CC BY
67
Т.к. ГУСЕВА (Москва)
к вопросу о ТИПОЛОГИЧЕСКИХ СХОЖДЕНИЯХ русской И ИСПАНСКой ЛИТЕРАТУР:
Л. АНДРЕЕВ И М. ДЕ УНАМУНо В КоНТЕКСТЕ ЭПоХИ РУБЕЖА Х1Х-ХХ вв.
Предпринимается попытка выявить причины для возникновения схождений типологического типа русской и испанской литератур рубежа XIX -XX вв. на примере сопоставления оригинальных вариантов гуманистического предэкзистенциализма психологического типа в творчестве зачинателя движения «поколения 1898-го года» Мигеля де Унамуно и Леонида Андреева, родоначальника русского экспрессионизма.
Ключевые слова: экзистенциализм, типологические соответствия, Унамуно, Леонид Андреев, потерянное поколение, аналогия.
Целостное пространство русско-европейской литературно-художественной традиции пронизано внутренними диалогами, историко-культурными параллелями, носящими зачастую характер стихийный. Общие тенденции развития - в рамках единого процесса взаимодействия литературнохудожественной и философской составляющих, аналогичных исторических условий кризисного сознания - обеспечивают наличие предпосылок для типологических схождений. Отмечаемые многими испанскими писателями и философами Х1Х-ХХ вв. (М. де Унамуно, Х. Ортегой-и-Гассетом, Х. Рамоном Хименесом, Э. Пардо Басан, Ф. Гарсией Лорка и др.) близость русского и испанского духа, аналогии между национальными характерами могут быть дополнены, если обратиться к концу XIX - началу XX в., параллелью исторического и художественноэстетического развития.
На испанскую литературную ситуацию рубежа веков определяющее воздействие оказал длительный политический кризис, начавшийся поражением в испано-американской войне и утратой колоний (1898). События эти отозвались подъемом национального самосознания, художественно-философской мысли -вторым (после КУТ-КУП вв.) Золотым веком испанской культуры.
Оцепенение, боль «кризисного поколения» от провала, ставшего вехой в процессе крушения традиционных имперских ценностей и обнаружившего тупиковость исторического момента, подобны переживаемым потерянным поколением России. Волна революционных переворотов, гражданской войны также отразилась во всплеске художественной мысли, Серебряном веке культуры.
Скачок в развитии, расцвет культуры в этот период - второй Золотой век испанской и Серебряный век русской соответственно - стали беспрецедентными, породив новые, во многом сходные, направления духовного, художественно-философского поиска, создав новые формы и жанры, произведения, вошедшие в мировую классику. Подвигала творческую личность к художественному новаторскому самовыражению сама духовная атмосфера переломной эпохи.
Общеевропейские изменения в устоявшихся взаимоотношениях природы и человека, ощущение нивелирования человеческой индивидуальности в Испании и России наслаивались на своеобразные национальные (во многом аналогичные друг другу) исторические обстоятельства. Это вызвало пронзительное чувство надвигающейся (в России), свершившейся (в Испании) катастрофы - поэтому общеевропейские духовные искания, потребность философско-художественного осмысления изменившейся ситуации обрушившихся традиционных принципиальных представлений о добре, истине, прекрасном в Испании и России равно приобрели болезненнонадрывный характер.
Унамуно и Андреев разделили в полной мере и отразили в своем творчестве чувства стыда и смятения «поколения катастрофы», спровоцированные провалом в войне, крушением национальной идеи и кровавым революционным бунтом соответственно. Состояния писателей перекликаются: у Унамуно «болит Испания», у Андреева после революции появилось новое, всепоглощающее чувство -«болезнь России» [1, с. 98].
Временные рамки творчества зачинателя движения «поколения 1898-го года» и родоначальника русского литературного экспрессионизма приходятся на конец XIX - первую треть (Унамуно), первые два десятилетия (л. Андреев) XX в. Испанский и русский писатели выразили, каждый по-своему, момент в процессе становления самосознания поколения. Обоим
© Гусева Т.к., 2013
равно свойственны основные параметры художественного сознания ХХ в., определяющегося, прежде всего, кризисом рационалистической философии, телеологической концепции предопределенного Богом либо природой разумного мироустройства. Агностическая тенденция отрицания / ограничения возможности познания сущности объективного мира и его закономерностей, сомнения, опровержение религиозных ценностей и всплеск атеистических настроений вели к душевному разладу.
