CC BY
106В отношении же услуг второй группы, вероятно, имеются основания для того, чтобы диспозитивно предоставить исполнителю таких услуг право на односторонний немотивированный отказ. Однако нужно оговориться, что речь должна идти только о договорах, в которых заказчиком выступает лицо, не являющееся потребителем, т.е. индивидуальный предприниматель или юридическое лицо. При этом, поскольку услуги выделены в упомянутую группу по признаку их непосредственного воздействия на человека, названные договоры должны являться договорами в пользу третьего (физического) лица (ст. 430 ГК РФ) или об исполнении такому третьему лицу.
Список литературы
1. Голубцов В.Г. Система общих положений обязательственного права: законодательная логика и доктринальная судьба // Вестник гражданского права, 2018. № 4. С. 74-90.
2. Гражданское право: учебник: в 2 т. / О.Г. Алексеева, Е.Р. Аминов, М.В. Бандо и др.; под ред. Б.М. Гонгало. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Статут, 2018. Т. 2. 560 с.
3. Карапетов А.Г. Комментарий к нормам ГК об отдельных видах договоров в контексте Постановления Пленума ВАС РФ «О свободе договора и ее пределах» / А.Г. Карапетов, Р.С. Бевзенко // Вестник ВАС РФ, 2014. № 8. С. 4-97.
4. Никитин А.В. Договор подряда в гражданском праве Российской Федерации / А.В. Никитин. М.: Юрлитфинформ, 2014. 160 с.
5. Хохлов В.А. Общие положения об обязательствах: учебное пособие. М.: Статут, 2015. 288 с.
К ВОПРОСУ О СИСТЕМЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВЕННОГО ПРАВА
В РОССИИ Чебанова Ю.С.
Чебанова Юлия Сергеевна - магистрант, кафедра гражданского права, Кубанский государственный аграрный университет им. И.Т. Трубилина, г. Краснодар
Завершение второго этапа кодификации обязательственного права вызвало значительный теоретический интерес к проблемам общих положений обязательственного права, благодаря чему имеющееся богатство научного знания об обязательствах получило серьезное пополнение [1,4]. Вопросы, имеющие отношение к теме систематики обязательственно-правовых норм, поднимаются в основном лишь вскользь в процессе комментирования норм гражданского законодательства или при исследовании других проблем [2, 3].
В новой ст. 307.1 ГК РФ систематизированы три группы обязательств: договорные, из причинения вреда и обязательства из неосновательного обогащения -на предмет соотношения норм о них с общими положениями об обязательствах. Как установлено п. 1 упомянутой статьи, общие положения об обязательствах применяются, если иное не установлено правилами об отдельных видах договоров, содержащимися в ГК РФ и иных федеральных законах. Подобный прием в науке именуется лестницей обобщений от общего к частному и состоит в том, что «нормы более высокой ступени (более общие по содержанию) представляют собой как бы вынесенные за скобки правила, применяемые к более конкретным нормам низлежащих ступеней».
Как видно, речь не идет о создании возможности выбора сторонами обязательства норм общих или специальных - налицо законодательно предписанная иерархия их
соотношения. Игнорирование данного правила способно привести к неверному представлению о том, что регулирование обязательственных отношений сводится только к нормам специальным или только к общим нормам с привлечением лишь тех специальных норм, которые могут детализировать нормы общие. Здесь законодатель исходит из того, что регулирование конкретного обязательства - это предмет обширного специального законодательства, включающего нормы двоякого рода: общие положения об обязательствах и договорах (разд. III ГК РФ, часть первая) и нормы об отдельных видах обязательств (разд. IV ГК РФ, часть вторая). Рациональное обоснование этого общепринятого канона состоит в том, что, принимая специальный закон, законодатель стремится уточнить и при необходимости модифицировать нормы общего закона применительно к конкретным видам обязательственных отношений. Правило о соотношении общих и специальных норм является генеральным, т.е. действующим независимо от того, прописано оно в законе или нет.
Особой новизны в этом правиле нет, поскольку используется известный прием, при котором приоритет отдается не общим нормам, а нормам специального законодательства, что в практике правоприменения норм об обязательствах работает без особых сбоев. Но легальность этого правила следует признать его несомненным достоинством. Подобный прием не только напоминает о логике пандектной системы, являющейся основой правового мышления российских цивилистов, но и соответствует правилам системной взаимосвязи общих и специальных норм обязательственного права, которые не всегда лежат на поверхности и не всегда очевидны.
Как отмечает А.С. Еременко, общая, или простая, норма гражданского права - это гражданский закон, предусматривающий гражданско-правовое последствие, которое наступает в силу наличия такого основания гражданских прав и обязанностей, которое определяет общее для всех субъектов (объектов) гражданских прав условие правомерной реализации данного последствия, влияющее на квалификацию данного конкретного гражданского отношения. Специальная норма предусматривает гражданско-правовое последствие, которое наступает в силу наличия такого основания гражданских прав и обязанностей, которое определяет особое (исключительное) для субъектов (объектов) гражданских прав условие правомерной реализации данного последствия, влияющее на квалификацию данного конкретного гражданского отношения [5].
