CC BY
71
Недилько Юлия Викторовна
кандидат юридических наук,
доцент кафедры теории и истории государства и права Кубанского государственного аграрного университета (e-mail: [email protected])
К вопросу о соотношении доктринального и судебного толкования в правоприменительной практике европейских государств
В статье рассматриваются вопросы важности взаимодействия теоретических и практических разработок в сфере толкования права c целью его правильной реализации. Указывается, что история знает примеры нивелирования роли доктринального толкования, однако законодатель вынужден был со временем отойти от таких представлений. В настоящее время ряд европейских государств допускает ссылку на доктринальные разработки при толковании и применении права. Некоторые прямо предусмотрели это в своем законодательстве.
Ключевые слова: толкование права, реализация права, доктринальное толкование, правоприменительная деятельность, ученые-правоведы.
Yu.V. Nedilko, Master of Law, Assistant Professor of the Chair of Theory and History of State and Law of the Kuban State Agrarian University; e-mail: [email protected]
On the relation of doctrinal and judicial interpretation in law enforcement of the European states
This article is devoted to the importance of the interaction of the theoretical and practical developments in the field of interpretation of law for its proper implementation. It is stated that history knows examples of leveling the role of doctrinal interpretation, however, the legislator had to eventually move away from such representations. Currently, a number of European countries allow a link to the doctrinal development in the interpretation and application of the law. Some of that is provided this in its laws.
Key words: interpretation of law, implementation of law, doctrinal interpretation, law enforcement activity, legal scholars.
Реализация правовых норм невозможна без их интерпретации. Кроме этого, любое законодательство не свободно от норм с туманными или двусмысленными формулировками, а также от пробелов и коллизий. Стремление государства к тому, чтобы толкование и реализация права соответствовали его целям, задачам и функциям, является естественным. Для достижения желаемого результата используются всевозможные приемы, способы, методы и виды толкования. Некоторые из них вырабатываются юридической наукой, другие формируются в ходе практической деятельности.
В идеале наука и практика призваны взаимодействовать между собой. Поэтому в ходе научной деятельности должны обобщаться и обосновываться практические разработки, а в процессе правоприменительной деятельности -использоваться достижения теоретической юриспруденции. Однако не всегда важность доктринальных разработок признается и вне-
дряется в практическую деятельность. Политика государств в этой сфере, надо отметить, может существенно отличаться. Но в любом случае активность взаимодействия судебного и доктринального толкования в современном государстве оказывает существенное влияние на дальнейшее развитие права.
На данное обстоятельство обращали внимание еще английские законодатели и юристы Средневековья. Несмотря на собственные широкие полномочия в области толкования права, при принятии решений британские судьи часто ссылались на авторитетных ученых-юристов, что прослеживается при изучении и анализе судебных дел. Так, дело Джона Кайзера, обвиненного в ереси, в качестве дополнительного обоснования позиции суда содержит ссылку на единодушное мнение юристов: Брэктона, Брит-тона, Флета и Стэнфорда, согласно которому обвиненные в ереси подлежат сожжению [1, р. 1040].
16
Данное дело было изучено Э. Куком, работы которого, как известно, со временем стали использоваться при разрешении судебных дел в Англии наравне с правовыми нормами. Случаи, подтверждающие данный факт, можно увидеть в английской судебной практике Новейшего времени. Так, в 1973 г. при определении значения понятия «свободный рынок», содержащегося в ст. 22 Закона о купле-продаже (1893 г.), Апелляционный суд Великобритании в своем решении прямо констатировал факт обращения к трудам Э. Кука: «Чтобы разрешить этот вопрос, мы вынуждены обратиться к работе сэра Эдварда Кука...». Далее в решении говорится о том, что дело, касающееся «открытого рынка», было рассмотрено в Англии в 1596 г. и записано Куком: в своих «Институциях» он уделил внимание «праву открытого рынка», по нормам которого продажи на нем должны производиться между восходом и закатом солнца. Следовательно, лицо, купившее на таком рынке товары за час до восхода солнца, не приобретает на них права собственности [2, с. 194].
