CC BY
52
УДК 396 (091)
К ВОПРОСУ О ТРАНСФОРМАЦИИ ЦЕННОСТНЫХ ГЕНДЕРНЫХ
НОРМАЛЕЙ
Шаожева Н.А.
Целью статьи является изучение вопросов традиционного женского поведения в условиях трансформирующегося общества. Исследуются деструктивные изменения гендерных систем, приводящих к формированию особого типа женской социальной активности, которая носит ярко выраженный адаптивный характер. И ярким проявлением этого процесса является растущий потенциал женской социальной активности, замыкающийся именно на секторе внутрисемейных взаимоотношений, проявляющийся в особой форме гендерного влияния на социум -секторальном гендерном пространстве. Новизна заключается в определении адаптивных механизмов гендерных систем. Деструкции в социальном потенциале традиционного гендера будут приводить к дальнейшему расширению секторального гендерного пространства.
Ключевые слова: гендерные системы, ценности, трансформация, общество, секторальное гендерное пространство.
ON THE QUESTION OF TRANSFORMATION OF VALUE GENDER
NORMAL
Shaozheva N.A.
The aim of this paper is to study of traditional woman behavior in terms of transforming society. Researches the destructive changes gender systems, leading
to the formation of special type of feminine social activity, which is highly adaptive in nature. And a clear manifestation of this process is the growing potential of women’s social participation, focus on the family relationships in a particular from of gender impact on society - a sectoral gender space. The novelty is to define adaptive mechanisms of gender systems. Destruction of the social potential of traditional gender will lead to further expansion of sectoral gender space.
Keywords: the gender system, values, transformation, society, sectoral gender space.
Гендерная тема является сегодня одной из актуальных и значимых сфер научного поиска не только социологии, но и психологии, философии, конфликтологии, педагогики, так как именно гнедерные системы закладывают в общей структуре и психологии будущей личности все векторы дальнейшей эволюции, на которые, словно на каркас, накладываются по ходу жизни любые сегменты, отвечающие за функционирование индивидуума в социуме [3]. В этой связи надо сказать, что феминистская парадигма свое внимание акцентирует именно на негативном влиянии традиционных патриархальных семейных ценностей. Они порождают во внутрисемейной сфере мужской диктат. Кроме того, имея прочную основу внутри семьи, эта модель распространяет элементы гендерного неравенства и на другие сферы социума, а именно на сферу занятости, профессиональной деятельности, политики, культуры и т.д.
Однако, именно гендерные системы в условиях дезинтерации играют особенную роль в вопросах межпоколенной передачи ценностно-нормативных установок. Ортодоксальные модели традиционного женского поведения являются базисом устойчивой этнической идентификации. Это объясняется, прежде всего, тем, что именно в среде традиционного женского поведения этнические различия в культуре и этноидентификации менее значимы.
Говоря о женской социальной активности на Северном Кавказе, надо отметить, что в условиях полиэтнизма и дезинтеграции социума, обладая особой консервативностью гендерных поведенческих стереотипов, постепенно сформировались латентные формы женской социальной активности, которые приобрели особое значение. Показательно, что эти субстратные формы женской активности постепенно претерпевали существенные изменения, которые не исключают развитие разного рода межэтнических и межконфессиональных конфликтов.
Изначально процесс функционирования субстратных форм женской социальной активности носил четко выраженный патриархальный характер, который выражался в матримониальном характере гендерных взаимоотношений: женщины не принимали участия в этническом воспитании мальчиков. Это обстоятельство благодаря аталычеству не развивало в психологии индивидуума концепта «свой»- «чужой».
Такая раскладка дел продолжалась вплоть до 20-х годов ХХ века. Активизация нового гендерного порядка произошла в период трансформации всего российского социума. Ситуация переходного типа, неоднократно описывается в исследованиях, и основывается, прежде всего, на экономических основаниях: «...Усиление экономической роли жены в городской семье происходит далеко не бесконфликтно. Если раньше решения в семье принимал только муж, то теперь он вынужден советоваться с женой. И хотя внешне, на людях, все остается как бы по - прежнему: муж - лидер, глава семьи, а жена покорно следует за ним, изменение семейных ролей сказывается на традиционных семейно-брачных отношениях, как бы размывая их изнутри.»
