CC BY
210
[лингвистические заметки] А. А. Зайнульдинов
К ВОПРОСУ О СООТНОШЕНИИ СЕМАНТИЧЕСКИХ КАТЕГОРИЙ:
[ЭКСПРЕССИВНОСТЬ [ЭМОЦИОНАЛЬНОСТЬ [ЭМОЦИОНАЛЬНАЯ ОЦЕНОЧНОСТЬ]]]
ANDREI A. ZAINOULDINOV ABOUT THE CORRELATION OF SEMANTICS CATEGORIES [EXPRESSIVENESS [EMOTIVENESS [EMOTIONAL EVALUATION]]]
Андрей Ахметович Зайнульдинов
Доктор филологии Барселонского университета, кандидат филологических наук, профессор-лектор кафедры славянской филологии Барселонского университета ► andrei.zainouldinov@ub.edu, Gran Via de les Corts Catalanes 585 Barcelona 08007 España
Целью настоящей статьи является исследование прагматического аспекта семантики на материале русской лексики, выражающей эмоциональную оценочность. Автор исходит из предположения, что эмоциональная оценочность может быть определена и описана на основе объективных лингвистических маркеров, что может быть использовано в лексикографическом описании и создании компьютерных баз данных. Критерием отнесения лексики к эмоционально-оценочной является внутренняя форма слова. Определяются теоретические основы категорий экспрессивности, выделяются виды положительной и отрицательной эмоциональной оценочности, предлагается новый тип классификации лексических единиц, основанный на отнесённости к ЛТГ (лексико-тематическим группам).
Ключевые слова: семантика, прагматика, экспрессивность, эмоциональность, лексика русского языка, эмоциональная оценочность.
The goal of the present article is to investigate the pragmatic aspect of meaning based on Russian vocabulary with emotional evaluation. This investigation helps to resolve various problems with the definition of expressiveness and emotiveness and also create a new improved system of expressive marks, which can be used, in practical lexicography of various languages. The author proposed a hypothesis that the emotional evaluation can be defined with quite objective characteristics, which could be used in lexicographical and computational descriptions of languages. A word internal structure is a criterion, which let us refer some words to the emotional evaluative vocabulary. Different types of emotional evaluation have been defined. The author presents his own classification of these types and marks of a new one such as expression of favorable relation to the interlocutor or expression of sympathy.
Keywords: semantics, pragmatics, expressiveness, emotiveness, vocabulary of Russian language, emotional evaluation.
Языковая информация представляет собой передаваемое в разных коммуникативных целях средствами языка (или речи) содержание, отображающее не только собственно-интеллектуальные (когнитивные) понятия, суждения, умозаключения, но и эмоциональные концепты (в самом широком смысле), в которых находят отражение эмоциональ-
ные, эстетические оценки носителей языка, их побуждения и контактные устремления. По своим управляющим свойствам языковая информация не однородна: разные подсистемы языковой информации обнаруживают различный характер заданности коммуникативных свойств, что и предопределяет существование типологии управляющей языковой информации.
К одной из первых типологий языковой информации, созданных на коммуникативной основе, принадлежит классификация значений, предложенная в работах J. A. Richards [25: 118, 125, 126] и C. A. Ogden [23: 200]. J. A. Richards выделял два вида значений слов и их функций — символическое (референциальное) и эмотивное (эвокатив-ное). Для первого типично передавать информацию; второе характеризуется целями: выразить отношения (чувства) к слушателю или к объекту (референту) и вызвать у него направленный аффект. В современном понимании данная прагматическая функция обозначается в противопоставлении номинативной как экспрессивная [18; 6: 41; 20: 88-97; 16], под которой понимается предназначенность языковых средств для воздействия на психику и поведение адресата посредством особых выразительно-изобразительных качеств. Именно экспрессивная функция определяет специфику формирования прагматического компонента значения слова.
