CC BY
22
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2012. № 2
в.А. Смирнов
к вопросу о структурных изменениях политической элиты в условиях социальной трансформации*
В статье рассматривается вопрос структурных изменений политической элиты в условиях социальной трансформации через призму морфогенетического подхода М. Арчер на основе критического переосмысления теории структурации, предложенной Э. Гидденсом.
Ключевые слова: элита, структура, агент, актор, трансформация.
Понимание общества как сложной, развивающейся системы, в основе которой лежит нестационарность отдельных параметров, взаимозависимость элементов, способность адаптироваться к внешним и внутренним вызовам, заставляет уделить особое внимание изучению роли политической элиты1 в трансформационных процессах, изменению ее структуры и паттернов внутриэлитного взаимодействия.
Использование термина «трансформация» обусловлено его большим эвристическим потенциалом по сравнению с категориями «революция» или «эволюция», которыми также пользуются исследователи при изучении процесса резких по характеру и многомерных по результатам изменений, происходящих на постсоветском пространстве. Дихотомические схемы показывают полярные качества политических изменений, в то время как термин «трансформация» позволяет учитывать их сложный, полилинейный характер, предоставляя возможность рассмотрения с разных ракурсов, на разных уровнях социального переструкту-рирования2. Поэтому представляется более целесообразным воспринимать анализируемые события не в дихотомическом ключе революция/ эволюция, а воспользоваться более широким понятием системной трансформации, т.е. такого преобразования социетальной системы, которая, оказавшись в результате резкого скачка, кризиса в переходном, нестабильном состоянии, переживает процесс серьезных изменений,
* Исследование выполнено при поддержке гранта Президента Российской Федерации МК-3627. 2011. 6.
1 Политическая элита рассматривается в рамках понятия Дж. Хигли, т.е. с альти-метрических, а не с меритократических позиций, — лица, способные принимать (влиять на принятие / непринятие) стратегически важных для общества, ключевых решений (см.: Хигли Дж. Элиты, внеэлитные группы и пределы политики: теоретический ракурс // Элиты и общество в сравнительном измерении. М., 2011. С. 35).
2 См.: Авраамова Е.М., Дискин И.Е. Социальные трансформации и элиты // Общественные науки и современность. 1994. № 4. С. 14-26.
затрагивающих все ее сферы. Трансформация своим базисным основанием имеет непредсказуемость результатов, несущую в себе не только причудливость синтеза существующих паттернов внутриэлитного взаимодействия, но и появление новых каналов и механизмов элитного ре-крутинга, формирование новых элитных групп. В этом смысле процессы социальной трансформации имеют более длительный, комплексный и противоречивый характер, чем любая иная форма изменения, так как они трансформируют социальные структуры, создавая новые социальные страты и консолидируя общество в его уже новых формах3. В условиях десинхронизации и последующей (при удовлетворении запросов) синхронизации общественно-политической системы представители политической элиты становятся ключевым элементом системы, приводя ее как агенты мобилизации требований к такому состоянию, при котором предполагается соответствие структуры функциям системы4. В результате в фокусе исследовательского внимания оказывается уже не структурная, институциональная зависимость при смене режимов, а ключевые выборы властных групп, представителей элиты, т.е. тех, кто принимает важнейшие для общества решения.
Изучение политической элиты как агентов трансформационных изменений предполагает исследовательскую работу в рамках агентивной, деятельностной парадигмы. Тезис, согласно которому конечным драйвером изменений выступают именно коллективные или индивидуальные акторы (элиты как властные группы, как конкретные обладатели ключевых позиций, принимающие важнейшие для общества решения), заставляет рассматривать их как движущую силу социальных изменений. Здесь следует напомнить об уместности разграничения понятий «актор» и «субъект». Нецелесообразность их слияния при анализе хода трансформационных процессов подчеркивала Т.И. Заславская, поясняя, что актор может быть рассмотрен в качестве такового лишь применительно к какому-то совершаемому им действию, а субъект характеризуется способностью к реализации свободного выбора. Субъект становится актором в том случае, если его действия косвенно влекут или прямо вызывают сдвиги в базовых социальных институтах (и неважно, осознают ли субъекты это либо нет)5. В свою очередь обусловленность действий акторов определенными структурными условиями, влиянием внешних детерминант позволяет рассматривать их в качестве агентов. Однако это не означает, что соотношение структурной детерминации и деятельности должно
3 Gaman-Golutvina O. Conclusions. Media and Democracy in Transformation Design // Media, Democracy and Freedom. The Post-Communist Experience / Ed. by M. Dyczock, O. Gaman-Golutvina. Geneva, 2009. P. 231-241.