С конца 80-х - начала 90-х гг. ХХ в. в Великобритании активизируется тенденция цитирования работ ученых-юристов судами [3, р. 56- 57], как это было во времена Глэнвилла, Брэктона, Блэкстона и Кука. Несомненно, данный процесс оказывает важнейшее влияние на развитие английского права и его толкования. Труды вышеперечисленных авторитетных юристов до настоящего времени признаются в Великобритании источниками права. Обращение к позициям современных авторов относительно толкования права связано с нивелированием британского принципа о том, что на любых, даже самых авторитетных правоведов, недопустимо ссылаться при их жизни. В настоящее время в британской судебной практике нередки случаи обращения судей к современным ученым-юристам за разъяснениями и цитирования их мнений в судебных решениях [4, р. 501-551].
В юридической науке континентальной Европы интерес к вопросу о соотношении судебного и доктринального толкования в настоящее время также возрастает. Представляется, что истоки такого внимания следует искать в более раннем европейском опыте оценки взаимоотношения между судебным и доктриналь-ным толкованием. В научной литературе часто можно встретить примеры отрицательного отношения к любой интерпретации, не исходящей от самого законодателя. Широкую огласку получила реакция Наполеона на публикацию Мальвиля «Систематический анализ обсужде-
ния Гражданского кодекса в Государственном совете» в 1807 г.: «Пропал мой Кодекс!».
Интересно, что попытки нивелировать роль доктринального толкования были частыми в Европе, несмотря на то, что обращение к нему положительно расценивалось со времен существования Древнего Рима, а Средневековой Европе был широко известен опыт глоссаторов. В некоторых случаях государство стремилось законодательно ограничить или даже нивелировать роль теоретиков и исследователей права, их роль в интерпретационной деятельности. Ряд европейских исторических документов, принятых в период Нового Времени, содержали положения, запрещающие обращаться к доктринальному толкованию. Так, в Основных правилах 1723 г. («Regie Constituzioni»), утвержденных Виктором Амадеем Савойским, содержится запрет для судей обращаться не только к результатам доктринального толкования, но и к интерпретации, данной иными лицами, за исключением монарха и его преемников: «Никакой магистрат или суд, даже Верховный, ни при каких обстоятельствах не вправе каким бы то ни было образом толковать эти правила, поскольку Мы желаем, чтобы они не подлежали никаким ограничениям, оговоркам, расширениям или смягчениям, кроме тех, что исходят от Нас или Наших наследников» [5, с. 22].
Запрет на все виды толкования, кроме аутентичного, содержал Уголовный кодекс Модены 1711 г. [5, с. 22]. В период Французской революции также действовало правило, согласно которому суды должны были обращаться к законодателю, если сами не могли интерпретировать нормативный акт. Однако практика показала нежелание законодателя заниматься этими вопросами: им игнорировалось большинство судебных обращений по вопросам толкования. Поэтому в 1837 г. данное правило было отменено [6, с. 170-173].
Подобные положения нормативных актов позволяют говорить о попытках законодателя нивелировать значение всех видов толкования, кроме аутентичного. Однако необходимость быстрого разрешения дел не позволяет настаивать на признании аутентичной интерпретации в качестве единственной допустимой в государстве, и в дальнейшем практика просто не могла не пойти по пути применения иных видов толкования правовых норм.
Общеземское уложение прусских государств 1794 г. также содержало запрет судьям обращаться за помощью к ученым-юристам и комментаторам. При обнаружении судьей пробела в праве Уложение обязывало его по-
17
ставить данный вопрос перед министерской комиссией, которая специально должна была создаваться для конкретного случая [5, с. 22]. Данный способ также, очевидно, требовал определенных временных и материальных затрат. Даже самое совершенное законодательство не свободно от пробелов, туманностей и противоречий, и это не всегда недостаток, поскольку жизнь не стоит на месте, общественные отношения постоянно развиваются и модифицируются, поэтому могут выходить за рамки шаблона, определенного законодательством, и здесь может потребоваться либо изменение законодательства, либо изменение практики толкования. Разрешение проблем интерпретации непосредственно правоприменителями, с учетом полученных в ходе их профессионального образования теоретических навыков, представляется более простым и доступным, нежели создание специальных комиссий, в том числе потому, что позволяет обеспечить быстроту разрешения дел.