В русском языкознании подобную типологию предложил Л. П. Якубинский, противопоставивший два видоизменения речи: речь при преобладающем влиянии эмоционального или интеллектуального момента [17: 97]. При этом подчеркивается широко признаваемая в современной психологии тесная связь между такими сферами психической деятельности, как интеллектуальная, эмоциональная и волевая, которые находят свое выражение в существовании тесно взаимосвязанных видов мышления рационального и эмоционального («единство аффективных и интеллектуальных процессов» [4: 54]).
Разграничение номинативной (информативной) и прагматической подсистем языковой информации представлено также в работах по теории эмотивности и теории речевых актов.
Так, употребление первого типа Ch. Stevenson называет дескриптивным, а употребление второго типа — динамическим [12]. Динамические употребления позволяют давать выход нашим чувствам (употребление междометий), создавать настроения (поэтическая функция речи) или побуждать людей к действиям и убеждениям (речь ораторов). J. Searle настаивал на том, что основное различие между дескриптивным и оценочным (в широком смысле) значением сводится к различиям в иллокутивной силе соответствующих высказываний [26: 187] и в различных целях высказывания: «Цель оценочных высказываний состоит не в том, чтобы описывать мир, а в том, чтобы выражать эмоции и отношения, хвалить или ругать, льстить или оскорблять, рекомендовать или советовать, отдавать приказы или руководить» [26: 183].
Прагматические подсистемы языковой информации характеризуются особой, отличной от информативной заданностью, нередко наряду c информативной: они предназначены для воздействия на психику и для регуляции поведения адресата, они апеллируют непосредственно к эмоционально-волевой сфере психики и через нее к интеллекту. К прагматическим подсистемам языковой информации относятся: а) экспрессивная; б) эмоциональная; в) эмоционально-оценочная; г) эстетическая; д) побудительная; е) контактная подсистемы [6: 45].
Номинативные компоненты соотносятся с понятиями-дублетами: дескриптивное — денотативное — рациональное, и прагматические — с понятиями-дублетами экспрессивное — коннотативное — эмоциональное. Номинативный аспект семантики языка исследован глубоко и всесторонне в многочисленных работах по семантике. Прагматический аспект, несмотря на многочисленность работ, посвященных данной проблематике в российской и зарубежной лингвистике, особенно в 80-е годы, все еще требует уточнения ряда позиций, непосредственно связанных с пониманием категории кон-нотативности. Например, до настоящего времени не существует общепринятого понимания таких понятий, как «экспрессивность», «эмоциональ-
/ /
3
Л
/
у 2 / 1
/ /
Рис. Соотношение прагматических компонентов значения: Экспрессивность (1) — Эмоциональность (2) — Оценочность (3) — Эмоциональная оценочность (4).
ность», «эмотивность», «коннотативность», «аффективность», «эмоциональная оценочность», хотя в последнее время уже появляются работы, обобщающие результаты предыдущих исследований, прежде всего касающиеся экспрессивности [7].
Именно доминанта одного из типов значений определяет различие нейтральных и экспрессивных синонимов типа кричать, ругаться, с одной стороны, и орать, лаяться — с другой. В рамках лексического значения происходит комбинация понятийно-предметного и эмоционально-оценочного содержания. Пропорция сочетания данных компонентов зависит от конкретного слова; так, эмоционально-оценочная доля может быть настолько мала, что «ее речевое выражение практически следует зачислить в категорию логического языка» (терминология), но верно также и обратное: «чувство может господствовать настолько, что идея кажется сведенной к нулю» [1: 23] (междометия).
Особая роль эмоциональной оценки проявляется и в том, что далеко не все логические оценки находят свое отражение в лингвистических единицах в плане выполнения функции вы-
ражения оценки значениями языковых единиц (см. описанное выше противопоставление номинативной и экспрессивной функций). Данное положение ограничивает круг явлений, связанных с эмоциональной оценкой, языковыми единицами, обладающими экспрессивной функцией.
