CC BY
100
Раздел 7. Уголовно-процессуальное обозрение
балакшин В.с.,
доктор юридических наук, профессор, [email protected] кафедра уголовного процесса; Уральский государственный юридический университет, 620137, г. Екатеринбург, ул. комсомольская, 21
BALAKSHIN v.S.,
Doctor of legal Sciences, professor, [email protected] chair of criminal procedure; ural State law university, Komsomolskaya St. 21, Yekaterinburg, 620137, Russian Federation
К ВОПРОСУ О СУДЬБЕ ИНСТИТУТА ДОПОЛНИТЕЛЬНОГО РАССЛЕДОВАНИЯ В РОССИЙСКОМ УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ
Аннотация. статья посвящена исследованию вопроса о дальнейшей судьбе института дополнительного расследования в российском уголовном процессе. Автор, проанализировав нормы Уголовно-процессуального кодекса РсФсР, регламентировавшие данный институт, его практическое значение для устранения ошибок, допускавшихся органами предварительного расследования, точки зрения ряда авторов, результаты обобщения судебной практики, а также действующий Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, обосновывает вывод о необходимости вновь предусмотреть в уголовно-процессуальном законе институт возвращения судом прокурору уголовных дел для производства дополнительного расследования. Аргументируется, что восстановление данного института не нарушит принципы состязательности сторон, независимости суда, правовой определенности судебных решений.
Ключевые слова: обвиняемый; подсудимый; преступление; дополнительное расследование; устранение нарушений уголовно-процессуального закона.
TO THE QUESTION OF THE FATE OF THE INSTITUTION OF FURTHER INVESTIGATION IN THE RUSSIAN CRIMINAL PROCESS
Annotation. The article is devoted to the research of the issue of the further fate of the institution of further investigation in the Russian criminal procedure. having analyzed the norms of the criminal Procedure code of the RSFSR, regulating this institution, its practical value for the elimination of the errors made by the bodies of preliminary investigation, the points of view of a number of authors, the results of the generalization of judicial practice, as well as the current criminal Procedure code of the Russian Federation, the author substantiates the conclusion about the necessity to provide the institution of returning the criminal cases to the prosecutor for a further investigation by court in the criminal procedure law. It is argued that the restoration of this institution will not violate the principles of competitiveness of the parties, the independence of the court, the legal certainty of judicial decisions.
Keywords: accused; defendant; crime; further investigation; elimination of violations of the criminal procedure law.
одной из значимых проблем стадии назначения судебного заседания и рассмотрения уголовного дела по существу является проблема восполнения пробелов в уголовном деле, поступившем в суд от прокурора. к данной проблеме еще в 2002 г. обоснованно привлек внимание Е. Яненко: «Новый УПк не знает, например, института возвращения уголовного дела для производства дополнительного расследования. цели ликвидации этого института вроде бы ясны и, казалось бы, благи. Но представим себе ситуацию, когда доказательства виновности лица в соверше-
нии более тяжкого преступления, чем то, в котором ему предъявлено обвинение, получены только в ходе судебного процесса. Изменение обвинения на более тяжкое после поступления дела в суд невозможно. Причины столь позднего появления доказательств могут быть самими различными. Может случиться, что стороне обвинения стало известно о существовании свидетеля-очевидца лишь после передачи дела в суд или что свидетель изменил в суде свои показания, объяснив данные в ходе предварительного следствия показания давлением, угрозами, насилием со сторо-
ны обвиняемого. Или, может быть, имела место ошибка следователя или прокурора. Количество вариантов не ограничено» [1]. Далее названный автор на конкретной ситуации убедительно показывает, в какое нелепое положение может быть поставлен суд при рассмотрении конкретного уголовного дела, если не применять институт возвращения уголовного дела прокурору для производства дополнительного расследования.