Ограничивать любую, в том числе доктри-нальную, интерпретацию пытались не только светские власти. К аналогичным попыткам прибегали в отношении Кодекса канонического права 1917 г.: профессорам предписывалось даже при преподавании данного Кодекса строго ограничиваться официальными комментариями, практически буквально воспроизводившими его [5, с. 22].
Новый Кодекс канонического права, принятый 25 января 1983 г., сохраняет правило аутентичного толкования, но некоторым образом смягчает его. Правило, содержащееся в каноне 16 Кодекса, под аутентичным толкованием предписывает понимать толкование, данное законодателем, а также тем, кого законодатель наделил полномочиями давать аутентичное толкование. Результатам такой интерпретации придается сила интерпретируемого акта, декларируется необходимость их обнародования. Но канон 18 Кодекса допускает аналогию права и закона в случае отсутствия прямого предписания универсального или партикулярного права или обычая, за исключением случаев наложения мер ответственности. В этом случае допустимо обращение к законам, изданным для подобных случаев, общим принципам права, соблюдаемым в духе канонической справедливости, юриспруденции и практике Римской курии и к единодушному суждению ученых-юристов [7, с. 54]. Таким образом, важность доктринального толкования была впоследствии признана в источниках канонического права, хотя и очень ограниченно.
Но данный факт лишний раз свидетельствует о том, что без теоретических разработок, на основании только мнения и намерений законодателя толкование и реализация права часто могут быть затруднены.
Отметим, что данный факт отмечал еще Ж. Боден, и в этом с ним нельзя не согласиться. В своем труде «Метод легкого познания истории», подразделяя комментаторов на 4 группы, он называет:
1) лиц, которые в современном понимании являются «чистыми» теоретиками - те, которые «тренировали свою память в школах бесконечного обсуждения законов», но не занимались практической деятельностью;
2) «практиков» - тех, которые имели богатый опыт участия в судебных разбирательствах, но «мало задумывались над премудростью собственной юриспруденции»;
3) в третьей группе Боден объединил юристов, пытающихся «примирить современную практику и устаревшую теорию»;
4) в четвертую группу его классификации попали юристы, уделяющие внимание не только теории и практике, но и философии и другим «высоким искусствам».
Боден считал, что исследования, сделанные юристами, относящимися к четвертой категории, являются наиболее ценными: им доступно понимание природы права без изменения его содержания «в угоду желаниям людей», они могут отличать источники права от их интерпретаций, способны от философских диспутов о государстве и праве перейти к толкованию правовых норм, им по силам анализировать положения закона, не нарушая его единства, уточнять термины и приводить примеры прецедентов и т.д. [8]. Следовательно, истинным толкователем, способным раскрыть смысл закона, не изменяя его содержания, может быть только разносторонне развитый человек: именно его знания в различных сферах науки и способность учитывать потребности юридической практики влекут понимание всех обстоятельств, учтенных при принятии нормы законодателем, и, соответственно, лежат в основе верной интерпретации.
Исследование современного европейского законодательства и правоприменительной практики дает основание полагать, что запрет на обращение к результатам доктринального толкования для правоприменителей в конечном счете для Европы закончился провалом. В настоящее время можно констатировать большой авторитет мнений ученых-юристов и внимание к ним со стороны правопримени-
18
телей. Законодательство ряда европейских государств прямо предписывает обращение к авторитетам права за разъяснениями. Так, ст. 1 ГК Швейцарии, закрепляя положение о регулировании данным Кодексом всех вопросов, которые исходят из «буквы» или «духа» его положений, также обозначила, что судья выносит свои решения не только исходя из норм закона или обычая, но и из положений, закрепленных в доктрине и судебной практике [9]. Таким образом, швейцарский законодатель, понимая важность теоретических и практических разработок для правильной интерпретации, постарался обеспечить их равную роль в правоприменении и правопонимании.
