CC BY
133
AumepamypoßedeHue
УДК 821,111-4
П. Ю. Аучинина
К ВОПРОСУ о типологии АНГЛИЙСКИХ ПЕРИОДИЧЕСКИХ ЭССЕ XVIII в. НА ОРИЕНТАЛЬНУЮ ТЕМУ
В статье предпринимается попытка осмысления английских эссе XVIII в. на восточную тему как особого жанрового образования, проводится типологический анализ ориентальных эссе в периодических изданиях на материале творчества Дж. Аддисона, Р. Стила, С. Джонсона, О. Голдсмита, Дж. Хоксу-орта, Дж. Уортона и У. Годвина.
The article makes an attempt to comprehend English oriental essays of the eighteenth century as a particular genre formation and to give their typological analysis on the material of periodical publications of J. Addison, R. Steele, S. Johnson, O. Goldsmith, J. Hawkesworth, J. Warton, and W. Godwin.
Ключевые слова: эссе, жанр, периодическое эссе, ориентальная тема.
Keywords: essay, genre, periodic essay, oriental theme.
Эссеистический стиль, получивший широкое распространение в европейских литературах, берет начало в античной словесности, однако основоположником жанра эссе в литературоведении принято считать философа Мишеля Монте-ня, «Опыты» которого были опубликованы во Франции 1580 г. [1] В английской науке ведется полемика относительно преемственности жанра, «монтеневского отцовства» английского эссе [2], однако бесспорно то, что первые «прозаические сочинения небольшого объема и свободной композиции» на частную тему, представляющие собой «попытку передать индивидуальные впечатления и соображения» [3], принадлежат перу Фрэнсиса Бэкона, автора «Опытов и наставлений» (1597-1612-1625). «Размышления» Джона Донна (1624) и «Леса для постройки, или Открытия о людях и предметах» Бена Джонсона (1640) также стали памятниками ранней эссеист-ской прозы [4].
Уже работы первых «эссеистов» (термин введен Б. Джонсоном [5]) свидетельствуют о слабой структурированности жанра, как внешней, так и внутренней. Эссе могло быть осмыслено как автобиография и исповедь, критический труд, философский трактат и утопия, однако в основе «блуждающей сущности» данного жанра [6] -авторское лирическое начало, будь то «прихотливая, ассоциативная манера» Монтеня [7] или дидактизм Бэкона.
Минуя «формальные», или «серьезные», английские эссе XVII в. Дж. Мильтона и Д. Драй-
© Лучинина П. Ю., 2012
дена, посредством журналистской деятельности Дж. Аддисона и Р. Стила в эпоху Просвещения данный жанр приобретает сатирическую направленность и, сочетая в себе черты юмористической новеллы, литературно-критической статьи, публицистического фельетона и газетной хроники [8], очевидно, в этот же период становится синтетическим. Об особой популярности эссе свидетельствует тот факт, что, как отмечает М. Ю. Урнов, к концу XVIII столетия в арсенале английских эссеистов насчитывалось около пятнадцати жанровых разновидностей [9].
В английской литературной традиции жанр эссе в некотором смысле соответствует определению, предложенному Л. Г. Кайда, обратившейся к словам самого родоначальника европейской эссеис-тики: это модель «заимствований у других» того, что «повышает ценность... изложения» [10]. Практическая направленность эссеистской прозы потребовала новых сюжетов, недостаток которых был восполнен за счет «восточных» сказок - наследия французской литературы [11], как ориентальных, так и псевдоориентальных по своему происхождению [12], а также самостоятельного творчества на восточные темы, что было характерно уже для второй половины столетия [13]. Ориентальная тема не только оказала особое влияние на сюжетно-композиционную структуру данного жанра, но и во многом определила жанровые особенности подобных литературных опытов.
Следует отметить, что жанр эссе как культурное явление получил неоднозначную оценку как в зарубежном [14], так и в отечественном [15] литературоведении, к тому же общая концепция жанра отсутствует и по сей день [16], поэтому ввиду универсальности и «космополитичности» данного «межжанрового образования» [17], а также сложности в определении специфики этой «вне-родовой формы» [18], в ряде случаев затруднительно провести четкие границы между эссе и малыми прозаическими жанрами (или даже поэтическими) [19], и тем более создать типологию английских ориентальных эссе XVIII в.
