ли издание нового общего всех казачьих войск положения» [6, л. 13об]. Уже к
началу 1886 г. за реализацию донского проекта с небольшими изменениями, связанными с местными условиями, высказались администрации Кубанского, Терского, Астраханского, Оренбургского, Сибирского и Семиречинского войск [6, л. 13об]. Однако Военное Министерство вместо того, чтобы немедленно начать распространять донской проект на все казачьи войска, адаптируя его к местным условиям, решило создать специальную комиссию при ГУКВ для подготовки нового положения, изначально единого для всего российского казачества [6, л. 14об]. Подобное решение Военного Министерства оставляло старое Положение о станичном управлении в действии еще на несколько лет. Между тем новоучрежденная комиссия немедленно заявила, что «общественное управление станиц в том его состоянии, в каком оно находится в настоящее время, не может быть оставлено без риска окончательного уничтожения казачьих войск (курсив наш. - А.П..)» [6, л. 14об]. парадокс состоял в том, что подготовленный комиссией при ГУКВ проект опять был отправлен в казачьи войска для обсуждения, а затем возвращен комиссии для доработки [6, л. 20-20об]. Все эти пертурбации заняли около трех лет, и только в 1889 г. проект нового Положения о станичном управлении был разослан на согласование в другие министерства [6]. Хотя серьезных претензий к нему не было, бюрократические проволочки заняли еще два года, и окончательно он был утвержден только в 1891 г. [9]. Радикальная перестройка системы контроля над станичными правлениями потребовала еще времени, и, например, в Забайкальском войске новое положение о станичном управлении было введено в действие только 30 августа 1893 г. [10, с. 31].
Таким образом, реформа станичного управления в конце XIX в. растянулась почти на полтора десятилетия. При этом неэффективность разработанного при Александре II либерального Положения о станичном управлении была признана еще в его правление, в 1878 г. Однако разработка нового Положения началась только через несколько лет, по инициативе одного из казачьих войск, и велась не слишком быстро, растянувшись еще на годы. Когда же разработанный на Дону проект был отправлен в ГУКВ, процесс фактически начался заново: вместо того, чтобы отвергнуть этот проект или утвердить его после небольшой доработки, Военное Министерство поставило вопрос о разработке единого Положения о станичном управлении для всех казачьих войск, подготовка которого
заняла четыре дополнительных года. И, наконец, два года ушло на утверждение окончательного проекта другими министерствами Российской империи и лично Александром III. И это в условиях, когда каждый год промедления вел к разорению новых и новых казачьих хозяйств, и администрации казачьих войск писали, что скоро казаки потеряют возможность выходить на службу за свой счет!
Причины, по которым реформа заняла столько времени, достаточно очевидны. Во-первых, центральные органы управления Военного Министерства присоединились к разработке нового Положения о станичном управлении только в 1886 г., почти через десятилетие после того, как проблема вскрылась. Во-вторых, проекты нового Положения рассылались на согласование в казачьи войска, как минимум, дважды - после прибытия первого варианта проекта с Дона и после создания второго варианта проекта комиссией при ГУКВ. И это был еще не худший вариант развития событий.
Показательный в этом отношении сюжет связан с донскими земствами. Современные историки обычно пишут об их «закрытии» в 1882 г. [2, с. 118]. Более точную формулировку, «приостановление деятельности земств», использует А.А. Волвенко [8, с. 132]. В действительности Государственный Совет постановил «временно приостановить» действие «узаконений о введении в Области Войска Донского земских учреждений» и немедленно приступить к разработке новых узаконений, более соответствующих потребностям казачества [11]. Миф об уничтожении донских земств из-за нетерпимости донских войсковых властей к ним возник значительно позже, в частности, в трудах С.Г. Сватикова [1, с. 379-386]. В действительности войсковые власти выступали только за реформу донских земств, которая решила бы их наиболее острые проблемы (например, в числе этих проблем чиновники называли «крайне неравномерное распространение по округам платежных земских средств» и «отсутствие представительства в собраниях от некоторых сословий или классов земских плательщиков») [12, с. 124]. В этой реформе действительно назрела необходимость: к концу работы земств недовольные ими казаки перестали платить земские повинности, и недоимки по ним достигли 88 % [13, с. 9].
