CC BY
430
• • • Известия ДГПУ, №2, 2008
УДК 8(471.67)
К ВОПРОСУ О СПЕЦИФИКЕ И КЛАССИФИКАЦИИ ЖАНРОВ НЕСКАЗОЧНОЙ ПРОЗЫ ФОЛЬКЛОРА
© 2°°8 Курбанов М.М. Дагестанский государственный педагогический университет
В статье в полемической форме рассматриваются проблемы генезиса, специфики, классификации мифов, преданий, легенд и притч как жанров несказочной прозы фольклора.
The article deals with the peculiarity of classification of myths, legends and sables as genres of folklore prose.
Ключевые слова: мифы, предания, легенды, притчи, специфика, классификация, фольклор.
Keywords: myths, legends, parables, specifics, categorization, folklore.
В последнее время в российской фольклористике возобновились
дискуссии о природе жанров несказочной прозы и их специфических особенностях, выработанных за тысячи лет естественного бытования на разных исторических и культурологических уровнях как в устном творчестве, так и в мировых памятниках - Библии, Авесте, Типитаке, Коране и др. И каждый исследователь по-своему подходит к их структуре и жанрообразующим функциям, создавая своеобразный симбиоз жанров несказочной прозы и уподобляя их однородной массе народного творчества.
Известно, что наиболее древними являются мифы, составляющие архаический пласт фольклора. Формирование их непосредственно связано с доисторическим периодом развития человечества, названного в академической науке «мифологическим временем», когда человек воспринимал окружающий мир и объяснял его по-своему в этиологических сюжетах о Солнце, Луне, звездах, о происхождении Земли, человека, явлений природы, растительного и животного мира и т.д. Это было первоначальное
художественное осмысление человеком
окружающей действительности, и оно занимало господствующее положение в течение тысячелетий.
В Дагестане не сохранилась «высшая мифология» в ее классическом понимании в силу различных историкокультурных причин. Однако до сих пор в фольклоре некоторых этносов бытуют сюжеты о верховных языческих богах (к примеру, у табасаранцев - Умчар) как о создателях Вселенной. Вероятно, у некоторых дагестанцев в фольклоре в прошлом существовал пантеон богов (один из них у табасаранцев до сих пор упоминается под названием «Тевекер»), который, по мифологическим
представлениям аборигенов, «управлял всеми явлениями на Земле».
Мир языческих верований древнего человека представлял собой связанные с фетишизмом, тотемизмом и анимизмом различные мифы, которые в науке относят к «низшей мифологии»: это сюжеты о происхождении Земли и Вселенной, объектов природы, покровителях охоты, семьи,
космогонические и демонологические повествования, легенды, созданные на базе языческих и исламских верований. Такая палитра несказочной прозы тысячелетней духовной истории
Дагестана была следствием господства в «Стране хребтов» сначала язычества, затем зороастризма, иудаизма, христианства и, наконец, ислама.
Изучение жанров несказочной прозы приводит к необходимости оценки несказочного эпоса как синтеза общеэпических традиций фольклора, так как некоторые его жанры, к примеру, предания, исторические сказания, устные рассказы и притчи, сформировались относительно поздно по сравнению с мифами. Более того, жанры несказочной прозы веками бытовали параллельно со сказками и по законам типологической последовательности и преемственности вобрали в себя традиции художественного творчества. Они зародились не сами собой в автономном виде, а в тесном взаимодействии с древнейшими эпическими жанрами.
Само понятие «миф» греческого происхождения и означает в первоначальном понимании «предание», «сказание». Однако со временем его семантика несколько изменилась. Некоторые российские фольклористы (С.
A. Токарев, Е. М. Мелетинский, М. И. Стеблин-Камен-ский, А. А. Ципинов и другие) миф рассматривают не как жанр, а как нечто подобное, которое не имеет единой формы. Так, М. И. Стеблин-Каменский пишет, что «миф - это не жанр, не определенная форма, а содержание как бы независимо от формы, в которой оно выражено. Миф - это произведение, исконная форма которого никогда не может быть установлена» [10. С. 87]. Такого же мнения придерживается и С. А. Токарев, утверждающий, что «миф - это определенное представление о мире». А разве «представление» не отображается в конкретном фольклорном произведении с его специфическими жанрообразующими качествами?
