CC BY
64
УДК 902
К ВОПРОСУ О ТАК НАЗЫВАЕМЫХ «КОМНАТНЫХ ТУФЛЯХ»
(ПО МАТЕРИАЛАМ ТРОИЦКОГО РАСКОПА ВЕЛИКОГО НОВГОРОДА)
Д.О.Осипов
Археологический отдел Музеев Московского Кремля, dmitriyosipov@mail.ru
В обувных коллекциях древнерусских городов встречаются не совсем обычные туфли с продольным швом по оси подошвы. В археологическую литературу подобная обувь была введена А.В.Курбатовым под именем «комнатных» или «домашних» туфель. Высказанная в статье гипотеза предлагает иную трактовку этой обуви.
Ключевые слова: Новгород, кожаная обувь, монашество
One can find unusual shoes with side seam along the axis of the sole in the shoe collections of the Old Russian towns. Suchlike shoes were put in place by the name of «room» or «house» shoes by A.V.Kurbatov. A supposition, presented in this article suggests different treatment of the shoes, which were characterized above.
Keywords: Novgorod, leather shoes, monkhood
В обувных коллекциях древнерусских городов встречаются не совсем обычные туфли, внешне больше напоминающие поршни. От обычных туфель они отличаются отсутствием отложных берцев и наличием продольного шва, проходящего по оси подошвы. Фрагменты такой обуви зафиксированы в Великом Новгороде, на Рюриковом городище [1], в Старой Руссе [2], в Твери [3] и других городах в напластованиях второй половины XI — первой половины XIV вв.
Как правило, туфли с продольным швом сохраняются фрагментарно. От обычных обувных деталей их отличает непропорционально широкие переда (головки), а также характерный крой подошвы, по оси которой проходит выворотный шов с кожаным кантом. Целая пара таких туфель была зафиксирована в Старой Руссе на усадьбе «А», в слое второй половины XI — начала XII вв. [4].
Туфли представляют собой низкую, не выше щиколотки, обувь, мягкой конструкции, сшитую из тонкой, хорошо выделанной кожи толщиной 1,5 мм. Для укрепления использованы дополнительные детали, располагавшиеся по обе стороны подошвенного шва. Я.В.Антропова отмечает необычность и некото-
рую небрежность в изготовлении этих туфель. Прежде всего они разнятся по количеству конструктивных деталей: одна из них насчитывает 9, а другая 12 деталей, включая подошву [2]. Судя по длине подошвы (29 см), соответствующей современному 45 размеру, туфли принадлежали взрослому мужчине. Даже с учетом онучей или шерстяных чулок, поверх которых надевались туфли, их владелец был достаточно рослым человеком.
В археологическую литературу подобная обувь была введена А.В.Курбатовым под именем «комнатных» или «домашних» туфель. Впервые они были выделены им при раскопках Тверского кремля, где в слое конца XIII — первой половины XIV вв. такая обувь была наиболее распространенной [3]. По мнению Курбатова, модели «комнатных туфель» были широко распространены в древнерусских городах [1]. Однако, судя по публикациям, за пределами Твери количество такой обуви очень невелико [5]. Это подтверждает и название статьи посвященной описанию находки из Старой Руссы [2]. Среди обуви Троицкого раскопа количество такой обуви составляет менее 1%.
Туфли с продольным швом, проходящим по оси подошвы, заслуживают, на мой взгляд, более
пристального внимания. Их функциональное назначение, определенное А.В.Курбатовым как «домашняя» или «комнатная» обувь, никак не объясняется автором. Какие-либо свидетельства о существовании в средневековье домашней обуви не известны. Домашняя или «внутрипокойная» обувь позднего времени, типа бархатных сапог, принадлежащих Николаю Шереметеву, отличалась от уличной обуви богатством отделки, мягкостью и комфортом [6].