Говоря о значимости результатов доктри-нального толкования в правореализационной политике европейских государств, необходимо также отметить опыт Нидерландов. Новый Гражданский кодекс этой страны строился на Институциях Гая, «Введении в право Нидерландов» Г. Гроция, комментариях голландских юристов. Интересно также то, что проект ГК Нидерландов, не будучи еще введенным в действие, был образцом для толкования действующего права Верховым Судом этой страны [10, S. XIII, XIV]. Отмечается, что в договорной и судебной практике зачастую имеют место ссылки на доктринальные определения, в качестве одного из которых можно назвать определение военных и родственных рисков, оглашенное Вер-бондом Ван Верзекераасом 2 ноября 1981 г. в районном суде Гааги. При этом доктриной является мнение по конкретному вопросу, которое не должно выражаться в статье или подобных произведениях, поскольку достаточным является ее простое оглашение [5, с. 23].
Цитирование мнений правоведов судьями также можно назвать характерной чертой немецкой судебной системы [11]. Чтобы понять это, можно обратиться к решению по конституционной жалобе от 14 февраля 1973 г. Пункт 3 данного решения показывает, что при обосновании своего вывода Верховный Суд Германии ссылается на существующую юридическую доктрину, что допустимо. То же видно при изучении раздела IV указанного решения Конституционного Суда Германии. Но в то же время пунктом 6 решения обусловливается, что ссылки на интерпретации являются недопустимыми при предъявлении претензий [11].
Анализ решений высших судебных инстанций ФРГ показывает, что методология толкования современных немецких законов строится на учении Савиньи [12, S. 34]. Тем не менее,
существуют и некоторые отклонения от него, которые, в частности, касаются толкования цели: она определяется не исходя из «национального духа», а «извлекается» из намерения законодателя. Отличия от методологии Савиньи также проявляются в том, что телеологическому способу толкования суды отдают предпочтение перед логическим.
Особо стоит оговорить специфику интерпретации германских источников конституционного права. Она основывается не на учении Савиньи, а на правовой доктрине Фридриха Мюллера.
Отметим, что официально Федеральный конституционный суд ФРГ не связан ни одной из методологий интерпретации, однако исследование его практики показывает, что данный судебный орган по своему усмотрению прибегает к методологии Мюллера, телеологическому способу, оценке исторической перспективы действия закона и не обращается к Савиньи. Данный факт четко проявляется в решении Федерального конституционного суда от 19 сентября 1982 г. по заявлению Правительств земель Баден-Вюртемберг, Нижней Саксонии, Рейнланд-Пфальц и др., определяющем персональную ответственность государственных должностных лиц. Данное решение еще интересно тем, что оно изобилует ссылками на доктринальные источники толкования [13, S. 175].
Таким образом, можно констатировать, что ряд европейских государств проявляет уважение к доктринальным разработкам, касающимся интерпретации правовых норм, что прямо отражается в их законодательстве и судебной практике.
Отметим, что вопрос о соотношении док-тринального и судебного толкования правовых норм в настоящее время породил среди западных юристов споры о том, что расширение интерпретационных полномочий судей, уточнение ими закона посредством толкования способно повлечь за собой уменьшение значимости доктринального толкования [14]. Нередко практика стоит перед необходимостью немедленного разрешения насущных задач посредством интерпретации и уточнения правовых норм судьями, а не учеными. В качестве причины, способствующей формированию этой тенденции, называются рост и развитие некоторых правовых сфер (например, международного коммерческого права, права интеллектуальной собственности, телекоммуникационного права, медиаправа), которые происходят вне научных разработок, а благо-
19
даря практической деятельности адвокатов и арбитров. Соответственно, положения, выработанные практикой, играют гораздо большую роль для развития данных сфер, нежели теоретические.