Известные фольклористы П. Я. Пропп,
B. Е. Гусев, Ш. Х. Хут и другие придерживаются противоположной точки зрения, считая, что миф такой же жанр несказочной прозы, как предание, легенда или притча. Итак, попытаемся порассуждать о проблеме «Миф - это жанр несказочной прозы или не жанр?».
Несмотря на то, что сюжеты мифов как из «высшей мифологии», так и из «низшей» могут существовать в различных объемах и формах
(прозаических или поэтических), их природа говорит, что они имеют свои объекты отображения, сюжеты, специфические качества, которые не характерны для других жанров сказочной и несказочной прозы. Прежде всего, это недостоверность их сюжетов по отношению к действительности с
позиции современного человека.
Не следует отождествлять понятия «мифы» и «мифологические
представления» или «мифологический стиль миропонимания». Бытование в прошлом мифов в разных формах побуждает некоторых исследователей отрицать миф как жанр несказочной прозы, хотя эти же исследователи в своих трудах свободно оперируют понятием «миф». Миф - одно из самых ранних творений человеческой фантазии, не подвергшееся каким-нибудь серьезным
эволюционным идейно-тематическим изменениям. Разве можно отнести к каким-либо иным жанрам
многочисленные древнейшие сюжеты о различных божествах, Солнце, Луне, звездах, Адаме и Еве, Ное и т.д., как не к мифам? Эти сюжеты - не предания (здесь нет «установки на достоверность» или «описания реальных или вполне возможных фактов», по С. Н. Азбелеву), не притчи, не легенды и не сказки, это -мифы. Что же касается «мифологических представлений» человека об окружающей действительности, то они, как известно, в течение всей истории давали о себе знать как в народной прозе, так и в литературе.
В филологической науке устоялось мнение, что жанр произведения определяется единством его формы и содержания. Еще В. Г. Белинский писал: «Когда форма есть выражение содержания, она связана с ним так тесно, что отделить ее от содержания - значит уничтожить само содержание; и наоборот: отделить содержание от формы
- значит уничтожить форму» [4. С. 535]. Эта догма критика XIX века не дает некоторым фольклористам возможности
пересматривать постулаты филологии по отношению к текстам фольклора.
Хотя понятия «форма» и «содержание» любого художественного произведения, несомненно, являются неотъемлемыми его частями, не существующими друг без друга, попытаемся оценить их принципиальную важность для идейно-художественной значимости устного произведения. Что в фольклорных текстах важнее - форма или содержание? Для народных произведений, имеющих, как правило, информативную, дидактическую,
нравственную, познавательную,
магическую или иную установку в бытовании, содержание сочинения -более предпочтительный компонент, нежели его форма. Разве сказители обращают внимание на форму народной басни, притчи или пословицы, когда хотят высказать подходящее к конкретной ситуации нравоучительное суждение? На тему международной паремии «Язык мой - враг мой» существуют и притчи, и народные басни, и пословицы. Разве в литературе не существуют стихотворения в прозе или романы в стихах? Но они не перестают быть романами или стихотворениями, так как имеют разные формы. Так что форма фольклорного (а иногда и литературного) текста по сравнению с содержанием -второстепенный элемент для выражения его идейной целенаправленности.
Определение жанров в
фольклористике и литературоведении имеет временные, вернее исторические аспекты. Так, русские былины в свое время назывались «старинами» или «старинками», а в литературе свои повести «Дубровский» или «Капитанская дочка» А. С. Пушкин называл «романами». Признание мифов полноценными жанрами - вопрос времени. Итак, попытаемся дать определение мифам. Мифы - это невероятные по своему содержанию произведения, отображающие мысли древних людей об окружающем мире. Мифы формировались в так называемое «мифологическое время» и прошли тысячелетнюю историю, сохранив свою
исконную идейно-тематическую
значимость.