Однако оставалось неясно, какие конкретно формы примет эта реформа, а разработка нового земского законодательства для Донского
Войска пошла по тому же медлительно-бюрократическому пути, что и разработка нового положения о станичном управлении. Более того, поскольку восстановление земств не было столь острым вопросом, как крайняя неэффективность станичных правлений, власти позволяли себе медлить еще больше. Хотя комиссия для разработки нового положения о донском земском управлении была создана в том же 1882 г., но ей, по видимому, первоначально просто не над чем было работать, и в апреле 1883 г. ее деятельность была приостановлена. Военный министр П.С. Ванновский прислал список вопросов, подлежащих обсуждению данной комиссией, только 23 ноября 1883 г. [11, с. 2]. В итоге нормально приступить к разработке новых земских законоположений на Дону смогли только в начале 1884 г., т.е. через два года после закрытия земств [11, с. 2]. В итоге проект, подготовленный донскими чиновниками, очень быстро, в 1885-1886 гг., получил ряд замечаний со стороны центральных органов Российской империи, но так и не был принят до начала этих изменений [5, с. 41-46]. Дело в том, что с 1887 г. ситуация вокруг него начала стремительно меняться. В 1887 г. к Области Войска Донского были присоединены крупные города (Ростов-на-Дону и Таганрог), что заставило пересмотреть систему управления Войском и изменить его территориальное деление; в 1890 г. вообще вышло новое общероссийское земское положение, в корне меняющее устройство земств [5, с. 41-46]. И вместо того, чтобы начать разработку земского законодательства для Донского Войска заново, с учетом изменившихся условий, центральные органы управления Российской империи с 1887 до 1892 гг. продолжали обсуждать имеющийся проект, пока, наконец, Министерство финансов однозначно не заявило, что ввиду очевидной устарелости и несоответствия текущим реалиям, он в принципе не может быть реализован [5, с. 41-46]. Таким образом, десять лет разработки нового земского законодательства для Области Войска Донского оказались просто потеряны, и подготовку восстановления земств на Дону пришлось начинать заново. Неудивительно, что «временная приостановка» деятельности донских земств стала восприниматься как их закрытие, иллюстрирующее на самом деле не реакционность донских властей и их нежелание терпеть рядом органы местного самоуправления, а полную некомпетентность
этих властей в деле быстрого принятия нужных законоположений.
Была ли возможность как-то ускорить делопроизводство в ГУКВ и казачьих войсках? На наш взгляд, скорее, да, чем нет. В этом отношении любопытно дело Государственного Совета 1876 г. под несколько витиеватым названием «О предоставлении Военному Совету применять устав о воинской повинности Донского Войска к другим казачьим войскам» [14]. Дело в том, что между разработкой новой системы службы в казачьих войсках в 1870 гг. и разработкой новой системы станичного управления десятилетием позже было много общего. Новая система службы донского казачества также изначально (в 1871 г.) начала разрабатываться местной комиссией, представившей результаты своей работы ГУКВ [15, л. 1-56]. ГУКВ внесло свои изменения и коррективы в донской проект, однако не поднимался даже вопрос о том, что этот проект следует согласовывать с администрациями других казачьих войск или создавать дополнительную комиссию при ГУКВ для его доработки. В итоге было сэкономлено много времени на завершающем этапе составления проекта в Военном Министерстве, и он был готов уже к
1874 г. [15, л. 1]. Более того, ГУКВ сумело скорректировать проект так, что из центральных органов Российской империи серьезные возражения против утверждения этого проекта выдвинуло только Министерство Внутренних Дел [16, л. 30-37]. Это, в свою очередь, позволило ускорить время согласования новой системы службы донского казачества на государственном уровне. Новые законодательные акты, регулирующие эту систему, были приняты уже в