4 Crisis, Choice, and Change: Historical Stories of Political Development // Ed. by G.A. Almond, S. Flanagan, R. Mundt. Boston, 1973.
5 См.: Заславская Т.И. О субъектно-деятельностном аспекте трансформационного процесса // Кто и куда стремится вести Россию. М., 2001. С. 6.
оцениваться через призму взаимоисключающих понятий. Рассмотрение общества как целостной, динамической системы, как совокупности элементов, находящихся друг с другом и со средой в таких отношениях, при которых изменение любого элемента влечет за собой изменение всех остальных6, предполагает сочетание макро- и микроуровней политологического анализа, необходимое для эффективного исследования соотношения агентов и структур в рамках изучения трансформации политических элит. Результаты трансформации общества находятся в зависимости от определенной констелляции экзогенных и эндогенных факторов. Влияние на данный процесс оказывают как внешняя по отношению к системе среда, так и входящие в состав системы элементы, взаимосвязи между ними, формирующие структуру7. Таким образом, анализ индивидуальных практик должен сочетаться с рассмотрением масштабных социально-политических изменений, что обусловлено взаимосвязанностью влияния политической элиты на общественно-политическую систему и одновременной зависимостью от нее.
Системная трансформация ряда стран как Центральной и Восточной Европы, так и постсоветского пространства, последовавшая на рубеже 1980-1990-х гг. и включающая в себя масштабные социально-политические, экономические преобразования, актуализировала вопрос о роли в этом процессе лиц, принимающих стратегические, ключевые для развития общества решения. В процессе трансформации изменениями затрагиваются не только общесистемные свойства (целостность системы, ее устойчивость, открытость и т.д.), но и структурные, среди которых могут быть выделены состав, организация, связность, сложность, централизация и т.д. Изменение каналов элитного рекрутирования и характера внутриэлитных взаимодействий помогает понять качество изменений структурных свойств общества как самоорганизующейся системы, в основе которой лежит способность адаптироваться к внешним и внутренним вызовам, трансформируя свою структуру. Если история, по выражению В. Парето, предстает «кладбищем аристократий», то история стран Центральной и Восточной Европы и бывших союзных республик СССР, где почти четверть века назад один за другим, подобно «эффекту домино», пали коммунистические режимы, может быть представлена как огромное, словно после серьезной битвы, «захоронение» элит. Но если взглянуть на данный
6 Levi-Strauss C. Structural Anthropology. Vol. 1. N.Y., 1963; Берталанфи Л. фон. Общая теория систем: критический обзор // Исследования по общей теории систем. М., 1969.
7 В.Н. Садовский и Э.Г. Юдин сложное взаимодействие системы с ее окружением описывали через следующие посылки: 1) система образует особое единство со средой; 2) как правило, любая исследуемая система представляет собой элемент системы более высокого порядка; 3) элементы любой системы обычно выступают как системы более низкого порядка (Исследования по общей теории систем / Под ред. В.Н. Садовского и Э.Г. Юдина. М., 1969. С. 12).
процесс под противоположным углом зрения, то его результатом оказывается столь же огромный «инкубатор» элит: многие акторы сошли с политической сцены, но многие и появились.
Общество в условиях трансформации оказывается в состоянии неустойчивости, главной своей чертой приобретая неопределенность. Если воспользоваться терминологией А. де Токвиля, эту неопределенность можно назвать «нарождающимся миром». В условиях, где повсюду «обломки мира отживающего» и «всеобщий беспорядок человеческих дел», никто не может дать ответ на вопрос: что от старых институтов и нравов останется, а что исчезнет навсегда?8 Считавшиеся прежде устойчивыми практики взаимодействия на различных уровнях политической системы приходят в условиях «дрейфа» общества к системе нестационарных связей в движение, изменяются, исчезают одни и появляются другие.