Описывая конструкцию туфель, Курбатов упоминает вшивавшуюся в подошву уплотнительную прокладку, которая, по его мнению, служила для герметизации нижнего соединения, что характерно именно для уличной обуви. Кроме того, своеобразный крой туфель с продольным швом, детали которых являлись одновременно верхом и низом не целесообразен с точки зрения раскроя и сборки по следующим причинам: 1) для изготовления такой обуви требуются более крупные детали, что противоречит практике экономии сырья; 2) такая конструкция непрактична, поскольку подошвенная часть одной и той же детали снашивается быстрее; 3) наличие жесткого шва требует дополнительных приспособлений для устранения неудобства при ходьбе.
Нужно вспомнить, что при обилии обрывков «домашних туфель» в Твери было зафиксировано всего 16 стелек, что навело Курбатова на мысль об использовании вместо стелек сухой травы, как это делалось в средневековом Лондоне [7]. В таком случае не ясно, зачем делать жесткий шов, чтобы потом старательно его закрывать? К тому же пример Лондона не совсем корректен, поскольку сам же Курбатов указывает, что «комнатные туфли» являются исключительно древнерусской формой обуви, поскольку в других регионах Европы они не известны
[3].
Несхожесть «комнатных» туфель с обычными моделями подчеркивает и отсутствие декора, а синхронная по времени обувь, как правило, украшалась вышивкой или продержкой.
Объяснить конструктивные особенности такой обуви с иных позиций меня побудил эксперимент, проделанный в свое время Д.И.Соловьевым. Столкнувшись с моделью необычного кроя, он самостоятельно изготовил такие туфли. По его свидетельству, носить их оказалось очень болезненно, поскольку шов, усиленный кожаной вставкой сильно резал ногу. Неудобство и неприятные ощущения не устраняли ни кожаные, ни войлочные стельки. Между тем характерные потертости на подошвах староладожских туфель указывают на их активный износ. Следы износа имеются и на тверских туфлях.
Исходя из вышесказанного, конструктивную особенность такой обуви можно объяснить намеренным неудобством, которое она должна создавать. Рискну предположить, что ее могли использовать монахи. Достижение душевной чистоты в монашеской практике зачастую было связано с истязанием плоти, которую изнуряли длительными постами, ношением вериг и проч. Примечательно, что археологические модели «домашних» туфель сам А.В.Курбатов сопоставляет с изображением монашеской обуви на рисун-
ках из Жития Сергия Радонежского, написанного в конце XVI — начале XVII вв.
Для проверки этой гипотезы целесообразно обратиться к материалам одного из крупнейших новгородских раскопов — Троицкого, сегодняшняя площадь которого составляет около 7000 кв. м и частично или полностью включает территории 19 городских усадеб. На некоторых из них в различное время проживали священнослужители и другие члены клира, среди которых наиболее известен священник и иконописец Олисей Гречин [8].
Пребывание монашествующих на городских усадьбах свидетельствует, что они являлись не столько монастырскими подворьями, сколько местом проживания монашествующих как таковых. Это в свою очередь означает, что устав городских монастырей до определенного времени был идиоритмическим, или своекоштным, но никак не общежительным [9].
Археологически следы проживания священнослужителей на усадьбах Троицкого раскопа фиксируют предметы монашеского облачения, а также такой уникальный источник как берестяные грамоты, тексты которых содержат ценную информацию.
1. Усадьба «А». На усадьбе «А» была обнаружена известная грамота №605, датированная концом XI — первой третью XII в. «Поклон от Ефрема брату моему Исухии. Ты разгневался, не расспросив: меня игумен не пустил. А я отпрашивался, но он послал [меня] с Асафом к посаднику за медом. А пришли мы (двое), когда [уже] звонили. Зачем же ты гневаешься? Ведь я всегда у тебя (при тебе). А зазорно мне, что ты злое мне говорил. И [всё же] кланяюсь тебе, братец мой, хоть ты и такое говорил. Ты мой, а я твой».