В связи с этим нам представляется целесообразным рассмотреть формы реализации жанра английского эссе данного периода на ориентальную тему и попытаться определить их внутрижан-ровые разновидности эссе с учетом сюжетной специфики и стилистических особенностей, принимая во внимание классификацию английских восточных повестей, разработанную М. П. Конант (монография The Oriental Tale in England in the Eighteenth Century, 1908), а также типологию английских эссе, предложенную В. И. Березкиной и Ю. В. Чудиновой.
В традиционном понимании эссеистика располагает рядом жанровых разновидностей, среди которых выделяются описательные, повество-
вательные, рефлексивные, художественно-критические и литературно-критические, аналитические и философские эссе [20]. Английское эссе XVIII в., по свидетельству В. И. Березкиной, получает широкое развитие в формах эссе-скетча, эссе-медитации, лирических, философских и литературно-критических эссе [21], а если обратиться к анализу английской прозы XVIII в. на восточную тему, то можно обнаружить, что существует несколько пластов ориентальной и псев-дооринетальной по своему происхождению литературы. Так, в соответствии с классификацией, предложенной М. П. Конант, можно выделить четыре разновидности английских восточных повестей, обозначенные как художественная (the Imaginative Group), сатирическая, моралистическая и философская группы, причем к последним двум полностью отнесена эссеистика от Дж. Аддисона до С. Джонсона [22].
При анализе моралистической и философской разновидностей восточных повестей, проецируемых на типы ориентальных эссе, возникает ещё один вопрос: что подразумевается под философскими эссе на ориентальную тему, если восточные мотивы изначально были связаны с философской направленностью, поскольку соотносились с памятниками «восточной фольклорной классики», которые, по утверждению А. Р. Гейзера, «не чужды дидактике и своеобразному философствованию» [23]?
Кроме того, нужно отличать существенно видоизменившие природу жанра нравоучительные очерки-эссе на свободную тему [24] (в данном случае на восточную), - периодические эссе (periodic essay) как особую форму жанра английского эссе, заимствованную из французской журналистики [25] и разработанную Дж. Адди-соном и Р. Стилом в начале XVIII столетия, от эссе «опорожнения души» Д. Дефо, «рапсодий» Э. Шефтсбери [26], или, например, стихотворных эссе А. Поупа, которые также не избежали ориентального влияния.
Следовательно, говоря о реализации ориентальных мотивов в английском эссе эпохи Просвещения, на основании отобранных классификаций можно выделить описательные, рефлексивные, философские, моралистические, а также, вероятно, критические эссе.
Первая половина XVIII столетия ознаменована появлением жанра моралистических эссе, авторами которых были родоначальники английской публицистики. В выпусках «Зрителя» и «Болтуна» печатались нравоучительные восточные повести или их фрагменты, цель создания (a story "with a purpose") которых была не только в том, чтобы «развлекая, поучать», но и высмеивая пороки общества, наглядно представлять просветительские идеалы.
Яркими примерами моралистического эссе могут служить восточные повести о Шакабаке и Пире Бармесида (the story of Shacabac and the Barmecide's Feast // The Guardian. 1713. № 162), Хелиме и Абдалле (the Story of Helim and Abdallah // The Guardian. 1713. № 167), Хильпе, Гарпате и Шалуме (the Story of Hilpa, Harpath, and Shalum // The Spectator. 1714. № 384-385) Дж. Аддисона и «История дервиша Барсисы» (the History of Santon Barsisa // The Guardian. 1713. № 148) Р. Стила. Если первая из названных работ и эссе Р. Стила лишь содержит вставной эпизод дидактической направленности на сюжет «Рассказа о шестом брате цирюльника» из «Тысячи и одной ночи» [27] или изложенный без каких-либо изменений сюжет одной из «Турецких сказок» [28], которая повествует о трагической судьбе главного героя дервиша Барсисы, сделавшего ложный нравственный выбор (The Santon follow'd the Devil's Advice...) [29], то в ткань повествования остальных эссе полностью вплетается та или иная из восточных повестей. Например, «тщательно выдержанная в стилизации» [30] повесть о Хелиме и Абдалле уже в традиционном для нравоописательной эссеистской прозы дублированном эпиграфе [31] Вергилия "Fata viam invenient" («Судьба найдет путь») содержит отсылку к некой моралистической формуле; Хелим представляет собой типичный образец восточного мудреца, не отшельника, но ученого (the great physician; chief of the physicians to Alnareschin the great king of Persia), которому доступно высшее знание (He was acquainted with all the powers of simples, understood all the influences of the stars, and knew the secrets that were engraved on the seal of Solomon the son of David) и который стал популярным героем английской нравоучительной притчи и рассказа [32]; кроме того, Аддисон часто для описания периода обучения и воспитания принцев и дочери мудреца и, следовательно, для характеристики самого Хелима обращается к существительному knowledge (unambitious pursuits of knowledge) или к сочетанию knowledge and virtue (.who had been brought up by her father in the same course of knowledge and of virtue.), что подчеркивает моралистическую направленность эссе как дань эпохе Просвещения.
