CC BY
63
А.Ю. Маслова
К ВОПРОСУ О СОПОСТАВИТЕЛЬНОЙ ПРАГМАЛИНГВИСТИКЕ (НА ПРИМЕРЕ РЕЧЕВОЙ СИТУАЦИИ АВТОПРЕСКРИПЦИИ)
Представлен сопоставительный прагмалингвистический анализ ситуации автопрескрипции как особого типа побуждения на материале русского, сербского и болгарского языков. Использование коммуникативно-прагматического подхода к сопоставительному изучению языковых явлений способствует становлению сопоставительной прагмалингвистики, в рамках которой исследуются способы реализации одних и тех же коммуникативных заданий в типовых ситуациях общения на разных языках.
На рубеже ХХ-ХХ1 вв. все более прочными становятся позиции прагмалингвистики, заявившей себя как область лингвистических исследований, имеющих своим объектом отношение между языковыми единицами и условиями их употребления в определённом коммуникативно-прагматическом пространстве, в котором взаимодействуют говорящий / пишущий и слушающий / читающий и для характеристики которого важны конкретные указания на место и время их речевого взаимодействия, связанные с актом общения цели и ожидания [1]. Круг прагмалингвистических проблем определен достаточно четко, в связи с чем несомненный теоретический и практический интерес представляют исследования в этой области в сопоставительном аспекте. Активное использование коммуникативно-прагматического, деятельностного подхода к сопоставительному изучению языковых явлений способствует формированию и становлению новой области языкознания - сопоставительной прагмалингви-стики, одной из главных задач которой является исследование способов реализации одних и тех же коммуникативных заданий в типовых ситуациях общения на разных языках. Сопоставительный аспект выводит на проблемы социолингвистики, этнолингвистики, вскрывает национальное своеобразие речевых действий в разных языках.
Поскольку грамматические системы близкородственных языков (каковыми являются русский, сербский и болгарский) отличаются не столько инвентарем грамматических средств, сколько их неодинаковой функциональностилистической значимостью, различной функциональной нагрузкой, различным удельным весом в системе языка, то при сопоставительном изучении необходимо уделять внимание особенностям функционирования языковых фактов, что обеспечивается функциональным и коммуникативно-прагматическим подходами.
Автопрескрипция как особый тип побуждения определяет структурную специфику коммуникативной ситуации. Коммуникативная ситуация является исходным моментом любого речевого действия. По определению Н.И. Формановской, коммуникативная ситуация - это «сложный комплекс внешних условий общения и внутренних состояний общающихся, представленных в речевом поведении» [2. С. 42], что вполне соответствует ситуации автопрескрипции. Однако при ее реализации структурная схема коммуникативной ситуации выступает в редуцированном виде: при наличии всех компонентов (мотив, интенция, место, время, обстоятельства действия) в качестве активного участника коммуникативной ситуации выступает одно лицо в роли и прескриптора, и исполнителя прескрипции.
Особо наглядно это иллюстрируется ситуацией, как правило, внутреннего монолога, когда говорящий ставит себя в позицию 2-го лица. В таком случае импера-
тив 2-го л. ед. ч. выступает в значении 1-го л. ед. ч.: «Вот, - думал я - послушаю песню ветра, полюбуюсь на небо. <...> Ведь это весна пришла. <...> Наслаждайся, радуйся!» (Гуляшки).
На ситуацию самопобуждения может указывать и интерпретирующий контекст: «Спокойно, - приказал он сам себе. - Надо тщательно проанализировать ситуацию...» (Экслер).
Идея автопрескрипции не исключается учеными, но и не признается безоговорочно. Дискуссионным остается вопрос о том, существуют ли в языке для выражения подобного значения специализированные формы (в частности, императив 1-го л. ед. ч.). Сопоставительный подход к исследованию позволит уточнить способы и особенности выражения самопобуждения.
Ситуации с участием форм 1-го л. ед. ч. в побудительном значении, учитывая прагматические факторы, можно разделить на два типа.
1. Автопрескрипция реализуется изолированно от партнеров по коммуникации.
Это могут быть ситуации внутреннего монолога, в которых активно функционируют формы 1-го л. ед. ч.:
- Да вечерам домакински (ЧосиЩ.
- Ще пуна кепенците, рекох си, защото нямам близък, комуто да оставя дюкана (Гуляшки).
- Пойду-ка я погулять (разг.).
