CC BY
161
И.Ю. Колесов
К ВОПРОСУ О РОЛИ ПОНЯТИЯ КОГНИТИВНОЙ СЦЕНЫ В КОНЦЕПТУАЛЬНОМ АНАЛИЗЕ ЯЗЫКА
когнитивная сцена, концептуальный анализ, структура знания, концептуализация, семиотизация, когнитивно-информационный процесс
В статье обосновывается возможность использования понятия когнитивной сцены в концептуальном анализе языковых выражений в связи с тем, что она интерпретируется как структура знания, отражающая познанность говорящим субъектом предметной ситуации - ее концептуализацию. Когнитивная сцена выступает как одна из ступеней когнитивно-информационных процессов, имеющих место в семиотизации внеязыковой действительности в ходе коммуникации, и служит задаче встраивания образа действительности в различные виды контекста.
В задачи современных исследований в когнитивной семантике при наличии достаточно широкого спектра направлений и рассматриваемой проблематики включен концептуальный анализ как обобщение анализа когнитивного. Существо, направление и содержание концептуального анализа всесторонне рассматривается ведущими лингвистами как насущные вопросы современной лингвистики [Концептуальный анализ 2007], подчеркивается необходимость более строгого определения понятий «концепт» и «концептуальный анализ» (см.: [Кубрякова 2007; Беляевская 2007; Болдырев 2007]), «популярность» которых среди исследователей не достаточно способствует их четкому определению. Концепт, как известно, предполагает оформленное знание: представление, образ, понятие, культурный сценарий, фрейм, личностное отношение, убеждение, культурный смысл. Наиболее актуальной и обоснованной становится трактовка концепта как «аналога понятия в дискурсивном, действенном аспекте, предполагающем активизацию субъектом высказывания ментального понятийного содержания при актуализации соответствующего «кванта» знания и сознания в текущих условиях и процессах формирования и формулирования смысла высказывания» [Серебренникова 2006: 91]. Задаче обнаружения знания, кодируемого в языковых формах, служит концептуальный анализ как реконструкция концепта. Реконструируемое обыденное знание может быть связано как непосредственно с языковой формой, знаком (интенсионал значения), так и с когнитивным контекстом, порождаемым употреблением знаков, и в таком случае концептуальное содержание устанавливается в инференции посредством ассоциативных механизмов метафоры и метонимии (импликациональная составляющая семантики языкового выражения) [Кубрякова 2007].
Не является случайным то, что когнитивная семантика унаследовала приемы и процедуры ономасиологического и семасиологического семантического анализа, являющиеся самой сутью, сердцевиной семантики. Семантика не может не быть концептуальной, когнитивной по существу своей методологии (так ли необходим семантике статус когнитивной, если она такова по своей сути, - ставит вопрос в одной из работ Е.В. Падуче-ва [Падучева 2003]). Границы семантики расширились, включив в число предметов науки знание, стоящее за выражением языка, а также и связь между языком и сознанием. То знание, которое составляет концептуальную систему, - знание, осознаваемое человеком и в своей важнейшей части вербализованное в виде системы знаков, -предположительно и является содержанием сознания [Кубрякова 2007: 9]. Обратим внимание, что существенной чертой знания, которое «разлито» в концептах, является его «активированный» характер. Так, разграничивая концептуальную и языковую картины мира, Б.А. Серебренников указывает, что «сознание - это знание, функционирующее в процессе освоения действительности человеком» [Серебренников 1988: 106]. Включенность концептуальной модели мира, концептуальной системы, концепта в оперативную часть сознания неоднократно подчеркивалась в работах Е.С. Кубряковой [Кубрякова 2007]. Осознавае-мость, понимаемость концептуального содержания языковых единиц является презумпцией их семантического и концептуального анализа. Концептуальный анализ направлен на выявление когнитивного содержания - того знания, которое извлекается, осознается, о котором догадываются при восприятии единиц языка. Анализ семантический обнаруживает смысловые признаки языковых элементов, единиц, их форм и комбинаций,
которые свидетельствуют о данном когнитивном содержании, поскольку его репрезентируют.
В данной статье рассматриваются возможности интерпретации понятия когнитивной сцены с точки зрения познания и знания о предметных ситуациях, которые фиксируются как в концептах-значениях лексем, так и в концептах-пропозициях. Проблема репрезентации знания в языке потенциально неисчерпаема, несмотря на то, что она может быть отнесена к тем философским проблемам отношения мышления и языка, которые были поставлены еще в античности, и с точки зрения концептуального анализа выражений языка может рассматриваться в двух плоскостях.
1. Одна сторона вопроса состоит в том, что о представленности какого-либо знания судят на основании обнаруживаемой в содержании выражений языка репрезентации определенной концептуальной области - области десигнатов. Языковое картирование концептуальной области осуществляется языковыми элементами - десиг-наторами, т.е. объекты из мира не-языка представлены объектами мира языка: они обозначены номинативными средствами, имплицируются в метафорических и метонимических номинациях, либо ссылки на них обнаруживаются в процессе инференции, т.е. в ходе когнитивной обработки информации, содержащейся в коммуникативном и когнитивном контекстах. Инференция или семантический вывод возможны при наличии у получателя таких ментальных репрезентаций, активация которых приводит к данному выводу. В качестве таковых выступают когнитивные модели (схемы, фреймы, сценарии и прочие способы структурирования знания), имеющие привязку к языку.
2. Следовательно, вторым обязательным аспектом представления знания в языке является то, каким образом языком репрезентируется данная концептуальная область, каков ее «раскрой» в мен-тальности людей, говорящих на данном языке -т.е. какие когнитивные модели, схемы и иные виды ментальных репрезентаций обнаруживаются в сознании носителей языка сквозь призму самого языка. Прямой, непосредственной, связи между тем, что обнаруживается в том, как язык «разрезает» некую концептуальную область и самой «действительностью мысли», которые постулируются в результате анализа языка, может и не быть: «Вряд ли лингвист может с полной ответственностью прямо установить, что немцу или русскому представляется красивым: скорее мы можем установить, когда и при каких обстоятельствах по-немецки и по-
русски говорят о красивом. То есть, наша задача -лингвосемиотическая: мы исследуем синтактику, семантику и прагматику речи о тех или иных понятиях, реализующих концепты» (выделено авт. -И.К.) [Демьянков 2007: 28].
Таким образом, в отношении концептуального анализа языковых выражений можно говорить о двух непосредственных задачах: одна направлена на выявление «концептуального кодирования» (того, ЧТО репрезентировано), вторая ориентирована на «процедурное кодирование» (т.е. на то, КАК концептуальная область, концепт представлены в языке). Разграничение концептуального и процедурного кодирования в высказывании мотивировано тем, что содержание высказывания структурируется таким образом, чтобы быть успешно интерпретируемым при минимальных усилиях говорящих. Высказывание кодирует два типа информации, необходимой в инференции: репре-зентационную и компьютационную или концептуальную и процедурную, т.е. информацию о мани-пулируемых репрезентациях и информацию о том, как манипулировать ими [Wilson, Sperber 1993].