«Допустим, - рассуждает Е. Янен-ко, - в суд поступило дело по обвинению лица в совершении неосторожного убийства (причинении смерти по неосторожности). В ходе судебного следствия суду представляются доказательства умышленного убийства. Как поступит суд? Скорее всего, вынесет приговор по обвинению в убийстве неосторожном. Но и в этом случае есть масса противоречий: неосторожного убийства подсудимый не совершал. Он не может быть признан виновным в совершении не совершенного им деяния. Можно дойти до абсурда и рассуждать о необходимости вынесения в такой ситуации оправдательного приговора... Статьи 303, 304, 307 и 308 УПК регламентируют содержание обвинительного приговора. Его описательно-мотивировочная часть должна содержать описание преступного деяния, признанного судом доказанным. В приведенном примере в судебном заседании доказано совершение умышленного убийства. Обвинение предъявлено в совершении неосторожного убийства. Описать в фабуле приговора умышленное убийство нельзя - суд выйдет за пределы предъявленного обвинения. Но как описывать неосторожное убийство при наличии доказательств умышленного? Это значит описать деяние, которое отнюдь не признано судом доказанным» [1].
Более чем 15-летний период применения УПК РФ позволяет констатировать, что опасения названного автора были более чем убедительными. Уже с самого начала применения нового уголовно-процессуального закона возникла проблема устранения нарушений и пробелов, допущенных органами предварительного расследования, при рассмотрении судом уголовных дел по существу, если это связано с необходимостью ухудшения положения подсудимого.
Первая редакция УПК РФ вообще не предусматривала право суда возвращать уголовное дело прокурору для устранения нарушений, допущенных органами предварительного расследования при производстве следственных и иных процессуальных действий. Это расценивалось законодателем как проявление обвинительного уклона со стороны суда и предоставление органам предварительного расследования возможности скрыть брак в работе. На данное обстоятельство настойчиво обращали внимание и законодателя, и правоприменителя авторы, ратовавшие за развитие демократических основ судопроизводства, сторонники «чистой» и безоговорочной состязательности в уголовном процессе. По мнению профессора И.Л. Петрухина, возвращая дела «для доследования, суды помогали скрыть этот брак <имеется в виду вынесение оправдательного приговора> и дать следственным органам шанс собрать недостающие улики. Но все понимали иллюзорность этого мероприятия, потому что по прошествии длительного времени обнаружить дополнительные доказательства практически... невозможно. Доследование носило формальный характер. Дело вновь направлялось в суд, но дополнительных доказательств, как правило, собрать не удавалось. Суд вновь направлял дело для доследования, и так повторялось несколько раз. Но во многих случаях суд после доследования выносил обвинительный приговор, основанный на тех же доказательствах. Сказывалось давление прокуратуры и партийных органов» [2, с. 99]. В связи с этим, с точки зрения цитируемого автора, УПК РФ ввел своего рода мини-доследование, распространяющееся только на обвинительное заключение и обвинительный акт, если они составлены с нарушением требований Кодекса, что исключает возможность вынесения приговора или иного судебного решения [2, с. 100-101].
Приведенную оценку исследуемого института и деятельности органов предварительного расследования, данную одним из ведущих отечественных процессуалистов, трудно расценить как объективную. Во-первых, автор не пишет о том, что нередко суды возвращали уголовные дела для производства дополнительного расследования с тем, чтобы не выносить приговоров, требующих тщательного и
глубокого анализа доказательств. Проще было направить дело на доследование. Во-вторых, в ходе судебного разбирательства нередко собирались доказательства, свидетельствовавшие о совершении подсудимым более тяжкого преступления, нежели то, которое инкриминировалось ему органами предварительного расследования. В-третьих, имели место случаи, когда на скамье подсудимых оказывалось лицо, не причастное к совершению преступления, но взявшее вину на себя. Можно приводить и другие причины, руководствуясь которыми суды направляли уголовное дело прокурору для производства дополнительного расследования. В-четвертых, нельзя исключить стремление И.Л. Петру-хина подвести базу под вывод, который им сделан в той же работе далее: «Ситуация изменилась лишь благодаря судебной реформе, постановлениям Конституционного Суда РФ и принятию в 2001 г. нового УПК РФ, отменивших доследование как институт, не совместимый с демократическими основами судопроизводства. Учитывался и международный опыт (в цивилизованных странах доследование отсутствует; при обнаружении неполноты расследования и невосполняемых процессуальных нарушений, допущенных следователем, суд выносит оправдательный приговор)» [2, с. 100].