Также могут быть ситуации «диалога-раздвоения» говорящего, когда говорящий намеренно и осмысленно ведет диалог с самим собой, словно раздваиваясь на адресанта и адресата. В этом случае используются формы 2-го л. ед. ч., поскольку говорящий, выступая и прескриптором, и исполнителем прескрипции, моделирует каноническую ситуацию побуждения, ориентированную на адресата:
- Sjedi, viknuh da zaustavim kotrljanje (Lalic).
- Слушах, гледах и непрекъснато се подканях: «Радвай се! Радвай се!» (Гуляшки).
- Что ж, теперь все в порядке. Садись и лети! И не нужно никаких разрешений. <...> Наверное, я сказал это вслух <... > (Каверин).
2. Автопрескрипция реализуется в присутствии партнера / партнеров по коммуникации. На наличие индивидуального или коллективного косвенного адре-сата-слушающего могут указывать (хотя и не всегда) формы частиц или средства контекста. При одном адресате - даj / даваj - в сербском языке, дай / давай - в болгарском и русском; при нескольких адресатах -даjте / даваjте / хаjдете; дайте / давайте.
Слушающий может быть пассивен, в таком случае он выступает в качестве свидетеля автопрескрипции и не имеет отношения к перлокутивному эффекту речевого акта:
...и уздахну као да се исповеда... -...да га видим, па да умрем... Ето, ]ош само то да доживим, па нека ме нема... - Шале ти сат... Са посветом (КовачевиК).
- Записвай тия дани, аз да търся на Мира (Топалов).
-- Пойду-ка я куплю воды попить. - С этими словами она, не дожидаясь ответа, развернулась и ушла в сторону киоска <... > (Экслер).
Может иметь место ситуация, когда говорящий сообщает партнеру по коммуникации, что была (или могла бы быть) осуществлена автопрескрипция. Как правило, результат уже имел место, и адресат становится свидетелем того, что самопобуждение было реализовано:
- Знам да ме]е лагао, Натали]а. Знам. <... > Шта бих]а могао да учиним да ми ]е, сваки дан, говорио истину? Шта? Jедино да сеубщем... (КовачевиК).
- Значи, такъв бил моят приятел, а? - На шопор заприлича. Та рекох си - чакай да я скрия (Гуляшки).
- Сил нет никаких... Дай, думаю, засну, авось отойдет... (Фурманов).
Слушающий может быть активен и фактически выступает в роли косвенного адресата, создавая условия для реализации автопрескрипции. Перлокутивный эффект речевого акта связан с реакцией I действиями адресата:
- Погоди же, пусти... Погляжу я на Анну... чего-то она хрипела больно... (Горький).
- Да jавим твоjима куКи. - Не треба никоме да jавлаш (ЧосиК).
- Дай да видя новите фланелки - помоли се едно момченце на баткото <... > (Милчев).
В подобных случаях прагматические разновидности побудительного значения оформлены более четко. Может иметь место предложение, когда говорящий предлагает себя в качестве исполнителя определенного действия. Ожидая поддерживающую I неподдерживающую реакцию слушающего, говорящий проявляет готовность, решимость совершить предлагаемое действие. Наряду с использованием да-конструкций в южнославянских языках, в русском языке в таких ситуациях более типично употребление частицы давай(те) (-ка):
- Да те изу/ем? (ЧосиК).
- Да поръчам ли файтона? (Райчевски).
- Давай передам ей эту книгу (разг.).
Может иметь место предписание к действию: говорящий выражает решимость действовать в ситуации, когда слушающий должен предоставить ему возможность действовать:
- Daj da pipnem - ne verujem vise ocima, ni usima (Lalic).
- Дай аз - рече ми той, - аз да ти свия. То се виж-да, че твоите градски пръстенца не са свикнали на тази дяволия (Гуляшки).
- Дай поцелую тебя... а?.. (Горький).
Если речевая ситуация предполагает, что адресат должен осуществить определенные действия для того, чтобы речевой акт был реализован в пользу говорящего (адресанта), имеет место просьба, как правило, просьба о разрешении:
- Да пробам? Да пробам, Марко? - Пробаj... (КовачевиК).
- Я дай да опитам и аз! (Топалов).
- А дай-кось я попробую по старой памяти (Булгаков).
Автопрескрипция может носить оттенок категоричности, если результат речевого акта - действие говорящего - направлен не в пользу адресата:
- Да сачекам зликовце. Ни]е ред да их нико не саче-ка (КовачевиК).
