CC BY
73
Константину, обещание кардинала Цинтио «воздвигнуть поэту великолепную гробницу» и неисполнение этого обещания [2, с. 332].
Выявив, таким образом, сложные связи текста элегий и примечаний к ним, можно задаться вопросом о той задаче, которую ставил перед собой поэт, прибегая к соединению стихов и прозы. Прозаический текст оказывается не пояснением к стихотворному тексту, а другим произведением на тему, заявленную в стихах. Возникает единый художественный текст, написанный стихами и прозой. Эмоциональная окраска прозаического текста, совмещенные в нем разные точки зрения, расширение плана изображения - все это придает примечаниям эстетическую значимость. К.Н. Батюшков, открывая художественные смыслы в соединении стихов и прозы, колеблется в том, насколько такой прием допустим. Поэтому, вероятно, он нерешителен в его использовании.
У К.Н. Батюшкова еще не сложилось однозначного отношения к примечаниям, поэтому он то включает их в текст произведения, то отказывается от них.
Отсутствие академического издания произведений К. Батюшкова ставит проблему авторского отношения к примечаниям. Однако существенно то, что он на несколько лет опережает А. С. Пушкина и других поэтов, демонстрируя характер соединения стихов и прозы, открывает структурную значимость монтажа и показывает эстетическую функцию примечаний.
Список литературы
1. Батюшков, К. Эпоха. Поэзия. Судьба: в 2 кн. Кн. 2: Опыты в стихах / К. Батюшков. - Вологда, 2007.
2. Батюшков, К.Н. Опыты в стихах и прозе / К.Н. Батюшков. - М., 1977.
3. Батюшков, К.Н. Сочинения: в 2 т. Т.1: Опыты в стихах и прозе. Произведения, не вошедшие в «Опыты...» / К.Н. Батюшков; сост., подгот. текста, вступ. статья и ком-мент. В. Кошелева. - М., 1989.
4. Гесиод. О происхождении богов (Теогония) / Гесиод // Эллинские поэты. - М., 1963.
5. Громбах, С.М. Примечания Пушкина к «Евгению Онегину» / С.М. Громбах // Известия АН СССР. Серия «Литература и язык». - 1974. - № 3.
6. Лотман, Ю.М. К структуре диалогического текста в поэмах Пушкина (проблема авторских примечаний к тексту) / Ю.М. Лотман // Уч. зап. ЛГПИ им. А.И. Герцена. -Псков, 1970. - Т. 434.
7. Плутарх. Сочинения / Плутарх. - М., 1983.
8. Поселягин, Н.В. К вопросу о научном методе Е.Р. Тименчика / Н.В. Поселягин // Вестник МГУ. Сер. 9, Филология. - 2009. - № 5. - С. 158 - 165.
9. Тынянов, Ю.Н. Пушкин / Ю.Н. Тынянов // Пушкин и его современники. - М., 1968.
10. Чумаков, Ю.Н. Об авторских примечаниях к «Евгению Онегину» / Ю.Н. Чумаков // Болдинские чтения. -Горький, 1976. - С. 58 - 72.
11. Чумаков, Ю. Н. Состав художественного текста «Евгения Онегина» / Ю.Н. Чумаков // Уч. зап. ЛГПИ им. А.И. Герцена. - Псков, 1970. - Т. 434.
УДК 81'25
Е.А. Третьякова
К ВОПРОСУ О РОЛИ ПЕРЕВОДА В ЛИТЕРАТУРНОМ И ЯЗЫКОВОМ ПРОЦЕССЕ
В статье предпринята попытка теоретического обоснования рассмотрения перевода в качестве одного из факторов, стимулирующих развитие литературного и языкового процесса, представлен общий обзор теоретических работ отечественных и зарубежных исследователей в данной области, описаны основные закономерности процесса заимствования литературных и языковых явлений при переводе.
Литературный процесс, языковой процесс, перевод, заимствование, интерференция, «третий язык».
The paper provides a theoretical evidence of supporting the point of view on translation as a factor facilitating the development of literatures and languages. It gives a rough overview of related investigations carried out by Russian and foreign scholars and describes basic regularities in accordance with which certain phenomena of language and literature are borrowed through translation.
Literature process, language process, translation, borrowing, interference, the "third language".