Уточнение и конкретизация ряда положений, касающихся экспрессивной семантики, стали возможными в результате разграничения понятий экспрессивности, эмоциональности и оценочности. Основополагающая родо-видовая зависимость категорий экспрессивности и эмоциональности впервые была выявлена в работе Е. М. Галкиной-Федорук [5], дальнейшее развитие данная точка зрения получила в работах Л. А. Киселевой [6], в соответствии с которыми категория эмоциональной оценочности является частной разновидностью категории эмоциональности: экспрессивность > эмоциональность > оценочность (эмоциональная оценочность). Подобный принцип обусловливает признание коннотативного характера эмоциональной оценки компонентом значения ЭЛЕ (экспрессивной лексической единицы) [7: 12].
Согласно концепции Л. А. Киселевой, слова, которые определяют моральные оценки (типа добрый, смелый), относятся к эмоционально-оценочным единицам, но не являются экспрессивными. С позиций автора, если указанные единицы не являются экспрессивными, то они также не являются эмоционально-оценочными. Отношение между данными компонентами строго схематизируется следующим способом: [Экспрессивность [Эмоциональность [Эмоциональная Оценка]]].
Остановимся более подробно на характеристике каждой из указанных категорий.
Общая сущность категории экспрессивности заключается в реализации установки на контрастность, необычность, нестандартность экспрессивного слова [10: 10; 9: 12; 13: 5]. Категория языковой экспрессивности связана с семами качественно-количественного характера: семой интенсивности, соотнесением образа (внутренней формы слова) с сопутствующими представлениями; Е. М. Вольф [3: 43] считает экспрессивность свойством высказывания в целом, но
вводит категорию аффективности, включающую сему высокой степени интенсивности.
Эмоциональность (по отношению к высказыванию) представляет собой выражение душевного переживания, волнения говорящего (чувства, побуждения).
Нельзя не согласиться с А. Вежбицкой, считающей эмоциональность одной из наиболее важных семантических характеристик, образующих смысловой универсум русского языка. При этом под эмоциональностью понимается «ярко выраженный акцент на чувствах и на их свободном проявлении, высокий эмоциональный накал русской речи, богатство языковых средств для выражения эмоций и эмоциональных оттенков» [2: 33-34]. В целом можно говорить о специфике русского языка, в котором, по сравнению, например, с английским языком, уделяется гораздо большее внимание выражению эмоций и имеется значительно более богатый репертуар лексических и грамматических выражений для их разграничения. Данная специфика, возможно, выделяет русский язык также среди близкородственных славянских языков [2: 44, 54].
Эмоциональность может быть ингерентной (языковой, узуальной) и адгерентной (речевой, ситуативной). В случае ингерентной эмоциональности значение установлено и общепринято: фу — 'междометие, выражает упрек, гнев, отвращение' (СО). В случае адгерентной эмоциональности значение индивидуально и целиком определено контекстом: увы в контексте «Увы, опять выиграл в лотерею!» с шутливым смыслом; ср.: увы — 'междометие, выражающее огорчение, жалость' (СО).
С нашей точки зрения, к эмоциональным единицам должны относиться единицы экспрессивные, но не оценочные, выражающие разные эмоции своими языковыми значениями. К подобным единицам относятся общеэкспрессивные междометия типа Увы! Ах! в противопоставлении оценочным междометиям положительного спектра Браво! Ура! и отрицательного Фу! (в случае отрицательной оценки отвращение не вписывается в схему традиционных значений: неодобрения, пренебрежения, презрения и прочего).
Взаимосвязь категорий экспрессивности, эмоциональности и оценочности определяет критерии выделения эмоционально-оценочных единиц, к которым относятся:
1) наличие образности (метафорического характера) — волшебный, золото; трухлявый, ворона, осел, малина, зубр;
2) наличие высокой степени интенсивности выражаемого признака:
исключительный, великий, титан, виртуоз;
3) соотнесение с выражением оценочных эмоций (в том числе высокой степени интенсивности) — милый, изумительный, восхитительный; отвратительный;
4) немотивированность звукового облика, а также лексического значения внутренней формы слова — дуся, симпомпончик, тюха, абракадабра, хмырь;
5) наличие словообразовательных аффиксов, обладающих собственной эмоциональной оценкой — сыночек, голубушка, родненький; книжонка, офицерик.