По мнению В. Л.Янина, в качестве адресанта и адресата берестяного письма фигурируют представители монашества Исихий и Ефрем, в котором ученый видит игумена Юрьевского монастыря Ефрема (после 1134 — 1158 гг.) [10]. Примечательно, что обрывок туфли с продольным швом зафиксирован на усадьбе «А» в слое 60-х гг. XI — начала 10-х гг. XII вв., что вполне соответствует времени написания грамоты №605.
2. Усадьба «Е», известная как место проведения сместного суда с 1126 г. до середины XII в., также могла быть связана со средневековым клиром и монашествующими [11].
Из слоя третьей четверти XI в. происходит ряд берестяных грамот, текст которых предполагает присутствие среди ее посетителей или обитателей членов клира. Речь идет от грамотах №№906 и 914, содержание которых может быть понято как конспект богослужебного отпуста, которым заканчивалась церковная служба [12]. Стоит упомянуть и о свидетельствах пребывания представителей монашества на усадьбе «Е» в более позднее время. Речь идет о находке в слое 1410 — 1426 гг. двух фрагментов монашеского кожаного аналава с изображением двунадесятых праздников [13].
Два фрагмента интересующей нас обуви, зафиксированные на данной усадьбе, происходят из слоя второй половины XII в., что может косвенно указывать на присутствие здесь священнослужителей
в период между находками указанных выше грамот, тем более, что усадьба «Е» примыкает к Черницыной улице, название которой связано с располагавшимся вблизи Варвариным монастырем.
3. Усадьба «И». Три фрагмента туфель с продольным швом зафиксировано на территории усадьбы «И» в слое первой четверти XIII в. О проживании в это время на усадьбе священно- и церковнослужителей, в том числе монахинь расположенного рядом Варваринского монастыря, указывают сразу несколько берестяных грамот середины XII — первой трети XIII вв. Две грамоты представляют переписку монахинь, о чем свидетельствуют достаточно редкие церковные имена, причем в одном случае в качестве адресата выступает игумения (.№717, 1120 — 1210 гг.), «Поклоняние от игуменьи к Ефросинии», где сообщается об имеющем быть монашеском постриге, в связи с чем излагается просьба прислать «повитку и повои», очевидно, части монашеского облачения [14]. Грамота №682 (1155 — 1195 гг.), «Поклоняние от Харитание к Софии» говорит о стоимости повоя (три резаны), а также предписывает получить у Михаля соленую и свежую рыбу. Грамота того же времени №681 говорит об «учинении чернеческого погребения» [15].
4. Усадьба «П», по мнению исследователей, также могла быть связана с духовенством, поскольку здесь в слое середины XIV в. была найдена гривна с надписью «попова» [16]. А в слое первой половины XIII в. в северо-восточной и юго-западной частях усадьбы обнаружены четыре туфли с продольным швом.
5. Усадьба «К». Наиболее крупные скопления фрагментов обуви со следами продольного шва по оси подошвы зафиксированы на площади усадьбы «К» в напластованиях второй четверти XI — середины XII вв. Отсюда происходит 38 обрывков, которые достаточно равномерно распределены по всей площади усадьбы, попавшей в площадь раскопа.
6. Усадьба «Г». Здесь зафиксировано еще одно скопление фрагментов обуви с продольным швом по оси подошвы, насчитывающее 32 единицы. Так же, как и на усадьбе «К», фрагменты туфель с продольным швом, происходящие из слоя второй половины XIII в., рассредоточены по всей площади усадьбы.
По мнению А. Е. Мусина, проживавшее на усадьбах духовенство могло выступать в качестве арендаторов усадьбы или находилось в определенной зависимости от боярского клана, который выделил часть усадьбы для проживания [17].
Относительно слабое распространение такой обуви среди остальной продукции сапожного производства свидетельствует в пользу того, что иноческую обувь, скорее всего, шили сами монахи.