1875 г. [14, л. 10], а в 1876 г. Военное Министерство обратилось в Государственный Совет с документом, содержащим следующую интересную фразу: «Внесение на утверждения Государственного Совета уставов о воинской повинности по каждому казачьему войску, совершенно тождественных с таковым же уставом Донского войска, или же отличающихся от последнего лишь в мелочных, несущественных подробностях, могло бы замедлить, без особенной пользы, преобразования по военной части в казачьих войсках» [14, л. 10]. Военное Министерство, ссылаясь на желание избежать бюрократических проволочек, хотело получить право распространять донской Устав о воинской повинности на любое казачье войско, причем с достаточно большой свободой: донской Устав
должен был применяться к другим казачьим войскам «вполне или постепенно, с теми изменениями в частностях, которые могут быть вызваны особыми, местными условиями» [14, л. 10об]. Государственный Совет дал согласие [14, л. 8-9]. В итоге, например, на забайкальских казаков новая система военной службы была распространена уже в 1878 г. [10, с. 31]. Таким образом, от начала разработки нового законодательства о военной службе казаков до его применения к первому казачьему войску прошло всего четыре года, а еще через год было получено принципиальное разрешение распространить это законодательство на все казачьи войска. Важно отметить, что в этом случае удалось избежать как раз тех ошибок, которые так замедлили реформу станичного управления в 1880 гг.: хотя проект новой системы военной службы и разрабатывался на Дону, ГУКВ активно участвовало в этом процессе [15, л. 1-56], а вместо создания единого законодательства для всех казачьих войск сначала создавались законодательные акты для одного войска, что резко сокращало бюрократические согласования, а затем они адаптировались к местным условиям в других казачьих войсках.
В итоге в 1899 г. лично военный министр Российской империи А.Н. Куропаткин заявил, что при существующей системе ведения дел ГУКВ «служит тормозом к развитию казачьих областей» [17, л. 97-97об]. Однако, осознав проблему, Военное Министерство, к сожалению, так и не смогло ее решить. Возможно, причины этого следует искать в том, что поиск решения осуществлялся бюрократическим путем, и самым заметным шагом в этом направлении стало создание очередной комиссии для обсуждений и согласований, «Комиссии по разработке вопроса о децентрализации дел Главного Управления Казачьих войск» в начале 1900 г. [18, л. 1-6]. К каким-либо ощутимым результатам деятельность данной комиссии вполне предсказуемо не привела, и обсуждение даже наиболее острых проблем казачьих войск и в начале XX в. могло тянуться десятилетиями без ощутимого результата. Один из преемников А.Н. Куропаткина, А.Ф. Редигер, в своих мемуарах возмущался: «наказные атаманы, являясь государю, постоянно жаловались, что такие-то ходатайства их по годам не получают разрешения в Главном Управлении!» [19, с. 120]. Дело дошло до того, что сами казаки начали называть ГУКВ «Главным Затруднением Казачьих войск» [4, с. 43].
Таким образом, пассивность и бюрократизация ГУКВ не позднее начале 1880 гг. стала опасна для самого будущего существования казачества. Вопреки распространенным в историографии мнениям, отсутствие сколько-либо оперативной реакции имперских властей на обеднение казаков в конце XIX в. было связано не с равнодушием «петербургского начальства» к казачьим проблемам и не с желанием этого начальства вовсе воздержаться от реформ в казачьих войсках. Просто ГУКВ, орган, собственно ответственный за управление казачьими войсками, оказался не готов взять на себя ответственность за подготовку подобных реформ. В результате он не только переложил разработку их первоначальных проектов на руководство Донского Войска (подобная практика имела место и в 1870 гг.), но и перестал проявлять активность в доработке этих проектов и их согласовании с другими министерствами. В итоге резко возросло как раз время согласования казачьих реформ на имперском уровне. Однако с формальной стороны ГУКВ выполняло свои обязанности, и вышестоящие власти только в 1899 г. поняли всю пагубность сложившейся ситуации. На наш взгляд, дальнейшие исследования в данном направлении, новом для историографии казачества, позволят глубже и точнее понять причины наметившегося в конце XIX в. экономического и административного кризиса в казачьих войсках.