Проблема исследования роли политических элит как ключевых участников процесса трансформации политических режимов на постсоветском пространстве и в ряде стран Центральной и Восточной Европы является одним из востребованных направлений современной политологии. Мощная трансформационная волна, прокатившаяся после падения коммунистической системы по десяткам стран, уже свыше двух десятилетий находится в фокусе исследовательского внимания. Драйверы изменений, причины, ход, итоги трансформаций, становясь объектом изучения, рассматривались через призму различных подходов (транзитивного, модернизационного, трансформационного), находящихся в русле одной из двух парадигмальных установок — структурной или агентивной (деятельностной). Если сторонники структурного подхода (Г. Алмонд, Р. Инглхарт, С. Липсет и др.) делали акцент на социально-классовой структуре, нациеобразую-щих, государствообразующих факторах, на уровне социально-экономического развития и культурно-ценностных условиях, то приверженцы агентивного подхода (Дж. Хигли, Ф. Шмиттер, А. Пшеворски и др.) вели речь о решающем значении действий конкретных политических сил, благодаря субъективному выбору которых (и соглашению между различными внутриэлитными сегментами) и создаются новые политические реалии9. Вопрос соотношения роли акторов, принимающих ключевые решения, и структурных факторов различного масштаба (от глобального до локального) заставляет исследователей идти по пути
8 См.: Токвиль А. де. Демократия в Америке / Пер. с франц. М., 1992. С. 504.
9 См.: Мельвиль А.Ю. Опыт теоретико-методологического синтеза структурного и процедурного подходов к демократическим транзитам // Полис. 1998. № 2. С. 6-37; Он же. Задержавшиеся и/или несостоявшиеся демократизации: почему и как? // Полис. 2010. № 4. С. 73-76; Меркель В. Теории трансформации: структура или актор, система или действие? // Повороты истории: постсоциалистические преобразования глазами немецких исследователей: В 2 т. Т. 1: Постсоциалистические трансформации. Теоретические подходы. СПб.; М., 2003. С. 64-88.
не отрицания одного из двух подходов, а их сопряжения. Рассматривая роль элит в трансформационных процессах, вполне естественно действовать в рамках агентивного, деятельностного подхода. Однако задача анализа структурных изменений как самих элит, так и общества в ходе трансформации заставляет также обратиться к основным положениям структурного анализа.
Неотъемлемая черта общества — неравенство, проявляющееся, в частности, в дифференциации позиций, занимаемых индивидами в социальном пространстве. Одним из базисных оснований социальной иерархии является обладание властью, выступающей в роли критерия разделения общества на элитные и неэлитные группы. Обладание властью, по М. Веберу, как возможности человека реализовать собственную волю в социальных действиях, даже несмотря на сопротивление других участников данного действия10, разделяет общество на две большие группы: подчиняющих и подчиняющихся, причем последняя группа самая многочисленная. И чем эта способность к реализации собственной воли через подчинение остальных выше, тем выше и уровень индивида в стратификационной системе. Деление общества по объему и «качеству» собственности на средства производства, а потом и доходу от производимого продукта является при этом частным случаем стратификации11. Р. Даль, вводя концепцию полиархии с опорой на классический принцип разделения властей при действующей системе сдержек и противовесов, предлагает термин «кумулятивное неравенство», т.е. такая асимметричная социальная дифференциация, при которой контроль над одним из ресурсов общества (политической властью) приводит к получению, сосредоточению в своих руках остальных ресурсов (будь то материальные блага, военное доминирование и проч.). При этом элиту он рассматривает как «контролирующую группу»12.
В случае отнесения обладания властью к критериям стратификации общества, его структуру предлагается рассматривать, опираясь на морфогенетический подход М. Арчер, импульсом к формированию которого послужило критическое переосмысление основных теоретических конструкций Э. Гидденса. Разработав теорию структурации, Э. Гидденс предложил взгляд на структуру не как на жесткий «каркас здания», а как на структурирующие свойства социальных систем, т.е.
10 Weber M. Economy and Society / Ed. by G. Roth, C. Wittich. Berkeley; Los Angeles, 1978. P. 926.
11 Под стратификацией в данном случае подразумеваются такие социальные различия между людьми, которые приобретают характер вертикального соотношения социальных позиций, иерархического ранжирования (см.: Радаев В., Шкаратан О. Социальная стратификация. М., 1995. С. 25).