Логично предположить, что особые монашеские туфли, отличавшиеся от обычной мирской обуви, должны были иметь свое название. В этой связи стоит обратиться к слову «калига», впервые употребленному в «Житье и хожденьи Даниила Русьскыя земли игумена» (начало XII в). «Он же отверзе двери Господня Гроба и повелеъ ми выступить изъ калиг» [18]. По мнению М.Фасмера слово «калига» — опо-
средованное заимствование с греческого [19]. Как полагает И.С.Вахрос, своим проникновением в русский язык это слово обязано паломничеству русских в Палестину, на Афон и в Константинополь [20]. Несмотря на то, что первые паломничества начались вскоре после принятия Русью христианства [21], первое повествование о путешествии в Иерусалим известно по письменным памятникам с начала XII в., когда этот город, находившийся под властью крестоносцев, посетил игумен Даниил (между 1106 и 1108 гг.) [22].
Этим же словом, архиепископ Новгородский Антоний называет обувь Иисуса Христа: «Се же
есть во Царских Златых Полатахъ: крестъ честныи, вънецъ и платъ шеиныи и лентии и калиги Господни» [23].
Известно, что в калиги обувался послушник перед чином пострига: «Хотяи пострищися совле-четься мирскыхъ портъ и облечеться въ соукняноу срачицю и в калигы голы» [24] (возможно, «калиги голы», как и рукавицы-голицы, — обувь, обувавшаяся на голую ногу). В калигах чернеца и хоронили: «Куплен гроб на инока Аврамя, на губного старосту, да калиги, дано 9 мос.» [25].
Привлекая археологический материал, в частности хорошо известные по погребениям средневековых некрополей древнерусских городов ритуальные (покойницкие) туфли, также имевшие продольный шов по оси подошвы, можно предположить, что к XV — XVI вв. их конструкция претерпевает существенные изменения. Так, покойницкая обувь, известная, в частности, по погребениям Мартирьевской паперти Новгородской Софии, а также скудельницы, зафиксированной на Троицком XI раскопе [26], совершенно не предназначена для ношения. Она изготовлена из очень тонкой кожи, сшитой по оси подошвы на «живую нитку», переметочным швом. Естественно, что никаких следов износа на такой обуви нет. С первой половины XVII в. имеются сведения, что в калигах хоронили усопших мирян. «А денег его издержано от могилы да от гробу рубль, калиги купил, дал 4 алтын...» [27].
Итак, многочисленные факты фиксации туфель с продольным швом на усадьбах XI — XIII вв., связанных с проживанием священнослужителей, подтверждает принадлежность им такой обуви. Учитывая специфику кроя, можно предположить, что такая конструкция намеренно создавала болезненные ощущения, направленные на смирение плоти. Вместе с тем, по мнению А.Е.Мусина, подобные явления могли быть вызваны не монашеской «аскезой», которая вопреки расхожим представлениям не имела широкого распространения, а привнесенной традицией, следы которой нужно искать в других странах.
Судя по археологическому материалу, доминирование сапог приводит к эволюции монашеской обуви, превратившейся со временем в погребальные туфли для усопших мирян, сохранивших от прежней конструкции лишь продольный шов по оси подошвы.
Пользуясь случаем, выражаю благодарность А.Е.Мусину за ценные замечания, высказанные при подготовке данной статьи.
1. Курбатов А.В. Новгородская «революция XII века» и прогресс в кожевенном ремесле // У истоков русской государственности. СПб., 2007. С.94
2. Антропова Я.В. О редком виде кожаной обуви из раскопок в Старой Руссе. // Новгород и Новгородская земля. История и археология: Мат. науч. конф. (далее ННЗ). Вып.17. В.Новгород. 2003. С.265-272.
3. Курбатов А.В. Кожевенное производство Твери XIII — XV вв. СПб. 2004. С.47, 48.
4. Торопова Е.В., Антропова Я.В., Журинов И.Г.. Торопов С.Е. Старая Русса: археологические исследования на Борисоглебском раскопе в 2000 году. Результаты и перспективы // ННЗ. Вып.15. В.Новгород, 2001. С.19.
5. См.: Штыхов Г.В. Древний Полоцк. Минск, 1975. 134 с.; Лысенко П.Ф. Берестье. Минск, 1985. 399 с.; Фоняков Д.И. Обувь и другие кожаные изделия из раскопок То-ропца // Краткие сообщения Института археологии АН СССР. Вып. 195. М., 1989. CI-XIV.