Искания Унамуно и л. Андреева равно отразили то главное в художественном сознании и науке, что обозначилось на стыке XIX-XX вв. - загадки личности, несущей в себе пустыню, бездну, дыхание смерти, для которой «смотреть в себя» стало равнозначно «смотреть в пропасть» [9, с. 112]. Писатели создают целостную систему, оригинальную и своеобразную и в то же время типичную для своего времени, выразившую в концентрированном виде саму метафизическую атмосферу эпохи.
Художественно-философский анализ действительности русский и испанский писатели проводят в рамках предтечи русско-европейской «потерянной» традиции. Сознанию «потерянного поколения» свойственна та или иная степень дезинтегрированности. Индивидуалистическому по сути, ему недоступна коллективистская ориентация - слияние с народом, государством, партией или классом. л. Андреев и Унамуно, противоположившие внешнему миру иронию, едкий сарказм, угрюмое отчаяние, ярость, всестороннее критичное неприятие действительности, пришли к моменту «потерянности», будучи уже зрелыми людьми, сложившимися мастерами. В целом присущее «потерянному поколению» акцентирование аспектов социальной проблематики уступает место в их случае подчеркнутой асоциальности, интровертивной ориентированности и сосредоточенности не на внешнем, изменчивом, преходящем, конкретноисторическом, культурно-социальном налете в человеке, но на неизменной, глубинной его стихии - бессознательной воле. Так, характерная для выразителей поколения проблема раннего познания ужасов войны, близости смерти, нахождения на грани, превращавших дальнейшую мирную жизнь в череду малозначительных событий, трактуется Унамуно и Л. Андреевым («Мир во время войны», 1897; «Красный смех», 1904) в философском суггестивном плане.
Прозрение, выдвижение Личности на первый план, в центр вселенной стало следстви-
ем социальной драмы, ломки идеалов прошлого. Культурно-философский феномен Серебряного и второго Золотого веков был предопределен эстетической переоценкой соотношения индивидуального и коллективного начал в общественном мировоззрении и художественном творчестве. Символисты и «поколение 1898-го года» увидели в Человеке ценный микрокосм, самодостаточный феномен, равный по значимости Богу и обществу, и сделали основным объектом творческого исследования его внутренний мир, мысли и чувства. Позиция народников и непосредственно предшествующих «1898-му году» натурализма и критического реализма (доминирование коллективного и подчиненность ему или замалчивание индивидуального начала, ценностное превалирование общественно-политического над философско-художественным вектором) была опровергнута.
Именно в духовном возрождении индивида виделось решение ставшей для Испании и России стержневой проблемы национального возрождения / осознания. Философы и писатели (Н.А. Бердяев, Л.И. Шестов, Х. Ортега-и-Гассет, М. де Унамуно и др.) ориентируются в своих поисках на Человека, стремясь через изменение личности преобразовать общество. Через исследование частного духовного кризиса персонажа, носителя идей эпохи, отражающего, прежде всего, авторское мировоззрение, писатель жаждал приблизиться к решению национального вопроса, поэтому все произведение структурно центрировано на главного героя. Второстепенные персонажи, сам сюжет, не представляя самостоятельного интереса, акцентуируют мысль автора. Действие зачастую предваряется / завершается ключевым тезисом. Оно практически вытесняется философскими диалогами или монологами, несобственно-прямой авторской речью - подчеркнуто суггестивной, экспрессионистической (Л. Андреев), изобилующей окказионализмами (Унамуно) - все это направлено на доказательство авторского философского кредо.
На переднем плане Л. Андреева и Унамуно - амальгамная лирико-философская проза, антиисторичная, игнорирующая конкретику и точность деталей, импрессионистически туманная, неоклассически изобилующая реминисценциями из античных классиков и библейских сюжетов, окказионализмами, публицистическая эссеистика свободной композиции и произвольной формы изложения индивидуальных авторских впечатлений,
соображений, трактовки темы; поэзия (Унамуно), драма с преобладанием абстрактного философско-эссеистического вектора. Эксте-риоризируются приобретшие основополагающий статус субъективные переживания, моменты творческого процесса.
Новаторство в области формы и языка Л. Андреева и Унамуно определяется желанием трансформировать жанровые каноны сложившейся системы в стремлении найти художественные структуры, более выразительные и наполненные, потенциально способные глубже передать внутреннее содержание. Оба писателя, по-своему понимая роль и место творческой индивидуальности в художественной структуре и жизни общества, равно стояли у истоков процесса размыкания, концептуального и формального, границ, размывания устоявшихся норм реализма, отторжения традиционной жанровой схемы.