Концептуальные репрезентации, соответственно, сопровождаются репрезентациями манипу-лятивного типа, которые несут ответственность за их «упаковку-распаковку». Природа таких манипу-лятивных репрезентаций неочевидна: возможно, что ими могут быть концепты либо репрезентации-правила. Как свидетельствует Ф. Кликс, человеческое знание включает: 1) концепты и связи концептов (частично опосредованные словами или знаками); 2) операциональные правила, относящиеся к использованию и манипулированию этими статическими системами; 3) правила для объективации, выражения результатов манипулирования в вербальной форме, записываемой или включаемой в коммуникативный акт (цит. по: [Кубрякова 1992б: 25]).
В связи с подразделением информации на два данных типа в число средств языка, которые репрезентируют какой-либо концепт, следует включать помимо номинативных единиц (основных десигнаторов) любые иные указания на концепт - его маркеры, «рефлексы», «следы». Последние и могут рассматриваться в качестве ма-нипулятивных репрезентаций: они используются для обработки концептуальных репрезентаций. Несомненно, лексические номинативные средства, складывающиеся в лексико-семантическое поле и являющиеся отражением категории онтологической [Болдырев 2005], выступают центральными, которым противопоставлены, например, грамматические значения языковых форм, значе-
ния предложений, модели развертывания дискурса, которые также могут эксплицитно выражать всем своим сигнитивным содержанием или имплицитно указывать на данный концепт. Иначе говоря, при реконструкции концепта в ходе концептуального анализа языка о самом концепте с уверенностью можно судить скорее лишь по тому, как он «подан» языком, т.е. на первом плане концептуального анализа оказывается второй аспект проблемы репрезентации знания в пространстве языка. Именно поэтому основной целью когнитивной семантики и является описание структуры концепта, которая лежит в основе наименований, т.е. описание идеи, а не просто чувственного образа типичного представителя вида объектов, иными словами, описание прототипа, того, как данный образ структурирован в мышлении (выделено мной. - И.К.) [^егсЫска 1985: 19].
При соотнесении предметной ситуации, знания о ней и языковой репрезентации, в котором данное знание может быть обнаружено, необходимо подчеркнуть важность разграничения нескольких «уровней», охватывающих мир онтологии, проецируемый в пространство языка отражающим его мышлением, и сам язык:
(1) предметная (денотативная) ситуация: реальная (мыслимая) ситуация, отображаемая сознанием в виде образа, впечатления, гештальта и подобных репрезентаций;
(2) когнитивная сцена (далее КС): концептуализация образа предметной ситуации, роль которой - в «планировке» определенного содержания мысли о предметной ситуации и выборе ракурса ее презентации, в выделении смысловой основы значения; это может быть сопоставлено с «глубинной семантикой» высказывания или, в терминах Ч. Филлмора, «сценой-прототипом», когнитивная сцена отражает познанность говорящим «положения дел», фиксирует знание о типичной ситуации (прототипе);
(3) пропозиция: семантическая структура конкретного высказывания, в которой КС интерпретируется при помощи определенных семантических и структурных приемов организации единиц языка и целых текстов (дискурсов), что и позволяет считать пропозицию «поверхностной семантикой» высказывания, семантической формой репрезентации смыслового содержания. Стратегия пропозиционального развертывания ментальной репрезентации в существенной мере определяется знанием (познанием) говорящего об описываемой денотативной ситуации, т.е. сложившейся в его сознании когнитивной сценой: «Предложение в
норме должно быть максимально приближено к тому, что оно обозначает. Это касается двух его аспектов: выбора номинаций по их способности соответствовать предмету мысли и выбора модальности по ее соответствию знаниям говорящего о положении дел» [Арутюнова 1999: 830].
Рассуждая о том, что концептуальное содержание, выражаемое языковыми формами, обладает различной степенью доступности для сознания, Л. Талми отмечает, что если задумать конкретный концепт, то наше мышление предложит одну или две лексические формы, которые его выражают, а при интроспекции могут обнаружиться еще несколько лексических форм презентации концепта, но далеко не все его репрезентанты. Их полный список может быть получен в аналитических процедурах посредством корпусных и лексикографических исследований. Л. Талми приходит к мнению, что такова организация (языкового) мышления - концептуальное содержание, выражаемое языком, имеет разную степень «доступности» в интроспекции [Talmy 2006]. Более доступным при вызове в интроспекции оказывается лексикализо-ванное концептуальное содержание, а грамматическое значение словоформ или значение служебных слов - предлогов, артиклей и т.д. менее доступно. Следовательно, то содержание, которое служит для презентации не себя самого, а другого содержания (как, например, грамматическое значение, оформляющее значение лексическое), оказывается менее доступным для сознания, выполняя функцию ма-нипулятивной репрезентации.
В качестве примера обратимся к репрезентации концепта 'vision' в английском языке. Для определения границ средств его репрезентации потребуется вычленение в когнитивной сцене ряда «эпизодов», «кадров», которые соответствуют отдельным областям знания о восприятии и которые репрезентированы лексически. Эти «эпизоды» включают область субъекта восприятия (наблюдателя), область воспринимаемого им фрагмента реальной действительности (объекта восприятия), область определенного пространственно-временного фона восприятия. Данные фрагменты могут быть вычленены в когнитивной сцене, поскольку она есть выделенный сенсорно и обработанный сознанием аспект предметной ситуации. М.В. Никитин подобную ментальную репрезентацию называет «хронотопом», концептом ситуации пространственно-временного порядка, отражением в сознании реального топохроноса -«заполненного (населенного) пространства и времени <...> вместе с тем, что его населяет, взаимо-
действует и калейдоскопически изменяется в нем» [Никитин 2005: 52]. В качестве отдельных «эпизодов» КС могут быть выделены как отдельные признаки, характеристики процесса (события) восприятия, например, длительность, произвольность, направленность, интенсивность и т.п., так и комбинации отдельных эпизодов в «кадры», включающие несколько компонентов КС, благодаря категоризации субъекта-перцептора: он может пониматься как наблюдатель (зритель), занятый в процессе восприятия некоторого объекта, события и т.п., либо как свидетель, ставший непроизвольным участником события восприятия объекта-перцепта; в соответствии с осмыслением субъекта данные «кадры» заполняются специфическими элементами и т.д.