- Чакайте да видим кой ми гази тревата!.. (Ангелов).
- Погоди, перебью трошки! - поднялся конопатый и неправый глазами Демка Ушаков (Шолохов).
Таким образом, коммуникативно-прагматическая специфика ситуации автопрескрипции может быть представлена схемами, где А, Б, В - участники речевой ситуации, Г - говорящий, С - слушающий, П - пре-скриптор, ИП - исполнитель прескрипции:
1. А = Г = П : А = С = ИП.
2. А = Г = П = ИП : Б (Б+В) = С.
В первом случае схема отражает совпадение всех возможных участников речевой ситуации в одном лице. Во втором случае в схеме представлен компонент второго лица - слушающего, в присутствии которого осуществляется самопобуждение.
На уровне языка автопрескрипция может быть выражена следующими соотносимыми в сербском, болгарском и русском языках конструкциями:
Сербский язык Болгарский язык Русский язык буд. вр. 1-го л. ед. ч. (-ка) Пойду-ка я погулять. Буду-ка я гулять.
да + презент 1-го л. да + презент
ед. ч. 1-го л. ед. ч.
Да вечерам Да поръча ли фай- Поужинаю сегодня
домакински (ЧосиИ) тон? (Райчевски) по-хозяйски (Чосич)
дай(те) / хайде(те) дай(те) / давай(те) / дай(те)(-ка) / да-
+ хайде + вай(те)(-ка)
да + презент + да + презент + буд. вр. 1-го л. ед. ч.
1-го л. ед. ч. 1-го л. ед. ч. Дай(те~)(-ка) по-
Даі да се проше- Я дай да опитам смотрю.
там (разг.). (разг.). Давай(те)(-ка)
Ха]де да напишем передам книгу
писмо (разг.). (разг.)
нек(а) + презент нека + презент пусть я + буд. вр.
1-го л. ед. ч. 1-го л. ед. ч. 1-го л. ед. ч.
[3] [4] (-ка) [5]
... нека лежим код Нека му дам кни- Пусть я буду чи-
отаца сво]'их... гата. тать. Пусть я почитаю.
Таким образом, в условиях языковой реализации идеи самопобуждения в рассматриваемых славянских языках задействованы средства контекста, представляющие ситуацию автопрескрипции, и формы 1-го л. ед. ч. В русском языке эти формы нередко используются с частицей -ка, способствующей передаче дополнительного оттенка внезапно возникшего желания или решения что-либо сделать, возможно, после некоторых колебаний; в сербском и болгарском языках это, как правило, аналитические да-конструкции с формами презента 1-го л. ед. ч.
В отличие от южнославянских языков в русском языке ситуация автопрескрипции может выражаться синтетически формой глагола СВ 1-го л. ед. ч. буд. вр.
(иногда в сочетании с частицей -ка) при учете соответствующих прагматических факторов и интонации. Сравним:
- Погляжу, что вы тут будете есть, дворяне московские! (Чехов). / - Да видим шта кете ви овд]е ]ести, племики московски.
- Да ида напълня бъкела (Каралийчев). / - Пойду наполню баклагу.
Отсутствие побудительного значения в сербском и болгарском примерах фиксировалось бы формами будущего времени: видеку (вместо да видим), ще ида (вместо да ида).
Аналитически в русском языке автопрескрипция передается конструкциями дай(те)(-ка) / давай(те)(-ка) + футур 1-го л. ед. ч.; буду(-ка) + инфинитив; в сербском, болгарском языках да-конструкцией с формами 1-го л. ед. ч. презента, а также сочетанием да-конструкции с частицами да](те) / (х)а]де(те) - в сербском, дай(те) / да-вай(те) / хайде - в болгарском.
В ситуации автопрескрипции, изолированной от наблюдателя (схема 1), частицы передают попытку, решение сделать что-либо, приступ к действию. В ситуации автопрескрипции, реализуемой при косвенном ад-ресате-слушающем (схема 2), частицы во всех языках в большей степени сохраняют семантическую связь с глаголом, от которого они образованы. В разновидности автопрескрипции с активным адресатом-слушающим частицы да](те) / дай(те) морфологизированы в меньшей степени, поскольку явно выражен семантический оттенок «призыва к согласию, просьбы дать возможность сделать что-либо, обращенных к тому, кому адресована речь» [4. С. 73]. Частицы (х)а]де(те) / хайде выступают усилителями частицы да в да-конструкции и подчеркивают готовность действовать немедленно. В целом функционирование частиц во всех исследуемых языках носит разговорный характер.