В философской концепции испанского и русского писателей вызревает экзистенциализм. Хотя хронологически Унамуно и Л. Андреев и опережают его, можно охарактеризовать их художественное мироощущение (основные принципы которого - структурная фрагментарность, обусловленная потребностью выявить метафизическую природу предмета и явления, поиск подлинной сущности себя и мира, интерес к иррациональному, эмоциональному, отрицание логики) как оригинальный вариант гуманистического предэкзи-стенциализма психологического типа.
Сравнение Унамуно с Л. Андреевым наглядно демонстрирует моменты типологического схождения русского и западноевропейского экзистенциализма и фундаментальные различия. Ярким примером может служить сопоставление «Жизни Василия Фивейского» (1903) и «Святого Мануэля Доброго, мученика» (1931). Своей повестью Унамуно вступил в прямой диалог с русским писателем [5].
В творчестве обоих писателей, не укладывающемся в рамки гармонической классической литературы XIX в., к ХХ в. выкристаллизовалось метафизическое предчувствие неблагополучия, потерянности (Унамуно) / ужаса, катастрофы (Андреев). Аналогичны главенствование внеположенной воли - «незнакомого бога» (Унамуно), «некоего в сером» (Андреев) - над судьбой человека, лишь мнящего, что от него что-то зависит. Понять предел распространения высшей и человеческой воли равно входит в задачи и Л. Андреева, и Унамуно, - доминирующая непознаваемая сила опровергла тезис разумного, осмысленного,
целенаправленного, этически ориентированного бытия.
Причины различия - свойственное классическому стилю испанской литературы взаимное прорастание высокого трагичного и низового комичного культурных пластов; сильный фольклорный компонент. Кроме того, осознание бессмысленности жизни перед лицом неизбежной смерти (вопреки сближающей с Достоевским нескончаемой рефлексии, дуальности, пограничности) вело Унамуно вслед за Толстым к отчаянному поиску абсолютного морального критерия, к Богу; в основе его учения - нравственные христианские заповеди, требование любви к людям.
Л. Андреев, подобно Унамуно, «принадлежит к поколению, воспитанному на Достоевском. <...> лучезарном поэте нашей совести», как справедливо отметил поэт и литературовед Серебряного века И.Ф. Анненский (1909) [2, с. 147]. Его тянет к себе «бездна души», ему свойственны идущие от Достоевского «фантастичность» реализма, полифоничность, трагичность и мистериальность сознания, воплощающие двойственность и непознаваемую таинственность бытия.
Достоевский усомнился в «разумном» человеке рационалистической эпохи. Но если в его индивиде со всей очевидностью проявляется стихия иррационального, писатель гордился тем, что «впервые вывел настоящего человека русского большинства и впервые разоблачил его уродливую и трагическую сторону» [9, с. 766], то в индивиде Андреева иррациональное, бессознательное, инстинктивное доминирует. Находясь в сходной христианской системе нравственных ценностей, он продолжает начатое Достоевским расследование «трагизма подполья, состоящего в страдании, в самоказни, в сознании лучшего и в невозможности достичь его» в намеченном им русле этически-нравственной первопричины «уничтожения веры в общие правила. “Нет ничего святого”» (Там же). При всей сходности трактовки фатальной несвободы человека, главное, что их различает, - наличие абсолютного (Достоевский, а также Унамуно, как мы уже указывали) - относительного (Андреев) нравственного чувства.
Литература
1. Андреев В.Л. Детство. М. : Сов. писатель, 1963.
2. Андреев Л.Н. S. О. S. Дневник (1914-1919). Письма (1917-1919). Статьи и интервью (1919). Воспоминания современников (1918-1919). М.; СПб. : АШепеит; Феникс, 1994.
3. Анненский И.Ф. Иуда // Книги отражений / изд. подгот. Н.Т. Ашимбаева, И.И. Подольская, А.В. Федоров. М. : Наука, 1979. С. 147-152.
4. Беззубов В.И. Леонид Андреев и традиции русского реализма. Таллинн: Ээсти раамат, 1984.
5. Гусева Т.К. К вопросу о богоборчестве: испанская и русская версии // Вестн. Моск. гос. гума-нит. ун-та им. М.А. Шолохова. Сер. : Филологические науки. 2011. № 4. С. 9-21.