Во второй половине столетия жанр моралистического эссе продолжил существование благодаря произведениям С. Джонсона (the story of Hamet and Raschid // The Rambler. 1750. № 38; the story of Almamoulin the son of Nouradin the merchant // The Rambler. 1751. № 120; the story of Morad the son of Hanuth and his son Abouzaid // The Rambler. 1752. № 190; the Omar's Plan of Life, the Idler. 1760. № 101). Так, философско-аллегорическая повесть о пастухах Гамете и Ра-шиде - фрагмент эссе Джонсона (The Rambler.
№38) - завершает авторские рассуждения о богатстве и бедности, чрезмерном стремлении к обогащению как причине бедности ('Too much wealth is very frequently the occasion of poverty.') и обличает порок жадности ('Rash man, be not so insatiable! Remember, to thee that is nothing which you canst not use...') [33], а разочаровавшийся в жизни Омар назидательно предостерегает юного Каледа (и читателя) от ошибок, говоря, что бессмысленно загадывать на будущее, «планировать» свою жизнь ('Young man, said Omar, it is of little use to form plans of life.') [34].
Возвращаясь к теме английских периодических эссе раннего Просвещения, нельзя не упомянуть два сочинения Дж. Аддисона, опубликованные в журнале «Зритель», - записки о пребывании четырех индийских королей в Лондоне (The Spectator. 1711. № 50) и авторские размышления на тему тактичности тех, кто берет на себя смелость кому-либо что-либо советовать (The Spectator. 1712. № 512). Якобы по ошибке оставленные в апартаментах одним из восточных монархов и будто бы переведенные на английский язык дневниковые записи отражают впечатления героя от собора св. Павла (It was probably a huge misshapen rock that grew upon the top of the hill, which the natives of the country <...> bored and hollowed with incredible pains and industry. ), от встречи с представителями партий тори и вигов, которых они первоначально приняли за животных (.this island was very much in fested with a monstrous kind of animals, in the shape of men, called whigs...), от внешнего вида и характера лондонцев (lusty raw-bone fellows; their dress is likewise very barbarous; lazy people) [35]. Используя прием «остранения» (опыт «восточного» наблюдателя), в эссе-стилизации Аддисон обличает быт и нравы современных англичан. Во втором эссе публицист использует турецкую сказку как вставной эпизод-иллюстрацию к тезису о том, что уже в древности мудрецы могли деликатно посоветовать, высказать пожелание сильным мира сего относительно их деятельности, и нередко так поступали (...if we look into ancient histories, we find the wise man of old very often chose to give counsel to their kings in fables.). Так, визирь султана Махмуда (Sultan Mahmoud), делая вид, что понимает язык птиц, «перевел» правителю разговор двух сов, которые якобы обсуждали будущий брак своих детей, и отец жениха выразил опасения из-за небольшого приданого невесты в пятьдесят разрушенных деревень, на что, в свою очередь, представитель другой стороны обещал подарить ей пятьсот, и такой щедростью он обязан султану Махмуду. Естественно, после такого повествования монарх поторопился восстановить и заново построить города и деревни. Любопытно, что в данном фрагменте эссе не только выс-
меивается образ султана, ирония Аддисона распространяется и на образ самого визиря, который был то ли шутником, то ли человеком увлеченным (whether a humorist or an enthusiast, we are not informed) [36]. Мы предлагаем отнести две вышеназванные публикации и подобные им (например, The Persian Story Дж. Аддисона // The Guardian. 1713. № 99) к группе сатирических эссе.
На материале эссе целого столетия можно выделить отдельный тип рефлексивных (медитативных) эссе. В них повествователь или чаще всего герой предается глубоким философским размышлениям, находится в состоянии медитации, видения или сна. Медитативность как свойство художественного мышления восходит корнями к восточной традиции: как бесспорна генетическая философичность восточных образов, так и априорно принятие «восточной медитативнос-ти мышления» [37], которая, очевидно, должна быть свойственна не только герою ориентального эссе, но и читателю.