[4].
Деструктивные изменения в самих гендерных системах в конечном итоге приводят к формированию особого типа женской социальной активности, которая носит ярко выраженный адаптивный характер. И ярким проявлением
этого процесса является растущий потенциал женской социальной активности, замыкающейся именно на секторе внутрисемейных взаимоотношений. Таким образом, возникает совершенно иная форма латентного гендерного воздействия на социум. Женская активность, изначально сосредоточенная на внутрисемейных функциях, ограниченная рамками моральных и этнических взаимодействий, в конечном итоге начинает вмешиваться во все сферы сначала внутрисемейной, а затем общественной жизни. Поэтому, так называемое секторальное женское влияние приобретает многоплановую и многофункциональную направленность.
Надо отметить, что секторальное гендерное воздействие на социум характеризуется своей неявностью. Дело в том, что возникновению этого феномена способствовало то, что изначально положение женщины в семейном окружении, впрочем, как и во всех сферах общественной жизни было обусловлено неравноправностью, дискриминационными ограничениями. На лицо — социальное отчуждение. Поэтому, учитывая невозможность реализации своего потенциала, женщина начинает воспринимать социум как нечто чуждое, агрессивное, с одной стороны, а с другой стороны, этот свой нереализованный потенциал, свои надежды она пытается проецировать на своих собственных детей, членов своей семьи и ближайшего окружения.
Формирование секторального женского пространства в условиях жестокого давления из вне и определение границ этого воздействия происходит помимо воли женщины. Среда обеспечивает полный диктат на женское самосознание.
Однако, нельзя сказать, что сублимативная женская активность играет положительную роль. Она может содержать в себе крайне негативные подвижки, выражающиеся в несогласии женщин смириться со своим положением. Это объясняется тем, что сегодня, постулируемая гендерная демократия, проявляется в равных возможностях как по отношению к мужчине, так и по отношению к женщине. На самом деле, на лицо явное противоречие
между правовыми манифестациями женского равенства и реальным ее статусом. Адаптивно-социализационные механизмы зачастую не находят себе достойного применения в социуме. Кроме того, эти социализационые механизмы базовых гендерных комплексов, носящие адаптивный характер приходят в видимое противоречие с традиционными морально-этическими и культурными ценностями, тем более, что у условиях кризиса традиционных ментальных стереотипов налицо деэтнитизация гендера в целом.
Патриархальные сообщества, в значительной мере сохранивших свои базовые свойства и параметры представляют такую картину, где биологический пол задает некую разницу поведенческим и статусным стандартам мужчин и женщин. Гендерная парадигма в этом смысле выступает как функциональный маркер этнического бытия (в культурном аспекте), а в маргинализированных сообществах - социального бытия семьи и нации [1].
В целом же, гендер представляет собой культурный механизм, который реализует потенциал женщины в контексте биологической предопределенности. Необходимым условием функционирования гендера в традиционных сообществах становятся параметры этнической идентификации индивида. Этническая значимость гендера всегда рассматривается как неотъемлемая часть общественных явлений. Именно генедер выступает в стабильном обществе как элемент порядка. В кризисном обществе, где происходят процессы коренного изменения социальных норм поведения, реструктуризация гендерных систем приобретает особый характер, с одной стороны происходит трансформация взаимоотношений гендера с обществом, а с другой, трансформация ценностных гендерных нормалей по отношению к социуму. Поэтому в периоды социальных трансформаций гендерный системы вырабатывают такие нормы поведения, которые можно охарактеризовать как адаптационные. Адаптация гендерных систем направлена, прежде всего, на то, чтобы попытаться вписаться в новую систему социальных взаимоотношений. Адаптация гендерных систем к кризису социума предусматривает
формирование и внедрение нового социального опыта в структуру традиционных базовых комплексов. Но главное в этом процессе - сохранение старых поведенческих стандартов, имеющих этническую маркировку в контексте появления адаптивных компонентов.