ЛИТЕРАТУРА
1. Сватиков С.Г. Россия и Дон (1549-1917 гг.). Белград: Издание Донской Исторической Комиссии, 1924. 592 с.
2. Козлов А.А., Козлов А.И. Имперская политика огосударствления, милитаризации и закрепощения казаков в XIX - начале XX века // Казачество: прошлое и настоящее. Волгоград: ВолГУ 2000. С. 95-125.
3. Тикиджьян Р.Г. Донское казачество в конце XIX - начале XX века. Исторический портрет. Саарбрюккен: LAP LAMBERT Academic Publishing, 2013. 228 с.
4. Ганин А.В. Накануне катастрофы. Оренбургское казачье войско в конце XIX - начале XX в. (1891-1917). М.: Центрполиграф, 2008. 704 с.
5. Волвенко A.A. Восстановление донского земства: упущенные возможности (1882-1917) // Государственная власть и местное самоуправление. 2003. № 2. С. 41-46.
6. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1291. Оп. 70. 1889 год. Д. 86. 101 л.
7. Отдел рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ). Ф. 1055. Ед. хр. 104. 12 л.
8. Волвенко А.А. Очерки по истории донского казачества в позднеимперский период (II пол. XIX - нач. XX вв.). Ростов н/Д: Издательско-по-лиграфический комплекс РГЭУ (РИНХ), 2017. 226 с.
9. Положение об общественном управлении станиц казачьих войск, Высочайше утвержденное 3 июня 1891 года. Новочеркасск: Областная Войска Донского типография, 1891. 53 с.
10. Маслаковец Н.А. Доклад о результатах командировки состоящего в распоряжении военного министра генерал-лейтенанта Маслаковца в 1903 году в Забайкальское казачье войско. СПб.: тип. Штаба Отдельного корпуса жандармов, 1903. 260 с.
11. Объяснительная записка к проекту Положения о Донском местном управлении. Новочеркасск: [Б.и.], [б.г.]. 22 с.
12. Маслаковец Н.А. Объяснительная записка к вопросу о применении к Области Войска Донского земской реформы на основаниях, соответствующих местным условиям края и бытовым особенностям главной (казачьей) массы ее населения. Новочеркасск: Областная Войска Донского типография, 1880. 124 с.
13. Маслаковец Н.А. Представленные г. Председателем комиссии соображения по поводу докладов гг. Мордвинцева, Бирюкова и Донецкого. Новочеркасск: [Б. и.], 1899. 11 с.
14. РГИА. Ф. 1246. Оп. 1. 1876 г. Д. 9. 15 л.
15. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 330. Оп. 61. Д. 1937. 65 л.
16. РГИА. Ф. 1246. Оп. 1. 1875 г. Д. 9. 78 л.
17. РГВИА. Ф. 330. Оп. 61. Д. 2109. 98 л.
18. Редигер А.Ф. История моей жизни. Воспоминания военного министра: В 2 т. Т. 2. М.: Канон-Пресс-Ц; Кучково поле, 1999. 574 с.
19. ОР РНБ. Ф. 1055. Ед. хр. 8. 6 л.
REFERENCES
1. Svatikov S.G. Rossiya iDon (1549- 1917gg.). [Russia and the Don (1549- 1917)]. Belgrade, Publication of the Don Historical Commission, 1924, 592 p.
2. Kozlov A.A., Kozlov A.I. Imperskaya politika ogo-sudarstvleniya, militarizatsii i zakreposhcheniya kazakov v XIX- nachale XX veka [The Imperial Policy of Nationalization, Militarization and Enslavement of Cossacks in the 19th - Early 20th Century]. Cossacks: the Past and the Present. Volgograd, Volgograd State University, 2000, pp. 95-125.