В фольклористике до сих пор нет четких критериев определения границ между мифами и легендами. Одни исследователи причисляют мифы к легендам [12], исходя из привязанности их к мировым религиям и религиозным персонажам, другие рассматривают их обособленно, хотя довольно трудно определить их четкие очертания и специфические качества. Как нам представляется, разрешение этого противоречия следует искать в критерии отношения каждого из этих жанров к действительности. Если миф - это в основном продукт «мифологического времени», не имеющий ничего общего с исторической достоверностью, то легенда
- это произведение, максимально
воплотившее в себе элементы чудесного и фантастического, но стремившееся к действительности и воспринимавшееся древним человеком как достоверное и происходившее на рубеже
мифологического и исторического
периодов осмысления мира.
Жанр «легенда», вероятно, начал определяться значительно позже, когда миф уже сформировался окончательно. Вполне можно согласиться с Г. А. Левинтоном, что «повествуя о событиях, происходивших после завершения
мифологического времени, - как правило, в историческом времени, легенда
занимает место среди жанров, лежащих между мифом и историческим
описанием. Однако если в непрерывных традициях наличие легенды объясняется потребностью в «историческом» жанре, то при смене религиозных систем легенда выполняет целый ряд иных функций. Это особенно характерно для христианской мифологической системы, где главным отличительным признаком легенды является не столько ее «историчность», сколько ее неканоничность» [8. С. 45].
Мифологическое мышление или представления человека, основанные на примитивном мировосприятии
окружающей его действительности,
настолько доминировали в его сознании, что они долго были господствующими в
жизни и художественном творчестве. Это естественным образом воздействовало на процессы формирования и преданий, и легенд, и исторических сказаний, и, конечно же, сказочного эпоса. Поэтому неудивительно, что древнейшие предания и сказки носили мифологический характер. Как отмечает фольклорист М. Р. Халидова, «в процессе длительного многовекового бытования, по мере стихийно-материалистического освоения мира, мифологические сюжеты, которые ранее осмысливались как повествования о реальном факте, приобрели в большей или меньшей степени установку на вымысел. Этот процесс, сопровождаемый деритуализацией, десакрализацией
мифов, ослаблял веру в достоверность повествования, открывая «путь для более свободной и разрешенной выдумки, хотя «свобода» эта также достаточно ограничена пределами жанра и мифологическим семантическим
наследием» [11. С. 5].
Известно, что в российской фольклористике часть исследователей к жанрам несказочной прозы причисляет предания, легенды, притчи, исторические сказания, устные рассказы, былички, мифы и др. Однако в силу специфики несказочной прозы и сходства определяющих качеств ее некоторых жанров трудно установить четкие границы между ними, например, между историческими преданиями на военную тематику и героическими сказаниями. По определению С. Н. Азбелева, «героические сказания представляют собой эмоционально приподнятые повествования о подвигах реально существовавших лиц. Сказание
описывает деяния, которые могут служить блестящим примером, повествуют о том, что способно вызвать восхищение и подъем чувств слушателей. Основу сказания составляют
воспоминания о действительных фактах, украшенные дополнениями,
заимствованными из произведений других жанров, или плодами собственной фантазии исполнителей» [1. С. 11-12].
Такую же характеристику можно дать и историческим преданиям на
героическую тематику, в которых вполне могут содержаться видовые качества упомянутых героических сказаний. Что же касается самих преданий, то в российской фольклористике более или менее устоялись суждения о природе, специфике и месте их в ряду жанров несказочной прозы. Правда, не в научной сфере, скажем, в религиозных проповедях, ориентированных на письменные памятники «священных писаний» (Талмуд, Библия, Коран и др.), предание понимается как своеобразный способ передачи религиозного учения в устной форме. Причем, религиозные предания (в исламе, как правило, - «хадисы») о мироздании и пророках содержат как исторические сведения о жизни, быте и нравах древнейших кочевых племен на Ближнем Востоке (в Библии и Коране), так и мифологические сюжеты, не имеющие ничего общего с исторической действительностью и достоверностью.