Эксплицитная репрезентация восприятия глагольными предикатами (glance, look (пример 1), behold, examine (9), peep, see, look (10)) комбинируется с номинацией отглагольными именами события (every glance (1), survey (10)) и номинацией события, выраженной зависимыми оборотами и придаточными импликативно (that his attention was fixed by her) за счет активации компонента «внимание» фрейма 'восприятие' (1) или благодаря активации смысла «быть доступным взгляду со стороны» (slight enough to advise a shrewd spectator (9)):
(1) She could not help _ frequently glancing her eye at Mr. Darcy, though every glance convinced her of what she dreaded; for though he was not always looking at her mother, she was convinced that his attention was invariably fixed by her (Austen).
Восприятие может быть встроенным в другое событие - взгляд каузирует действие и представлен событийным именем (glance) как причина (2) - или может обрамлять наличие события, признаки предметов или лиц, представлять их как наблюдаемые со стороны - the eye catches sight here and there...; the eye beholds... (3); когнитивная сцена 'vision' как смысловая основа высказывания выступает, по существу, средством презентации топохороноса (в выше указанном смысле) и в качестве манипулирующей ментальной репрезентации, оформляющей репрезентацию экзистенци-альности:
(2) [A]nd no sooner had he and his companion taken leave, than a glance from Jane invited her to follow her upstairs (Austen).
(3) In ranging over these boundless wastes, the eye catches sight here and there of a straggling herd of cattle attended by a lonely herdsman, motionless as a statue, with his long slender pike taper-
ing up like a lance into the air; or, beholds a long train of mules slowly moving along the waste like a train of camels in the desert; or, a single horseman, armed with blunderbuss and stiletto, and prowling over the plain (Washington).
Именная репрезентация может кодировать воспринимаемое качество объекта по отношению к восприятию - его непривлекательность: a sight (to look at) (4), каузированные видом воспринятой сцены состояния субъекта - ужас либо страх: they saw a sight which sent them flying (10), пределы поля зрения - out of sight (5), внешний облик объектов, возникающий в событии восприятия - to know smb. by sight (6), love at first sight (7) и сохраняемый памятью образ, полученный визуально, - to rub from one's sight (8):
(4) He had been drunk over in town, and laid in the gutter all night, and he was a sight to look at (Twain).
(5) The boat floated on and went out of sight around the shoulder of the island (Twain).
(6) That first day passed pleasantly enough in a whirl of excitement, meeting all the new students, learning to know the professors by sight and being assorted and organized into classes (Montgomery).
(7) «Who ever lov'd that lov'd not at first sight?» (Shakespeare).
(8) I cannot rub the strangeness _from my sight
I got _ from looking through a pane of glass
I skimmed this morning from the drinking trough
And held against the world of hoary grass (Frost).
Внешний наблюдатель кодируется не только дейктически как включение/невключение говорящего в когнитивную сцену (см.: [Апресян 1995б: 633-634]), но и целой гаммой пропозиционально реализуемых смыслов, основанных на значении «быть доступным взгляду со стороны» и имплицирующих наблюдателя-интепретатора - with disappointment ... enough to advise a ... spectator (9):
(9) Often, while making the circuit, he paused and, shading his eyes with his hands, examined the desert to the extremest verge of vision; and always, when the survey was ended, his face clouded with disappointment, slight, but enough to advise a shrewd spectator that he was there expecting company, if not by appointment (Wallace).
(10) Peeping into the open door, they saw a sight which sent them flying, with white faces, into the village. Within an hour, I was on the spot and had taken over the case (Doyle).
Значение имплицированного наблюдателя-интерпретатора - «закадрового наблюдателя» [Па-дучева 2000], - который не включен в пропозицию, но имеется в когнитивной сцене, как указывалось, формируется при активации в высказывании смысла «быть открытым взгляду». Данный смысл кодируется также в виде семы лексического значения как предикатных слов - прилагательных и глаголов, так и некоторых имен существительных, например, значение глаголов emerge, emanate, issue, expose (COD; MWCDT; RHWUD) имплицирует появление, выход чего/кого-л. из состояния, когда данный объект был скрыт для восприятия:
(11) The sun emerges from behind the clouds. The storekeeper exposed his wares (RHWUD).
В такой же функции презентации воспринимаемого могут метафорически использоваться глаголы сообщения, информирования, коммуникации при неагентивном субъекте предложения, который таким образом интерпретируется как объект-перцепт:
(12) His clothes argue poverty (RHWUD).
Семами «восприятие» и «доступность/открытость для восприятия» маркированы целый ряд прилагательных, что позволяет им обозначать признаки объектов-перцептов, на которые восприятие направлено: accessible (capable of being used or seen), apparent (open to view; manifest to senses), appreciable (capable of being perceived or measured), clear (easily seen through; easily heard or easily visible), eminent (standing so as to be easily perceived or noted), exposed (open to view; not shielded), hideous (offensive to the senses and especially to sight), obvious (easily discovered, seen or understood), ostensible (intended for display: open to view), overt (open to view), perceptible (capable of being perceived) и т.п. Сема доступности для восприятия является «следом» (рефлексом) концепта 'наблюдатель'. Импликация наблюдателя играет две роли: посредством косвенного указания на наблюдателя репрезентируется какой-либо квалитативный концепт, используемый для характери-зации объекта: 'понятный', 'открытый', 'видимый '; посредством сокрытия наблюдателя «за кадром» осуществляется манипулятивная функция -в «окно внимания» помещен объект и его признак (windowing of attention; см.: [Talmy 1996]), но ин-ференция может быть направлена к концепту
'субъект восприятия', который не был включен в когнитивную сцену на этапе концептуализации и не был пропущен в пропозицию, но может быть восстановлен при перифразе:
(13) The crack in the wall was readily apparent (RHWUD) I saw a crack in the wall. The crack was big enough to be noticed (for me to see it).
Возможны также сочетания семы «доступность для восприятия» с отрицанием - ср. backstage, behind-the-scenes (inprivate; out of view):
(14) Many of the deals were made backstage at the convention; The behind-the-scenes preparations made the convention a huge success (RHWUD).
Деагентивация как семантическая операция над когнитивной сценой в построении пропозиции, ее «свертка» до характеристики объекта-перцепта происходит благодаря той же манипуля-тивной функции концепта 'наблюдатель ' - после его устранения из пропозитивной структуры смысловая нагрузка перемещается на характеристику предмета.
Аналогичная функция манипуляции концептуальным содержанием первого порядка присуща концепту деривационной морфемы '-scape' в словах cityscape, cloudscape, landscape, moonscape, seascape, shorescape, townscape, waterscape и подобных, образованных по модели композита landscape. В этих именах '-scape' указывает на широкую пространственную сцену ландшафтного, городского, морского, лунного, водного, небесного и т.п. пейзажа (или на ее изображение), имплицируя восприятие данного пространственного пейзажа сторонним наблюдателем. При этом концептом первого порядка - основным в содержании данных лексем - выступает концепт 'какое-либо воспринимаемое пространство '. Данная группа имен существительных иллюстрирует лексическую проработанность английским языком отдельной части концептуального пространства зрительной перцепции. В русском языке этот смысловой фрагмент вписан в широкую полисемию существительного вид и для вербализации отдельных видов наблюдаемого пространственного пейзажа требует сочетания с конкретизатора-ми, например: вид моря (на море, на реку), вид окрестностей, морской пейзаж, городской ландшафт/пейзаж и т.п.