6. Осипов Д. О. Обувь московской земли XII — XVIII вв. М., 2006. С.71, илл.288.
7. Grew F. & de Neergaard M. Shoes and pattens // Medieval finds from excavation in London. L., 1988. Р.88-89.
8. Колчин Б.А., Хорошев А.С., Янин В.Л. Усадьба новгородского художника XII в. М., 1981. 167 с.
9. Мусин А. Е. Социальные аспекты истории древнерусской Церкви // Берестяные грамоты: 50 лет открытия и изучения. М., 2003. С.117.
10. Янин В.Л. Я послал тебе бересту... Изд. 3-е. М., 1998. С.361.
11. См.: Мусин А.Е. Указ. соч.
12. Янин В.Л. Зализняк А.А. Берестяные грамоты из новгородских раскопок 1999 г. // Вопросы языкознания. 2000. №2. С.6, 11-12.
13. Янин В.Л, Колчин Б.А., Хорошев А.С. Отчет о работах Новгородской археологической экспедиции в 1981 г. // Архив ИА РАН. Р-1. №9983, №9983г. Чертежи №№23, 33.
14. Янин В. Л., Зализняк А.А. Новгородские грамоты на бересте. Т.К. М., 1993. С.15, 16.
15. Там же. С.66, 67.
16. Гайдуков П.Г., Фараджева Н.Н., Дубровин Г.Е. Динамика застройки новгородской усадьбы X — XV вв. (По материалам усадьбы «П» Троицкого раскопа) // ННЗ. Вып.11.
B.Новгород. 1997. С.42-54.
17. Мусин А.Е. Указ. соч. С.104.
18. Житье и хожденье Данила Руссъкыя земли игумена 1106 — 1108 гг. // Православный Палестинский сборник. Вып.! СПб., 1883. С.1-14.
19. Фасмер М. Русский этимологический словарь. М. 1986.
C.509.
20. Вахрос И.С. Наименование обуви в русском языке. Хельсинки, 1959. С.94.
21. Гудзий Н.К. История древней русской литературы. Изд. 4-е. М., 1950. 492 с.
22. Житие Преподобного и Богоносного Отца нашего Сергия Радонежского и Всея России Чудотворца. Троице-Сергиева Лавра, 1853. С.108.
23. Савваитов П. И. Путешествие новгородского архиепископа Антония в Царьград в конце XII столетия. СПб., 1872. С.87,88.
24. Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. Т.! СПБ., 1893. С.1182.
25. Картотека древнерусского словаря Института языкознания АН СССР. Приходо-расходные книги Тихвинского монастыря. 1592 г.
26. Пежемский Д. В. Погребения Троицкого XI раскопа // История и археология: Мат. науч. конф. Вып.12. В.Новгород, 1998. С.152.
27. Картотека древнерусского словаря Института языкознания АН СССР. Акты Якутской воеводской избы 1639 — 1647 гг. 1640 г.
Bibliography (Translitirated)
1. Kurbatov A.V. Novgorodskaja «revoljucija XII veka» i progress v kozhevennom remesle // U istokov russkojj go-sudarstvennosti. SPb., 2007. S.94
2. Antropova Ja.V. O redkom vide kozhanojj obuvi iz raskopok v Starojj Russe. // Novgorod i Novgorodskaja zemlja. Istorija i arkheologija: Mat. nauch. konf. (dalee NNZ). Vyp.17. V.Novgorod. 2003. S.265-272.
3. Kurbatov A.V. Kozhevennoe proizvodstvo Tveri XIII — XV vv. SPb. 2004. S.47, 48.
4. Toropova E.V., Antropova Ja.V., Zhurinov I.G.. Toropov S.E. Staraja Russa: arkheologicheskie issledovanija na Bo-risoglebskom raskope v 2000 godu. Rezul'taty i perspektivy // NNZ. Vyp.15. V.Novgorod, 2001. S.19.