Но на социальном и национальном уровнях наиболее важным вопросом личностной адаптации видится феномен маргинализации, выражающийся в данном интересующем нас контексте в достаточно высоком уровне социальной адаптации женщин и феминизации бедности и безработицы. Этот феномен представляется нам как пограничное положение личности по отношению к традиционной социальной общности. При этом сформировавшиеся новые черты накладывают определенный отпечаток на ее психику и образ жизни. Объективными условиями формирования маргинальной личности и маргинальной культуры являются трансформационные процессы, происходящие в обществе, в ходе которых меняется не только социальная структура (появление новых социальных институтов и групп или ими потеря прежнего статуса), но и появление различных, не свойственных ранее патриархальным сообществам различных форм взаимодействия, формирующих совершенной новый тип личностного сознания. И показательно в этой связи то, что адаптивный ресурс в период ломки традиционной системы сильнее, чем этнический. Кризис этнической идентичности преодолевается сравнительно быстро, по сравнению с эволюцией общества в целом. При этом меняются характеристики национального сознания и поведенческие стереотипы.
Даминация адаптивных компонентов в общей системе базовых гендерных комплексов порождает у индивида ощущение защищенности, внутренней стабилизации. Но при этом, сам факт социального позиционирования, принадлежности к тем или иным стратам или противостояние им не могут не влиять на гедерное секторальное пространство, которое опосредовано влияет на процессы, происходящие в обществе.
Показательно то, что секторальное гендерное пространство, прямо или опосредованно влияющее на социум, само по себе стремится к упорядочиванию собственного внутреннего мира, при этом расширяя внешние границы своего влияния и его объемы.
В среде традиционных маскулинных сообществ Северного Кавказа процессы адаптации приняли несколько иную форму. И выражено это, прежде всего в том, что внутри традиционных базовых гендерных комплексов стали формироваться стартовые позиции, характеризующиеся позиционированием по отношению к этническим и адаптационно-социальным стандартам. Все это не могло не влиять на гендерную поведенческую активность. Например, самые традиционные в смысле жизненного уклада и форм хозяйствования села Кабардино-Балкарии в самые короткие сроки и наиболее успешно перешли на товарное производство, когда как в селах близлежащих к городу Нальчику наиболее ярко выражена люмпенизация, которая проявилась в росте показателей алкоголизма и других проявлениях девиантного поведения.
Секторальное гендерное пространство двояко реагирует на зачастую негативные подвижки общества. С одной стороны, именно оно инициирует формирование базовых гендерных комплексов маргинального плана, так как в целом разделяет адаптивно-социализационные механизмы. С другой стороны, пытается сохранить традиционные гендерные базовые комплексы и принципы этнической идентичности.
Сегодня расширившееся секторальное гендерное пространство активно формирует мультивекторные сферы адаптации к изменившимся социальным условиям, но при этом пропагандируя большую ценность традиционных нормативов и стандартов по сравнению с адаптивно-социализационными.
В настоящее время сформировалась довольно многочисленная группа женщин, в среде которых и формируются явления расширения секторального гендерного пространства, при которых происходит перевод из семейных его
форм в социально обозначенные. И обусловлен этот процесс, прежде всего, падением статуса мужчины в условиях нестабильной экономики и безработицы, а также практически полной нефункциональности традиционных этнических стереотипов.