Сказанное выше позволяет предположить, что когнитивная сцена как репрезентация знания о каком-либо известном субъекту положении дел во внешнем мире строится как двухслойная: она содержит концепт первого порядка и концепт второго порядка, выполняющий манипулятивную функцию по отношению к первому. При интерпретации в когнитивной сцене и формировании ее профиля для последующей структурации пропозиции происходит соединение двух типов концеп-
туального содержания. Таким образом, когнитивная сцена выступает в роли инструмента конструирования образа мира в языковом мышлении. В связи с этим остановимся подробнее на сущности понятия когнитивной сцены как знания, обращенного к языку и обнаруживаемого в нем.
Понятие когнитивной сцены является существенным в концептуальном исследовании лексики, в когнитивном моделировании предложения, при анализе текста и дискурса в когнитивных аспектах.
В сфере глагольной лексики КС является источником значения глагола либо значения глагольной финитной конструкции, будучи отражением денотативной ситуации, которая «пропущена» через сознание говорящего. С помощью глагольной лексемы говорящий концептуализирует определенный фрагмент внеязыковой действительности, сопоставляя с ним нечто, что можно назвать «концепт ситуации», включающий определенный набор участников [Падучева 2004: 52]. Названная глаголом когнитивная сцена отграничивается от денотативной (предметной) ситуации как ее ментальная модель, содержащая не только «вырезанную и обработанную языком денотативную ситуацию», но и отношение к ней говорящего, «что проявляется в способе включения данной языковой ситуации в общий контекст языковых ситуаций» [Храковский 1974: 9].
Понимаемая таким образом КС возникает как результат когнитивного конструирования ситуации предметной, денотативной, является ее «информационным образом» (термин Г.И. Кустовой). Когнитивная сцена обращена к языковой актуализации - она выявляется в анализе семантики языковых выражений, и поэтому понимается многими исследователями как принадлежащая семантическому уровню языка, поскольку является значащей и «представляет собой обобщенное отображение ситуативного референта и потому всегда является упрощением последнего» [Силь-ницкий 1973: 13]. В качестве концептуализации предметной ситуации КС служит референтом языковых выражений и не может рассматриваться в качестве их значения. Однако она должна рассматриваться как концептуальная (смысловая) основа языкового значения. Именно в таком ракурсе когнитивная сцена в работах различных авторов получила различные, но синонимичные наименования: ситуация [Падучева 2004: 52-55; Зализняк 2006: 452], элементарная ситуация [Абрамов 2002], типовая ситуация [Апресян 1995а: 99-100; Всеволодова 2000], протоситуация [Селиверсто-
ва 2004: 386-387; 476], положение дел [Мустайоки 2006: 18-68], когнитивная модель ситуации [Кус-това 2004], образ действительности, референтная ситуация [Кошелев 1991; 1999; 2005]. В данных обозначениях фиксируется природа КС как знания о реальных, типичных событиях, действиях, состояниях и т. п., с помощью которого континуум действительности членится на типизированные фрагменты, «кадры» (Б.А. Абрамов). Отрезок действительности (реальной или фиктивной -созданной в воображении), отображаемый когнитивной сценой, служит, таким образом, ее референтом. Один и тот же отрезок действительности может служить референтом нескольких различных «синонимичных» когнитивных сцен, отображающих его с различных точек зрения, причем каждая КС может отображать свой референт с различной степенью тождества. В группе примеров (15) точкой отсчета является объект восприятия, а в примерах (16) - субъект:
(15) The man looked unfamiliar. The man didn't seem familiar. The man looked a stranger to me.
(16) I could not recognize the man. I didn't know the man. I haven't met the man before.
В парных примерах (17) обозначена одна и та же КС в различной проекции на синтаксическую структуру предложения:
(17) The man looked familiar - The man had a familiar look;
The man seemed to be an intellectual - The man gave an air of an intellectual;
The man looked as if he knew something that I didn't - The man produced the impression of knowing something that I didn 't.
Такие случаи репрезентации одного фрагмента действительности являются концептуально-симилятивными - в них фиксируются концептуальная приближенность либо тождественность когнитивных сцен при различиях в схематизации события. В проекции КС, отражаемой глаголом (в большей степени это проявляется у акциональ-ных глаголов) на синтаксическую структуру высказывания, важнейшую роль, как показал В.Г. Гак, играет наличие итеративных сем в глаголе и дополнении (семантическое согласование), позволяющее обозначить одну и ту же когнитивную сцену действия разными способами: полной структурой: Что ты делала в субботу? - Белье стирала, обед готовила; с эллипсисом имени: . -Стирала, готовила; с эллипсисом глагола: ... -Да вот, белье, обед (примеры В.Г. Гака; см.: [Гак 1992: 80]).
Понятие когнитивной сцены является близким к понятию «семантическая ситуация», которое неоднозначно: оно используется как для обозначения референта предложения, так и для концепта референта [Зализняк 2006: 447-450] и поэтому требует более точного своего определения, на что указывает А. Мустайоки, относящий «ситуацию» к обозначенному высказыванием фрагменту мира [Мустайоки 2006: 18-68] и обозначивший термином «положение дел» семантическую ситуацию как конструкт. Полагаем, что понятие «когнитивная сцена» более точно отражает природу данного конструкта как когнитивной репрезентации образа некоторой ситуации действительности, подлежащего выражению в языковой форме и являющегося референтом языкового выражения.
В анализе функционально-семантических моделей предложения в ситуативно-структурном и когнитивном аспекте «предметная (денотативная) ситуация» понимается как отражаемая предложением структура действительного (либо фиктивного) мира. Предметная ситуация конструируется в типовом значении предложения - наиболее обобщенной языковой реализации структуры отраженных сознанием предметных ситуаций [Копров 2002; 2003; 2005]. Типовое значение предложения, таким образом, приблизительно равно «положению дел», однако с поправкой на такие категориально-семантические обобщения, как «нерасчлененная ситуация», «предмет и признак», «отношение между предметами» и т.п., понятие типового значения предложения соответствует когнитивной сцене как обобщенному типизированному референту предложения.