12 Dahl R.A. Critique of the Ruling Elite Model // The American Political Science Review. 1958. Vol. 52. N 2. P. 463-469; Idem. Polyarchy. Participation and Opposition. New Haven; L., 1971.
такие иерархически организованные практики, благодаря которым обеспечивается воспроизводство социетальных общностей, социальных институтов. Для него непременным является существование таких социальных агентов, которые способны «действовать вопреки», т.е. влиять на события, изменять свое положение в мире13. Э. Гидденс к числу структуральных свойств, возникающих в результате социального взаимодействия, относит правила (применяемые для управления и регулирования общественной жизнью) и ресурсы, трактуемые как средства, с помощью которых осуществляется власть в процессе социального воспроизводства. Власть у Э. Гидденса в этот процесс «втекает» плавно и незаметно (это соответствует посылке М. Фуко, согласно которой власть не является «эксклюзивной» принадлежностью конкретной группы людей, она проявляет себя, скорее, во всех аспектах общественной жизни), само ее существование предполагает наличие структур господства. При этом фундаментом социальной жизни является позиционирование индивидов в пространстве социального вос-производства14.
Тезис о структурах как ресурсах требует более детального рассмотрения. Н.Е. Тихонова, признавая ресурсы в качестве одного из важнейших аспектов анализа социальной трансформации, сформулировала модель социальной структуры, в основу которой положено обладание различными видами и объемами ресурсов, и выделила три «класса» — класс собственников дефицитных ресурсов, класс собственников недефицитных ресурсов, класс социально исключенных («лишних») индивидов15. В данном случае эффективным может быть обращение к серии работ П. Бурдье, который, различая структуры и агенты, ввел категорию габитуса, связанную как со структурой, так и с практиками. Это укладывалось в гидденсовское понятие дуальности, подвергшееся критике16 со стороны М. Арчер. П. Бурдье анализировал ресурсы через призму социального капитала в его различных формах (культурный, экономический, символический капитал и т.д.). Если в далевской конструкции «кумулятивного неравенства» ресурсы накапливаются, аккумулируются, то П. Бурдье предлагает механизм их конвертации — преобразование одной формы в другую. Теоретиче-
13 Social Class and the Division of Labour: Essays in Honour of Ilya Neustadt / Ed. by A. Giddens, G. Mackenzie. Cambridge, 1983. P. 30.
14 См.: Гидденс Э. Устроение общества: Очерк теории структурации. М., 2005.
15 См.: Тихонова Н.Е. Ресурсный подход как новая теоретическая парадигма в стратификационных исследованиях // Социологические исследования. 2006. № 9.
16 Существенной критике Э. Гидденс подвергся и со стороны В. Сьюэлла. В. Сьюэлл говорил о непредсказуемости того, как именно аккумулируются ресурсы, о их многозначности, о множественности структур (и об их различных уровнях, а также об их взаимных пересечениях). По его мнению, акторы вправе применять в рамках одной структуры те правила и ресурсы, которые они используют для другой, хотя и результат такого применения неизвестен заранее (Sewell W.A. Theory of Structure: Duality, Agency and Transformation // The American J. of Sociology. 1992. Vol. 98. N 1.).
ская конструкция использования ресурсов как капиталов, пригодных для конвертации с целью изменения (повышения) позиции индивида в социальном пространстве, может быть успешно применена при анализе, например, смены механизма рекрутирования политических элит стран, переживающих период трансформации, отличающийся высокой степенью динамики. П. Бурдье четко выделяет элитные группы (занимающие доминирующую позицию) и неэлитные (занимающие подчиненную позицию), считая при этом, что они находятся в беспрестанном состоянии борьбы различного рода17. В отличие от гидден-совского позиционирования индивидов в социальном пространстве, у П. Бурдье основанием стратификации в данном случае является общий объем и структура капитала, которым они располагают. Воспринимая политическое поле как «поле борьбы за поле борьбы», он считает политический капитал крайне неустойчивым и сохраняющимся лишь ценой больших усилий. При этом социальное пространство он определяет как сильно структурированную реальность, совокупность агентов, наделенных разными, причем систематически взаимосвязанными, свойствами. Объясняя, в чем заключается эта взаимосвязанность, П. Бурдье говорит о ресурсах, связанных с включением в прочные сетевые или более-менее институционализированные отношения взаимных обязательств или признаний, которые могут быть использованы в конкурентной борьбе агентов, по-разному структурирующих социальную действительность18.