Аналогичная позиция высказана и некоторыми другими авторами. Так, И.Б. Михайловская полагает, что институт доследования позволял органам предварительного расследования «не только не подвергаться... каким-либо процессуальным санкциям, но и получать дополнительное время для расследования» [3, с. 74].
Между тем ситуация оказалась не такой простой, как представляли себе сторонники отмены анализируемого института и как она (ситуация) казалась на первый взгляд. Об этом свидетельствует тот факт, что на возникшие в судебной практике проблемы был вынужден обратить внимание Пленум Верховного Суда РФ, который, по сути, в своем постановлении от 5 марта 2004 г. N 1 «О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» посредством дачи разъяснения ввел новую норму закона. В абзацах 3 и 4 п. 14 названного постановления Пленум разъяснил судам
следующее: «В тех случаях, когда существенное нарушение закона, допущенное в досудебной стадии и являющееся препятствием к рассмотрению уголовного дела, выявлено при судебном разбирательстве, суд, если он не может устранить такое нарушение самостоятельно, по ходатайству сторон или по собственной инициативе возвращает дело прокурору для устранения указанного нарушения при условии, что оно не будет связано с восполнением неполноты произведенного дознания или предварительного следствия. При вынесении решения о возвращении уголовного дела прокурору суду надлежит исходить из того, что нарушение в досудебной стадии гарантированных Конституцией РФ права обвиняемого на судебную защиту и права потерпевшего на доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба исключает возможность постановления законного и обоснованного приговора»*.
Между тем следование судами приведенным разъяснениям Пленума Верховного Суда РФ не решило всех проблем. Напротив, они продолжали накапливаться, что побуждало ученых и практиков обращаться к данной проблеме, приводить новые аргументы в пользу возрождения рассматриваемого института. Следует, например, отметить аргументированную и значимую для определения судьбы института дополнительного расследования статью А. Тришевой. Используя исторический метод исследования проблемы, она сделала, заслуживающий внимания и с точки зрения науки, и с точки зрения практики вывод: «Отказываясь от института дополнительного расследования, законодатель, надо полагать, преследовал главным образом единственную цель - оказать воздействие на следователя, стимулируя его на недопущение нарушений закона при производстве следствия. Однако "следственная ошибка" - категория объективно существующая, и в законодательном порядке она не может быть отменена. Поскольку следственные ошибки были, есть и будут, то должны существовать и механизмы, устраняющие их. Институт до-
* См.: О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 5 марта 2005 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2004. N 5.
полнительного расследования был одним из таких механизмов. Упразднив его, законодатель не предложил никакой иной альтернативы, что создало на практике непреодолимые трудности в применении отдельных положений уголовно-процессуального закона» [4, с. 43].
Ранее на данное обстоятельство еще более убедительно указывал В.А. Кобзарь: «...в любой отрасли человеческой деятельности предусмотрены механизмы исправления возможных ошибок. Там, где принимаются особо ответственные решения, влияющие на судьбы многих людей, существуют дублирующие системы профилактики ошибок и устранения их последствий. Непонятно, почему же в сфере уголовного судопроизводства, одной из ответственных отраслей человеческой деятельности, где предусмотрены контрольные стадии проверки законности постановленных решений, учреждается положение, при котором ошибки одной из сторон процесса, безусловно влияющие на законность решения, исправлению не подлежат?» [5, с. 25-26].