Когнитивная сцена, таким образом, является репрезентацией фрагмента действительности и значением языкового выражения как содержанием данной репрезентации. Через когнитивную сцену осуществляется связь между высказываемым о мире и самим миром: референтом высказывания является КС как совокупность элементов, присутствующих в сознании говорящего в момент «сказыва-ния» (которые соответствуют элементам объективной действительности) и обусловливающих в определенной мере отбор языковых элементов при формировании самого высказывания [Гак 1998]. Таким образом, когнитивная ситуация скрепляет последовательность «мир, как он есть, - мир, как он воспринят и познан, - вербализация глаголом» [Кубря-кова 1992а: 85]. Данный аспект когнитивной сцены, в котором она замещает в сознании отображенный фрагмент онтологии, становится его ре-
презентантом и обозначаемым языкового выражения - слова, словосочетания, предложения, позволяет по-новому взглянуть на принцип двойного означивания, впервые предложенный Э. Бенве-нистом (см. рис.).
Рис. Место когнитивной сцены в процессе означивания языком фрагмента онтологии
Двойное означивание составляет специфическое онтологическое свойство системы языка, не имеющее аналогии среди семиотических систем и заключающееся в единстве взаимообусловленных семиотического и семантического способов означивания: единицы первичного означивания (слова) должны быть опознаны, идентифицированы с предметами и понятиями, которые они обозначают (семиотический способ означивания), единицы вторичного означивания (предложения, высказывания) должны быть поняты, соотнесены со смыслами, которые они несут (семантический способ означивания) [Бенвенист 2002: 87-88]. В принципе двойного означивания, таким образом, разграничиваются референция (I уровень означивания на рис.) и семантика (II уровень означивания) и подразумевается семиотическое означивание (виртуальным) знаком в системе языка (результат познавательного акта) и семантическое - в условиях актуализации системы языка в речи (процесс экспликации знания, осмысляемого для вербального выражения, посредством предикативных единиц языка-речи).
Представленная выше интерпретация понятия «когнитивная сцена» ориентируется на когнитивный аспект образования языковых знаков: она рассматривается как результат познания некоторого реального (мыслимого) положения дел в процессе формирования высказывания о нем. Идея когнитивной сцены имеется в понимании
содержания предложения как типовой ситуации, строящейся как знание о референте высказывания. М.В. Всеволодова рассматривает типовую ситуацию как отображение некоторого типизированного события, закрепленного в сознании как формула «в виде совершенно определенного состава компонентов, - и не просто состава, а конфигурации этих компонентов, структуры образов» [Всеволодова 2000: 121]. Конфигуративный характер содержания когнитивной сцены учтен в понятии так называемой полиситуативности глагольного значения: в одной глагольной лексеме может обнаруживаться целый комплекс отраженных ситуаций - ситуатема [Лебедева 1999], некоторая полевая структура, включающая ядерные и периферийные денотативные ситуации, отображенные в интенсиональных, импликациональных и экстенсиональных семах лексического значения глагола. Придерживаясь в описании глагольной смысловой структуры точки зрения Е.С. Кубряко-вой, мы полагаем, что глагол достаточно жестко фиксирует лишь одну часть знания о предметной ситуации, другие же «ситуации» или их элементы он способен имплицировать метонимически благодаря свойствам когнитивной организации мышления. Включает семантическая структура глагола знания о сирконстантах и актантах или только их имплицирует, достоверно сказать нельзя: «Именно метонимические переходы и метонимические трансформации лежат в основе номинации глаголом целой ситуации, особой разновидности человеческой деятельности, когда один из компонентов ситуации или один вместе с еще каким-то, будучи обозначенным, проявляет затем способность вызывать в нашем воображении ситуацию в целом, или, в других терминах, активизировать соответствующий фрейм» [Кубрякова 1992а: 89]. Однако это можно сказать в отношении когнитивной сцены. Обозначенная глаголом когнитивная сцена имеет определенный акцент, профиль, ракурс и чаще всего вместе с идеей динамики пространственно-временной локализации каких-либо предметных сущностей включает представление о субъекте действия (отражено в значении «субъектных» глаголов) либо представление об объекте действия (имеется у КС «объектных» глаголов), об инструменте или другой характеристике действия («инструментальные», «адвербиальные», «локативные» глаголы и т.д.) (см.: [Кубрякова 1992а]). Иначе говоря, следует разграничивать семантическую структуру глагола, состоящую из семантических признаков - сем, и когнитивную сцену как нареченное глаголом знание о
воспринимаемом, мыслимом при помощи данного глагола фрагменте действительности. Содержание когнитивной сцены, например, такой как покупка в супермаркете, дает возможность восстановить все имплицируемые соответствующим глаголом фрагменты события. Данные периферийные компоненты смысла, которые связаны со значением лексемы и могут быть восстановлены путем ин-ференции, составляют импликационал слова, но это есть когнитивное - а именно концептуальное -содержание ментальной репрезентации, какой является когнитивная сцена.
Когнитивно-дискурсивный аспект КС представлен в концепции модели дискурса (либо текста), где понятие когнитивной сцены используется в моделировании восприятия текстов и их понимания: когнитивной сцене соответствуют понятия «схема ситуации», «модель ситуации», «ментальная сцена» (mental scene), которые представляют собой результаты концептуализации говорящим реального (или фиктивного) фрагмента мира. Например, в качестве результата схематического моделирования предметных отношений в описываемой структуре действительности Т.А. ван Дейк использует понятия «модель ситуации» и «схема ситуации» как структуры представления знаний в когнитивном анализе процесса обработки дискурса, подчеркивая фундаментальную роль моделей в социальном познании [ван Дейк 1989]. В основе ситуационных моделей Т.А. ван Дейка лежат личностные знания носителей языка, аккумулирующие их предшествовавший индивидуальный опыт, установки и намерения, чувства и эмоции, а не обобщенные знания о типичных событиях и ситуациях, как в ментальных моделях Ф. Джонсона-Лэрда, фреймах М. Минского или сценариях Р. Шенка и Р. Абельсона [Караулов, Петров 1989]. Использование такого инструмента интерпретации текста, как модель ситуации, ее когнитивная схематизация, объясняет, почему слушающие прекрасно понимают имплицитные и неясные фрагменты текстов - они активизируют соответствующие фрагменты ситуационной модели [ван Дейк 1989]. В данное истолкование модели ситуации включено социально-индивидуальное знание о стереотипных или уникальных событиях: модели ситуаций (КС) могут быть как общими (например, социальные сценарии), так и частными (репрезентации отдельных контекстов, уникальных событий, пережитых человеком или услышанных им). Модели могут быть не только пропозициональными, но могут содержать и аналоговую информацию, характеризующую, например, про-
странственную структуру действительной (денотативной) ситуации, пространственные отношения между предметами, внешние свойства предметов и лиц (т.е. в смысле Ф. Джонсона-Лэрда). В отличие от моделей ситуаций схемы ситуаций лишь показывают, что «независимо от того, какого рода информация о ситуации требуется, люди систематически различают, например, окружающую обстановку, обстоятельства, участников и их действия или различные свойства этих составляющих. <...> Мнения и оценки, принадлежащие людям, могут быть составной частью осуществляемого ими моделирования ситуации» [ван Дейк 1989: 87; см. также: Храковский 1974: 9].