Таким образом, под эмоциональной оценкой понимается «интеллектуальная оценка кого-, чего-либо, как бы пропущенная сквозь эмоциональную призму человеческой психики» [6: 17], реализуемая в модификациях положительного и отрицательного спектра.
Автором выделены виды положительной эмоциональной оценки, при этом впервые выделяется дружелюбное отношение как самостоятельный вид эмоциональной оценочности:
- дружелюбное отношение: дружище — «(разг.) друж. Дружеское обращение», кореш — «(разг.) друж. Близкий друг, приятель»;
- ласковое отношение (разница по сравнению с дружелюбным отношением в характере эмоционального отношения и интенсивности): лапушка — «(разг.) ласк. Ласковое обращение (чаще к женщине)», мамочка — «(разг.) ласк. Мама, мать»;
- одобрение: железный — «одобр. перен. Сильный, крепкий», огурчик — «(разг.) одобр. О ком-л. здоровом, крепком, свежем на вид»;
- восхищение (разница по сравнению с одобрением в высокой степени интенсивности):
замечательный — «(разг.) восх. Исключительный по своим достоинствам, выдающийся», жемчужина — «(высок. и разг.) восх. перен. Тот, кто (или то, что) выделяется своими достоинствами среди других, является лучшим украшением, сокровищем чего-л.».
Отрицательная эмоциональная оценка дробится на такие виды, как:
- неодобрение: окрошка — «(разг.) неодобр. перен. Беспорядочная смесь»;
- крайнее неодобрение (разница по сравнению с неодобрением в интенсивности): осёл — «(разг. бран.) крайнее неодобр. перен. О тупом упрямце, глупце», абракадабра — «крайнее неодобр. Бессмысленный, непонятный набор слов»;
- пренебрежение (наличествует позиция сверху вниз со стороны субъекта оценки): пентюх — «(прост./разг. бран.) пренебр. Неуклюжий человек, увалень»;
- презрение (разница по сравнению с пренебрежением в интенсивности): баба — «(разг.) презр. перен. О робком слабохарактерном мужчине, мальчике»;
- уничижение (дополнительная семантика умаления объекта оценивания): мужичишка — «(разг.) пренебр. уничиж. к мужику».
Характерными признаками категории оце-ночности признаются: соответствие качеств предмета оценки ценностным критериям, ее субъективный характер, общественная значимость, теснейшая взаимосвязь с категорией эмоциональности. Невыводимость оценочной семантики из номинативного компонента значения лексем представляет собой характерную черту данной лексической подсистемы, определяет маркированность лексических единиц с эмоциональной оценкой.
Если исходить из предположения, что эмоциональная оценка заключается только в коннота-тивном компоненте значения, слова типа прекрасный, удивительный относятся к аффективным, так как семантика интенсивности заключена в денотативном компоненте значения (Вольф, Телия). Мы разделяем точку зрения, согласно которой наличие семы интенсивности в денотативном компоненте значения не препятствует отнесению подобных единиц к эмоционально-оценочным.
Разграничение понятий экспрессивности, эмоциональности и оценочности (эмоциональной оценочности) в значительной степени конкретизирует терминологический аппарат, тем не менее определение категорий эмоциональной оценочности и экспрессивности невозможно без обращения к проблеме образности слова.
Собственно образное значение слова является компонентом лексической семантики, передающим сопутствующие представления. Интегральный характер образности обусловливает как денотативное (номинативное), так и кон-нотативное (прагматическое) содержание [7: 17].