В эти «предания» мировые религии включают и типичные этиологические мифы, бытовавшие еще в
доисторическом периоде, и предания и легенды об Иисусе Христе, Мухаммеде и других персонажах религиозных памятников. И здесь возникает проблема: что первично - сюжеты «священных писаний» как откровения, будто высказанные конкретными
историческими лицами, или же исторические и мифологические повествования более древнего происхождения, но вошедшие в памятники традиционно. Таким образом, в религиозном фольклоре нет четкой границы между преданиями в научном понимании и обыкновенными мифами и легендами - там все сюжеты называются «преданиями». Более того, все религии, как известно, свои «предания» как о реальных, так и ымышленных персонажах и объектах природы считают вполне достоверными, имеющими под собой историческую основу, что, конечно же, не может быть серьезно воспринято в академической науке.
В российской фольклористике предания представляют собой фольклорные эпические сюжеты с
установкой на достоверность с необязательным наличием элементов чудесного или религиозного характера. Они с наибольшей исторической достоверностью отображают прошлое народа, особенно героико-исторического и социального характера. Предания возникли не на вымышленной основе, как, скажем, сказки или мифы, а формировались на базе исторических и вполне достоверных событий, они приурочены к конкретным реалиям действительности или же связаны с историческими лицами или явлениями. Первоначальными исходными
прозаическими формами преданий были устные рассказы очевидцев или участников событий, которые наряду с действительными фактами впоследствии воплощали в себе элементы художественного творчества народных сказителей. Словом, это устные повествования о конкретных событиях и лицах исторического, бытового и топонимического характера с установкой на достоверность.
Общая типологическая и
морфологическая близость жанров устной народной прозы не позволяет очертить четкие границы и между
мифами, преданиями и сказками, как это видно и по природе других прозаических жанров, облекая их в весьма условные параметры. Если предания
формировались с «установкой на достоверность», на конкретные события из жизни людей, то мифы и сказочные сюжеты создавались исключительно на базе художественного вымысла. Но это не значит, что предание лишено каких бы то ни было традиций художественного восприятия явлений окружающей действительности.
Природа жанров народной прозы
говорит, что предания и сказки в исходном состоянии некогда имели
общую синкретическую основу, где начали формироваться рудименты как сюжетообразующих специфических
мотивов, так и эстетических принципов становления и развития прозаических жанров. И тот, и другой вобрали в себя традиции эпического творчества еще на
ранних этапах своего становления. На генеалогическое родство истоков ряда эпических жанров, в том числе преданий и сказок, указывает и фольклорист Н. А. Криничная: «Чаще присутствие сказочных и былинных мотивов в предании объясняется общими истоками и первоначальным синкретизмом
протоэпических форм, из недр которых в соответствии с определенными общественными потребностями
отпочковались в результате развития и эволюции конкретные жанры: сказка,
предание, былина, быличка. В каждом из названных жанров, взятом в отдельности, сохранились древнейшие следы их первоначального, коренящегося в мифологии родства. Это исконная нерасчлененность протоэпических форм отчасти удерживается до сих пор в фольклоре народов, сравнительно недавно находившихся на ранней ступени общественного развития» [7. С. 8-9].
В процессе жанровой эволюции под влиянием вековых социально-экономических укладов и предания, и сказки начали развиваться своими путями. Но весь исторический путь развития эти родственные жанры находились друг к другу ближе, чем прочие эпические жанры, а порой переплетались своими сюжетообразующими мотивами. Поэтому взаимовлияние и взаимодействие преданий и сказок в процессе исторического развития необходимо рассматривать как естественное явление. Итак, несмотря на разнообразие подходов к жанрам несказочной прозы в фольклористике, наиболее удачное определение преданиям дал С. Н. Азбелев: «Предание можно определить как созданный устно, имеющий установку на достоверность эпический прозаический рассказ, основное содержание которого составляет описание реальных или вполне возможных фактов» [3. С. 21].
Предание по-табасарански - «нагъил», то есть повествование, сказание о давно минувших событиях. Слово «нагъил» арабского происхождения, но оно пришло в табасаранский язык через персидский и имеет свое исконное семантическое значение. Такое или похожее звучание
этот термин имеет и в ряде других языков Дагестана. У северокавказских народов адыгской группы для обозначения предания также используют слова арабского происхождения «таурих», «хабар», «хабаридж» (хроника, предание, сказание, быль) [13. С. 12].