Модели и схемы ситуации, так же как и когнитивные сцены (в интерпретации ряда авторов), кодируются языковыми формами при посредстве семантических систем языков, благодаря которым говорящий дискретизирует воспринимаемую (мыслимую) реальность [Farrar 2003: 10] и получает доступ к уровню вербальных сообщений, где конструируются и актуализируются знания, репрезентирующие предметы онтологии. Соответственно, данный процесс интегрирует три уровня знания: концептуальный, семантический и языковой таким образом, что концептуальный уровень проецируется на уровень языка-речи при посредстве семантики языковых единиц. Осуществлению подобной «проекции» способствует такое примарное свойство языка как семиотической системы, как способность его знаков-символов к редукции информации, содержащейся в геш-тальтных (картиноподобных) репрезентациях. Для того чтобы языковые символы могли репрезентировать весь континуум общего для всех людей знания о мире, а также когнитивный опыт каждого субъекта в отдельности, имеет место масштабный процесс схематизации, обобщения, усреднения и упрощения характера сохраняемой в знании информации, и в результате языковые знаки, репрезентирующие данное знание и опыт, ассоциируются не с отдельными, индивидуальными частицами опыта и знания, но с целыми категориями, классами, типами, видами, группами и т. п. таких структур знания (см.: [Сепир 1993: 34-35]). Будучи тесно привязанным к когнитивному опыту и знанию человека, язык, тем не менее, в точности не копирует ни ментальную реальность, ни внеязыковой мир. Пользуясь известными метафорами, можно в данном случае сказать, что язык «раскраивает», «нарезает», «разрезает» концептуальное пространство знания и опыта, дискретизи-рует его при помощи, в первую очередь, катего-
риальных значений, лексико-грамматических категорий (частей речи), грамматических (морфоло-го-синтаксических) средств [Бондарко 2002; Козлова 1997: 80-81; Payne 1997], делая дискретными отдельные области и элементы концептосферы, существующие в единстве многомерных связей и ассоциаций, сущность чего отражают такие научные конструкты, как ментальный лексикон, ассоциативно-вербальная сеть, коннекционистские сети, ментальные пространства и т.п.
Континуальность и недискретизирован-ность концептосферы, таким образом, противопоставлены языку как механизму с фиксированным числом элементов, в котором имеются «устройства» для конструирования смысла, «конвертирующие» информацию различных форматов в процессе порождения семантической структуры -пропозиции, мотивирующей синтаксическое развертывание предложения. Благодаря корреляции концептуального и семантико-грамматического уровней, обеспечивается надежность быстрого доступа к фиксированному множеству абстрактных грамматических элементов, служащих структурированию и разграничению элементов концептуального уровня. В результате, выражения языка неизбежно понижают уровень эксплицитной информативности до-языковых репрезентаций ради обеспечения эффективности коммуникации [Langacker 1987: 66], выводя часть информации в импликацию и зоны инференции и сокращая ее до необходимого и достаточного объема (ближайшее значение и дальнейшее значение, по А.А. Потеб-не). В этом процессе задействованы типологические факторы и языковые универсалии: сообщения с помощью вербального кода имеют детализацию, необходимую для конструирования слушающим адекватной когнитивной сцены. Так, в русском языке непременным условием при передаче ситуации перемещения является обозначение способа (либо средства) движения (ползти, тащиться, идти, ехать, сплавляться, лететь (на самолете), ехать автобусом/поездом, но идти пешком, плыть на лодке/вразмашку, сплавляться на плоту). В английском языке это условие не настолько обязательно при наличии гипонимиче-ского глагола go (go by plane / train / bus / on foot / on a raft, etc.). Для сравнения также обратим внимание на когнитивные сцены, представленные английскими лексемами shore, bank и русской берег. В английских существительных передается информация о типе объекта, имеющего берег, как релевантная - берег кодируется либо как замкнутая линия, окружающая большой водоем (берег
озера или моря), либо это берег (как правило, возвышающийся) только с одной стороны водоема, т.е. один из двух берегов, ограничивающих водоем справа и слева (в этом случае объект - река, канал, ручей или даже канава), или берег небольшого водоема - пруда:
(18) They eased along the dark and weedy creek bed for two hundred yards, then climbed the other bank... He held her hand and helped her down the ditch bank (Grisham); The three of them had walked down to Lake Davis, their satiric name for the little pond a mile from Thad's house in Bergenfield. He was the first out of his clothes and into his bathing suit, hence the first into the water. He simply cannon-balled in from the bank ... (King).
Соответственно, у существительного bank могут быть такие атрибуты, как right, left, far, тогда как shore получает ориентацию по странам света: southern/northern/eastern/western shore либо по названию больших водоемов:
(19) On the northern shore of the sea, perhaps five kilometers distant, he could make out a town (Clarke & Baxter); The north bay of Castle Lake opened out behind the house, and Thad could hear the faint sound of waves lapping against the shore (King).
В актуальной ситуации восприятия реки (т.е. когда берега видимы) когнитивная сцена может включать оба берега, что возможно также в случае небольшого озера или пруда, но невозможно в случае моря или очень больших озер типа Байкала, Озера Верхнего и т.п. по причине большого расстояния между противолежащими частями (одного) берега. И только в абстрактной репрезентации могут быть одновременно представлены четыре сегмента берега озера/моря.