Данная трактовка восходит к русской филологической традиции (работам
A. А. Потебни, Д. Н. Овсяннико-Куликовского, Л. П. Якубинского и др.), а также концепциям
B. Гумбольдта, Ш. Балли, рассматривавшим понятие внутренней формы слова как ассоциативно-образный мотив при выделении психологической данности представления, вызывающего соответствующий образ на основе его языковой мотивированности: «Внутренняя форма, кроме фактического единства образа, дает еще знание этого единства; она есть не образ предмета, а образ образа, то есть представление» [11: 125]. На особую роль мотивации в языке указывали также многие зарубежные исследователи [24: 121; 22; 21].
Образность, представленная как чувственная наглядность («образ — это целостное представление (в различной степени конкретное, наглядное, картинное, красочное, яркое, живое)» [8: 169]), в определенной степени противопоставлена переносным значениям слов, утратившим подобные красочные и живые представления. Так, в словосочетании время идет 'время движется', глагол идет используется в переносном значении, но не воскрешает в памяти действие движения пешком. С другой стороны, возможно существование образного значения при отсутствии переносного (первичная образная семантика): бурда — '(разг. неодобр.). Мутное безвкусное жидкое кушанье. Не суп, а какая-то бурда', где не присутствует переносное значение, но первичная семантика выражает эмоционально-оценочное значение.
Сущность семантической мотивированности заключается в уподоблении двух предметов по общему для них признаку, при этом признак называется опосредованно, через образ-символ, существующий в языковом сознании носителей данного языка как воплощение этого признака (метафорический перенос, ассоциативные характеристики). Существенно замечание о том, что корни языковой образности лежат не в семантике, а в тезаурусе, в системе значений [19].
Таким образом, образность представляет собой семантический компонент, отражающий ассоциации (представления), связанные с определенным словом, а через него и с конкретным признаком, явлением, называемым данным словом. Необходимо уточнить, что свойства, закрепленные за образным значением слова, могут быть предполагаемыми или переосмысленными [9: 32]. Специфика образности как средства создания экспрессивности обусловливает наличие коннотативных сем (в том числе эмоциональной оценочности), наслаивающихся на денотативное значение, в связи с чем эмоционально-оценочная образность, определяющая предикацию, обладает повышенной поражающей силой.
Следовательно, возможно утверждать, что образность также является субкомпонентом лексического значения компонента эмоциональная оценочность в схеме: экспрессивность > эмоциональная оценочность, в более широком плане также средством формирования категории экспрессивности.
Нельзя не отметить принципиально важный аспект значимости внутренней формы при создании образности, представленный в работе [14], посвященной лексической и фразеологической семантике. В лингвистический обиход было введено еще одно измерение — эпидигма-тическое, оперирующее ассоциациями, которые мотивируют вторичные значения слов (ср.: «признак, связующий второе значение с первым, называется представлением, средством сравнения, менее точно — образом, символом» [11: 211]). Реальность того, что без учета внутренней формы невозможно описать лексическое значение экспрессивных единиц, убеждает в том, что
образность, заключенная во внутренней форме, как раз во многом и предопределяет не только развитие значения, но и особенности его функционирования.
Введение эпидигматического измерения и осознание важности мотивационного основания фразеологизмов-идиом определило необходимость исследовать саму образную структуру внутренней формы — ее метафорический, метонимический и т. п. характер, а также роль в ней различного рода символов или квазисимволов (ср., например, квазисимвольное прочтение слова рука в идиомах, где этот компонент ассоциируется с идеей власти: держать в руках, иметь руку), а также эталонов или квазиэталонов (типа дрожать над каждой копейкой, от горшка два вершка) [14: 45]. Все вышеизложенное относится не только к фразеологической, но и к лексической образной семантике.
Иными словами, помимо понятия смысла, в описание знакового отношения должно быть введено понятие концепта, экстенсионалом которого является типовой образ (прототип, или гештальт-структура) [22; 15], посредством которого формируется как сам концепт, так и условия его референции. Прототип соответствует некоторой универсальной или культурно-национальной форме знания, он корреспондирует с понятием и формирует смысл и условия референции [14: 95-96]. Этот объект представляет типовые признаки обозначаемых реалий, основанные на знании о свойствах реалий, входящих в данное множество. Денотат отражает представление о классе референтов в языковом сознании и соответствует в национальном языке 'наивной' картине мира носителей данной лингвокультурной общности.