Вопрос классификации несказочной прозы, преданий в особенности, также не имеет окончательного разрешения. Если С. Н. Азбелев, применяя тематический принцип, разделил русские предания на «исторические, топонимические,
религиозные, демонологические, бытовые и др.» [2. С. 6], то В. К. Соколова выделила лишь исторические,
легендарные и топонимические предания [9. С. 253].
Грузинский фольклорист Е. Б. Вирсаладзе, объединив предания с типичными мифами и легендами, выделила четырнадцать видов преданий: космогонические, о дэвах, о духах-покровителях, исторических деятелях, народных героях и т.д. [6. С. 7].
Дагестанская исследовательница
несказочной прозы М. Р. Халидова аналогичным же образом определила четыре вида преданий народов Дагестана: мифологические, космогонические,
исторические и топонимические [12. С. 290-306]. Изучая специфику жанров лезгинского народного творчества, фольклорист А. М. Ганиева
классифицирует лезгинские предания и легенды по тематическому признаку на следующие разновидности: о селениях, певцах и музыкантах, предания об окаменевших людях и животных и о завоевателях [5. С. 170-209].
Всех исследователей объединяет тематический принцип классификации преданий. Что же касается исторических преданий, то в силу их многообразия состав должен быть расширен и уточнен. Исторические предания фактически составляют основной материал жанра с его героико-историческими сюжетами, характерными, к примеру, для
табасаранского фольклора, как и для всего творчества народов Дагестана, отображавшего борьбу горцев против иноземных захватчиков. В исторических преданиях необходимо выделить подгруппы мифологических и героикоисторических сюжетов. Таким путем мы сможем полностью охватить этими жанровыми разновидностями весь материал табасаранских преданий. Итак, табасаранские предания можно разделить на следующие разновидности:
исторические (историко-мифологические, героико-историче-ские), топонимические, бытовые, религиозные и другие. Однако это не значит, что каждая разновидность обязательно должна обладать только специфическими ее качествами. Их границы иногда трудно установить, но мы определяем их по доминирующим качествам. К примеру, предания «Цалли» (архаическое название Дербента в табасаранском фольклоре), «Шуран
гъала» («Девичья крепость»), «Кар гъван» («Глухой камень») в равной степени можно отнести как к историческим, так и к топонимическим разновидностям жанра. Но эта классификация, конечно же, не является окончательной.
Примечания
1. Азбелев С.Н. Отношение предания, легенды и сказки к действительности (с точки зрения разграничения жанров) // Славянский фольклор и историческая действительность. - М., 1965.- С. 11-12, 6. 2. Азбелев С.Н. Русская народная проза // «Народная проза». - М.: Сов. Россия, 1992. - С. 21. 3. Белинский В.Г. Полн. собр. соч. Т.IX.- М., 1955. - С. 535. 4. Ганиева А.М. Очерки устно-поэтического творчества лезгин. Отв. ред. Г.Г. Гашаров. - М.: Наука, 2004. -
С.170-209. 5. Грузинские народные предания и легенды / Сост., перевод и прим. Е.Б.
Вирсаладзе . - М., 1973. - С. 7. 6. Криничная Н.А. Русская народная историческая проза:
Вопросы генезиса и структуры. - Л., 1987. - С. 8-9. 7. Левинтон Г.А. Легенды и мифы / Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2 т. - М.: Сов. энциклопедия, 1992. - С. 45. 8. Соколова В.К. Русские исторические предания. - М.: Наука, 1970. - С. 253. 9. Стеблин-Каменский М.И.
Миф. - Л.: Наука, 1976.- С. 87. 10. Халидова М.Р. Мифологический и исторический эпос
народов Дагестана. - Махачкала: Изд-во ДНЦ РАН, 1992. - С. 5. 11. Халидова М.Р. Предания // Традиционный фольклор народов Дагестана. - М.: Наука, 1991. - С. 290-306. 12. Ципинов А.А. Народная историческая проза адыгов.- Нальчик: ЭльФа, 2000.- С. 12.