Своего рода переломным моментом в решении затронутых в данной статье проблем явилось постановление Конституционного Суда РФ от 2 июля 2013 г. N 16-П «По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 237 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Республики Узбекистан Б.Т. Гада-ева и запросом Курганского областного суда»*. В данном постановлении Конституционный Суд РФ вплотную приблизился к тому, чтобы возвратить институту дополнительного расследования, пусть в небольшой его части, но статус легитимного. Он признал не соответствующей Конституции РФ ч. 1 ст. 237 УПК РФ в той мере, в какой положения данной нормы в системе действующего правового регулирования, в том числе во взаимосвязи с ч. 2 ст. 252 УПК РФ, исключающей в судебном разбирательстве возможность изменения обвинения в сторону, ухудшающую положение подсудимого, препятствуют самостоятельному и независимому выбору судом подлежащих применению норм уголовного закона в случаях, когда он приходит к выводу, что фактические обстоятельства, изложенные в обвинительном заключении,
* См.: Рос. газ. 2013. 12 июля.
обвинительном акте или обвинительном постановлении, свидетельствуют о наличии в действиях обвиняемого признаков более тяжкого преступления либо когда в ходе предварительного слушания или судебного разбирательства им установлены фактические обстоятельства, являющиеся основанием для квалификации деяния как более тяжкого преступления.
Следует отметить, что к такому решению Конституционный Суд РФ пришел не сразу. Потребовалось одиннадцать лет, чтобы на основе конкретных жизненных ситуаций, затрагивающих, а точнее, свидетельствующих о грубейших нарушениях конституционных прав как обвиняемых, подсудимых, так и потерпевших, суд пришел к выводу о необходимости разрешать вопросы, касающиеся конституционности норм УПК РФ, блокирующих возвращение судом уголовных дел прокурору для устранения нарушений закона, препятствующих рассмотрению уголовного дела по существу с принятием законного и обоснованного судебного решения. Рассмотреть комплексно, во взаимосвязи с принципами и требованиями уголовного закона, норм и принципов международного права. Ибо как-то однобоко выглядели ситуации, когда применение норм уголовно-процессуального закона блокировали нормы Уголовного кодекса РФ или не до конца продуманный принцип состязательности сторон.
Таким образом, вывод, сделанный в указанном постановлении Конституционного Суда РФ, представляется логически выверенным и убедительным. В анализируемом постановлении сформулирован еще один вывод концептуального характера, призванный напомнить всем исследователям, ради чего принималась Концепция судебной реформы, почему в ст. 1 Конституции РФ провозглашено, что Россия есть демократическое федеративное правовое государство. Автор на данное обстоятельство уже обращал внимание [6], но позволит себе напомнить об этом еще раз. Вывод касается положения суда в государстве, которое должно учитываться при разработке и принятии любой нормы закона, в том числе норм УПК РФ. Суть его в том, что «Безусловное следование инициативе стороны обвинения или защиты, заявленному заинтересованным лицом
ходатайству, которые всегда преследуют собственный процессуальный интерес, означало бы недопустимое ограничение самостоятельности суда как носителя публичной по своей природе судебной власти, осуществляемой самостоятельно, свободно и независимо от позиции той или другой стороны»*.
Следует отметить, что законодатель еще до принятия Конституционным Судом РФ постановления от 2 июля 2013 г. N 16-П дополнил ст. 237 УПК РФ частью 1.2. В соответствии с данной нормой судья (суд) вправе по ходатайству стороны возвратить уголовное дело прокурору для устранения препятствий к его рассмотрению в случаях, если: 1) после направления уголовного дела в суд наступили новые общественно опасные последствия инкриминируемого обвиняемому деяния, являющиеся основанием для предъявления ему обвинения в совершении более тяжкого преступления; 2) ранее вынесенные по уголовному делу приговор, определение или постановление суда отменены в порядке, предусмотренном главой 49 настоящего Кодекса, а послужившие основанием для их отмены новые или вновь открывшиеся обстоятельства являются, в свою очередь, основанием для предъявления обвиняемому обвинения в совершении более тяжкого преступления**.