3. Tikidzh'jan R.G. Donskoye kazachestvo v kontse XIX - nachale XX veka. Istoricheskiy portret [Don Cossacks in late 19th - early 20th century. A historical portrait]. Saarbrucken, LAP LAMBERT Academic Publishing, 2013, 228 p. (in Russian).
4. Ganin A.V Nakanune katastrofy. Orenburgsko-ye kazach'ye voysko v kontse XIX - nachale XX v. (1891-1917). [On the eve of the disaster. Orenburg Cossack Host in the late 19th - early 20th centuries. (1891-1917)]. Moscow, Tsentrpoligraf, 2008, 704 p.
5. Volvenko A.A. Gosudarstvennaya vlast' i mestnoye samoupravleniye, 2003, no. 2, pp. 41-46.
6. Rossiyskiy gosudarstvennyy istoricheskiy arkhiv [The Russian State Historical Archive]. F. 1291. Op. 70. 1889 year. D. 86. 101 l.
7. Otdel rukopisey Rossiyskoy natsional'noy biblioteki [Department of manuscripts of Russian national library]. F. 1055. JB. 104. 12 l.
8. Volvenko A.A. Ocherki po istorii donskogo kazach-estva v pozdneimperskiy period (II pol. XIX - nach. XX vv.) [Essays on the history of the Don Cossacks in the late Imperial period (II half of 19th - beginning of 20th centuries)]. Rostov-on-Don, Publishing and printing complex of the RSEU (RINH), 2017, 222 p.
9. Polozheniye ob obshchestvennom upravlenii stan-its kazach'ikh voysk, Vysochayshe utverzhdennoye 3 iyunya 1891 goda [Regulations on the public administration of the stanitsas of the Cossack Hosts, Highest approved on June 3, 1891]. Novocherkassk, Don Host Oblast printing house, 1891, 53 p.
10. Maslakovets N.A. Doklad o rezul'tatakh komand-irovki sostoyashchego v rasporyazhenii voyennogo ministra general-leytenanta Maslakovtsa v 1903 godu v Zabaykal'skoye kazach'ye voysko [Report on the results of the mission of Lieutenant General Maslakovets, who was at the disposal of the Minister of War, in 1903 to the Trans-Baikal Cossack Hosts]. St.-Petersburg, Printing House of the Headquarters of the Separate Corps of Gendarmes, 1903, 260 p.
11. Ob"yasnitel'naya zapiska k proyektu Polozheniya o Donskom mestnom upravlenii [Explanatory note to the draft Regulation on the Don local government]. Novocherkassk, no date. 22 p.
12. Maslakovets N. A. Ob"yasnitel'naya zapiska k vo-prosu o primenenii k oblasti voyska Donskogo zem-skoy reformy na osnovaniyakh, sootvetstvuyushchikh mestnym usloviyam kraya i bytovym osobennostyam glavnoy (kazach'yey) massy yee naseleniya [Explanatory Note about the Question of the Application of the Reform of Zemstvo to the Don Host Oblast on the Grounds Corresponding to the Local Conditions of the Region and the Everyday Peculiarities of the Main (Cossack) Mass of its Population]. Novocherkassk, Don Host Oblast Printing House, 1880, 124 p.
13. Maslakovets N.A. Predstavlennyye g. Predse-datelem komissii soobrazheniya po povodu dokladov gg. Mordvintseva, Biryukova i Donetskogo [Submitted by the Chairman of the Commission Considerations of Reports of Mordvintsev, Biryukov and Do-netskij]. Novocherkassk, 1899, 11 p.
14. Rossiyskiy gosudarstvennyy istoricheskiy arkhiv [The Russian State Historical Archive]. F. 1246. Op. 1. 1876 year. D. 9. 15 l.