В болгарском языке аналитическая да-конструкция с формой презента 1-го л. ед. ч. включена в число описательных форм императива. Обратим внимание на то, что в болгаристике многими грамматистами признается наличие аналитических форм императива для всех лиц и чисел, образованных сочетанием частиц да, нека с презентом [4]. Следовательно, в их число включаются и формы 1-го л. ед. ч.
Вопрос же о включении аналитических конструкций и синтетических форм (для русского языка) в состав императивной парадигмы в сербском и русском языках остается дискуссионным.
Дискуссия по этому поводу обычно сводится к трем позициям.
1. Явление автопрескрипции игнорируется, а следовательно, и не рассматривается возможность существования императивной формы 1-го л. ед. ч. в русском языке [6-9] и в сербском [10-12].
Ряд ученых отрицает явление автопрескрипции и подчеркивает, что императив в форме 1-го л. ед. ч. невозможен [4, 13-16].
2. Признается наличие особого типа побуждения говорящего самому себе, однако формы 1-го л. ед. ч. не рассматриваются как члены императивной парадигмы. Так, В.В. Виноградов [17] формы типа прочитаю-ка, дай прочитаю относит к формам императива по со-
держательному, но не по формальному признаку. А.В. Исаченко, отмечая недостаточно четкое отграничение понятий «повелительное наклонение» и «побудительная модальность», формы 1-го л. ед. ч. с частицами
-ка, дай называет специфическими побудительными формами, которые могут быть выражены синтетически типа прочитаю-ка и аналитически типа дай(-ка) прочитаю [18]. Р.О. Якобсон, как известно, выделяет особое побудительное наклонение, где формы 1-го л. ед. ч. типа прочитаю-ка, буду-ка читать являются полноправными членами парадигмы этого наклонения [18].
В сербокроатистике И. Брабец, М. Храсте, С. Жив-кович указывают на то, что формы 1-го л. ед. ч. не типичны для выражения побуждения [19]. М. Стева-нович также подчеркивает, что не существует специальных форм для императива 1-го л. ед. ч., однако, если необходимо передать побуждение к этому лицу, возможно использование описательной формы да+ презент. М. Стеванович обращает внимание, что императивный оттенок у этих конструкций особо проявляется, когда они употребляются рядом с императивными специализированными формами: Идите ви, а]а да останем [20]. Д. Войводич также отмечает особый характер побуждения, выражаемый конструкцией да+презент 1-го л. ед. ч. или этой же да-конструкцией в сочетании с частицами ха]де(те), да](те). Однако данные аналитические образования исследователь не относит к членам императивной парадигмы в силу того, что они выражают решительность, категорическое намерение адресанта выполнить определенное действие. По мнению Д. Войводича, они более близки категории волюнтативности и частично оптативности [21]. Т. Маретич приводит пример возможного употребления конструкции нека+презент с императивным значением автопрескрипции: Nemoj me pogrepsti u.... nego neka lezim kod otaca svojih [3].
3. Формы 1-го л. ед. ч. (как правило, без местоименного показателя), произнесенные с особой интонацией в ситуации автопрескрипции, и содержательно, и формально признаются членами императивной парадигмы.
В русистике такая точка зрения была высказана еще
A.Х. Востоковым относительно форм 1-го л. ед. ч. СВ изъявительного наклонения типа да прочитаю [22]. Конструкции дай + 1-е л. ед. ч. презента, дай + инфи-тив считал аналитическими формами императива Ф.И. Буслаев [23]. Синтетические формы императива 1-го л. ед. ч. выделял Н.С. Трубецкой [24]. В современной лингвистике в силу широкой трактовки императивного значения эту точку зрения разделяют
B.С. Храковский и А.П. Володин [5], М. Вукович [25].
Однако следует признать, что в силу особого характера побуждения наблюдается довольно ограниченный ряд ситуаций, когда формы 1-го л. ед. ч. с определенными оговорками могут быть интерпретированы как формы, имеющие побудительное значение. М. Вукович утверждает, что преобладают ситуации предложения и приказания [12]. Однако в ситуации собственно автопрескрипции (изолированной от слушателей или при их пассивной роли), когда в роли адресанта и адресата выступает одно лицо, представляется более уместным говорить о нейтрализации различных вариантов побудительного значения и выражении общей идеи авто-
прескрипции. В таком случае на первый план выходит готовность говорящего (выполняющего функции всех участников канонической речевой ситуации) совершить определенное действие [21, 26], оттенок желания, стремления [4]. Категоричность же формы в большей степени определяется из контекста и проявляется в выражении высокой степени решимости говорящего.