На основании сказанного можно полагать, что когнитивная сцена является семантико-когнитивным конструктом, который по природе является результатом когнитивного моделирования фрагмента действительности. По своей функции данный вид репрезентации является смыслом, т.е. прагматически (с целью выражения средствами вербального кода) структурированным знанием, это конструкт в семантическом пространстве языкового мышления («мысли-языка»). Данное утверждение основывается на идее разграничения когнитивных процессов первичного и вторичного уровней. Когнитивные процессы первичного уровня индивидуальны, в них формируется знание как результат познавательной деятельности индивида. Когнитивные процессы вторичного уровня являются более обобщенными, поскольку
имеют место в актуализации знания в процессе речевой деятельности индивида и опираются на фонд первичных знаний [Кравченко 2004: 15-16]. Информационные процессы, имеющие место при восприятии мира и обусловливающие пути его концептуализации (и внутреннее содержание когнитивной модели), составляют существо «эписте-мического мира» [Переверзев 1998: 27]. Описание мира составляет «мир семантический», который, как отмечает К.А. Переверзев, состоит из отдельных выражений, принадлежащих разным аспектам структуры высказывания, или множества таких выражений, гармонизированных между собой в системе, или дискурсе. Соглашаясь в главном, а именно в утверждении о диалектическом единстве эпистемического и семантического миров в языковой онтологии (в силу принципа двойного означивания), уточним, что когнитивная сцена является элементом как мира эпистемического, так и семантического, которые есть общее, а когнитивная сцена - частное. В эпистемическом пространстве представлены результаты познания и осмысления мира действительного, часть которых имеет форму КС. Семантический мир составлен совокупностью разнородных КС как содержательных основ языковых выражений. Когнитивная сцена как результат отражения, познания отдельного фрагмента реальности соединила мир эпистемический, т.е. результаты познания с языковой онтологией, отражая познавательную деятельность субъекта, ориентирующую свой результат на языковое воплощение: «Лингвистике должны быть малоинтересны данные «беспристрастной» действительности: она рассматривает мир в модальности субъекта. Онтологией языка является не то, что обретается «за окном», а то, что конструируется (концептуализируется) языком - а также, при участии языка, его носителями и нами, лингвистами, - в этом законном пространстве» [Переверзев 1998: 26]. В естественном языке, как пишут Т.В. Булыгина и А.Д. Шмелев, «экстралингвистическая реальность представляет собою мир, взятый в интерпретации его людьми <...>, «онтология» явлений, как она представлена языком, определяется тем, как люди, использующие язык, концептуализируют внеязыковую действительность <. > любые хитросплетения возможны лишь на фоне некоторого заданного способа языковой концептуализации мира» [Булыгина, Шмелев 1997: 7]. Референтами языковых выражений выступают не фрагменты предметного мира, а его осмысление в сознании коммуниканта - некоторый процесс придания смысла аспектам вос-
принятой реальной сцены или сконструированной ментальной сцены, которые с точки зрения субъекта должны быть выделенными, акцентированными в высказывании о данной сцене («онтология, как она представлена языком»). Однако для ментальных репрезентаций - когнитивных сцен и схем - референтами являются именно фрагменты мира, мотивирующие особенности порождаемых в сознании репрезентаций своей структурой, свойствами, признаками.
Использование понятия «когнитивная сцена» в анализе языковых выражений на основании приведенных выше положений представляется нам обоснованным. Во-первых, КС выступает смысловой основой языкового выражения, во-вторых, эта модель есть схематическая репрезентация знания о типичных событиях, действиях («положениях дел»), в-третьих, в КС воплощается одна из ступеней когнитивно-информационных процессов, имеющих место в семиотизации внеязыковой действительности в ходе коммуникации, в-четвертых, КС представляет собой также и интерпретацию отраженного фрагмента действительности для встраивания ее образа в различные виды контекста.
Список литературы
Абрамов Б.А. Некоторые проблемы семантической интерпретации элементарных ситуаций // Номинация. Предикация. Коммуникация: Сб. ст. к юбилею проф. Л.М. Ковалевой / Отв. ред. А.В. Кравченко. Иркутск: Изд-во Ирк. гос. экон. академии, 2002.
Апресян Ю.Д. Избранные труды: В 2 т. Т. I. Лексическая семантика: Синонимические средства языка. М.: Восточная литератур», РАН, 1995а.
Апресян Ю.Д. Избранные труды: В 2 т. Т. II. Интегральное описание языка и системная лексикография. М.: Языки русской культуры, 1995б.
Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М.: Школа «Языки русской культуры», 1999.
Беляевская Е.Г. Концептуальный анализ: модифицированная версия структурной лингвистики? // Концептуальный анализ языка: современные направления исследования: Сб. науч. трудов / Ред-колл.: Е.С. Кубрякова (отв. ред.), Е.М. Позднякова (зам. отв. ред.) и др. М.; Калуга: ИП Кошелев А.Б. (Издательство «Эйдос»), 2007.
Бенвенист Э. Общая лингвистика: Пер. с фр. / Общ. ред., вступ. ст. и коммент. Ю.С. Степанова. 2-е изд. М.: Едиториал УРСС, 2002.
Болдырев Н.Н. Категории как форма репрезентации знаний в языке // Концептуальное про-
странство языка: Сб. науч. тр. Посвящается юбилею проф. Н.Н. Болдырева / Под ред. Е.С. Кубря-ковой. Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2005.
Болдырев Н.Н. Проблемы исследования языкового знания // Концептуальный анализ языка: современные направления исследования: Сб. науч. трудов / Редколл.: Е.С. Кубрякова (отв. ред.), Е.М. Позднякова (зам. отв. ред.) и др. М.; Калуга: ИП Кошелев А.Б. (Издательство «Эйдос»), 2007.
Бондарко А.В. Теория значения в системе функциональной грамматики: на материале русского языка. М.: Языки славянской культуры, 2002.
Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М.: Школа «Языки русской культуры», 1997.
Всеволодова М.В. Теория функционально-коммуникативного синтаксиса: Фрагмент прикладной (педагогической) модели языка. М.: Изд-во МГУ, 2000.
Гак В.Г. Высказывание и ситуация // Гак В.Г. Языковые преобразования. М.: Школа «Языки русской культуры», 1998.
Гак В.Г. Номинация действия // Логический анализ языка. Модели действия. М.: Наука, 1992.
ван Дейк Т.А. Эпизодические модели в обработке дискурса // ван Дейк Т.А. Язык. Познание. Коммуникация: Пер. с англ. / Сост. В.В. Петров; Под ред. В.И. Герасимова; Вступ. ст. Ю.Н. Карау-лова и В.В. Петрова. М.: Прогресс, 1989.
Демьянков В.З. «Концепт» в философии языка и в когнитивной лингвистике // Концептуальный анализ языка: современные направления исследования: Сб. науч. трудов / Редколл.: Е.С. Кубрякова (отв. ред.), Е.М. Позднякова (зам. отв. ред.) и др. М.; Калуга: ИП Кошелев А.Б. (Издательство «Эйдос»), 2007.
Зализняк А.А. Многозначность в языке и способы ее представления. М.: Языки славянских культур, 2006.
Караулов Ю.Н., Петров В. В. От грамматики текста к когнитивной теории дискурса (Вступ. ст.) // ван Дейк Т.А. Язык. Познание. Коммуникация: Пер. с англ. / Сост. В.В. Петров; Под ред. В.И. Герасимова. М.: Прогресс, 1989.
Козлова Л.А. Проблемы функционального сближения частей речи в современном английском языке. Барнаул: Изд-во БГПУ, 1997.
Концептуальный анализ языка: современные направления исследования: Сб. науч. трудов / Ред-
колл.: Е.С. Кубрякова (отв. ред.), Е.М. Позднякова (зам. отв. ред.) и др. М.; Калуга: ИП Кошелев А.Б. (Издательство «Эйдос»), 2007.
Копров В.Ю. Проблемы семантико-функ-ционального моделирования русского предложения // Проблемы русского и общего языкознания: Межвуз. сб. науч. тр. Елец: ЕГУ, 2005. Вып. 3.