Сам факт воздействия перевода на литературный и языковой процесс давно не нуждается в доказательствах. Язык и литература непрерывно изменяются под воздействием целого ряда факторов (исторической ситуации, закономерностей развития собственной национальной традиции, влияния традиций других народов и т.п.). Процесс межкультурного, межлитературного и межъязыкового взаимодействия, начавшись в древности, в настоящее время приобрел небывалые масштабы. Благодаря последним
достижениям науки (в том числе появившемуся в XX в. переводоведению) и техники (особенно в сфере информационных технологий) переводчики из «почтовых лошадей прогресса» превратились в «сверхскоростные локомотивы глобализации»: переводы выполняются быстро, в огромных количествах и почти сразу становятся доступными целевой аудитории.
Вследствие этого на нынешнем этапе большинство национальных литератур и языковых систем
весьма подвержены воздействию друг друга, при этом процессы заимствования регулируются самыми разными факторами: географическими, культурными, политическими и т.п. В настоящее время распространение английского языка во всех сферах коммуникации, а также популярность всевозможных явлений англо-американской культуры и доминирование США в политической и экономической жизни планеты обуславливают повсеместную «англизацию» прочих языков, литератур и культур.
Результаты маркетинговых исследований отечественного книжного рынка однозначно свидетельствуют о том, что переводы с английского преобладают среди переводов на русский язык в течение последних нескольких десятилетий. Следующие за ними по распространенности переводы с французского и немецкого, вместе взятые, уступают им в несколько раз. Вследствие этого русский язык неизбежно подвергается сильному влиянию именно со стороны английского языка, и это влияние в значительной степени реализуется через перевод.
Транслитерируя, транскрибируя, калькируя, переводчики позволяют единицам исходного языка внедряться в язык перевода, изменяя его лексический состав и грамматический строй. Окказиональное употребление транслитерированной, транскрибированной или калькированной единицы может быть воспроизведено в последующих переводах или цитатах из первоначального перевода, внесено в глоссарии в качестве термина или рекомендуемой формулировки, а затем закреплено в узусе. Причем, на узус носителей языка влияют, в первую очередь, не художественные переводы, а переводы сферы средств массовой информации (в настоящее время это телепередачи, фильмы, статьи, материалы сети Интернет и т.п.) и деловой сферы (рекламы, бизнеса, торговли, юриспруденции и т.п.). Однако из этих частных сфер заимствованные единицы постепенно могут переходить в сферу литературного языка, находить отражение в художественных переводах и национальной художественной литературе.
Анализируя процессы такого рода, многие современные исследователи подчеркивают их негативный характер [7], вероятно, забыв о том, что вообще подобные тенденции естественны, закономерны и часто даже оказываются полезны. Любые заимствования, попав в иную среду, становятся новшествами, способными стимулировать процесс дальнейшего развития. Например, заимствование литературных жанров и стилей можно наблюдать на примере практически любой национальной литературной традиции и вследствие этого рассматривать в качестве основной движущей силы литературного процесса: первым переводчикам таких «беспрецедентных» текстов (текстов новых жанров, стилей, направлений и т. п.) неизбежно приходится использовать новые языковые средства (часто заимствованного характера), которые затем, по мере вхождения новых явлений в национальную литературу, постепенно перестают осознаваться как заимствования и становятся частью языка и культуры.
«"Свое" - основа национальной культуры, но все основательное тяготеет к замедлению, к потере ди-
намики. "Чужое" способно обострить движение, взволновать воображение культуры», - пишет И.О. Шайтанов [8, с. 136]. Данная закономерность характерна не только для культуры, но и, например, для общественно-политической жизни. А. Марков пишет: «Реформаторское или революционное движение часто начиналось не с собственных деклараций, а с появления переводной книги» [4, с. 109].