К подобным опытам относятся, например, работы Аддисона: философско-аллегорическая восточная эссе-притча «Видение Мирзы» (The Vizi on of the Mirzah // The Spectator. 1711. № 159), о медитативном характере которой свидетельствует само ее название, и эссе, в котором содержатся размышления о продолжительности человеческой жизни и рациональном использовании времени как средстве её продления (The Spectator. 1711. № 94), содержащее два вставных эпизода. В последнем произведении освещается проблема сжатия событий во времени и пространственно-временных перемещений героев (переживающих, скорее, не медитацию, но измененное состояние сознания), описываются ночное путешествие и вознесение пророка Мухаммеда и приводится турецкая сказка о египетском султане, усомнившемся в правдоподобности событий, изложенных в Коране, и в результате совершившем телепортацию [38].
К теме медитаций, снов и видений обращались также С. Джонсон (the story of Ortogrul of Basra // The Idler. № 99; the story of Seged, lord of Ethiopia // The Rambler. № 204; the story of Obidah, the son of Abesina // The Rambler. № 65), Дж. Хоксуорт (the Letter of Cosrou the Iman // The Adventurer. 1753. № 38; the story of Houraddin and Amana // The Adventurer. 1753. № 72-73; Almerine and Shelimah: a fairy tale. 1753. № 103104; The story of Carazan // The Adventurer, 1754. № 132) и Дж. Уортон (The Mercy of Affliction: an Eastern Story // The Adventurer. 1753. № 76).
Элементы медитативности по-разному проявляются в английском эссе на ориентальную тему. Например, в восточной повести С. Джонсона об Ортогруле из Басры сочетаются идейно
и художественно обусловленные приемы медитации и сна (he was awakened from the tranquility of meditation by a crowd that obstructed his passage; he dreamed that he was ranging a desert country) [39]. В «Истории Нураддина и Аманы» Дж. Хок-суорта видение-медитация служит средством организации «рамочной» композиции эссе, события происходят в рамках одной медитации: герой Хели, от лица которого и ведется повествование, совершает привычный ему ритуал утренней медитации, мысленно отправляется на прогулку в знакомые места, но случается ему заблудиться, и тут на помощь приходят отшельник Реди и его спутник, который рассказывает историю девушки и прибывшего с караваном торговца. Если в первых двух эссе медитации героев «самостоятельные», то, например, в эссе Дж. Уортона «Милость невзгод» калиф Бозалдаб, потерявший сына, по воле божественного существа вынужден медитировать, чтобы увидеть незавидное будущее своего наследника, как если бы он остался жив, и убедиться в правильности произошедшего, как и в невозможности абсолютного человеческого счастья (...that perfect happiness cannot be conferred on a creature..) [40].
Надо сказать, что группа медитативных эссе неоднородна. Разновидностью рефлексивных восточных очерков могут считаться художественно-медитативные эссе О. Голдсмита: восточная повесть «Зеним и Галинда» (Zenim and Galhinda; an eastern tale, Essay XXV) и «Асем-мизантроп» (Asem the Man-Hater, an eastern Tale, Essay XVI), - больше описательные, чем аналитические, так как практически «построены на образности», хотя и элемент медитативности в них не утрачен. Например, в последнем эссе живописное начало угадывается буквально во всем: в описании огромного озера, у берега которого герою и является некий дух и которое впоследствии становится объектом медитации, - «у подножья горы большое озеро явило [миру] свое зеркальное сердце, отразив широкой поверхностью нависшие ужасы горы...» ('At the foot of the mountain an extensive lake displayed its glassy bosom; reflecting, on its broad surface, the impending horrors of the mountain.'), а при описании характера Асема подчеркивается, что разладу с людьми и с самим собой герой обязан своей душевной доброте, ведь по причине мягкости своего характера он потратил все свое состояние на помощь бедствующим ('.but, from the tenderness of his disposition, he exhausted all his fortune in relieving the wants of the distressed.'). Так в эссе Голдсмита получает художественное освоение сфера чувств героев, в изображении которой проявляются тенденции сентиментализма и предромантизма.
Неоднозначность в проявлении медитативно-сти в подобных опытах позволяет понять, в ка-
кой мере английскому эссе была свойственна саморефлексия [41], ведь в определенном смысле все ориентальные эссе можно отнести к медитативным.
В XVIII в. существовала ещё одна разновидность жанра - эссе об искусстве, точнее его прототип, разработанный только во второй половине XIX в. создателями «эстетической критики» и эстетизма в английской литературе [42], который, очевидно, может быть рассмотрен в рамках художественно-критических эссе.