Такой подход фактически свидетельствует о попытках умаления в Европе роли юридической доктрины как источника права, особенно в отраслях частного права. Однако, как мы уже убедились, доктринальные разработки активно используются европейскими практиками при разрешении юридических дел. Основной причиной этого можно назвать абстрактный характер правовых норм, характерный для источников права государств, входящих в континентальную правовую семью. Именно посредством толкования возможно применение этих абстрактных норм к конкретным юридическим ситуациям, а техникой толкования в совершенстве владеют ученые-юристы.
Вообще, в большинстве случаев европейская теория интерпретации, в отличие от английской, пытается отдельно рассматривать природу толкования права от тех правил, которые осуществляются на практике. В соот-
1. Sir Edward Coke. The Third Part of the Institutes of Laws of England. 1644.
2. Уолкер Р. Английская судебная система. М, 1980.
3. Youngs R. English, French and German Comparative Law. London, 1998.
4. Pan Atlantic Ins'ce Ltd v Pine Top Ltd // 1 Appeal Сase. 1995.
5. Moutaye I. О цитировании юристов // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2010. № 6.
6. Кабрияк К. Кодификации / пер. с франц. Л. В. Головко. М., 2007.
7. Кодекс канонического права. М., 2007.
8. Боден Ж. Метод легкого познания истории. М., 2000. URL: htpp//www.hist.vsu. ru/cdh/Articles/04-05.htm (дата обращения: 25.12.2015).
9. Code civil Suisse du 10 decembre 1907 (etat le 26 fevrier 2002). URL: https://www.admin.ch/ opc/fr/classified-compilation/21.html (дата обращения: 29.12.2015).
10. Niew Nederlands Burgerlijk Wetboek Het Vermogensrecht (Zahenrecht, Verbintenissenrecht en bijzondere overeenkomsten). Kluwer Law and Taxation Publishers. Devneter, 1990.
11. Die Rechtspechung der Zivilgerichte, wonach bei schweren Verletzungen des allgemeinen
ветствии с этим выделяется теоретическая и практическая (юридическая, судебная) интерпретация. Юридической наукой также разработаны собственные каноны толкования, и они применяются на практике. Поэтому для объективности результатов необходимо изучение правил и канонов теоретической и практической интерпретации в комплексе.
В то же время отметим, что правила толкования, выработанные теорией и практикой, работают лишь в отношении случаев, более или менее типичных и часто встречающихся. Если случай редкий или сложный, применение существующих интерпретационных правил может не сработать. В таком случае вся надежда на достижение необходимого результата возлагается на усмотрение судьи [15, р. 145]. Причины, по которым он прибегнул к толкованию, и должны рассматриваться как основание для выбора его типа. Таким образом, вопрос о преимуществе выбора способа или цели интерпретации должен разрешаться при помощи исследования поводов, по которым судья к ним прибегнул.
1. Sir Edward Coke. The Third Part of the Institutes of Laws of England. 1644.
2. Walker R. English judicial system. Moscow, 1980.
3. Youngs R. English, French and German Comparative Law. London, 1998.
4. Pan Atlantic Ins'ce Ltd v Pine Top Ltd // 1 Appeal Сase. 1995.
5. Moutaye I. About citing lawyers // Journal of the foreign legislation and comparative jurisprudence. 2010. № 6.
6. Kabriyak K. Codification /transl. from French by L.V. Golovko. Moscow, 2007.
7. Code of the canon law. Moscow, 2007.
8. Boden Zh. Method of easy knowledge of history. Moscow, 2000. URL: htpp//www.hist. vsu.ru/cdh/Articles/04-05.htm (date of access: 25.12.2015).
9. Code civil Suisse du 10 decembre 1907 (etat le 26 fevrier 2002). URL: https://www.admin. ch/opc/fr/classified-compilation/21.html (date of access: 29.12.2015).
10. Niew Nederlands Burgerlijk Wetboek Het Vermogensrecht(Zahenrecht, Verbintenissenrecht en bijzondere overeenkomsten). Kluwer Law and Taxation Publishers. Devneter, 1990.