Принимая в качестве эффективной интерпретационной схемы идею П. Бурдье о конвертации капиталов, следует, однако, обратиться к переосмыслению использовавшегося им и Э. Гидденсом соотношения структур и агентов. М. Арчер формулирует альтернативную теорию устроения общества, призванную не только преодолеть противопоставление структурной и агентивной парадигм, но и устранить недостатки теории структурации. Так, М. Арчер не принимает предложенный Э. Гидденсом принцип дуальности, предполагающий, по ее мнению, «слияние», объединение в одно целое структур и агентов. Вместо этого она разрабатывает концепт дуализма, учитывающий различение между структурой и агентом. Кроме того, М. Арчер использует в своих теоретических конструкциях еще и культуру, различая схемы «структура и агент», а также «культура и агент» и настаивая на том, что, как бы тесно они ни переплетались, требуется их аналитическое различение. Попытку рассматривать структуру и агента через призму дуальности (т.е. структуру как ресурсы и правила, существующие в действии, причем само действие понимается относительно этих пра-
17 См.: Бурдье П. Социология политики / Пер. с франц.; Сост., общ. ред. и предисл. Н.А. Шматко М., 1993. С. 81.
18 См.: Бурдье П. Начала / Пер. с франц. Н.А. Шматко. M., 1994; Он же. Социальное пространство: поля и практики / Пер. с франц. Н.А. Шматко. М.; СПб., 2005.
вил, существующих в момент реализации) она не приемлет, указывая на невозможность одновременного рассмотрения «двух сторон одной медали». М. Арчер говорит не только об аналитическом дуализме, но и о темпоральном различении, рассматривая взаимодействие структуры и агента как взаимное (транс)формирование во времени. Она считает, что структура может зависеть от действий агента и в то же время быть автономной. Здесь она опирается на критический реализм Р. Бхаска-ра, который, рассматривая понятие эмерджентности, характеризовал его как «происхождение вещей со степенью каузальной автономности от существующего каузального уровня, от которого они произошли»19. Она выделяет структурные эмерджентные свойства, относя к ним распределение ресурсов, власти, социальную стратификацию. При этом М. Арчер рассматривает агента (как индивидуального, так и коллективного) в качестве «человека стратификационного» (относительно автономного от структуры и способного как противостоять ей, так и усиливать ее влияние)20, определяя при этом структуру как «систему связей» между социальными позициями, как совместно вырабатываемый результат взаимодействия, при котором агент не только изменяет структуру, но и изменяется сам21. Для М. Арчер ключевым является понятие «морфогенез», которое ввел еще У. Бакли. Но если для У. Бак-ли морфогенез — это процесс, имеющий склонность вырабатывать, изменять структуру, форму, состояние системы22, то М. Арчер считает, что сложные взаимодействия в рамках такого процесса не только изменяют состояние системы, ее форму и структуру, но и приводят к созданию нового, формируют структурное развитие23. Морфогене-тическому процессу свойственна цикличность: эмерджентные свойства — затем социальное взаимодействие — затем развитие свойств и создание новых, которые оказываются предпосылками для нового цикла, и т.д. М. Арчер выделяет три вида морфогенеза — структуры, культуры и агента. Они могут и не быть синхронизированы, но обязательно имеют общую «точку пересечения» — человека. С точки зрения интерпретации роли элит в трансформационных процессах это является одним из базисных оснований для анализа. Кроме того, важное значение имеет конструкция «двойного морфогенеза», т.е. такого процесса, в котором структура одновременно оказывается и предпосылкой и результатом взаимодействия, а агент не только способен транс-
19 Bhaskar R. Scientific Realism and Human Emancipation. With a New Introduction. N.Y., 2009.
20 ArcherM. Realist Social Theory: The Morphogenetic Approach. Cambridge, 1995.
21 Archer M. Culture and Agency. The Place of Culture in Social Theory. N.Y.; Cambridge, 1996.
22 См.: Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996. C. 245.