Примеры такой жанровой формы можно обнаружить в эссеистике Дж. Аддисона, например в одной из работ (Essays on Imagination, fifth essay), представляющей собой размышления об искусстве архитектуры (The art I mean is that of architecture. ), публицист утверждает, что современные архитекторы в мастерстве своем уступают зодчим древности, в особенности - восточного происхождения (.we find the ancients, especially among the eastern nations of the world, infinitely superior to the moderns), и использует ориентальный прием, перечисляя восточные культурно-исторические реалии - монументальные сооружения Древнего мира, среди которых знаменитые «висячие сады» Вавилона (.what could be noble than the walls of the Babylon, its hanging gardens. ), египетские пирамиды (In Egypt we still see their pyramids which answer to the descriptions that have made of them. ), Великая китайская стена (The wall of China is one of those eastern pieces of magnificence. ). Далее, рассуждая о величественности современных строений (greatness of manner in architecture), он говорит, что воображение наше довольствуется лишь чем-то значительным, незаурядным или прекрасным (.there is nothing in this whole art which pleases the imagination, but as it is great, uncommon, or beautiful) (The Spectator. № 415) [43], - без этого немыслимо и само искусство.
Во второй половине столетия к эссе об искусстве обратился Уильям Годвин. В 15-м эссе, посвященном читательским вкусам и предпочтениям (The Enquirer, Essay XV, Of Choice in Reading), автор пишет о том, что существует особый дух, присущий литературным шедеврам, он витает вокруг нас и передается от человека к человеку, а потому неизбежно оказывает сильное влияние, даже против нашей воли. В доказательство эссеист приводит образ мудрейшего китайского императора, который мог быть обязан своими волевыми качествами и проницательностью произведениям Мильтона и Шекспира, даже если никогда и не слышал их имен (I cannot tell that the wisest mandarin now living in China, is not indebted for part of his energy and sagacity to the writings of Milton and Shakespear, even though it should happen that he never heard of their names [44]).
Таким образом, в эпоху Просвещения английские периодические эссе на ориентальную тему обнаруживают ярко выраженную философскую и дидактическую направленность и могут быть осмыслены в рамках одного рефлексивного жанра, в то же время они дифференцируются по трем направлениям развития эссеистики: «сатирико-нравоописательное» (моралистические и сатирические эссе), медитативное и критическое.
Примечания
1. Кайда Л. Г. Эссе: стилистический портрет. М.: Флинта: Наука, 2008. С. 6.
2. Липина (Березкина) В. И. Формирование и пути развития жанра эссе в английской литературе XVII-XVIII веков: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 1990. С. 2, 13; Бочкарева Н. С., Пикулева И. А. Жанровый синтез в эссеистике Обри Бердсли («Искусство рекламного щита» и «Проспект для Вольпоне») // Вестник Пермского университета. 2009. Вып. 1. С. 62.
3. Муравьев В. С. Эссе // Краткая лит. энцикл. 1975. Т. 8. C. 961.
4. Урнов Д. М. Проза // История всемирной литературы: в 8 т. / АН СССР; Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. М.: Наука, 1983-1994. Т. 3. 1985. С. 306.
5. Cathcart Ch. Marston, Rivalry, Rapprochement, and Jonson. Ashgate Publishihg, Ltd, 2008. P. 26.
6. Кайда Л. Г. Указ. соч. С. 6.
7. Урнов Д. М. Проза // История всемирной литературы: в 8 т. / АН СССР; Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. М.: Наука, 1983-1994. Т. 3. 1985. С. 306.
8. Cathcart Ch. Marston, Rivalry, Rapprochement, and Jonson. Ashgate Publishihg, Ltd, 2008. P. 26
9. Урнов Д. М. Романтизм: [Английская литература первой половины XIX в.]. Блейк. «Озерная школа». Вальтер Скотт. Байрон. Шелли. Китс. Эссеисты и другие прозаики // История мировой литературы: в 8 т. М.: Наука, 1983-1994. Т. 6. 1989. С. 110.
10. Кайда Л. Г. Указ. соч. С. 6.
11. Жирмунский В. М, Сигал Н. А. У истоков европейского романтизма // Уолпол. Казот. Бекфорд. Фантастические повести / Литературные памятники. Л.: Наука, 1967. С. 273.