5. Sm.: Shtykhov G.V. Drevnijj Polock. Minsk, 1975. 134 s.; Lysenko P.F. Berest'e. Minsk, 1985. 399 s.; Fonjakov D.I. Obuv' i drugie kozhanye izdelija iz raskopok Toropca // Kratkie soobshhenija Instituta arkheologii AN SSSR. Vyp.195. M., 1989. S.I-XIV.
6. Osipov D.O. Obuv' moskovskojj zemli XII — XVIII vv. M., 2006. S.71, ill.288.
7. Grew F. & de Neergaard M. Shoes and pattens // Medieval finds from excavation in London. L., 1988. R.88-89.
8. Kolchin B.A., Khoroshev A.S., Janin V.L. Usad'ba novgo-rodskogo khudozhnika XII v. M., 1981. 167 s.
9. Musin A.E. Social'nye aspekty istorii drevnerusskojj Cerkvi // Berestjanye gramoty: 50 let otkrytija i izuchenija. M., 2003. S.117.
10. Janin V.L. Ja poslal tebe berestu... Izd. 3-e. M., 1998. S.361.
11. Sm.: Musin A.E. Ukaz. soch.
12. Janin V.L. Zaliznjak A.A. Berestjanye gramoty iz novgo-rodskikh raskopok 1999 g. // Voprosy jazykoznanija. 2000. №2. S.6, 11-12.
13. Janin V.L, Kolchin B.A., Khoroshev A.S. Otchet o rabotakh Novgorodskojj arkheologicheskojj ehkspedicii v 1981 g. // Arkhiv IA RAN. R-1. №9983, №9983g. Chertezhi №№23, 33.
14. Janin V.L., Zaliznjak A.A. Novgorodskie gramoty na be-reste. T.IX. M., 1993. S.15, 16.
15. Tam zhe. S.66, 67.
16. Gajjdukov P.G., Faradzheva N.N., Dubrovin G.E. Dinamika zastrojjki novgorodskojj usad'by X — XV vv. (Po mate-rialam usad'by «P» Troickogo raskopa) // NNZ. Vyp.11. V.Novgorod. 1997. S.42-54.
17. Musin A.E. Ukaz. soch. S. 104.
18. Zhit'e i khozhden'e Danila Russ"kyja zemli igumena 1106 — 1108 gg. // Pravoslavnyjj Palestinskijj sbornik. Vyp.I. SPb., 1883. S.1-14.
19. Fasmer M. Russkijj ehtimologicheskijj slovar'. M. 1986. S.509.
20. Vakhros I.S. Naimenovanie obuvi v russkom jazyke. Khel'-sinki, 1959. S.94.
21. Gudzijj N.K. Istorija drevnejj russkojj literatury. Izd. 4-e. M., 1950. 492 s.
22. Zhitie Prepodobnogo i Bogonosnogo Otca nashego Sergija Radonezhskogo i Vseja Rossii Chudotvorca. Troice-Sergieva Lavra, 1853. S.108.
23. Savvaitov P.I. Puteshestvie novgorodskogo arkhiepiskopa An-tonija v Car'grad v konce XII stoletija. SPb., 1872. S.87, 88.
24. Sreznevskijj 1.1. Materialy dlja slovarja drevnerusskogo jazyka po pis'mennym pamjatnikam. T.I. SPB., 1893. S.1182.
25. Kartoteka drevnerusskogo slovarja Instituta jazykoznanija AN SSSR. Prikhodo-raskhodnye knigi Tikhvinskogo monastyrja. 1592 g.
26. Pezhemskijj D.V. Pogrebenija Troickogo XI raskopa // Is-torija i arkheologija: Mat. nauch. konf. Vyp. 12. V.Novgorod, 1998. S. 152.
27. Kartoteka drevnerusskogo slovarja Instituta jazykoznanija AN SSSR. Akty Jakutskojj voevodskojj izby 1639 — 1647 gg. 1640 g.