23 Archer M. Morphogenesis versus Structuration: On Combining Structure and Action // British J. of Sociology. 1982. Vol. 33. N 4. Dec. P. 456-483.
формировать или создавать структуру, но и изменять в этом процессе самого себя24.
Здесь представляется уместным отметить, что как Э. Гидденс, разработавший теорию структурации, так и М. Арчер, критически переосмыслившая ее и развившая морфогенетический подход, обосновали ту важнейшую роль, которую в социальном переструктурировании способны играть агенты, акторы, конкретные персоны25. Опираясь на основные положения критического реализма, она постулирует, что каузальные силы агента не могут быть выведены из каузальных сил общества или культуры (либо сведены к ним): актор не поглощается обществом. При этом действия акторов реализуются в рамках структур, которые одновременно выступают и в роли «отправной точки» изменений, формируя диапазон возможностей и ограничений, и в роли результата этих изменений. Данный подход позволяет эффективным образом анализировать роль и внутренние изменения политических элит как акторов переструктурирования социального пространства, создающих под влиянием ранее возникших структурных условий новые социальные практики, неравные социальные возможности, изменяющие стратифицированный, структурированный мир. Именно человек обладает властью не только критического переосмысления социального контекста, социальной реальности, но и ее творческого «переформатирования», создания новой институциональной, идейной конфигурации26. То, в каком именно направлении будут реализоваться социальные изменения, какие цели будут поставлены, какие методы избраны, является вопросом внутриэлитной конкуренции, элементом борьбы властных групп за ресурсы (и их конвертацию), а на их основе — за возможность формировать политический порядок, существенным образом влиять на политический процесс.
Использование при рассмотрении роли политических элит теоретических посылок, предложенных Э. Гидденсом и переосмысленных М. Арчер, позволяет отказаться от рассмотрения социальной структуры в статике (как застывший «остов») и интерпретировать ее как категорию, учитывающую динамический характер политического процесса, а также его агентивный аспект политических изменений — важную роль элит как агентов, способных своими действиями изменять состояние политической системы. В результате действия элит могут быть рассмотрены с позиций двойственности: и элиты как агенты, и структуры оказывают взаимное воздействие друг на друга, (само)-
24 Sztompka P. Evolving Focus on Human Agency in Contemporary Social Theory // Agency and Structure: Reorienting Social Theory. Amsterdam, 1994. P. 25-59.
25 Р. Стоунс утверждал, что было бы неверно воспринимать структурацию Э. Гидденса и морфогенез М. Арчер как противоречащие друг другу, взаимоисключающие подходы. По его мнению, понятия «дуальность» и «дуализм» вполне могут быть совмещены (Stones R. Refusing the Realism-Structuration Divide // European J. of Social Theory. 2001. N 4 (2). P. 177-197).
26 ArcherM. Being Human: the Problem of Agency. Cambridge, 2004.
трансформируясь в процессе этого взаимодействия. Это, однако, не отменяет патнэмовского принципа «пирамиды власти»27 как жесткого, стабильного структурного образования, а, скорее, дополняет его новым динамическим качеством: «пирамида власти» в трансформирующихся обществах не находится в равновесии, ее вершины меняются, расстановка сил внутри все время пребывает в движении, вызванном появлением и исчезновением различных внутриэлитных альянсов. При этом обмен, конвертация, накопление ресурсов являются одними из базисных оснований внутриэлитного взаимодействия.
Важность той роли, которую политической элите выпало сыграть в процессе трансформации, может быть объяснена нарушениями институционализированного процесса развития: в стабильное время политические процессы реализуются через институты как политические структуры. Однако в период радикальных изменений на первый план выдвигаются представители политической элиты, решения которых ориентированы на достижение политической стабильности. Они становятся ключевым элементом перестройки общества, формируя новые основания институционального дизайна, закладывая фундамент законодательной базы и, по сути, задавая тот политический курс и вектор развития общества в целом, которые в силу закрепленности в законодательной форме приобретают в дальнейшем характер нормативных. Элиты, выступая архитекторами нового порядка, меняются сами, и процесс трансформации общества приобретает все более глубокие формы. Властные группы, концентрируя в своих руках все большее количество ресурсов, становясь все более влиятельными, мобильными, «текучими», высокоадаптивными, не могут игнорировать главный (до тех пор, конечно, пока он является базисным основанием обеспечения легитимности) для них вызов — ослабление связи с обществом, которая является неотъемлемым элементом социальной структуры.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Авраамова Е.М., Дискин И.Е. Социальные трансформации и элиты // Общественные науки и современность. 1994. № 4.