Понимание соотношения норм общих и норм специальных, конечно, не способно абсолютно уберечь от потенциальных субординационных коллизий при применении норм обязательственного права. В усложняющемся гражданском законодательстве оснований и поводов для этого хватает. В их числе разные формы концентрации общих и специальных норм в нормативном материале: общие положения кодекса и общие положения подотраслей; специальные параграфы и специальные законы. Поэтому потенциально возможны три вида конкуренции гражданско-правовых норм, регулирующих обязательственные отношения: между общими нормами; между общей и специальной нормами; между специальными нормами. Минимизация случаев такой конкуренции зависит, в частности, от продуманности тех норм об обязательствах, которые составляют его общие положения.
Изменение предметных характеристик всего гражданского права за счет вычленения в сфере его регулирования корпоративных отношений потребовало необходимой координации корпоративных норм с нормами обязательственного права. Сделать это было возможно за счет законодательного указания на то, что корпоративные и обязательственные отношения - это не тождественные явления. С принятием п. 3 ст. 307.1 ГК РФ был устранен назревший недостаток действовавших норм об обязательствах, определявших понятие «обязательство», однако не позволявших отграничить обязательство от иных категорий сходных гражданских правоотношений, прежде всего от
корпоративных. Проблема разрешилась за счет дополнения п. 3 ст. 307.1 ГК РФ, установившего возможность применения общих положений об обязательствах к другим определенным гражданским правоотношениям (реституционным, корпоративным), если иное не установлено ГК РФ и иными федеральными законами и не вытекает из существа соответствующих гражданских правоотношений. На данный момент эти нормы не имеют достаточной для акта кодификации системной регуляции. Установление в ГК РФ нормы о том, что к требованиям, возникшим из корпоративных отношений (гл. 4), применяются общие положения об обязательствах, поскольку иное не установлено ГК РФ, иными законами или не вытекает из существа соответствующих отношений (подп. 1 п. 3 ст. 307.1 Кодекса), завершило правовое регулирование корпоративных отношений.
Вышеприведенный анализ формулирует общие подходы законодателя к сегодняшнему построению подразд. 1 «Общие положения об обязательствах». Он же в целом соответствует и существующим доктринальным. Однако можно обозначить несколько позиций, которые, как представляется, могли бы быть учтены законодателем при возможном изменении и дополнении существующего регулирования.
На наш взгляд, в доктринальном внимании нуждаются и терминологические аспекты вопроса об общих положениях. Их актуальность обостряется на фоне проектируемой систематизации и обособления общих положений о вещных правах, где систематизирующей единицей выступает категория «вещные права». Термин «обязательственные права» в содержании общих норм об обязательствах практически не употребляется, обрекая эту значимую для обязательственного права абстракцию на второстепенность, в то время как присутствие этой категории в поле зрения законодателя позволило бы дать подразд. 1 другое, более точное название, объединяющее субъективные обязательственные права и обязательство как правоотношение, - «Общие положения обязательственного права».
Границы и условия осуществления обязательственных прав законодатель попытался сконструировать в п. 3 ст. 307 ГК РФ. Однако такая редакция нормы породила обоснованное сомнение в том, что «буквальное толкование положений комментируемой статьи приводит к выводу, что специальным законом может быть отменено требование учета прав и законных интересов друг друга, добросовестности при исполнении обязательства, взаимного содействия и др.» []. Исключить подобные сомнения возможно за счет введения отдельной нормы о границах реализации обязательственных прав.
В заключение отметим, что разработка идеальной теоретической модели объективного обязательственного права - достаточно актуальная и амбициозная для науки задача. Представляется, что научные знания в этом вопросе должны стать необходимым подспорьем для законодательной практики, помогая ей учесть новые и актуальные тенденции в развитии разных отраслей научных знаний, неизбежно влияющих на нормы обязательственного права.
Список литературы
1. Витрянский В.В. Реформа российского гражданского законодательства: промежуточные итоги. М.: Статут, 2017. С. 231-270.
2. ХохловВ.А. Общие положения об обязательствах: Учебное пособие. М.: Статут, 2015.
3. Щенникова Л.В. Гражданско-правовое понятие обязательства // Законодательство, 2008. № 8. С. 9-12.
4. Гражданский кодекс Российской Федерации. Постатейный комментарий к разделу III «Общая часть обязательного права» / Под ред. Л.В. Санниковой. М.: Статут, 2016.
5. Еременко А.С. Конкуренция норм гражданского права в механизме юридической квалификации гражданских отношений // Вестник Уд-муртского университета, 2011. № 3. С. 112.