Среди представителей науки и практики были последовательные противники такого решения. Например, А.П. Крутиков пишет следующее: «Так стала ли "рудиментом" обвинительной роли суда обязанность направлять уголовные дела на доследование при его неполноте, о чем говорится в Концепции на с. 84, 85? Анализ положений ст.ст. 162 и 237 УПК РФ в их новой редакции и ст.ст. 133 и 232 УПК РСФСР позволяет сделать вывод, что
* По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 237 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Республики Узбекистан Б.Т. Гадаева и запросом Курганского областного суда: постановление Конституционного Суда РФ от 2 июля 2013 г. N 16-П // Рос. газ. 2013. 12 июля.
** О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: федер. закон от 26 апр. 2013 г. N 64-ФЗ // Рос. газ. 2013. 30 апр.
нет» [7, с. 38]. Проблема, по его мнению, может быть решена иным образом. «Если следователь, руководитель следственного органа и прокурор, - полагает он, - будут уверены в том, что в случае некачественного расследования уголовного дела оно будет им возвращено судом для исправления допущенных недостатков, то добиться качественного расследования уголовных дел станет невозможным. Поэтому необходимо из УПК РФ исключить нормы, позволяющие суду возвращать дела для дополнительного расследования. Это будет соответствовать положениям Концепции судебной реформы в Российской Федерации, эффективному решению задач уголовного судопроизводства» [7, с. 38].
По мнению С.А. Пашина, «Что касается рассматриваемого закона, то в нем отразилось пренебрежение к суду, приговоры которого в данном случае объявлены предварительными. Законный и обоснованный в момент его постановления, приговор отныне может быть пересмотрен ввиду изменения ситуации. Избранное депутатами "право догоняющих последствий" стирает прежнее суждение, заменяя его новым, более суровым. Потерпевшему вместо защиты от преступления дарят сомнительную радость возмездия. Между тем суд, - констатирует С.А. Пашин, - это не бюрократическая процедура, а испытание и "предсказание" судьбы. Однажды произнесенный и вступивший в силу приговор не может произвольно заменяться другим, иначе нарушается принцип правовой определенности» [8, с. 61].
Несмотря на подобные возражения, законодатель в 2014 г. закрепил право суда возвращать уголовное дело прокурору для устранения препятствий его рассмотрения в суде не только по ходатайству сторон, но и по собственной инициативе, в случаях, указанных в ч. 1.2 ст. 237 УПК РФ, но и тогда, когда фактические обстоятельства, указывающие на наличие оснований для квалификации действий обвиняемого как более тяжкого преступления, не наступили после направления дела в суд, а уже имели место в момент предварительного расследования и установлены в ходе предварительного слушания или судебного разбирательства (п. 6 ч. 1 ст. 237 УПК РФ в редакции Федерального закона от 21 июля
2014 г. N 269-ФЗ*). Данные обстоятельства, действительно, являются основанием для производства дополнительного расследования. Если его, конечно, оценивать с точки зрения УПК РСФСР. Между тем, как следует из ч. 1 ст. 237 УПК РФ, формально суд направляет дело не для производства дополнительного расследования, а для устранения препятствий его рассмотрения в суде. По сути, здесь законодатель «засекречивает» институт дополнительного расследования, поскольку открытым текстом об этом напишет в своем решении прокурор, направляя уголовное дело следователю или дознавателю для перепредъявления обвинения на более тяжкое преступление и выполнения всех следственных и иных процессуальных действий, связанных с окончанием предварительного расследования.