Возвращаясь, однако, к вопросу о роли перевода в литературном и языковом процессе, хочется отметить разную степень изученности данной темы в отечественной и зарубежной (в первую очередь, западноевропейской) науке. Сравнительное литературоведение, основы которого были заложены работами отечественных ученых А.Н. Веселовского, В.М. Жирмунского, Н.И. Конрада и др., рассматривало вопросы взаимодействия литератур преимущественно на общетеоретическом уровне, не исследуя процесс взаимодействия изнутри - через изучение процесса перевода, а формулируя лишь базовые закономерности взаимодействия в основном как диалога культур. «Чужая культура только в глазах другой культуры раскрывает себя полнее и глубже... - пишет М.М. Бахтин. - Один смысл раскрывает свои глубины, встретившись и соприкоснувшись с другим и чужим смыслом. Между ними начинается как бы диалог, который преодолевает замкнутость и односторонность этих культур. Мы ставим чужой культу -ре новые вопросы, каких она сама себе не ставила, и чужая культура отвечает нам, открывая перед нами новые свои стороны, новые смысловые глубины. При такой диалогической встрече двух культур они не сливаются и не смешиваются, каждая сохраняет свое существо и открытую целостность, но они взаимно обогащаются» [1, с. 334].
Современное отечественное литературоведение, как правило, рассматривает межлитературное влияние в рамках творчества отдельных поэтов или писателей, круг которых к тому же достаточно ограничен, а в языкознании изучение межъязыкового взаимодействия производится в основном либо в связи с процессами заимствования и с механизмом интерференции, либо в рамках смежных филологических дисциплин - лингвокультурологии и межкультурной коммуникации, где исследователя, в первую очередь, интересует диалог культур, а не диалог языков или литературных традиций.
Между тем современное европейское литературоведение и языкознание гораздо теснее взаимодействуют с переводоведением при рассмотрении данного круга вопросов (см., напр., [10]). В частности, англоязычное переводоведение, опираясь на достижения сравнительного литературоведения и компаративной лингвистики, в настоящее время занимается сопоставительным изучением и описанием особенностей английского языка оригинальных и переводных текстов на широкой теоретической основе и с использованием специально созданных масштабных корпусов текстов (в частности, Translational English Corpus).
Роль перевода в развитии русской литературы и эволюции русского языка очевидна. Накопленный материал (огромный корпус переводной литературы)
давно нуждается в аналогичной систематизации, а отдельные наблюдения и работы языковедов, литературоведов, переводоведов и критиков в данной области могут быть упорядочены с целью выработки адекватных методов анализа этого материала. Такого рода исследования необходимы для выявления параллелей в развитии языка и литературы, для определения закономерностей и направлений их дальнейшего развития. Кроме того, подобный подход мог бы быть полезен и теории перевода, в рамках которой до сих пор практически отсутствует диахронический подход к анализу переводных текстов (хотя разновременных переводов одного и того же текста имеется достаточно много и их анализ мог бы оказаться исключительно интересным). Вообще описание специфики переводных текстов по сравнению с оригинальными в синхронии и диахронии могло бы способствовать более точному теоретическому обоснованию наличия у переводоведения собственного предмета изучения, отличного от языкознания и литературоведения, - языка перевода.
«В рамках любой культуры переводные тексты образуют особую систему и, следовательно, требуют отдельного изучения... - пишет М. Бейкер. - Процесс перевода сам по себе значительно отличается от обычных процессов коммуникации, так что весьма вероятно, что и язык перевода отличается от языка, который не испытывает на себе ограничений, накладываемых исходным текстом на другом языке» (Translated texts form a distinctive textual system within any target culture and are hence worth researching in their own right... Translation process itself is sufficiently different from regular process of communication to make it highly likely for the resulting language output to be different from the language produced without a constraint of a source text in another language) [9, c. 7]. Язык перевода как «третий язык» представляет собой весьма интересное явление, изучение которого, вполне возможно, могло бы оказаться полезным для описания процессов развития языка и литературы.
«Третий язык» есть не что иное, как результат «встречного течения/движения» (термин А.Н. Весе-ловского) языка перевода к языку оригинала. Влияние чужого элемента, по мнению А. Н. Веселовского, всегда обуславливается его внутренним согласием с уровнем той среды, на которую ему приходится действовать [2, с. 558]. Иными словами, в переводе язык трансформируется лишь настолько, насколько он предрасположен к этому на данном этапе своего развития. Переводчик, создавая текст, ориентируется на современного ему читателя и современную ему литературную и переводческую традицию. Сталкиваясь с новым литературным или языковым явлением, он принимает решение в рамках этой традиции и, даже идя на эксперимент, старается обеспечить доступность переводного текста для читателей.