Однако, говоря о традиционных гендерных стереотипах, надо отметить, что они зачастую «портят жизнь» не только женщинам, но и мужчинам. Асимметричная модель гендерного поведения негативным образом сказывается на климате социума в целом, а также семьи и семейных отношениях, в частности. Как бы то ни было, но для женщин существует выбор между работой и домом, а для мужчин этого выбора нет, так он по определению является главой семьи и основным добытчиком. На наш взгляд этот пример можно расценивать как элемент мужской дискриминации и именно она является прямым следствием проявления негативных тенденций в мужском поведении. С одной стороны, мужчинам уже в соответствии с традиционными гендерными стереотипами предопределено преимущество перед женщинами, но не все могут соответствовать этим устоявшимся стереотипам. Чтобы избежать крушения своей мужской идентичности и компенсировать свою несостоятельность, уйти от решения реальных проблем, мужчины переходят в область нефункциональных сублимативных проявлений - алкоголизм, наркоманию, криминал, насилие. Эта так называемая компенсаторная мужественность ведет к преувеличенной агрессии в быту, выражающейся в семейном насилии, а также к агрессии в обществе [2].
Тем не менее, надо заметить, что главными ценностными ориентирами продолжают оставаться этнические нормы поведения, которые закрепляют главенствующее поведение мужчин и серверную роль женщин. Но учитывая то, что кризисные явления социально-экономического состояния страны только накапливаются, то гендерные системы, при накопившемся социальном потенциале традиционного гендера в условиях существования маргинальных моделей женского поведения будут инициировать, с одной стороны,
дальнейшую деэтнитизацию гендерных систем, а, с другой, формировать обширную зону вариативного аттрактивного поведения, так как для маргинализированной части женского населения Северного Кавказа неудовлетворенность социального плана может означать расширение количества вариантов демонстративного поведения и переход их в более жесткие формы. Поэтому поведенческие нормы, функционирующие на фоне латентной маргинализации этносов Северного Кавказа и замещения традиционных патерналистских систем этноидентификации способствуют дальнейшему расширению секторального гендерного пространства.
Список литературы
1. Гендерные стереотипы в меняющемся обществе: опыт комплексного социального исследования / Ред-сост.: Н.М.Римашевская. Инс-т соц.-эконом. Проблем народонаселения РАН; Научный совет по проблемам гендерных отношений РАН. М.: Наука, 2009. С. 116.
2. Здравомыслова Е.А., Темкина А.А. Социальное констуирование гендера // Социологический журнал. 1998. № 3/4. С. 177-182.
3. Шаожева Н.А. Гендерные процессы в этнополитическом и социокультурном пространстве Северного Кавказа. Нальчик, 2011. С. 35.
4. Юрлова Е. Женщина в индийской семье//Этнографическое обозрение. 1999. № 1. С. 101.
References
1. Rimashevskya N.M. Gendernye stereotipy v menyayushchemsya obshchestve: opyt kompleksnogo sotsial'nogo issledovaniya [Gender stéréotypés in a changing society: the expérience of the integrated social studies]. M.: Science, 2009. p. 116.
2. Zdravomyslova E.A., Temkina A.A. Sotsial'noe konstuirovanie gendera
[Social gender konstuirovanie]. Sotsiologicheskiy zhurnal, no. 3/4 (1998): 177-182.
3. Shaozheva N.A. Gendernye protsessy v etnopoliticheskom i sotsiokul'turnom prostranstve Severnogo Kavkaza [Gender processes in ethno political and socio-cultural space of North Caucasus]. Nalchik, 2011. p. 35.
4. Yurlova E. Zhenshchina v indiyskoy sem'e [Woman in Indian family]. Etnograficheskoe obozrenie, no. 1 (1999): 101.
ДАННЫЕ ОБ АВТОРЕ
Шаожева Наталия Анатольевна, старший научный сотрудник, кандидат исторических наук
Центр социально-политических исследований КБНЦ РАН
ул. Балкарова, 2, г. Нальчик, Кабардино-Балкарская Республика, 360051,
Россия
E-mail: [email protected] DATA ABOUT THE AUTHOR
Shaozheva Nataliya Anatolevna, candidate of historical sciences senior research worker KBR
Center of social political researches of KBSC of the Russian Academy of Sciences
2, Balkarova street, Nalchik, 360051, Russia E-mail: [email protected]
Рецензент:
Дзамихов К.Ф., д-р истор. наук, проф.