2. Берталанфи Л. фон. Общая теория систем: критический обзор // Исследования по общей теории систем. М., 1969.
3. Бурдье П. Социология политики / Пер. с франц.; Сост., общ. ред. и предисл. Н.А. Шматко. М., 1993.
4. Бурдье П. Социальное пространство: поля и практики / Пер. с франц. Н.А. Шматко. М.; СПб., 2005.
5. Бурдье П. Начала / Пер. с франц. Н.А. Шматко. M., 1994.
6. Гидденс Э. Устроение общества: Очерк теории структурации. М., 2005.
7. Заславская Т.И. О субъектно-деятельностном аспекте трансформационного процесса // Кто и куда стремится вести Россию. М., 2001.
27 Putnam R.D. The Comparative Study of Political Elites. N. J., 1976.
8. Исследования по общей теории систем / Под ред. В.Н. Садовского, Э.Г. Юдина. М., 1969.
9. Кастельс М. Информационная эпоха. Экономика, общество и культура. М., 2000.
10. Мельвиль А.Ю. Опыт теоретико-методологического синтеза структурного и процедурного подходов к демократическим транзитам // Полис. 1998. № 2.
11. Мельвиль А.Ю. Задержавшиеся и/или несостоявшиеся демократизации: почему и как? // Полис. 2010. № 4.
12. Меркель В. Теории трансформации: структура или актор, система или действие? // Повороты истории: постсоциалистические преобразования глазами немецких исследователей: В 2 т. Т. 1: Постсоциалистические трансформации. Теоретические подходы. СПб.; М., 2003.
13. Радаев В., Шкаратан О. Социальная стратификация. М., 1995.
14. Токвиль А. де. Демократия в Америке / Пер. с франц. М., 1992.
15. Хигли Дж. Элиты, вне-элитные группы и пределы политики: теоретический ракурс // Элиты и общество в сравнительном измерении. М., 2011.
16. Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996.
17. Archer M. Morphogenesis versus Structuration: On Combining Structure and Action // British J. of Sociology. 1982. Vol. 33. N 4. Dec.
18. Archer M. Realist Social Theory: The Morphogenetic Approach. Cambridge, 1995.
19. ArcherM. Culture and Agency. The Place of Culture in Social Theory. N.Y.; Cambridge, 1996.
20. ArcherM. Being Human: the Problem of Agency. Cambridge, 2004.
21. Bhaskar R. Scientific Realism and Human Emancipation. With a New Introduction. N.Y., 2009.
22. DahlR.A. Polyarchy. Participation and Opposition. New Haven; L., 1971.
23. Dahl R.A. Critique of the Ruling Elite Model // The American Political Science Review. 1958. Vol. 52. N 2.
24. Gaman-Golutvina O. Conclusions. Media and Democracy in Transformation Design // Media, Democracy and Freedom. The Post-Communist Experience / Ed. by M. Dyczock, O. Gaman-Golutvina. Geneva, 2009.
25. Levi-Strauss C. Structural Anthropology. Vol. 1 / Translated by C. Jacobson and B. Schoepf. N.Y., 1963.
26. Putnam R.D. The Comparative Study of Political Elites. N. J., 1976.
27. Sewell W.A. Theory of Structure: Duality, Agency, and Transformation // The American Journal of Sociology. 1992. Vol. 98. N 1.
28. Social Class and the Division of Labour. Essays in Honour of Ilya Neustadt / Ed. by A. Giddens, G. Mackenzie. Cambridge, 1983.
29. Stones R. Refusing the Realism-Structuration Divide // European J. of Social Theory. 2001. N 4 (2).
30. Sztompka P. Evolving Focus on Human Agency in Contemporary Social Theory // Agency and Structure: Reorienting Social Theory. Amsterdam, 1994.
31. WeberM. Economy and Society / Ed. by G. Roth, C. Wittich. Berkeley; Los Angeles, 1978.