За примером, подтверждающим явление «встречного течения», можно обратиться к истории русского стихотворного перевода. Проблема перевода стихотворных текстов встала на Руси не позднее XII в., когда была переложена с греческого поэма «Девге-ниево деяние». О.В. Мишутин пишет, что «вопрос
соответствия форм оригинала и перевода был решен тогда смело: поэма стала повестью. Затем возникла необходимость перевода с греческого гимнов христианской литургии. Написанные в оригинале метрическим стихом, они также были переведены прозой. Однако эта проза уже предназначалась для пения, а значит несла в себе зачатки ритмизации» [5, с. 490]. Скорее всего, однако, поэтические тексты переводились прозой не из-за «смелости» переводчиков, а вследствие отсутствия в русском языке периода «встречного движения» по направлению к поэтическому языку, отсутствия традиции стихосложения в русской литературе.
Все средства стихотворной речи во главе с ритмом и рифмой были доступны уже древнерусской литературе. «Однако, существуя порознь и даже в совокупности, - пишет М.Л. Гаспаров, - все эти средства не складывались в понятие "стих". Противоположность "стих - проза", которая ныне кажется столь очевидной, для древнерусского человека не существовала. Она появилась только в начале XVII в. и была отмечена новым словом в русском языке, ранее неизвестным, а стало быть, ненужным, -словом "вирши", стихи. До этого вместо противоположности "стих - проза" в сознании древнерусского человека жила другая противоположность: "текст поющийся - текст произносимый"» [3, с. 264].
В период становления системы стихосложения перевод иноязычной поэзии начинает осуществляться уже по иным принципам: переводчики (они же поэты) экспериментируют с метрической системой и рифмовкой, пытаясь воспроизвести особенности формы оригинала средствами языка перевода и тем самым способствуя развитию поэтической традиции. Использование иноязычного метрического опыта позволяет вводить «самые разные "заемные" размеры, не связанные традицией, более гибкие и пригодные для любой темы и стиля.» [3, с. 268]. Так был испробован метрический квантитативный стих по античному образцу (Мелетием Смотрицким), силлабический стих по польскому образцу (Симеоном Полоцким) и силлабо-тонический стих по германскому образцу (Спарвенфельдом, Глюком и Паусом). Первый из этих экспериментов не удался, потому что не имел опоры в фонологии русского языка; третий не удался из-за неискусности экспериментаторов и неблагоприятных обстоятельств их протестантской пропаганды; зато второй эксперимент, силлабический, оказался удачным, и силлабический стих стал господствующим в русской поэзии с 1670-х вплоть до 1730-х гг.» [Там же].
Можно предположить, что первоначально результаты всех этих экспериментов, вероятно, вызывали дискомфорт у читателей, привыкших к иному устройству текстов, но в то же время их необычность привлекала, заставляла новых переводчиков и авторов искать способы адаптации иноязычных форм в русской языковой среде. О дискомфортности стихотворных текстов этого периода для читателей можно судить хотя бы по множеству критических статей,
научных трудов и описанных в литературе дискуссий, посвященных данной тематике.
На всех дальнейших этапах классическое русское стихосложение развивалось параллельно со школой перевода. Так, к примеру, В. Тредиаковский занимал должность переводчика в Российской Академии наук и регулярно публиковал не только оригинальные, но и переводные произведения. А.Д. Кантемир, М.В. Ломоносов, А.П. Сумароков, В.П. Петров, И.Ф. Богданович, В.В. Капнист и др. способствовали развитию русской литературной и переводческой традиции. «В XIX веке не было, кажется, ни одного большого российского поэта, - пишет О.В. Мишутин, -который бы не переводил французские, английские или немецкие стихи. А если представить себе антологию поэтических переводов XX в., в нее войдут переводы, сделанные крупнейшими поэтами: К. Бальмонтом, И. Анненским, А. Блоком, Б. Пастернаком, И. Бродским» [5, с. 490]. Для каждого из этих поэтов перевод был не только способом приложения своего литературного таланта, но и способом его развития и совершенствования. Традиция параллельного переводческого и поэтического творчества не прерывается и по сей день.
Переводной текст более, чем оригинальный, имеет право не соответствовать существующей литературной и языковой парадигме. Его «экзотическое» инокультурное содержание делает приемлемыми для читателя «экзотичность» и «дискомфортность» его формы (жанра, стиля, языка) и создает возможность для литературных и языковых экспериментов, которые в дальнейшем могут быть восприняты переводящей лингвокультурой, провоцируя ее развитие.