Копров В.Ю. Ситуативно-структурное устройство простого предложения // Предложение. Текст. Речевое функционирование языковых единиц: Межвуз. сб. науч. тр. Елец: ЕГУ, 2003. Вып. 2.
Копров В. Ю. Устройство простого предложения в свете когнитивной лингвистики // Предложение. Текст. Речевое функционирование языковых единиц: Межвуз. сб. науч. тр. Елец: ЕГУ, 2002.
Кошелев А.Д. К эксплицитному описанию концепта «Свобода» // Логический анализ языка. Культурные концепты. М: Наука, 1991.
Кошелев А.Д. Об основной функции естественного языка // Понимание в коммуникации: Тез. докл. междунар. науч. конф. М.: МГУ им. М.В. Ломоносова, Научно-исследовательский вычислительный центр, 2005.
Кошелев А.Д. Описание когнитивных структур, составляющих семантику глагола «ехать» // Логический анализ языка. Языки динамического мира. Дубна: Междунар. ун-т природы, общества и чел-ка «Дубна», 1999.
Кравченко А.В. Язык и восприятие: Когнитивные аспекты языковой категоризации. 2-е изд., испр. Иркутск: Изд.-во Иркут. гос. ун-та, 2004.
Кубрякова Е.С. Глаголы действия через их когнитивные характеристики // Логический анализ языка. Модели действия. М.: Наука, 1992а.
Кубрякова Е.С. Предисловие // Концептуальный анализ языка: современные направления исследования: Сб. науч. трудов / Редколл.: Е.С. Кубрякова (отв. ред.), Е.М. Позднякова (зам. отв. ред.) и др. М.; Калуга: ИП Кошелев А.Б. (Издательство «Эйдос»), 2007.
Кубрякова Е.С. Проблемы представления знаний в современной науке и роль лингвистики в решении этих проблем // Язык и структура представления знаний: Сб. науч.-аналитич. обзоров / Ред. Ф.М. Березин, Е.С. Кубрякова и др. М.: ИНИОН РАН, 1992б.
Кустова Г.И. Типы производных значений и механизмы языкового расширения. М.: Языки славянской культуры, 2004.
Лебедева Н.Б. Полиситуативность глагольной семантики (на материале русских префик-
сальных глаголов). Томск: Изд-во Том. ун-та,
1999.
Мустайоки А. Теория функционального синтаксиса: от семантических структур к языковым средствам. М.: Языки славянской культуры, 2006.
Никитин М.В. Пространство и время в ментальных мирах // Когнитивная лингвистика: Ментальные основы и языковая реализация: Сб. ст. к юбилею проф. Н.А. Кобриной: В 2-х ч. Ч. 1. Лексикология и грамматика с когнитивной точки зрения / Отв. ред. Н.А. Абиева, Е.А. Беличенко. СПб.: Тригон, 2005.
Падучева Е.В. Динамические модели в семантике лексики. М.: Языки славянской культуры, 2004.
Падучева Е.В. Наблюдатель как экспериент «за кадром» // Слово в грамматике и словаре. М.,
2000.
Падучева Е.В. Нужен ли лингвистике эпитет «когнитивный»? // НТИ. Сер. 2. Информ. процессы и системы. 2003. № 11.
Переверзев К.А. Высказывание и ситуация: об онтологическом аспекте философии языка // Вопросы языкознания. 1998. № 5.
Селиверстова О.Н. Труды по семантике. М.: Языки славянской культуры, 2004.
Сепир Э. Язык. Введение в изучение речи // Избранные труды по языкознанию и культурологии: Пер. с англ. / Общ. ред и вступ. ст. А.Е. Кибрика. М.: Изд. группа «Прогресс», «Универс», 1993.
Серебренников Б.А. Как происходит отражение картины мира в языке? // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира / Б.А. Серебренников, Е.С. Кубрякова, В.И. Посто-валова и др. М.: Наука, 1988.
Серебренникова Е. Ф. Семиометрия французского слова «valeur» // Антропологическая лингвистика - 2: Вестник Иркутского гос. лингв. унта. Сер. Антропологическая лингвистика / Отв. ред. Ю.М. Малинович. Иркутск, 2006. № 4.
Сильницкий Г.Г. Система семантических классов английских глаголов // Типологическое сопоставление семантических классов знаменательных слов и их валентностных признаков в английском, немецком, французском и русском языках: Сб. ст. Смоленск: Смоленск. пед. ин-т,
1973.
Храковский В. С. Пассивные конструкции // Типология пассивных конструкций. Л.: Наука,
1974.
COD - Concise Oxford Dictionary of Current English. 7th ed. / Ed. By J.B. Sykes. Oxford: Oxford University Press, 1988.
Farrar S.O. An Ontology for Linguistics on the Semantic Web: A PHD Dissertation, the Department of Linguistics, the University of Arizona, Tucson, 2003.
Langacker R. W. Foundations of Cognitive Grammar / In 2 vls.; vol.I: Theoretical Prerequisites. Stanford: Stanford University Press, 1987.
MWCDT - Merriam-Webster's Collegiate Dictionary and Thesaurus [Electronic resource] / CD-ROM: Merriam-Webster, Fogware Publishing, 2000.
Payne T.E. Describing Morphosyntax: A Guide for Field Linguists. Cambridge: Cambridge University Press, 1997.
RHWUD - Random House Webster's Unabridged Dictionary. CD-ROM: © 2002 Multimedia 2000, © 2002 Random House, Inc.
Talmy L. Foreword // Gonzales-Marquez M., Mittelberg I., Coulson S., Spivey M.J. (Eds.) Methods in Cognitive Linguistics. Amsterdam / Philadelphia: John Benjamins, 2006. Human Cognitive Processing series. Vol.18.
Talmy L. The Windowing of Attention in Language // Grammatical constructions. Their Form and Meaning / Ed. by M. Shibatani and S.A. Tompson. Oxford: Clarendon Press, 1996.
Wierzbicka A. Lexicography and Conceptual Analysis. Ann Arbor, 1985.
Wilson D., Sperber D. Linguistic form and relevance // Lingua. 1993. Vol. 90.
I.Yu. Kolesov
TOWARDS THE NOTION OF MENTAL SCENE IN CONCEPTUAL
LANGUAGE ANALYSIS
mental scene, conceptual analysis, structure of knowledge, conceptualization, semiotic processing, cognitive-informational process
The paper attempts to see the ways to employ the notion of mental scene in the conceptual analysis of language, as it is understood to be the structure of knowledge, reflecting the degree and extent of the speaker's construal (conceptualizing) the referent scene. Mental scene appears to be a stage in the cognitive-informational processes that underlie semiotic 'processing' by the subjects during communication and aims at inserting the mental representation of the world into various contexts of human verbal communication