15. Rossiyskiy gosudarstvennyy voyenno-istoricheskiy arkhiv [The Russian State Military Historical Archive]. F. 330. Op. 61. D. 1937. 65 l.
16. Rossiyskiy gosudarstvennyy istoricheskiy arkhiv [The Russian State Historical Archive]. F. 1246. Op. 1. 1875 year. D. 9. 78 l.
17. Rossiyskiy gosudarstvennyy voyenno-istoricheskiy arkhiv [The Russian State Military Historical Archive]. F. 330. Op. 61. D. 2109. 98 l.
18. Rediger A.F. Istoriya moyey zhizni. Vospominaniya voyennogo ministra [Story of my life. Memoirs of the Minister of War]. In 2 vol. Vol. 2. Moscow, Can-on-Press-C; Kuchkovo Pole, 1999, 574 p.
19. Otdel rukopisey Rossiyskoy natsional'noy biblioteki [Department of manuscripts of Russian national library]. F. 1055. JB. 8. 6 l.
Публикация подготовлена в рамках поддержанного РФФИ научного проекта № 18-39-00009
29 ноября 2019 г.
УДК 94(47).084.9(470.61)
ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ И МЕТОДЫ СОВЕТСКОЙ АНТИРЕЛИГИОЗНОЙ ПОЛИТИКИ 1958-1960-х гг. (на примере православных приходов Ростовской области)
А.В. Шадрина
DOI 10.18522/2072-0181-2019-100-4-62-69
В истории формирования политики советского государства относительно религиозных организаций особый интерес представляет эпоха, получившая в историографии наименование «хрущевская оттепель». После потепления отношений между советским государством и религиозными организациями во время Великой Отечественной войны эта эпоха характеризуется проведением «новой церковной политики», направленной на их уничтожение. Изучение результатов реализации этой политики на примере православных приходов Ростовской области, основанное на введении в научный оборот ряда архивных источников, представляется актуальным, поскольку ранее поставленная проблема не выступала в качестве предмета исследования.
Историография проблемы обширна, но она ориентирована на выявление и осмысление механизмов формирования «новой церковной политики». Так, в работах Т.А. Чумаченко [1, 2] анализируются основные направления антирелигиозной политики советского государства 1958-1964 гг. и их правовая база статья Л.И. Сосковец представляет собой развернутый анализ положения Русской православной церкви в 1958-1964 гг. [3], монография М.И. Одинцова и Т.А. Чумаченко посвящена истории формиро-
Шадрина Алла Валерьевна - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Южного научного центра РАН, 344006, г Ростов-на-Дону, пр. Чехова, 41, е-тай: shadrina@ssc-ras.ru.
вания Совета по делам Русской православной церкви, анализу его компетенций и деятельности [4], работа М.В. Шкаровского посвящена истории Русской православной церкви в период пребывания у власти И.В. Сталина и Н.С. Хрущева [5]. В статье Д.И. Сазонова [6] рассматривается реформа приходского управления Русской православной церкви, проведенная под нажимом советского правительства и направленная на уничтожение Церкви. Аспекты региональной истории Русской православной церкви частично затрагиваются в работах А.В. Шадриной [7, 8] и Л.В. Табунщиковой [9].
Хронологические рамки исследования определяются началом реализации «новой церковной политики» в 1958 г. и ее продолжением на протяжении 1960-х гг.
Цель настоящего исследования - проанализировать направления «новой церковной политики» и результаты их реализации в 19581960-х гг. на примере отдельных приходов Ростовской области.
Основу источниковой базы настоящего исследования составили документы, входящие в делопроизводство уполномоченного Совета по делам Русской православной церкви (с 1965 г. Совета по делам религий) при Совете министров
Shadrina Alla Valerievna - candidate of historical sciences, senior researcher at the Southern Scientific Center of the Russian Academy of Sciences, 41, Chekhov Avenue, Rostov-on-Don, 344006, e-mail: shadrina@ssc-ras.ru.