Единицы переводного текста, изначально вызывавшие информационные сбои у читателей и воспринимавшиеся как деструктемы, вследствие их частого использования переводчиками могут постепенно менять свой статус: заимствованные лексические единицы приобретают статус неологизмов и затем в случае их широкого употребления попадают в толковые словари в качестве полноправных лексических единиц данного языка; грамматика и синтаксис гораздо менее подвержены заимствованиям, но и на этих уровнях калькированные структуры могут постепенно усваиваться и приобретать статус нормативных. Новые языковые средства способствуют формированию новых литературных направлений, новой поэтики.
По мнению М. Тимошко, «перевод может бросить вызов доминирующей поэтике и доминирующей идеологии» (Translation can challenge a dominant poetics and a dominant ideology) [11, c. 75]. Этот вызов тем успешнее, чем выше престиж породившей его цивилизации (в том числе культуры, литературы и языка) с точки зрения принимающей стороны. Перевод - это способ борьбы с провинциальностью. Переводчики отдают предпочтение определенным языкам и литературам, которые считаются достойными образцами для подражания (Translation is a mecha-
nism working against provincialism. Languages and literatures may be selected as sources for translation because they are considered models to look up to) [Там же, с. 86].
В разные периоды времени вследствие различных причин (в первую очередь, как правило, социально-политических) в одном и том же обществе могут быть популярны разные языки и культуры. Степень их популярности/непопулярности также может быть различной - от слепого подражания до полного отвержения. В результате этого на каждом этапе языковой и литературный процесс испытывает на себе влияние преимущественно одного языка, литературы и культуры (реже двух или трех). Именно из этих языков в основном заимствуется лексика. Грамматика (особенно на уровне синтаксиса) также неизбежно подвергается их влиянию в результате интерференции. Национальная литература заимствует стили, формы, жанры, характерные для литературы, которая является объектом подражания.
Интересно отметить, что языковой процесс и литературный процесс, с одной стороны, протекают по некоторым объективным законам, описанным в языкознании и литературоведении, а с другой стороны, вследствие их постоянной подверженности иноязычным и инокультурным влияниям в некоторой степени оказываются зависимыми от субъективных решений переводчиков, в деятельности которых реализуются заимствования, определяющие дальнейшее развитие этих процессов. В то же время переводчики, принимая решения, с одной стороны, руководствуются собственным индивидуальным вкусом и обладают некоторой свободой выбора, с другой - действуют в рамках актуальной литературной и языковой парадигмы, лишь незначительно отклоняясь от нее в сторону «встречного течения» и ориентируясь на восприятие переводного текста читателями-современниками, для которых этот текст не должен быть излишне «дискомфортен». Сложное взаимодействие объективного и субъективного, своего и чужого -такова сущность не только перевода, но и протекающего под его воздействием языкового и литературного процесса, а также диалога культур вообще. «Соотнесение-сравнение составляет одну из основных и вековечных работ культуры, ибо сравнение, понимаемое в самом широком плане (как и любой перевод - с языка на язык, с пространства на пространство, с времени на время, с культуры на культуру), самым непосредственным образом связано с бытием человека в знаковом пространстве культуры, которое имеет своей осью проблему тождества и различия» [6, с. 7].
Список литературы
1. Бахтин, М.М. Эстетика словесного творчества / М.М. Бахтин. - М., 1979.
2. Веселовский, А.Н. Отчеты о зарубежной командировке / А.Н. Веселовский // Журнал Министерства Народ-
ного Просвещения. - 1863. - СХХ (декабрь), отд. II. -С. 557 - 558.
3. Гаспаров, М.Л. Оппозиция «стих - проза» и становление русского литературного стиха / М.Л. Гаспаров // Русское стихосложение: Традиции и проблемы развития. -М., 1985. - С. 264 - 277.
4. Марков, А. Трудности познания и перевода / А. Марков // Вопросы литературы. - 2009. - № 2. - С. 109 - 117.
5. Мишутин, О.В. Гомер в России больше, чем Гомер / О.В. Мишутин // В двух измерениях. - М., 2009.