Безусловно, данный прагматический анализ роли и места оценочности как компонента семантики не отражает всей сложности представления экспрессивных и эмоциональных представлений, тем не менее он может быть использован для развития концепций когнитивной лингвистики в лексикографической практике, в преподавании русского языка как иностранного, а также при машинном описании фонда русской лексики и фразеологии.
ЛИТЕРАТУРА
1. Балли Ш. Французская стилистика. М., 1961.
2. Вежбицкая А. Русский язык // Язык. Культура. Познание. М., 1996. С. 33-88.
3. Вольф Е. М. Функциональная семантика оценки. М., 1985.
4. Выготский Л. С. Мышление и речь // Избр. психологические исследования. М., 1956.
5. Галкина-Федорук Е. М. Об экспрессивности и эмоциональности в языке // Сб. ст. по языкознанию. М., 1958. С. 103-124.
6. Киселёва Л. А. Вопросы теории речевого воздействия. Л., 1978.
7. Лукьянова Н. А. Категории слова. Экспрессивность как семантическая категория // Языковые категории в лексикологии и синтаксисе. Межвуз. сб. науч. ст. / Отв. ред. Н. А. Лукьянова. Новосибирск, 1991. С. 3-23.
8. Лукьянова Н. А. Когнитивные источники образных слов // Сибирский филологический журнал 2003. Новосибирск, 2003. № 3-4. С. 169-186.
9. Лукьянова Н. А. Экспрессивная лексика разговорного употребления (проблемы. семантики). Новосибирск, 1986.
10. Матвеева Т. В. Семантические основания экспрессивности глагола (на материале говоров Среднего Урала): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Томск, 1979.
11. Потебня А. А. Мысль и язык. Собрание трудов. М., 1999.
12. Стивенсон Ч. Некоторые прагматические аспекты значения // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. М., 1985. С. 8-42.
13. Телия В. Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц. М., 1986.
14. Телия В. Н. Русская фразеология. Семантические, прагматические и лингвокультурные аспекты. М., 1996.
15. Телия В. Н. Экспрессивность как проявление субъективного фактора в языке и прагматике. Механизмы экспрессивной окраски языковых единиц // Человеческий фактор в языке: языковые механизмы экспрессивности. М., 1991. С. 5-66.
16. Шаховский В. И. Лингвистическая теория эмоций. М., 2008.
17. Якубинский Л. П. Избр. работы. Язык и его функционирование. М., 1986.
18. Ammer K. Einführung in die Sprachwissenschaft. Bd. 1. M. Niemeyer Halle (Saale). 1958.
19. Black M. Models and Metaphors // Studies in Language and Philosophy. Ithaca, New York, 1962. P. 25-47.
20. Calvo A. G. Hablando de lo que habla: Estudios de lenguaje. Madrid, 1990.
21. Lakoff G. Women, Fire and Dangerous Things: What Categories Reveal about the Mind. Chicago, 1987.
22. Lakoff G., Johnson M. Metaphors We Live By. Chicago, 1980
23. Ogdеn C. A., Riсhаrds J. A. The meaning of meaning. London, 1936.
24. Pastor G. Manuel de fraseología española. Madrid, 1996
25. Richards J. A. Principles of litera^ criticism. New York, 1925.
26. Searle J. Speech acts: An essay in the philosophy of language. Cambridgе, 1976.
[приглашаем принять участие]
МЕЖДУНАРОДНЫЙ ФОРУМ ПО ПРОЕКТУ «РАДУГА ИЗ РОССИИ»
(Болгария, г. Тырговище, 3-6 июня 2009 года)
В программе:
1. Специфические модели популяризации русской культуры.
2. Методический семинар для преподавателей вузов и школ.