6. Заманская В.В. Экзистенциальная традиция в русской литературе ХХ века: Диалоги на гране столетий. М. : Флинта: Наука, 2002.
7. Иезуитова л.А. Творчество леонида Андреева. 1892-1906. Л. : Изд-во Ленингр. ун-та, 1976.
8. Материалы к биографии // Л. Андреев. Проза. Публицистика. М. : АСТ : Олимп, 2001. С. 531627.
9. Ницше Ф. Так говорил Заратустра // Сочинения в двух томах / пер. Ю.М. Антоновского под ред. К.А. Свасьяна. М. : Мысль, 1996. Т. 2. С. 5-237.
10. Примечания // Достоевский Ф.М. Собрание сочинений в пятнадцати томах. Л. : Наука, 1989. Т. 4. С. 723-782.
11. Тертерян И.А. Мигель де Унамуно: личность, свершения, драма // М. де Унамуно. Избранное в двух томах. Л. : Худож. лит. Ленингр. отд-ние, 1981. Т. 1. С. 5-28.
12. Унамуно М. де. Святой Мануэль Добрый, мученик // Избранное в двух томах. Л. : Худож. лит. Ленингр. отд-ние, 1981. Т. 2. С. 93-128.
13. Шишкина Л.И. Творчество Леонида Андреева в контексте культуры ХХ века / Сев.-Зап. акад. гос. службы. СПб. : Изд-во СЗАГС, 2009.
14. Unamuno M. de. Diario mtimo. Madrid : Alianza editorial, 2008.
To the issue of typological convergences
of the Russian and the Spanish
literatures: L. Andreev
and M. de Unamuno in the context
of the epoch of the turn
of the XIX - XX centuries
There is attempted to find out the reasons for convergences of the typological type of the Russian and the Spanish literatures of the turn of the XIX -XX centuries by the example of comparison of original variants of the humanistic pre-existentialism of a psychologic type in the creative work of the founder of the movement "generation 98" Miguel de Unamuno and Leonid Andreev, the founder of the Russian expressionism.
Key words: expressionism, typological accordance, Unamuno, Leonid Andreev, lost generation, analogy.
Л.Н. ДМИТРИЕВСКАЯ (Москва)
ПЕЙЗАЖ В РоМАНЕ
ф.м. Достоевского
«ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ» КАК ВоЗМоЖНАЯ АЛЛЮЗИЯ
на «божественную
КоМЕДИЮ» ДАНТЕ
Определяется и иллюстрируется примерами функциональное сходство пейзажа в «Божественной комедии» Данте Алигьери и «Преступлении и наказании» Ф.М. Достоевского. Прослеживается идея бесовского города в подтексте русского романа через частотное повторение морфемы бес- в словах разных частей речи.
Ключевые слова: «Божественная комедия», «Преступление и наказание», пейзаж, образ, аллюзия.
Ко времени написания романа «Преступление и наказание» (1866) «Божественная комедия» Данте Алигьери еще не была переведена на русский язык полностью. Не случайно Белинский с сожалением отмечал, что Данте не посчастливилось в России: его никто не переводил, о нем мало говорили. Безусловно, образованные круги ХК в. знали «Божественную поэму», по крайней мере в немецком или французском переводе. В 1830-е гг. С.П. Ше-вырев даже защитил диссертацию «Дант и его век», напечатанную в «Ученых записках имп. Московского университета» за 18331834 гг. Однако полный перевод первой части «Ад» с сохранением стихотворного размера (терцины)* сделал только в 1856 г. Дмитрий Егорович Мин, врач по образованию и основной профессии.
Ф.М. Достоевский не мог не знать всемирно известное произведение Данте, о котором благодаря переводам Д.Е. Мина** стали довольно много говорить и писать***. Однако вопрос об аллюзиях на «Божественную комедию» в пейзаже романа «Преступление и наказание», конечно, спорный и сложный, т.к.
* Перевод «Ада» Ф. Фан-Дима 1842-1848 гг. был сделан в прозе.
** В 1856 г. отдельным изданием вышел «Ад» в переводе Д.Е. Мина, а в 1865 г. в «Русском вестнике» была издана «Первая песнь Чистилища», переведенная им же.
*** Интересно, что все трое объединены еще и тем, что имеют отношение к медицине: Данте принадлежал к цеху аптекарей и врачей, Достоевский - сын врача, а Мин - сам врач.
© Дмитриевская Л.Н., 2013