6. Топоров, В.Н. Пространство культуры и встречи в нем / В.Н. Топоров // Восток - Запад. Переводы. Публикации. - М., 1989. - С. 6 - 17.
7. Цветкова, М.В. «Английское» / М.В. Цветкова // Межкультурная коммуникация / под ред. В. Зусмана, А. Фролова. - Новгород, 1997. - С. 158 - 182.
8. Шайтанов, И.О. Триада современной компаративистики: глобализация - интертекст - диалог культур / И.О. Шайтанов // Вопросы литературы. - 2005. - № 6. - С.130 -137.
9. Baker, M. The Treatment of Variation in Corpus-Based Translation Studies / M. Baker // Translation & Corpora. -Goetheborg, 2004. - P. 6 - 15.
10. Translation in the Development of Literatures: Proceedings of the 12th Congress of the International Comparative Literature / under ed. J. Lambert, A. Lefevere. - Bern, 1985.
11. Tymoczko, M. Translation as a Force for Literary Revolution in the Twelfth-Century Shift from Epic to Romance / M. Tymoczko // Translation in the Development of Literatures: Proceedings of the 12th Congress of the International Comparative Literature / under ed. J. Lambert, A. Lefevere. - Bern, 1985. - P. 75 - 93.
УДК 83.3
Н.Г. Фрейман
ИЗДАНИЕ К. ГАМСУНА В РОССИИ
В статье дан обзор и анализ изданий К. Гамсуна, вышедших в России с конца XIX в. до наших дней. Отдельное внимание в работе уделяется взаимоотношениям Гамсуна с российскими издателями и переводчиками, а также тому, как политические воззрения писателя повлияли на издательскую судьбу его произведений.
Гамсун, издание, Россия, издательство «Знание», перевод.
The paper presents the survey and the analysis of the editions of the books by Knut Hamsun in Russia for the period since the end of the XIX century till the present day. It describes the relationship between Hamsun and his editors and translators as well as the role which his political views played in publishing his works.
Hamsun, publishing, Russia, "Znanie" publishers, translation.
Во второй половине XIX - первой четверти ХХ в. неожиданным и ярким культурным явлением в Европе стала норвежская литература. Ее рождение произошло на волне пробуждения национального самосознания норвежцев, только что получивших долгожданную независимость от Дании. На протяжении четырех столетий в Норвегии не было собственного письменного языка - его заменял датский. И вот, наконец, этот язык появился, а вместе с ним -романы и пьесы будущих классиков норвежской литературы, мгновенно ставшие популярными в Европе и особенно в России. Отдельные произведения и целые собрания сочинений Г. Ибсена, А. Хьеллана, Ю. Ли издавались десятками русских издательств. Однако настоящий бум норвежской литературы был еще впереди. Самым популярным норвежским автором суждено было стать К. Гамсуну, прожившему непростую жизнь, в которой были и тяготы нищеты, и невероятный успех, и обвинения в предательстве (в годы Второй мировой войны он поддержал фашистский режим), и посмертное оправдание, ставшее возможным лишь на исходе ХХ в. Связь Гамсуна с Россией и русской культурой была особенно крепка. Уникальный издательский договор с издательством «Знание» способствовал всплеску его творческой
активности. В свою очередь, романы Гамсуна, издававшиеся полумиллионными тиражами, оказали огромное влияние на творчество русских писателей первой четверти ХХ в. Не угас интерес к нему и сегодня, пережив десятилетия, на протяжении которых Гамсун был под запретом. В связи со 150-летием писателя в 2009 г. в Норвегии и других странах были изданы его собственные воспоминания, воспоминания его супруги и родственников, исследования, посвященные его жизни и творчеству; велись ожесточенные споры о том, насколько этично отмечать юбилей писателя, оправдывавшего фашизм, но это лишь спровоцировало новую волну его популярности. В нашей стране 150-летие Гамсуна ознаменовалось целым рядом театральных постановок, кинопоказов и конференций, появлением новых книг самого писателя и исследователей его творчества, что лишний раз доказывает: судьба изданий Гамсуна в России заслуживает особого внимания.
Слава норвежского писателя в России оказалась стремительной, она пришла к нему в сравнительно молодом возрасте. С 1907-го по 1910 г. в России трижды выходили собрания его сочинений, торопливо выпущенные издателями на волне необыкновенного спроса на романы норвежского авто-