11. Die Rechtspechung der Zivilgerichte, wonach bei schweren Verletzungen des allgemeinen
20
Persönlichkeitsrechts Ersatz in Geld auch für immaterielle Schäden beansprucht werden kann, ist mit dem Grundgesetz vereinbar. Beschluß des Ersten Senats vom 14. Februar 1973. URL: http:// www. servat.unibe.ch/dfr/bv034269.html#Rn039
12. Larenz K. Methodenlehre der Rechtswissenschaft. Heidelberg, 1960.
13. Urteil des Zweiten Senats vom 19. Oktober 1982 auf die mündliche Verhandlung vom 22. Juni 1982 -- 2 BvF 1/81 -- in dem Verfahren über den Antrag zu prüfen, ob das Staatshaftungsgesetz vom 26. Juni 1981 (BGBl. IS. 553) mit dem Grundgesetz vereinbar ist - Antragsteller: 1. Regierung des Landes Baden-Württemberg, vertreten durch den Ministerpräsidenten, Richard-Wagner-Straße 15, Stuttgart 1, 2. Bayerische Staatsregierung, vertreten durch den Ministerpräsidenten, Prinzregentenstraße 7, München 22, 3. Niedersächsische Landesregierung, vertreten durch den Ministerpräsidenten, Planckstraße 2, Hannover, 4. Regierung des Landes RheinlandPfalz, vertreten durch den Ministerpräsidenten, Peter-Altmeier-Allee 1, Main, 5. Regierung des Landes Schleswig-Holstein, vertreten durch den Ministerpräsidenten, Landeshaus, Kiel, - Bevollmächtigter zu 1, 2, 4, 5: Professor Dr. Peter Lerche, Junkerstraße 13, Gauting, -Bevollmächtigter zu 3: Professor Dr. Hans Hugo Klein, Mitglied des Deutschen Bundestages, Kolberger Straß 8, Bovenden//BVert GE. Band 61.
14. Funken K. The Trend of Convergence. URL: http://www.jurawelt.com/
15. H. L. A. Hart. Le Concept de droit / trad. M. van de Kerchove. Bruxelles, 2005.
Persönlichkeitsrechts Ersatz in Geld auch für immaterielle Schäden beansprucht werden kann, ist mit dem Grundgesetz vereinbar. Beschluß des Ersten Senats vom 14. Februar 1973. URL: http:// www.servat.unibe.ch/dfr/bv034269.html#Rn039
12. Larenz K. Methodenlehre der Rechtswissenschaft. Heidelberg, 1960.
13. Urteil des Zweiten Senats vom 19. Oktober 1982 auf die mündliche Verhandlung vom 22. Juni 1982 -- 2 BvF 1/81 -- in dem Verfahren über den Antrag zu prüfen, ob das Staatshaftungsgesetz vom 26. Juni 1981 (BGBl. IS. 553) mit dem Grundgesetz vereinbar ist - Antragsteller: 1. Regierung des Landes Baden-Württemberg, vertreten durch den Ministerpräsidenten, Richard-Wagner-Straße 15, Stuttgart 1, 2. Bayerische Staatsregierung, vertreten durch den Ministerpräsidenten, Prinzregentenstraße 7, München 22, 3. Niedersächsische Landesregierung, vertreten durch den Ministerpräsidenten, Planckstraße 2, Hannover, 4. Regierung des Landes RheinlandPfalz, vertreten durch den Ministerpräsidenten, Peter-Altmeier-Allee 1, Main, 5. Regierung des Landes Schleswig-Holstein, vertreten durch den Ministerpräsidenten, Landeshaus, Kiel, - Bevollmächtigter zu 1, 2, 4, 5: Professor Dr. Peter Lerche, Junkerstraße 13, Gauting, -Bevollmächtigter zu 3: Professor Dr. Hans Hugo Klein, Mitglied des Deutschen Bundestages, Kolberger Straß 8, Bovenden //BVert GE. Band 61.
14. Funken K. The Trend of Convergence. URL: http://www.jurawelt.com/
15. H. L. A. Hart. Le Concept de droit / trad. M. van de Kerchove. Bruxelles, 2005.
21