Таким образом, несмотря на особый характер побуждения к действию в силу специфики структуры коммуникативной ситуации, явление автопрескрипции представляет собой коммуникативную реальность, а формы 1-го л. ед. ч. с побудительным значением - лингвистический феномен в сербском, болгарском и русском языках.
Исследования подобного рода отвечают одному из направлений сопоставительной прагмалингвистики, когда сопоставляются формы языкового выражения, способные выполнять одну и ту же прагматическую функцию, производить один и тот же перлокутивный эффект [27]. Такие исследования способов выражения определенных интенций позволяют уточнить и систематизировать инвентарь речевых актов в сопоставляемых языках. Поскольку современная лингвистика стремится к созданию максимально достоверной картины функционирования языка как социально-психологического явления, исследования в области сопоставительной прагмалингвистики приобретают особое значение и в теоретическом, и в практическом планах.
ЛИТЕРАТУРА
1. Сусов И.П. История языкознания. Тверь, 2006.
2. Формановская Н.И. Речевое общение: коммуникативно-прагматический подход. М., 2002.
3. Maretic T. Gramatika hrvatskoga ili srpskoga knjizevnog jezika. Zagreb, 1963.
4. Молошная Т.Н. Синтаксические способы выражения косвенных наклонений в современных славянских языках // Этюды по типологии грам-
матических категорий в славянских и балканских языках. М., 1995.
5. Храковский В.С., Володин А.П. Семантика и типология императива: Русский императив. М., 2002.
6. Бондарко А.В. Теория морфологических категорий. Л., 1976. 255 с.
7. ЗарецкаяЕ.И. Формы повелительного наклонения в русском языке // Филологические науки. 1976. № 3. С. 47-55.
8. Мучник И.П. О значении форм повелительного наклонения в современном русском языке // Уч. зап. Моск. обл. пединститута. М., 1955.
Т. 32, вып. 5. С. 13-35.
9. Русская грамматика: В 2 т. М., 1980.
10. Kratka gramatika hrvatskosrpskog knjizevnog jezika za strance. Zagreb, 1967. 122 s.
11. Prirucna gramatika hrvatskog knjizevnog jezika. Zagreb, 1979. 527 s.
12. TosovicB. Ruska gramatika u poredenju sa srpskohrvatstam: Glasovi, oblici, recenice. Sarajevo, 1988. 255 s.
13. НемешайловаА.В. Повелительное наклонение в современном русском языке: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Пенза, 1961. 27 с.
14. Грамматика современного русского литературного языка. М., 1970.
15. KosticD. Pregled gramatike srpskohrvatskog jezika. Beograd, 1961. 46 s.
16. Minovic M. Sintaksa. Sarajevo, 1987. 207 s.
17. Виноградов В.В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. М., 1972.
18. Исаченко А.В. К вопросу об императиве в русском языке // Русский язык в школе. 1957. № 6.
19. Brabec I., HrasteM., Zivkovic S. Gramatika hrvatskosrpskoga jezika. Zagreb, 1961.
20. СтевановиИM. Савремени српскохрватски jезик. Београд, 1969. Ка. 2.
21. ВойводиИ Д. О вокативним и императивним типовима каузацще у руском и српском jезику // Jужнословенски филолог LIX. Београд, 2003.
22. Востоков А.Х. Русская грамматика по начертанию его же грамматики полнее изложенная. СПб., 1844.
23. Буслаев Ф.И. Опыт исторической грамматики русского языка: В 2 ч. М., 1858.
24. Письма и заметки Н.С. Трубецкого / Вступ. ст. В. Топорова. М., 2004.
25. VukovicM. Imperativni oblici za 1. lice singulara u ruskom I srpskohrvatskom jeziku // Slavist. Sarajevo. 1991. God. 2, br. 2.
26. Граматика на съвременния български книжовен език: В 2 т. София, 1983. Т. 1.
27. Гак В.Г. Сопоставительная прагматика // Филологические науки. 1992. № 3.
Статья представлена научной редакцией «Филология» 19 мая 2008 г.