12. Conant M. P. The Oriental Tale in England in the Eighteenth Century. N. Y., 1908. P. 31.
13. Ингер А. Г. Голдсмит-эссеист и английская журналистика XVIII века // Оливер Голдсмит. Гражданин мира, или Письма китайского философа, проживающего в Лондоне, свои друзьям на востоке / Литературные памятники. М.: Наука, 1974. С. 308-310.
14. Haas G. Essay. Sammlung Metzler, 1969. P. 88; Marr G. S. The periodical essayists of the eighteenth Century: with illustrative extracts from the rarer periodicals. J. Clarke & Co., limited, 1923. P. 254; Mclntosh C. The Evolution of English Prose, 1700-1800: Style, Politeness, and Print Culture. Cambridge University Press, 2005. P. 69, 110.
15. Березкина В. И. Из истории жанра эссе в английской литературе XVIII века (К проблеме исторической поэтики жанра) // НДВШ: Филологические науки. М., 1991. № 4. С. 49; Эпштейн М. Н. Законы свободного жанра // Вопросы литературы. 1987. № 7. С. 120-145.
16. Чудинова Ю. В. Жанр «Эссе» в современной литературоведении // Гуманитарные исследования.
Проблемы художественного слова. 2010. № 4(36). С. 268-269.
17. Кайда Л. Г. Указ. соч. С. 5.
18. Хализев В. Е. Теория литературы: учебник. М.: Высш. шк., 2000. С. 317.
19. Березкина В. И. Из истории жанра эссе в английской литературе XVIII века... С. 52-53.
20. Чудинова Ю. В. // Гуманитарные исследования. Проблемы художественного слова. 2010. № 4(36). С. 268-269.
21. Березкина В. И. Из истории жанра эссе в английской литературе XVIII века... С. 50.
22. Кайда Л. Г. Указ. соч. С. 26.
23. Гейзер А. Р. Восточная тема в английской литературе XVIII века: дис. ... канд. филол. наук. Л., 1984. С. 92.
24. Чудинова Ю. В. Указ. соч. С. 270-271.
25. Periodic essay // Literary Vocabulary. Literary Terms and Definitions. URL: http://web.cn.edu/kwheeler/ lit_terms_P.html
26. Березкина В. И. Из истории жанра эссе в английской литературе XVIII века... С. 50-51.
27. The Guardian: no. 83-176, June 16-Oct. 1. Vol. 2. L., 1713. P. 164.
28. Chec Zade. Turkish Tales; Consisting of Several Extraordinary Adventurers with the History of Sultaness of Persia and the Visiers. L., 1708. P. 179-186.
29. The Guardian: no. 83-176, June 16-Oct. 1. Vol. 2. L., 1713. P. 236-240.
30. Гейзер А. Р. Указ. соч. С. 84.
31. Елистратова А. А. Нравоописательная журналистика: Английская литература XVIII в. // История всемирной литературы. М.: Наука, 1983-1994. Т. 5. 1988. С. 36.
32. Гейзер А. Р. Указ. соч. С. 8.
33. The Works of Samuel Johnson, L.L.D. with an Essay on His Life and Genius by Arhtur Murphy. In Two volumes. N. Y., 1854. Vol I. P. 70-71.
34. Там же. С. 452-453.
35. The Spectator. A New Edition with Biographical Notices of the Contributors. Complete in One Volume. L., 1852. P. 59-60.
36. Там же. С. 584-585.
37. Кузнецова М. В. Медитативность как свойство музыкального мышления: Авет Тертерян, Арво Пярт, Валентин Сильвестров: дис. . канд. искусств. наук. М., 2007. С. 3-8.
38. The Spectator. A New Edition with Biographical Notices of the Contributors. Complete in One Volume. L., 1852. P. 110-112.
39. The Works of Samuel Johnson, L.L.D. with an Essay on His Life and Genius by Arhtur Murphy. In Two volumes. N.Y., 1854. Vol I. P. 459.
40. The Adventurer. L., 1753. Vol. 3. P. 37-42.
41. Березкина В. И. Из истории жанра эссе в английской литературе XVIII века... С. 50-51.
42. Загороднева К. В. Жанр эссе об искусстве в английской литературе второй половины XIX века: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Екатеринбург, 2010. С. 3-4.
43. The Spectator. A New Edition with Biographical Notices of the Contributors. Complete in One Volume. London, 1852. P. 477-479.
44. The Enquirer, Reflections on Education, Manners, and Literature in a series of essays, by William Godwin. London, 1797. P. 140.