Таким образом, подводя итог изложенному, отметим, что на достигнутом ставить точку рано. По большому счету, институт возвращения судом уголовного дела прокурору для производства дополнительного расследования законодательно не восстановлен. Анализ действующей ст. 237 УПК РФ дает основания для вывода о том, что ряд вопросов остался без ответа. Например, вправе ли органы расследования после направления уголовного дела прокурору в порядке указанной статьи, а прокурором следователю, дознавателю для производства дополнительного расследования собирать доказательства с целью полного, всестороннего и объективного исследования обстоятельств дела; вправе ли при выявлении новых участников преступления предъявлять им обвинение в рамках данного дела; вправе ли при установлении непричастности обвиняемого, в отношении которого ранее дело направлялось в суд, и установлении лица, действительно совершившего преступление, предъявлять ему обвинение, оканчивать предварительное расследование и направлять дело прокурору для дальнейшего направления в суд? Это далеко не полный перечень вопросов, оставшихся без законодательного решения.
* О внесении изменений в статьи 236 и 237 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: федер. закон от 21 июля 2014 г. N 269-ФЗ // Рос. газ. 2014. 25 июля.
В связи с этим представляется, что институт возвращения уголовных дел прокурору для производства дополнительного расследования надлежит восстановить, четко регламентировав основания для принятия такого решения.
Можно предположить, что сторонники так называемой демократизации уголовного судопроизводства расценят данное предложение как несовременное, посягающее на принцип состязательности сторон, независимость суда, принцип правовой определенности судебных решений. На это можно ответить коротко следующим образом. Принцип состязательности может быть реализован в суде тогда, когда органы предварительного расследования полно, всесторонне и объективно исследовали обстоятельства дела. Суд может считать себя независимым тогда, когда законодатель его не «принуждает» принимать решение вопреки своему внутреннему убеждению, как, например, в ситуациях, о которых пишет в указанной выше статье Е. Яненко.
При этом принцип правовой определенности судебных решений не следует абсолютизировать и использовать как фетиш. Любое судебное решение, прежде всего, должно быть законным и обоснованным. Если же в ходе судебного разбирательства суд, оценив доказательства, установит, что подсудимый совершил более тяжкое преступление, чем ему инкриминировано органами предварительного расследования, но признает его виновным в совершении менее тяжкого, поскольку «зажат» рамками обвинительного заключения (акта, постановления), то о законности и обоснованности такого приговора речи быть не может.
Следовательно, и правовая определенность такого приговора - это фикция, которая побуждает лиц, сумевших уйти от установленной законом ответственности, к совершению новых, может быть, более тяжких преступлений, а потерпевших, соответственно, удивляться, несправедливости и кривизне зеркала, перед которым они и преступники по чьей-то воле оказались.
Список литературы
1. Яненко Е. Размышления у парадного фасада УПК // Рос. юстиция. 2002. N 12. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант».
2. Петрухин И.Л. Теоретические основы реформы уголовного процесса в России: в 2 ч. Ч. 2. М.: ТК Велби, 2005. 192 с.
3. Михайловская И.Б. Новый УПК РФ: прощание с советским типом уголовного судопроизводства // Концептуальные основы реформы уголовного судопроизводства в России: материалы науч. конф., 22-23 января 2002 г., Москва / под ред. И.Б. Михайловской. М., 2002. С. 73-77.
4. Тришева А. Дополнительное расследование: возникновение и становление // Законность. 2008. N 10.
5. Кобзарь В. Отказ прокурора от обвинения // Законность. 2001. N 4. С. 25-26.
6. Балакшин В.С. Институт направления уголовных дел для производства дополнительного расследования: аргументы «за» и «против» // Актуальные проблемы российского права. 2014. N 4. С. 610-618.
7. Кругликов А.П. Концепция судебной реформы в Российской Федерации и возвращение судом уголовного дела на дополнительное расследование // Рос. юстиция. 2013. N 10. С. 37-41.
8. Пашин С. Новеллы УПК: назад к доследованию (мнение эксперта) // Закон. 2013. N 5. С. 57-64.
